– Он не любит, когда его вещи без спросу трогают. Причём сам может вот так по всему замку где попало разложить, а потом сердится, что найти не может. Но под дождём оставить – испортится книжка. Надо вернуть.
Кэйа, уже зардевшаяся, слезшая с пунцового Ярека, выхватила книжку из рук родственника.
– Мы с Есей сейчас отнесём на место, – голосом, не терпящем возражения, сообщила она. – Ты пока Яреку одеться помоги и пройдитесь по комнате хоть немного. Ему надо уже двигаться побольше, а то скоро совсем к подушке прирастёт.
Еся запротестовала. Меньше всего на свете ей хотелось что-либо Князю в руки передавать. Спина очень хорошо помнила их последнюю встречу.
Кэйа в последние годы тоже стала его побаиваться. Передавать в руки книжку не собиралась – только вернуть в библиотеку на видное место. Еся успокоилась, к тому же интересно было на Замок изнутри посмотреть. Оставив Вилфреда разбираться с Яреком, девушки направились к библиотеке.
Внешняя часть Замка, где обитали Олаф с семьёй, некоторые Волки и обслуга, была обжитой. Из окон поступало много света. Люди и Волки занимали лишь нижний этаж. Комнаты были не слишком большими, но уютными. Обставленные просто, с деревянной мебелью. Украшениями в основном служили шкуры животных. Иногда на стенах висели чучела голов сохатых, оленей и других существ. Например, голова быка, украшенная тремя рогами торчащими вверх, словно у козы. Вызывали смех трое рогатых кроликов: их рожки напоминали оленьи, такие же ветвистые, только маленькие. Ни Вилфред, ни Кэйа не знали, взаправду ли такие животные в мире водятся, или это шутка мастера, делавшего чучело.
В коридорах же особых излишеств не наблюдалось: в нишах встречались несколько доспехов, в которые человек мог замуроваться с головой. Некоторые из них, видимо, в шутку, были обёрнуты на манер тоги в тканый гобелен с неприличными картинками. Есю не покидало ощущение, что она находится в огромном охотничьем домике, где живёт большая дружная семья.
Чем ближе Кэйа с Есей продвигались к центру здания, и ближе к скале, тем интерьер становился более серым и богатым одновременно. Большинство комнат были заперты, но девушки и не стремились в них попасть. Ставни на окнах были закрыты. Из щелей просачивался свет, но его не очень-то хватало. Нет, сам путь по коридорам было видно достаточно хорошо. Но солнца начинало не хватать той гранью чувств, которая всегда тянется к живому теплу.
Доспехи в нишах всё ещё встречались и вызывали смятение. Возможно, виной тому был тот же недостаток освещения, или же общая впечатлительность. Воображение Еси рисовало скелетов с пустыми глазницами за забралами, но она не решалась проверять. На стенах висели картины в витиеватых позолоченных и посеребрённых рамах. Те, что были открыты для глаз – не изображали ничего страшного или тревожного: сцены охоты, натюрморты, портреты. Вполне человеческие лица мужчин, женщин, детей в богатых, порой, вычурных нарядах. Еся силилась найти среди полотен портрет князя или Джастина, но не узнавала их ни в ком из изображённых.
Некоторые рамы оказались занавешены белыми простынями. Еся не удержалась и отодвинула полотно на одной из них. В открывшейся картине Есе удалось с удивлением узнать морду пса князя, но юноша, стоявший рядом, показался ей незнаком. Больше похож на Джастина, только без шрамов, но одет явно не для прогулки по лесу. «Может, это кто-то из них в юности?»
Библиотека находилась за кованой приоткрытой дверью выше человеческого роста. Как только девушки зашли внутрь, Есе бросились в глаза шары, мерцающие мягким жёлтым светом, медленно парящие в воздухе и вращающиеся вокруг своей оси. Видя замешательство подруги, Кэйа улыбнулась и ткнула один из них пальцем.
Под человеческой плотью край шарика слегка вогнулся, затем шар отскочил и поплыл в воздухе, немного колеблясь. Волны света переливались в нём, создавая причудливое сходство со стенами портала, по которому Еся попала в этот мир.
– Их Сет ещё давно сделал, до того как князем стал, – Кэйа начала рассказ с улыбкой, а Еся при этом подивилась, что она князя по имени так просто называет. До этого только от Джастина замечала. – Внутри шаров – вода из озера. Он её с порошком особым перемешал – она светится начала. Потом такие мячики сделал. В библиотеку как раз хотел их приспособить – чтобы книги от огня уберечь в случае чего.
