И тут я увидела чудовище
– Как только увидела? – спросила мама, сложив ладонь к ладони.
– Да… – неуверенно сказали мои губы.
«Да?»
Пепельные ресницы короля, намертво засевшие в памяти, шевельнулись, тихо продвинувшись сквозь мягкие ткани, и мучительно сладко впились в кость где-то под грудью.
Да.
Мама соскочила с места, обхватила меня за плечи порывисто, счастливо.
– О, Клари! Я так волновалась, так переживала… Золото мое! Сердце болело, что ты не услышишь, не почувствуешь, но… какое счастье! Да, дорогой? Я знала, знала, что Порядок воздаст нам за все страдания, что будет благосклонен к нам! Вот увидишь, твой избранник тоже это почувствовал!
– Думаешь? – тихо спросила.
«Он… мог?»
– У него нет выбора! – мама говорила с уверенностью женщины, которая не признает сомнений в своей правоте. – Это наша родовая особенность по женской линии – взаимная любовь с первого взгляда. Мужчины внешне ничего не показывают, а внутри-то иначе, да?
Отец в ответ буркнул что-то похожее на «да-да». Доверия мне это не внушило, а надежду… Глупая надежда, конечно, встрепенулась. Зашёл же король ко мне! А вдруг не просто, чтобы продемонстрировать вассалам свою доброту, вдруг не просто в стратегических целях?
Мама сделала большие глаза, только лицом показывая мне фразу «я же говорила».
– Они толстокожи! Хрисанфру будет сложно сразу признать чувства, но признает, будь уверена! Отец несколько недель сопротивлялся! Ох, дочь. Сначала он бегал от меня, а не за мной! Помнишь, Арс? Ты с крыши сиганул, как только я пошла в твою сторону! И забыл обратиться!
– Я не забыл. Это было частью плана. Очень хорошо, Клари, – коротко проговорил отец, оставаясь на месте. Я уловила облегчение в его голосе.
Больше мама ни о чем меня не спрашивала. Уверившись, что событие, которого она так долго ждала и о котором столько рассказывала, наконец, свершилось, она оживлённо защебетала, вбрасывая в воздух волны энтузиазма. О новом платье, о том, что сделает мне другую прическу, о туфлях, которые стоит только подкрасить, и они будут как новые, о том, что скоро все изменится. Я молча кивала, чувствуя, как щеки наливаются то пылающим огнем, то мертвенным холодом, то опять огнем, и почти не слушала родителей до момента, когда отец произнес то единственное, что меня интересовало.
– …если король опять не помешает, – резко проговорил он. Не знаю, в ответ на что. Встрепенувшись, я уставилась на отца, пытаясь понять, о чем речь.
– С какой стати ему мешать? – возразила мама. Говорила возмущенно, но я слышала неуверенность в ее вопросе. Немудрено, с учетом наших сложных отношений с правящим Драконом.
– С той, что семья Зеленохвостых тоже не поклонилась ему. Он сделает все, чтобы прижать их, как и…
Он не закончил фразу.
«…как и нас», – я знала ответ.
– Он открыто намекнул, что его терпение на исходе. После его визита они нашли убитого в ближайшем редколесье. Он начал охотиться на чужих землях. Показывает, кто тут хозяин, неприкрыто намекает на долю всех, кто против. Это угроза всем нам!
На этих словах плотно сомкнутые губы отца непроизвольно дернулись. Во всей его прямой крепкой фигуре, отчетливо чувствовалось напряжение. Я резко отложила вилку.
– С чего они решили, что это король? Может не он, – независимо произнесла.
– Не говори глупостей, – отец все же посмотрел на меня тяжело, проявляя сдержанный гнев. – Белое, коготь в живот – кто ещё способен на такое? Кто ещё так любит кровь?
В горло больше не лез и кусок. Место еды заняли горечь и страх.
«Неужели ты такой, как все говорят?» – беззвучно задала я вопрос серым глазам короля. Они в ответ только улыбнулись – кровожадно и немного печально.
– Чудовищно! – негодующе прокомментировала мама. Она предпочитала делать вид, что не переносит жестокости, потому что действительно недолюбливала и побаивалась ее. – И возмутительно! Разве это законно? Король не имеет права нарушать закон!
– Да, не имеет, – сурово ответил отец, и я вскинула на него глаза, ощущая как непроизвольно быстро забилось сердце. – Он играет с законом, как со своей игрушкой, вертит во все стороны, как ему вздумается! Для него нет ничего святого. Поэтому моя спина перед ним не согнется.
