Наследство тетушки Люцинии

Лохматый слил себе в широкую ладонь остатки воды – как раз на пригоршню хватило – и обтер лицо. Вроде как умылся. Не то чтобы ему помогло. Аурелия вздохнула и спросила:

– Мы с тобой держимся вместе, хотя бы пока не прояснится, вернут меня обратно или нет?

– Конечно, – он ответил таким тоном, будто хотел бы сказать не то «дура», не то «как ты смела сомневаться».

– Тогда, может, расскажешь, куда мы идем? Ты что-то говорил о семейном деле. Мы, то есть ты и Тамирия, родственники?

– Нет, она моя невеста.

Нет, Аурелия, конечно, допускала, что эти двое могут быть больше чем просто попутчиками, но невеста! Создатель! Этот лохматый только что потерял невесту? И не факт, что получит ее обратно. Совсем не факт! Думать о таком, конечно, не хочется, но никто не смог бы обвинить Аурелию Мильефорц в склонности к самообману! Если у отца не выйдет разобраться в случившемся, то… То у этой истории с прыжком в прошлое может быть очень печальный финал. Но она хотя бы жива, а что там происходит с Тамирией – остается только гадать.

Она пялилась на лохматого очень пристально, размышляя, посочувствовать ему на всякий случай или не стоит, а вот он, как ни странно, первый раз за все это безумное утро старательно отводил взгляд. И, честно говоря, мало походил на безутешного жениха. Очень интересно. Да еще и молчал, как будто ждал наводящих вопросов. Ладно.

– И вы с ней ехали… куда?

– Сюда, – неохотно ответил он. – То есть не в этот сарай, конечно, а в столицу. Есть тут одна старая кошелка, моя вроде как родственница. Вызвала. Я бы отказался, но Тэмми… в общем, убедила. Есть причины не отказывать. И сама со мной напросилась. Познакомиться.

Какие могут быть причины визита к старой родственнице, живущей – на минуточку – в столице, Аурелия отлично понимала. Чего уж проще. Этот лопух, видимо, не слишком и рвался быть облагодетельствованным, но Тэмми (фу, ну надо же, как вульгарно звучит!), похоже, девица хваткая. И это она еще даже не жена, всего-то невеста.

– Кошелка, конечно, знатная и богатая? – уточнила Аурелия, просто чтобы прояснить все сразу, а не тащить из него по слову. И кивнула. – Само собой, кто же в здравом уме упустит такой шанс? Значит, вы шли знакомиться с богатой кошелкой. Собирались здесь обосноваться, или пока просто разобраться, что к чему?

Лохматый пожал плечами:

– Как получится. Тэмми считала, что лучше задержаться, а мне время здесь терять не с руки, у меня заказы. С другой стороны, Кривой Борх говорил, что ради такого дела заказы и подождать могут. В общем, я думал посмотреть на нее и решить.

– Что ж, – Аурелия уже в который раз за это утро пристально себя оглядела. – Показывай, где вещи Тамирии. Я ни за что не поверю, что твоя невеста отправилась знакомиться с богатой родней только в позорных обносках, хоть что-то человеческое у нее должно быть с собой. И заодно расскажешь, что это за заказы такие, от которых ни монетки на номер в захудалой гостинице нет, и кто этот Кривой Борх. А главное, скажи уже, как тебя зовут, жених.

– Пойдем, – он отвернулся и потопал в сарай. И уже там сказал, ткнув рукой в направлении котомки из такой же плотной дерюги, как штаны, и не обернувшись: – Дан. Адан Агидара.