Кэйа помолчала, затем, усмехнувшись воспоминаниям, поведала:
– Ох, помню, я ему тогда, дитём, сильно под руки лезла, но он не сердился даже. Только посмеивался. Взяла и боднула один из шаров головой – и вся вода на меня вылилась! Я потом еле отмылась – вся светилась не хуже этих пузырей, – Кэйа рассмеялась без тени страха, видимо, воспоминание было действительно светлым. – Он тогда долго старался, чтобы они от прикосновения не лопались. Чтобы только от огня воду выпускали, но при этом чтобы книги не страдали. А как получилось – дал нам с Вилфредом играть, но только без вот этого летания. То есть, он их сделал, но чтобы так летали, то ли какому-то чародею, то ли магу воздуха платил. До сих пор один шар где-то в сундуке лежит. Расплющился, растёкся, но при этом так ничего и не замочил. А вытаскиваешь – снова круглым становится. Потом покажу, – с этими словами Кэйна подошла к столу, заваленному книгами и бумагами. Положила фолиант посередине на видное место, и направилась к выходу.
Есении, к её собственному удивлению, уходить совсем не хотелось. Стройные стеллажи с сотнями книг разных размеров завораживали. Потолок у библиотеки был выше, чем в церквушке. Для того чтобы достать до верхних полок, нужна очень длинная лестница. Еся, как представила себя на её вершине, сразу же почувствовала головокружение. Робко коснувшись наугад пальцами зелёного корешка ближайшей книги, вытащила её и открыла, перелистнула несколько страниц.
В этой книжице оказалось много рисунков цветов и листьев. Некоторые Есения узнавала, например, те же ромашку и мак. Другие ей были совершенно незнакомыми. Через несколько страниц Еся чуть было не выронила книгу. Рисунок изображал человека, будто бы с него сняли кожу, затем мясо, чтобы показать, что внутри. А рядом были изображены несколько растений и от них тянулись линии к вскрытому человеку, с разными пометками, кое-где перечёркнутыми.
– Кэйа, а что в этой книге пишут? – Еся развернула страницу рисунком к подруге.
– Ну, что прям пишут, не знаю, – сказала Кэйя, задумчиво вглядываясь. – Но вот тут, – Кэйа показала на длинный корявый корешок, – явно корень цикория изображён. Он для печени полезен, и линия к ней от него ведёт. А это, – Кэйа ткнула пальцем в рисунок цветка, который сплошь опушился желтоватыми волосками, – астрагал. Знаю, его для сердца принимают. Вероятно, про лечебные травы книжка. Откуда взяла, помнишь? Полистаешь – на место поставь.
– А про что остальные? – Еся осторожно вернула книгу на полку, разглядывая ряды. Количество книг в одном месте внушало ей восхищённый трепет, заставляя понижать голос и шептать.
Кэйа пожала плечами:
– Ну, магических тут наверняка много, – Кэйа безразлично пожала плечами. – Ещё бывают книги просто со сказками, например. Тебе зачем? – Кэйа была равнодушна к этому месту, явно задала вопрос просто для поддержания разговора, уже направляясь в сторону выхода. Да и Есения навряд ли могла в тот момент дать чёткий ответ.
_____
[5] События повести «Первый Волк Атиозеса»
Глава 10. «Ф» – Филин
Когда друзья вернулись из замка в деревню, их, как и остальных жителей, пристроили к работе – кому урожай собирать и запасы на зиму готовить, кому охотиться, кому рыбачить. Вопросов, где пропадали – ни у кого не возникло.
Ярек разрывался. Сердце его влекло к Кэйе, но сестрицу он оставить одну боялся, как оказалось, не зря.
– Хрен ли они опять шляются где ни попадя? Жрать нечего! – услышали ребята знакомый сиплый голос, зайдя на порог свежей избы, куда их распределили ранее.
Траян рыскал на кухне в поисках еды. Услышав, как открывается дверь, осклабился, отвесив с издёвкой земной поклон.
– Господа изволили явиться, – яд изо рта дядьки разве что не капал. – Что, не прижились в замке? Вспомнили-таки о своих обязанностях? – Траян стоял возле двери, не давая пройти, искренне наслаждаясь их замешательством и вытянутыми лицами.
– Я сейчас грибы переберу и сготовлю. Надо дров наколоть, – Еся, потупив взгляд, вышла на переднее крыльцо разбираться с полной корзинкой.
– Что стоишь, особое приглашение нужно? Топор на заднем дворе. Авось, мхом не порос ещё, – Траян вышел вслед за Есей на крыльцо, сильно задев Ярека плечом, и уселся на ступеньках покурить. Ярек отправился на задний двор. Ещё светло, на улице людей много ходит – дядька сестру точно не тронет.
Вскоре ранний ужин был готов. Траян первым поел, смёл почти всё подчистую. Уходить не спешил. Ярек было поинтересовался, где дядька ночевать собирается, и был крепко послан. Траяна это изба, и он здесь их, неблагодарных, терпит. А отчитываться не намерен – вот и весь ответ.