Последний выпад звенел едва сдерживаемой яростью. Мама притихла; видно, она опять просила отца пересмотреть отношение к правящему Дракону.
После сидели в тишине. Мама прощалась с остатками надежды на привольную жизнь, а я – со своими несбыточными мечтами. Оставаться внизу стало невыносимо, поэтому я вновь поднялась к себе.
Прислонившись к двери, прикрыла глаза, пытаясь совладать с зубами, которые то и дело кусали губы, грозя прокусить их до крови.
«Хватит, хватит, довольно! Клари, это наваждение, это… Все. Ты должна стать более реалистичной. Ты же понимаешь, он тиран, чудовище, что ничего быть не может, не должно, никаких шан…» – я открыла глаза и застыла.
Мысль об отсутствии шансов споткнулась о белую розу за окном и мгновенно испарилась.
Белая. Роза.
Сердце совершило кувырок, провернувшись в груди вместе со всеми венами, а затем начало неумолимо наращивать темп, срываясь в бешеный галоп.
Она от…?
Свежий цветок спокойно лежал на серой от времени оконной раме. Невесомые снежинки опускались на кипенно-белые лепестки с недоверчивым удивлением – они тоже не понимали, как могла белая гостья появиться здесь в разгар зимы.
Не веря собственным глазам, я зачем-то воровато оглянулась на дверь и шагнула к окну, до последнего не позволяя себе даже думать, от кого может быть подарок.
«Наверное, от Хрисанфра», – с надеждой, что это не так, через силу сказала себе. – «От кого же еще? Или от какого-нибудь… садовника. Который… пролетал. И обронил».
Старательно настраивая себя на разочарование, открыла окно. Руки дрожали.
Северный ветер вместе со свитой из снежинок нахально отодвинул створку окна, влетел в комнату и по-хозяйски осмотрелся, легко пошевелив тонкую бахрому на покрывале, подол моей юбки, пряди волос, выбившиеся из заплетенного пучка. Я не ощутила и толики холода. Кожа горела.
Сладко-свежий аромат цветка вспорхнул мне в нос еще до того, как взяла его руки. Даже не взяла – схватила – поспешно, порывисто, страшась, что наваждение исчезнет. А роза оказалась настоящей, живой, упругой, с нежнейшими лепестками и острым шипастым стеблем.
О шипы сразу укололась.
– Вс-с-с… – потянула воздух сквозь зубы, глядя как на указательном пальце начала наливаться алая капля крови.
Понимающе улыбаясь, ветер заботливо подул на палец. А в моей закружившейся голове зазвучал вежливый серебристый голос, вытягивая из памяти правильное мужское лицо, пронзительные серые глаза и все изгибы губ.
«Прошу вас о срочной встрече, леди Кларисса. Ждите меня сегодня, когда ваши родители улетят. Простите за шипы. Но без них нет и роз».
Отдав послание, зачарованная роза осыпалась пеплом, который тут же подхватил вездесущий ветер.
Глава 4. Нервокрепительность
В далеком-далеком детстве я мечтала о… своем волке. Не собаке, а именно о косматом, ушастом, сером волке. Это очень нестандартное желание для молодой драконессы, поэтому меня как могли отговаривали, даже ругали; предлагали завести более аристократичных животных: собак, кошек, лис, птиц… Ничего не помогало, я желала только волка, именно волка. В тот день, когда отец открыл дверь, строго посмотрел на меня и вытянул из-за спины грозно ворчащий серый комочек, я испытала самое большое, самое неповторимое счастье за всю свою жизнь. Волчонок стал для меня чудом, которое сбылось. С тех пор прошло больше ста лет, и до этого дня я думала, что не испытаю подобного чувства.
Я ошиблась.
«Ждите меня сегодня, когда ваши родители улетят…»
Я не могла летать, но – летала. Перед глазами плыли цветные пятна, с лица не сходила улыбка, меня подкидывало от радости, трясло от волнения и знобило от страха. При этом головой я пыталась перебирать правила этикета, возможные опасения, стратегии поведения, темы для разговора, а руками – одежду. Надеть было совершенно нечего.
«Откуда он знает, что родители улетят? Они редко покидают дом вместе… Одной надежды мало. Заставит? Может это?»