– Агидара? – изумилась Аурелия. Вот так новости. Не только она здесь «та самая», но и он «тот самый». Бедный родственник не просто богатой кошелки, а владелицы всех столичных артефактных мастерских! Да, от такого шанса хваткая Тэмми отказаться попросту не могла. Никто бы не смог. Если он, конечно, не лопух. В смысле не Адан, да. И кстати, как же звали последнего магистра Агидара? После смерти которого артефактную империю начали раздирать на лоскуты многочисленные наследнички? Имени Аурелия не помнила, но вроде короткое. Может, и Адан. Или Аллен? До магистра этому Адану, конечно, как до Великой матери ползком на пузе, но чем демоны не шутят, с такой-то его силищей!

Он повернулся и повторил с вызовом:

– Агидара. Ты собиралась посмотреть вещи? Или переодеться? Мне выйти?

– Нет, сначала расскажи что к чему. Я хочу знать, во что ввязываюсь. Про Борха, – начала Аурелия, загибая пальцы, – про свои очень важные заказы, про то, как вышло, что наследник такого рода обретался до этого дня непонятно где. В общем, то, что было известно твоей Тамирии. Раз уж мы идем впечатлять старых кошелок, я должна быть готова.

– Ладно, – он уселся на те самые тряпки, о которых Аурелия до сих пор не могла подумать без омерзения. – Борх – владелец артефактной мастерской в Сеталье, я на него работаю. Добываю редкие компоненты. Платит он хорошо, но я откладываю, я же не приведу жену в комнату при мастерской, нужен свой дом. В дорогу взяли достаточно, ну, я так думал. Не рассчитал. Одному путешествовать, оказывается, очень сильно дешевле, чем с девушкой. Что еще? Про наследника? – Он скривился. – Настоящим наследником был Кайо Агидара, сын Люцинии. Моего отца звали Эктор Дартамиан. Они были друзьями. Я остался сиротой, Кайо меня усыновил. Прошлым летом он погиб. А эта старая кошелка только узнала, – он сплюнул. – Она его из дома выгнала, еще лет двадцать назад. А теперь ей стало интересно, что у него за наследник.

Рассказывал лохматый Адан по существу и без лирических отступлений, разве что эмоции скрыть не мог, когда говорил о своем приемном отце. А вот фамилия Дартамиан тоже оказалась знакомой. И точно встречалась в справочнике древнейших родов. Так что хоть с родным отцом, хоть с приемным этот придурок необученный деревенщиной не был. Просто обстоятельства сложились не в его пользу. Что ж, бывает, но это вовсе не значит, что нужно сложить лапки и смириться, раз уж все так удачно получается. Дом. Мастерская. Жена. Добыча компонентов. О чем он вообще, когда перед носом маячит целая артефактная империя?! Агидара – это фамилия, которая обязывает, как ни посмотри!

Аурелия, погрузившаяся в удивительно увлекательные мысли, задумчиво вытянула из дорожного мешка ярко-алую юбку с бело-желтым узором по подолу и даже не сразу поняла, что именно держит в руках. Да, зря она надеялась, что у Тамирии имелись хоть какие-то зачатки вкуса, но с этим, кажется, придется смириться. Хотя бы на сегодня.

– Вот теперь можешь выйти. Постараюсь не вогнать твою старушенцию в гроб одним своим видом. Хотя, видит Создатель, с такой невестой ты имеешь все шансы получить свое наследство, едва переступив порог! О! А это что такое? – На дне мешка обнаружился тугой кожаный сверток. Аурелия покачала его на ладони – увесистый! – и кинула Адану.

– Если это то, что я думаю, то твоя девушка та еще тихушница и себе на уме. А нам срочно нужны пара нормальных штанов, рубашка и платье!