Колокол возвестил о начале вечерней службы. Народ потихоньку подтягивался в костёл. Есения с Яреком тоже пошли в надежде, что к ночи дядька вернётся в замок. Но после службы в окошке виднелся свет свечи и явно очертания дядьки за столом. Раньше было проще – дядька хотя бы был человеком. Ярек хотел предложить сестрице пойти с ним вместе в замок к Кэйе. Последние дни он часто туда втихаря от вожака пробирался, но Есе не хотелось мешать влюблённым друзьям. Она предложила другой выход.
??? ??
За ту неделю, что друзья провели в жилище Олафа, в деревню приехал приглашённый толмач. Он прибыл вместе с налогами из Гордвала, некоторой провизией и вассалами с визитом вежливости от ковена «Интрепид» и лесного дома «Айвори».
Эйлерт – оказался весьма удачным выбором. Городской священник, ранее совершивший паломничество по доброй половине святых мест Атиозеса, успел за время своих путешествий выучить множество языков и наречий. Встречал многие верования, видел разные обряды, в итоге проникся идеей единого Божества в разных обличиях, поэтому ко всем проявлениям язычества и колдовства относился если не лояльно, то хотя бы терпимо. Да и редкий монах, следующий строгим канонам новой Церкви, согласился бы добровольно отправиться в обитель проклятых. С обителью эльфов было проще – эта половина вторженцев из Вириди Хорта внушала коренным жителям Атиозеса гораздо больше симпатии.
Священник вызывал доверие. Невысокий пожилой дядька с добротной русой бородой, за которой угадывались пухлые румяные щёки. Голос хрипловат из-за курительной трубки – пристрастие, привезённое из дальних странствий, но он тем не менее заверял, что такая маленькая шалость простительна. Уж тем более она простительна, поскольку считал, что никакого вреда окружающим не наносит – только не выдыхай дым людям прям в лицо.
Кожа монаха была обветрена, загар уже не вывести, вероятно, ничем. Руки в мозолях и чернилах. Собственно, ручного труда Эйлерт никогда не чурался – возможно, поэтому быстро пришёлся по душе селянам. Ко всему прочему, новая религия, которую проповедовали на Атиозесе, оказалась крайне похожа на ту, что осталась с той стороны портала, вместе с языческими Богами, поклоняться которым завещали предки. Одним словом, сошлись. А вскоре и общий язык обрели как буквально, так и иносказательно.
Церковные службы чередовались с посиделками на лавках и работой в поле. Мало-помалу Эйлерт подтянул по уровню понимания речь всех, даже самых туголобых деревенских жителей. А ещё, можно сказать, что подружился со старостой.
На службу двери были открыты для всех. Во всяком случае, люди и Волки туда частенько захаживали. Даже пару раз заходил хорнд, но не найдя для себя развлечения, отправлялся обратно в лес. Джастин, порой, тоже стоял в дверях костёла, мешкаясь перед тем, как зайти внутрь.
Никаких проблем с переходом за порог у него, в общем-то, не было, вопреки человеческим поверьям. Но он не хотел своим видом смущать живых людей. В конце концов, вера даёт людям надежду, а он – не вполне живое напоминание о том, что где-то что-то может сильно пойти не так. С оборотнями в этом плане проще – они хоть и были Проклятыми во всеобщем понимании, но вид сохраняли вполне человеческий. Он заглядывал в костёл позже. Когда все уже расходились, а Эйлерт начинал прибираться.
Они никогда не вели разговоров о религии, хоть старый монах по долгу службы и пытался склонить вампира к этому – у эльфов вера была своя, и в человеческой Джастин не нуждался. Он расспрашивал Эйлерта о своей семье, оставленной по ту сторону реки Мидлтерри. И о приключениях дружелюбного, вечно во что-то влипающего монаха, долгие года проводящего в странствиях по всему Атиозесу.
В один из зимних вечеров Джастин, ещё не успев зайти, услышал, что старый монах в столь позднее время был не один. Заглянул сначала в окошко – с удивлением заметил, что вместо Эйлерта в общем зале прибирается деревенская девка, как раз та, которую Олаф с приказа Сета плетьми слегка угостил. Монах тем временем копался на столе в свитках, и периодически задавал девке вопросы. Та, иногда задумавшись, отвечала.
– Итак, что за буква, на рогатку, забаву детскую похожая? – глухим басом, не отрываясь от книги, строго спросим Эйлерт.
– Это У! Урок, утка, улитка, уборка, ухо, – не прекращая своего занятия, бойко отозвалась девушка.
– А как же записать, если волк вдруг завоет протяжно? – Эйлер вопросительно с улыбкой посмотрел на девчушку, оторвавшись от своих бумаг.
Девка, подметающая пол веником, разогнулась, задумалась:
– Может её совсем большой нарисовать? Хотя нет, подождите, тогда дальше писать неудобно совсем будет. Может рядышком её несколько раз поставить? И сколько долго он выть будет? Рисовать, пока у него весь воздух не вышел? Ежели быстро писать получается, то это так много места займёт. Как же тогда бумагу чистую сберечь? – было видно, что девушка не на шутку озадачилась.
Джастин улыбнулся.