Бесцеремонно вывалив на пол ворох всей имеющейся одежды, я вытянула оттуда за рукав помятое белое платье для прогулок и критически осмотрела его на предмет пятен, дырок и цвета.
«Он любит белое… Но я же из Золотистых. Да, но он же любит белое… Я вообще была в голубом на встрече! Но он же из Белых…»
После судорожного обдумывания, я вывела, что выходить в белом – стратегическая ошибка, по которой он может судить о моем намерении прогнуться (подростком я любила стратегии), и решительно вытянула из кучи тряпья сдержанное серое платье, на которое решила пристегнуть уступку: белый кружевной воротник. Платье было достаточно скромным, чтобы родители не заподозрили неладного, да и король тоже…
«Пусть не думает, что я нарядилась для него. Но на воротничок пусть посмотрит и оценит, что он белый. А серый – цвет нейтралитета».
Воротничок был только почти белый, поэтому я, чертыхаясь еще выстирала его и долго гладила руками, чтобы быстрее высох. Чуть не сожгла в процессе – сейчас я плохо контролировала температуру.
После срочно приняла ванну. Я так боялась пропустить время, что даже не стала дожидаться, когда вода нагреется, искупалась в холодной – все равно Драконы не боятся холода. Старательно не стала обдумывать факт, что взяла душистое розовое мыло, которое использовала только по праздникам, и надела самое новое белье. Нет, я об этом не думала. Но делала.
Мысли рвались, разрывали в разные стороны, ожидание отчетливо алело на щеках. Я посмотрела в зеркало: отразившееся в нем лицо было молодым, испуганным и на редкость счастливым.
«Как я могу впустить его без отца? Он меня не простит! Но Ингренс – король! Но папа считает его врагом… Но король… Бездна!»
Так ничего и не решив, чистая и нейтрально наряженная, я спустилась вниз, крепко держась за книгу – мне просто нужно было за что-то держаться, чтобы скрыть дрожь в руках. Спустившись, забралась на кресло – так я скрывала дрожь в ногах. Пришлось долго ерзать, чтобы поправить платье – нельзя было позволить ему измяться. Уткнувшись в книгу, я не видела букв, напряженно слушая родителей. А вдруг они никуда не уйдут?
Мысль о том, что они уйдут была страшна. Мысль о том, что они не уйдут – была еще страшнее. Бездна бездн!
«Его нельзя впускать в дом!» – вопила рабочая половина мозга. – «Девице неприлично принимать мужчину наедине. Тем более такого, у которого репутация чудовища, обожающего убивать, протыкая животы!»
«Он король!» – гнула свое вторая половина мозга. – «И что за глупости? Он не посмеет внезапно убить наследницу Золотистых, это незаконно – как бы он не крутил закон! И вообще – что ему нужно?!»
О том, что нужно Ингренсу я предположить не могла… То есть могла, но не то. Воображение как-то автоматически рисовало его, падающего на колени у моих ног, и признающегося в любви. В глазах искрило.
– Что читаешь? – добродушно спросил отец, проходя мимо. Он застегивал на себе камзол, а значит – куда-то направлялся.
Для ответа мне пришлось сфокусироваться на книге, название, которой я даже не зафиксировала. Смотреть обложку при отце было бы опрометчиво. Пробежалась глазами по тексту:
Быки неслись вперед со всей яростью, на какую только способны эти животные, и серый господин подпрыгивал на ходу в такт их бешеному ритму. В его глазах эта красная колымага была воплощением лени, созданием, которое не умеет ничего, кроме как сгорбившись подпрыгивать на бесконечных дорожных ухабах, заставляя звенеть невидимые колокольчики…
Бездна бездн, которая находится в бездне!
– Про скачки вроде, – не слишком уверенно ответила.
Отец хмыкнул, проходя мимо. Он присвистывал, а значит – был на редкость в хорошем настроении. Пользуясь моментом, я заглянула на обложку.
«Слово о докторе».
Тьфу!
– А ты куда? – спросила деланно равнодушно. К счастью, отцу было не до меня.
– Наконец-то нашелся смельчак, который готов купить у меня лес, – гордо сообщил отец, двигаясь к двери.
– Не может быть! – поразилась я. Поразилась тому, что король это организовал. Только в этот момент, я отчетливо поняла, что мне не приснилось, что все правда, что родители улетят. Лес отец не мог продать лет десять…
Довольно улыбнувшись, отец исчез за дверью. Я застыла на кресле, вцепившись побелевшими руками в желтые страницы. Я уже понимала, что мама – следующая. И действительно, буквально через десять минут после отца, мама вылетела из дома, прихватив с собой Агни. Агни – что-то понадобилось в городе, а маме практически даром отдавали шикарный отрез ткани.