ГЛАВА 3

С самого начала путешествия, нет, даже еще раньше, все шло через пень-колоду. Дан, вообще, не хотел ехать к этой… мегере, по-другому Кайо свою мать не называл. Но приглашение было подписано «магистресса Люциния Агидара, действующая глава благороднейшего Дома Агидара» – и Дан понимал, что именно так и должен будет ее называть, если это приглашение примет. Уж настолько Кайо в него этикет вдолбить успел, пусть даже сам не слишком ему следовал. Всегда говорил: «Чтобы красиво, а главное, успешно нарушать правила, их надо знать досконально». Он и письмо-то скомкал и хотел выбросить, еще чего не хватало, унижаться за какие-то подачки. Сам всего добьется. Но увидел Борх, расспросил и начал вправлять мозги в излюбленной манере – что потребовать свое это еще не значит унижаться, а доступ к мастерским Агидара или хотя бы какой выход на них – дар небес, от которого может отказаться разве что законченный кретин. «Вроде тебя, Дан! И благодари Создателя, что у тебя есть я».

Потом заглянула Тэмми, услышала шум, вникла в ситуацию… о том, что тогда началось, Дан вовсе предпочел бы не вспоминать. Слезы, упреки, «ты совсем о нас не думаешь», «ты ничего не понимаешь, это же такой шанс», «конечно же, ты должен ехать и постараться ей понравиться, нет, не постараться, знаю я, как ты стараешься, а просто понравиться», и на сладкое: «Я еду с тобой!»

В гробу бы он видал такое сладкое!

Нет, сначала-то даже обрадовался. Тащиться аж в столицу – считай, почти через полкоролевства – веселей все же с невестой, чем одному. Им совсем не повредит лишнее время вдвоем. И с мамашей Кайо Тэмми его поддержит, или хотя бы отвлечет на себя часть внимания. В конце концов, может, все они и правы: если уж Кайо завещал ему свою часть состояния вместе с фамилией, нехорошо отказываться. Нарушать последнюю волю покойного – такое никому еще с рук не сходило, всегда чем-то нехорошим да отзывалось.

Вот если рассудить, так кто знает? Может, и все его дорожные неприятности – потому что тянул с этой самой последней волей аж целый год?

И дальше бы тянул, не приди это чертово приглашение. Не хотел он бросать все, тащиться в столицу, искать там благороднейшую госпожу магистрессу Агидара и объяснять ей, кто он таков и что ему надо. Не хотел! Ему и в Сеталье неплохо живется! Работа денежная и нескучная, невеста рядом, ее семья всегда рада его видеть, осталось скопить денег на дом, жениться, и будет он уважаемым человеком не хуже своего нанимателя Борха или будущего тестя Рубена Олгруса. Тоже, между прочим, представителя благородного рода, такого же древнего, как Агидара или Дартамиан. Не всем же топтать мостовые столицы, кого-то и провинция устраивает с ее тихой, размеренной жизнью и отсутствием высокородных выкрутасов на каждом шагу.

Но Тэмми так ухватилась за мысль о столице, будто с рождения о ней мечтала. Только и повторяла, что им обоим надо понравиться старухе, расспрашивала, что Дан о ней знает, и сердилась, что знает мало.

На его «зачем мне?» заводилась: «Как ты не понимаешь! Она ведь может просто развернуть тебя и послать куда подальше, если ты ей не понравишься! Ты потеряешь свой единственный шанс». И чуть ли не искрами сыпала и ядом плевалась на его слова о том, что свое он и так заберет по закону, ведь Кайо оставил завещание: «Дэнни, как ты думаешь, есть разница между «немножко» и «всё»? Никак не думаешь? Так я тебе скажу – разница не просто есть, она огромная! Посмотри на нас, если не веришь! Древняя благородная фамилия, и до чего мы докатились? Ты же видел наш дом. Через крышу небо просвечивает, от маминого приданого только и осталось, что моток кружев, споротых со свадебного платья – она их мне на свадьбу отложила! Как будто я хочу себе платье с древними кружевами, молью битыми! У отца последний сюртук на локтях протерся. А ведь могли бы сейчас жить не так, совсем не так! Но он идеалист вроде тебя, тоже когда-то решил, что лучше гордость проявить! О детях бы подумал!»

А когда Дан возразил, что он как раз о детях думает, что у него хорошая работа, а будет и хороший дом, и платье он своей невесте новое подарит, если та захочет, только фыркнула: «Да мне осточертело все в этой проклятущей дыре. Столица, Дэнни! Это совсем другая жизнь. На себя тебе наплевать, так хоть обо мне подумай. О детях! Не так, как ты думаешь, а по-нормальному! Им ведь учиться надо! И не так, как мы учились, что над нами вся школа потешалась! И не как ты – у какого-то проходимца в учениках. Дети благородных семей имеют право на места в Академии! Вот только кроме места нужна еще куча денег, чтобы в тебя там пальцами не тыкали и нищебродом не дразнили! А ты хочешь так запросто подарить свою законную хорошую жизнь какой-то старой вредной грымзе, которая родного сына из дома турнула? Считаешь, она больше тебя или меня заслуживает лучшего?»

Так Дан, конечно, не считал. Но и напор Тэмми… не то чтобы пугал, нет. Но напрягал. Поначалу. А чем дальше, тем становился неприятнее. В Тэм словно бес вселился, с таким упорством она тянула его вперед. Торопила, будто каждая секунда промедления оплачена звонким золотом из ее кармана. Не дала помочь старому Томазо, еще на выезде из Сетальи: там всего-то и дел было – разгрузить телегу да колесо заменить, подумаешь, пару часов потеряли бы. Или даже полдня – разве страшно? Но нет, за руку его оттащила, как маленького. Потом еще настояла купить места на почтовом дилижансе, втрое дороже пассажирского. Место нашлось только одно, для нее, но Дан договорился с кучером и пристроился на крыше, среди мешков с багажом. Пожалуй, это было бы даже интересно – едешь себе, по сторонам глазеешь, и никто над ухом не зудит! Если бы на полпути не пошел дождь.

А еще лезли в голову всякие странные воспоминания. Раньше внимания не обращал, а теперь дергало. Ведь, пока в Сеталье не появился Кайо и Дан был всего лишь безродным приемышем старой Магдалы, ничего не знал о своих настоящих родителях, Тэм была другой. Дан с детства дружил с ее братьями, не всеми, конечно, старшим была неинтересна детская возня, а со средним, Сэнсом, и ровесником Дана, Риком. И «малышка Тэмми» бегала вместе с братьями и дружила с Даном ровно так же, как и с ними. И даже обижалась, когда их в шутку называли женихом и невестой! А когда перестала обижаться? Не тогда ли, когда стала известна, благодаря Кайо, его настоящая фамилия? Или даже позже, когда Кайо его усыновил и назвал своим наследником?

Неприятные это были мысли. От них становилось не по себе, неловко и стыдно, как будто, задумываясь о таком, он предавал Тэмми.

Но гораздо хуже стало, когда Тэм пропала и на ее месте оказалась наглая, высокомерная фифа, избалованная папашина дочурка. Хуже – потому что вдруг поймал себя на странном облегчении. Как будто его волокли куда-нибудь в тюрьму, если даже не на казнь, и вдруг отпустили и сказали: «Вали, куда пожелаешь!» – да еще и пинком под зад проводили. И можно было снова решать самому – то ли, как и хотел поначалу, взять то, что ему причиталось как наследнику Кайо, и свалить обратно в Сеталью, от души хлопнув дверью напоследок, то ли и правда присмотреться к «старой кошелке» и ее шансу. Подумать. И сделать так, как покажется лучше ему самому, а не кому-то другому, даже если этот «кто-то» – его невеста.

Эта, новая, тоже упоминала о шансе, который нельзя упускать. Но упоминала как-то иначе. Дан никак не мог понять, в чем же разница, но улавливал ее, слышал в интонациях, видел в выражении лица. Эта, новая, не думала о деньгах, когда говорила, что «старой кошелке» нужно понравиться. А вот о чем она думала? Это было интересно. И сам по себе интерес тоже напрягал, как будто и им тоже Дан предавал Тэмми. Менял свою – на чужую.