Белый король всё устроил.
Метнувшись в комнату, я кое-как повязала на шее белый воротничок и начала трясущимися руками приклеивать когти – я не могла сделать это заранее, чтобы родители ничего не заподозрили. Когти крепились самым натуральным образом – на крепкий костный клей.
Дело шло неважно. Когти кривились, клей плыл. Зубы тряслись так громко, что под их чечетку можно было танцевать.
«Нервокрепительное!» – я метнулась к заветному флакончику, когда услышала знакомые хлопки огромных крыльев. Флакончик я не удержала, он выскользнул из пальцев, и с ужасающим грохотом упал на пол.
«Прилетел!»
Мгновенно забыв об успокоительном, бросилась вниз. Не помню, как слетела и использовала ли при этом ноги…
– Леди, – многозначительно произнес из-за двери серебристый голос.
Глава 5. О механизмах образования коалиций
Я протянула руку к двери, ощущая предательскую мелкую дрожь подколенных поджилок.
«У настоящего Дракона поджилки должны быть стальные!» – не раз заявлял отец, и я часто проверяла, какого качества у меня поджилки. Трясутся ли они во время грозы, когда отец в гневе, после ночного кошмара, когда к глазу подлетает оса? Каждый раз проверка показывала, что я – настоящий Дракон. Руки – да, дрожали, зубы – да, стучали, зато ноги уверенно стояли на земле.
Но не сейчас. Сейчас мои поджилки были слабыми, практически нитяными. Так тронешь дерево и задрожат заволнуются все-все веточки.
«Три, два, один, пошла!» – я с силой распахнула тяжелую дверь, намереваясь сходу выпалить заготовленную фразу о том, что ему нельзя здесь быть, что как дочь своего отца я не могу позво…
Холодный ослепительный свет зимы пронзил уютный полумрак дома с решительностью атакующей армии. В центре света стояла белая мужская фигура. Я не разобрала, что произошло – врезалась ли я в стену из света или она обрушилась на меня… Но мне хватило одного взгляда на Ингренса, чтобы ослабшие поджилки окончательно сдались. «Нет-нет-нет, только не снова…» – умоляюще просила я себя, оторванным листочком падая вниз.
Сознание почти померкло, когда я ощутила, как меня подхватывают.
«Надо уточнить у мамы, падала ли она… Сколько раз.... Нервокрепительное… Проклятые соловьи… Хотя бы не молния…» – последнее, что я успела безнадежно подумать, погружаясь в темноту.
…
Ткань около уха едва слышно шуршала.
– …леди, теперь я окончательно обеспокоен вашим здоровьем, – озабоченно заговорил над головой серебряный голос, проявляясь с каждым словом все отчетливее. – Вас должен осмотреть лекарь. Я пришлю вам своего.
Все во мне завопило. Отчасти от ужаса, отчасти – от еще большего ужаса. Ровно шагая по каменному полу нашего родового дома, Ингренс нес меня к гостиной. Должно быть, я потеряла сознание только на несколько секунд.
Все идет не так! Опять упала в обморок?! О, бездна, что он теперь должен обо мне думать? Совсем больная и слабая? Я чуть не застонала вслух, но тут же обнаружила, что прижимаюсь щекой к мужскому плечу. Тому самому плечу. И той самой белой ткани! На том самом мужчине! А его руки?! Под коленями, под спиной – держат, прижимая к себе!
Шок от вторжения неприглашенного мужчины в дом сменило смущенное замешательство.
– Вам нельзя… – потерявшись в пространстве, словах и ситуации, пробормотала я, осторожно пошевелившись. Плотная ткань под горячей щекой отдавала блаженной свежестью мороза, и к ней было так приятно прижиматься… Поэтому головой я не пошевелилась.
– Нельзя присылать лекаря или входить без разрешения хозяина? – с легким недовольством уточнил Ингренс, плавно опуская меня на то кресло, где я сидела часом раньше, усиленно вглядываясь в книгу.
Манеры у белого Дракона были точеные: посадив меня, руки он убрал немедленно. Ни на мгновение не задержал подольше, я машинально отметила эту деталь. Конечно, я была бы возмущена, если бы он задержал руки, но… На лице моей гордости тотчас вскочила крохотная язвочка.