А потом в него прилетел сверток с золотом. Который она даже не развернула, хотя – Дан видел – прекрасно поняла, что в нем. А он, дурак, уверен был, что у Тэмми ни монетки с собой нет. Странно, на самом деле. Разве бы он отказался за нее платить, если бы знал об этих деньгах? Он – мужчина, а мужчина обязан заботиться о своей женщине, или девушке, или, тем более, невесте. Но эти деньги могли бы здорово помочь как минимум несколько раз.

Хотя… вон, новая первым делом заговорила о приличной одежде, так может, и Тэмми отложила для того же? Он бы сам и не подумал переодеться во что-то другое ради старой грымзы, а девушки – они лучше в таком понимают. И, конечно, хотят выглядеть нарядно. Но все равно непонятно, почему не сказала? Разве он возражал бы?

– Ну что ты застыл? – нетерпеливо спросила эта… а как, кстати, ее называть? Не Тэмми же? – Где здесь продают приличную одежду? Только такую, чтобы нам вот этих денег на все хватило, а то меня еще ни разу не выставляли с позором из лавок. Не хочется получить новый травмирующий опыт. Веди.

Вот когда Дан сказал спасибо Кайо. Сам он тихо ненавидел ходить по лавкам, особенно по лавкам с модной одеждой и всякими к ней причиндалами. Нет бы оружейные или артефактные! А то «пусть молодой господин повернется так, повернется сяк, подставит лицо под это освещение, а теперь под вот это, а теперь все то же самое, но с другим образцом ткани», тьфу! Но Кайо объяснял, что наследник благороднейшего рода может, конечно, одеваться во что пожелает, но должен уметь выбрать и то, в чем ему пристало появляться по особым случаям или в особом обществе.

Наверное, магистресса Люциния, действующая глава благороднейшего рода, подходила хотя бы под одно из этих определений. Поэтому Дан повел свою спутницу не в лавки возле городского рынка, где одного золотого за глаза хватило бы на полный гардероб для них обоих, а в модный магазин торгового дома «Огастес и сыновья», который (не Огастес, а дом) обслуживал семейство Агидара вот уже три столетия. Придется, конечно, потихоньку признаться, мол, сегодня «молодой господин» не при деньгах, и попросить записать в долг, но имени Кайо хватит для доказательства платежеспособности. Надо только, чтобы эта, новая Тэм, не поняла, что из-за нее он влез в долги, неловко может получиться. Пусть думает, будто золота Тэмми хватило, там ведь и правда много, а откуда ей знать, какие у них здесь, то есть сейчас, цены?

Раз уж она хочет выглядеть прилично, и раз он согласился хотя бы подумать о «шансе, который нельзя упускать» – то они и будут, черт бы это все побрал, выглядеть прилично! Оба.

Но к тому, что начнет твориться в магазине, как только звякнет колокольчик и перед ними распахнется дверь, он оказался не готов. Вообще. Никак. Эта новая Тэмми только взглянула на него, выразительно приподняв брови, ничего не сказала, но, кажется, с порога поняла больше, чем он собирался рассказывать. И тут же взяла в оборот подскочившего к ним мастера Тэйриса, который – Дан не сомневался – сразу же узнал клиента, что приходил всего чуть больше года назад вдвоем с Кайо Агидара и был представлен как его наследник.

О чем она с кокетливой улыбкой шепталась с ним, лукаво поглядывая на Дана, он не знал, но потом эта… папина дочка, подхватив его под локоть, поволокла в отдельную комнатушку, а мастер Тэйрис остался на побегушках. Комнату завалили десятком сюртуков, брюк и рубашек, и каждый из них подвергся тщательному осмотру и такой адской критике, что мастер Тэйрис только пламенел ушами и нервно промокал лысину платочком. За первым десятком появился следующий, но из него был выбран наконец хоть один сюртук. Новая сама выкопала рубашку из груды и прошипела, пока мастер Тэйрис пропадал где-то в недрах магазина:

– Брюки ты в состоянии подобрать сам?