«Я ему не нравлюсь?!»
Снова игнорирование чужой воды, снова щелчок пальцами, и снова мне протянут прозрачный бокал с водой. И опять так, чтобы пальцы не коснулись пальцев.
– Выпейте.
Без возражений приняла и выпила, вопросительно поглядывая на строго-спокойное лицо мужчины. Он свободно устроился во втором кресле.
– Когда речь идет о деле государственной важности, правящий король имеет право не следовать положению о праве собственности, как и положению о достоинстве, защите и о неприкосновенности, леди Кларисса, – Ингренс без запинки процитировал закон. – Поэтому мне – можно: можно присылать лекарей к кому угодно и входить в любые дома без приглашения.
«Не следовать… ни одному положению?»
Отец был прав – король манипулирует законом, развязывая себе руки делать все, что угодно.
Все, что угодно…
Я посмотрела на жилистое запястье, выглядывающее из-под белого манжета рубашки.
«Все, что угодно? Когда угодно? С кем угодно?»
Жилы на мужской руке проявились – Ингренс неторопливо удлинил когти ровно на ту же длину, на которой были мои. Я подняла глаза, встречаясь со светло-серыми глазами, в которых на мгновение мелькнуло что-то темное. Мелькнуло – и исчезло без следа.
– А… все, чем занимается король – дела государственной важности? – уточнила, вглядываясь в снова безмятежно-прозрачные глаза.
– Приятно иметь дело с разумной леди. Рад, что вы пришли в себя.
Сдержанный комплимент прозвучал не комплиментом – подтверждением.
Отгоняя от себя почему-то неприличные мысли, я прямее села в кресле, стараясь сконцентрироваться и хотя бы открыто не рассматривать мужчину напротив. Мама и папа часто сидели так – друг напротив друга. Теперь по какому-то невероятному стечению обстоятельств на месте отца белоснежно возвышался… король. Глаза не верили сами себе.
«Белое чудовище… Но такое красивое…»
По-хозяйски расположив руки на подлокотниках, белый Дракон вытянул длинные ноги в белых штанах, быстро и равнодушно осмотрелся, опять обратил серый взгляд на меня. Мазнул взглядом по воротнику, платью, вернулся к лицу.
– Прекрасный дом, леди, – дежурно произнесли губы, даже не пытаясь вложить в слово «прекрасный» хоть сколько-нибудь чувств.
Нарушая все правила, высокий гость не отклонялся от этикета.
Где-то на этом моменте я поняла, что вставать на колено и признаваться в любви он не планирует. Преодолевая разочарование от столкновения с реальностью, прямо посмотрела на мужчину.
Он спокойно ждал. Смотрел так задумчиво, будто не он, а я инициировала встречу.
Выгадывая себе немного времени, я выпила воды. Меньше всего на свете мне хотелось держать непроницаемое лицо – я знала, что все равно не удержу. Не сейчас. Не при нем. Рвать на себе волосы из-за слабости было поздно и не к месту.
Собираясь с духом, я пригладила платье на коленях. Я знала, что как хозяйка первой должна начать беседу.
– Благодарю… Простите за минутную слабость. Я иногда забываю поесть… – соврала, не соврав, и быстро перешла к делу. – Вы можете говорить открыто, Ваше Величество. Я не хотела бы, чтобы беседа носила формальный характер. Прошу вас объясниться.
Ингренс кивнул, принимая условия.
– Вы – дочь своего отца, – он чуть улыбнулся. – Благодарю, что согласились на встречу и приняли меня в своем доме. Хочу заверить, мое появление здесь останется тайной для всех, кроме нас с вами. Я использовал зелье призрачной тени.
Насторожилась. Про зелье призрачной тени я слышала. Сложный магический напиток, сходный по цене со стоимостью особняка, скрывал своего владельца на несколько часов от всех, кроме тех, с кем он заговорит. Король потратился ради встречи со мной… Почему?
– Вам не за что благодарить меня: я не соглашалась на встречу, – отметила я, старательно контролируя губы, которые норовили расплыться в улыбке. Я пыталась говорить строгим тоном.
– Прошу прощения за свою невнимательность, леди. Я не заметил отказа, – Ингренс вежливо улыбнулся.
Легко преодолевая сопротивление моего самоконтроля, губы начали расползаться в ответной улыбке.
«Предатели!» – я ругнулась на губы.
– …и мне это понравилось, – мягко добавил он, следя за мной.
Пытаясь взять под контроль мимику, я опять приложилась к бокалу. Глоток. Глоток. Глоток.
«Соберись, куриная голова!»
Может в обычном состоянии, я могла бы заявить, что-то колкое, что-то остроумное, но с ним… Надеюсь, он тоже устал от умных и коварных как Хрисанфр, потому что я сейчас всего лишь безмозглая курица, беседующая с драконом. Есть кое-какие сходства, но различия – колоссальны. Он – может испепелить. Я – могу лишь клюнуть.
Бездна, как только поставила бокал, в горле опять пересохло… Так много пить становилось неприличным. Я снова глотнула воды, оставляя на дне бокала маленькую лужицу для приличия.
– Счастлива, что сумела порадовать своего короля… – вымолвила единственное, что пришло на ум.
– Неужели? Я думал, вы не хотите, чтобы беседа носила формальный характер, – чуть царапнул Ингренс, и тут же сбросил улыбку, заговорив серьезно. – Я здесь, потому что мне нужна ваша помощь, леди Кларисса.
Не очень представляя, чем именно я могу помочь королю, я приподняла брови, ожидая пояснений.
Как-то угадывая мое состояние, Ингренс двинул пальцами, наполняя мой бокал и материализуя второй для себя. «Сколько же у него Силы?» – поразилась я, молча кивнув. Магический резерв нашего рода конечен, магией занимаются все же маги, драконы – довольствуются каплями чистой Силы. В моей семье было не принято тратить их, чтобы суметь проявить в нужный момент все, на что способен.
Неспешно покручивая в длинных пальцах бокал, так что вода послушно закрутилась в водоворот, Ингренс заговорил:
– Как вы знаете, по закону у короля нет абсолютной власти. Увы, – он с сожалеющей улыбкой смотрел в бокал, будто пытаясь увидеть в воде нечто большее. – Выиграв битву за трон, победитель получает бразды управления страной, власть, но не слепую верность собственных вассалов. Да, они обязаны прибывать по требованию, защищать и подчиняться, однако могут и саботировать свои обязанности. Так портной может сшить хорошо, а может криво, косо, некомфортно, чтобы руки и ноги сдавило, было трудно двинуться. Полагаю, вы осведомлены.
Он бросил на меня похолодевший взгляд. Я молча опустила ресницы, прекрасно зная, что речь не о платьях. Отец официально не отказывался исполнить просьбы Ингренса, но, например, когда он отправлял в столицу лес – лес был гнилым.
– Особенные проблемы доставляют сильные, уверенные в своем могуществе, влиятельные. Вокруг них естественным образом вращаются более мелкие объекты… простите, вассалы. Слабые принимают точку зрения сильных – так образуются коалиции.
Король говорил ученическим тоном о том, что я и так знала. Нетерпеливо ожидая, когда он перейдет к сути, я тайком любовалась мужскими пальцами, обнимающими стройную стеклянную ножку.
– Вы покраснели, – не меняя голоса отметил Ингренс. – Хорошо себя чувствуете, леди? Внимательно слушаете? Не планируете упасть в обморок?
– Не планирую, мой король. Благодарю за заботу, – уязвленно ответила. – Вы говорили о механизме образования коалиций.
Щеки мне не подчинялись, предавая так же, как и губы.
– Ни один король не может вести политику, которая нравится всем. И нет такого существа, который нравится всем. Даже прекрасные розы кто-то с обожанием целует, а кто-то – топчет с ненавистью. Вам же нравятся розы, леди Кларисса?
Он спросил последнее без всякой паузы.
– Нравятся… – машинально ответила, потеряв бдительность.
– Это нас объединяет, – Ингренс проявил в руке и, наклонившись, галантно протянул мне белую розу. – Берегитесь шипов.
Приняв двумя пальцами цветок, я тут же поняла, что у меня ловко добились первого согласия, немного подкупили и нашли точку соприкосновения. Прямо держа спину и пытаясь хотя бы частично не вести себя как трепетная лань, я отчетливо осознала, что никогда не общалась с настолько опасным собеседником – внимательным, острым, опытным и очень умным.
– Тогда вы объединены с тысячами мужчин и тысячами тысяч женщин, – я положила розу рядом с собой, постаравшись в меру теперешних умственных возможностей нивелировать ценность подношения и утверждения.