– Ты же только что назвала те, что я хотел взять, чудовищным убожеством!

– Потому что это оно и было!

Дан пожал плечами и отправился по второму разу перебирать груду штанов. Честно говоря, он не видел никакой принципиальной разницы между брюками с серебряным галуном и с черным, а уж те, что вовсе без галуна, не отличил бы одни от других даже под страхом немедленной смертной казни. Но, посмотрев на сюртук, графитно-серый и отделанный именно черным галуном, потянул из кучи брюки с такой же отделкой. Логично же, правда?

Новая Тэмми только закатила глаза, но демонстративно отвернулась. Видимо, это должно было означать, что очередное убожество разве что чуть менее убого, но он, так уж и быть, может примерить.

Сидели брюки, кстати сказать, прекрасно. Ничуть не стесняли движений, жаль, ткань тонковата, а то можно было бы и на охоту надеть. Ну ладно, авось и для дома магистрессы Люцинии сойдут.

– Беру, – решительно сказал он.

– Все надел? – требовательно спросила неуемная девица.

– Мерил ведь уже. Или, – его осенило, – ты предлагаешь отсюда уйти уже в новом?

– А ты собрался у старой кошелки под дверью переодеваться? На коврике? И не уйти, а уехать, раз уж решил одеться как наследник благородного дома, а не побирушка с привокзальной площади.

Дан проглотил готовый сорваться с языка ответ про «побирушек» и принялся переодеваться. Внутренне морщась, потому что представлял, что сейчас сказал бы Кайо: «Чистая одежда, Дан, так себе маскирует грязное тело, поэтому не пренебрегай ванной перед тем, как пойдешь менять гардероб». И подозревал, что новая Тэм, спроси ее, сказала бы то же самое, только гораздо более резко.

И ведь он мог решить эту проблему. Просто не подумал вовремя. Слишком привык экономить каждый эрс.

Рубашка, сюртук, оставшийся от Кайо пояс с фамильным ножом – его он не снял бы ни ради чего. И стоило подумать о туфлях, потому что разбитые дорожные сапоги смотрелись на нем теперь настолько же уместно, как на баране седло. Но еще только мелькнула эта мысль, а мастер Тэйрис уже вносил груду коробок.

С туфлями было проще – под этот костюм подходил один фасон, классический, с цветом тоже вопросов не возникало даже в теории, только черный, оставалось подобрать удачную пару, чтобы хорошо по ноге села. Но, пока Дан возился с примеркой, пробуя одну пару за другой, что-то сразу отставляя в сторону, в чем-то прохаживаясь и подпрыгивая, вдруг понял, что чего-то не хватает. Долго пытался осознать – чего именно, а потом растерянно уставился в пространство. Слишком тихо. Когда именно из комнаты успела пропасть новая Тэмми, вместе с едкими, ехидными, иногда даже болезненными комментариями, он понятия не имел. Что ж, тем лучше. Можно представить, как бы она сейчас над ним потешалась! К тому же девушке нужно гораздо больше времени для выбора платья и примерок. Скорей всего, ему еще придется ее ждать.

Но, едва он выбрал наконец туфли и собрался спросить, где может подождать свою спутницу, открылась дверь и вошла… нет, все-таки не Тэм. Даже «новая Тэм» не годилось, потому что Дан слишком хорошо знал вкусы своей невесты и слишком хорошо видел, что сейчас перед ним – не она. Никогда, ни ради чего Тэмми не выбрала бы этот скромный жемчужно-серый оттенок. Да она назвала бы его цветом дохлой мыши! И швырнула в лицо тому, кто предложил бы ей такое надеть. Тэмми выбрала бы ярко-красное или ярко-зеленое, она считала, что эти цвета хороши к ее волосам, и обязательно, непременно была бы контрастная отделка, белая – в лучшем случае, но вероятней – золотая.

А ведь этот, скромный, идет ей больше ярких. Яркие оттягивали внимание, на их фоне Тэм терялась. Всегда первым делом в глаза бросались платья. Теперь же, кажется, впервые за все время, Дан увидел лицо. То есть не просто увидел, а – увидел сразу, мгновенно, и залип на нем, потому что ничто не отвлекало. Он помнил пухлые губы и яркий румянец, но никогда раньше не обращал внимания, что у Тэм брови не полукругом, а вразлет, и уголки глаз слегка подняты, и оттого взгляд кажется задорным и лукавым. И глаза не просто серые, а очень светлые, серебристые, но с едва заметным темным ободком по краю радужки. И она подобрала платье в тон глазам!

– Что? – спросила не-Тэмми, отворачиваясь от него к огромному, в рост, зеркалу. – Ты так красноречиво потерял дар речи от ужаса или от восторга? Надеюсь, что от последнего, потому что жених, которого ужасает собственная невеста – это совсем не то, что нам сейчас нужно.

Дан подошел ближе. Теперь он обратил внимание на отделку: строго в тон платья узкая вязь вышивки по лифу и краю рукавов. Ничего больше. Привычно повел рукой, нащупывая потоки силы, ничего не ощутил и спросил удивленно:

– Не артефактная? Просто вышивка?

– Где же я тебе здесь артефактную возьму? Ее на заказ только делать.

– На заказ – это если полная защита или какие-то особенные пожелания. – Он стремительно подошел к двери, распахнул:

– Мастер Тэйрис!

Тот возник рядом мгновенно: ожидал неподалеку.

– Моя невеста слишком скромна. Замените платье. Такое же, но с артефактной вышивкой. От приворота и ментального воздействия. Я не желаю, чтобы такую девушку увели у меня из-под носа только потому, что я пожалел денег на ее защиту. Да, и еще. Мы оставим у вас старые вещи. Заберем позже. Это возможно?

– Конечно. Все дождется вас в целости.

Когда за мастером Тэйрисом закрылась дверь, она спросила:

– Это что сейчас было? Что-то я не заметила ни на платье, ни на рубашке твоей Тамирии никаких защитных заклинаний.

– В Сеталье такое не было нужно. А здесь… – он вдруг смутился, хотя никогда прежде не смущался перед девицами. – Я увидел тебя в этом платье и просто подумал, чего ему не хватает. Что будет уместно там, куда мы идем.

– Опасаешься, что меня по дороге у тебя из-под носа похитит возница? Или сама старая кошелка позарится? – она фыркнула, еще раз придирчиво оглядела себя в зеркале и добавила, перехватив его взгляд в отражении:

– Твоя невеста теперь без пяти минут магистр Королевской Академии. Не бойся, я сумею за себя постоять.

– Верю, – серьезно сказал Дан. Достаточно было вспомнить, как она голову отмывала, да и настойку Таргуша определила мгновенно. – Но, прошу тебя, платье все же возьми другое. Так будет лучше.

– Какая девушка не впечатлится таким широким жестом и такой неожиданно вежливой просьбой? С чего бы мне отказываться.

Тут примчался мастер Тэйрис с платьем, и Дан спросил:

– Здесь переоденешься? Мне выйти?

– Выйди и заодно найди нам экипаж. Я догоню.

Дан открыл дверь, посмотрел на стремительно удаляющуюся спину мастера Тэйриса – тот, видимо, спешил к другим клиентам. И шагнул обратно в комнату.

– Послушай, Тэмми… как тебя звать на самом деле? Ты говорила, но, прости, в тот момент я не был настроен запоминать.

– Создатель! За что мне это? – простонала она и резко обернулась. Обожгла раздраженным взглядом. – Аурелия Мильефорц. Аурелия. Запомнил?