Потустороннее

Пролог

Высунув кончик языка, Маша сосредоточенно выводила на альбомном листке чёрную скрюченную фигурку. Таня внимательно наблюдала за сестрой, строго подсказывая, где нужно подправить. Восьмилетние двойняшки сегодня в школе услышали страшилку о вызове духа и немедленно решили повторить незамысловатый ритуал. Девочки любили все необычное и неизведанное, недаром проживали они в закрытом от всего мира секретном городке Североуральске-19, который притаился глубоко в Уральской тайге и бережно хранил от чужих глаз свои секреты.

– Ну, хватит, Маш, давай я буквы нарисую, а то всё ты и ты… – недовольно насупилась Таня и вырвала карандаш из пальцев сестры. Светлые кудри забавными завитушками облепили девочке вспотевший лоб.

– Хм, да пожалуйста. Чёртика я уже и так закончила. Смотри, круги должны быть ровными. На, держи, – и протянула близняшке тарелку. Чуть поодаль дожидалась ещё одна, покрупнее.

Девочки сидели на полу в своей комнате, отодвинув по углам игрушки, и тихонько шушукались.

Если бы сейчас к ним заглянула украдкой их мать, вот бы она удивилась. В кои-то веки девчонки не ссорились, не дрались, не кидались игрушками, а спокойно и мирно вместе обсуждали рисунок.

– Смотри, тут неровно, – всплеснула Маша руками.

– Нет, ровно, – едва не прикусила высунутый язык Таня и посильнее надавила на карандаш. – Смотри лучше, косоглазая.

– Сама такая, – не осталась в долгу Маша, но, присмотревшись внимательней, поняла, что была не права. Однако она ни за что на свете не признала бы свою ошибку перед сестрой. И, сжав губы в тонкую линию, Маша упрямо скрестила на груди руки. Но сестре её извинения были как мёртвому припарка, и Таня, завершив ровные круги, принялась внутрь вписывать буквы. По кругу весь алфавит. И дополнительно в верхних уголках рисунка слова «Да» и «Нет».

Когда шедевр был наконец-то готов, девочки довольно взглянули друг на друга.

– Ты иголку взяла? – опомнилась Таня.

– Нет, а ты? – ошарашенно округлила голубые глазёнки сестра.

– Ну, Машка, ты совсем дура? Я же альбом с карандашами тащила. Ты что, не могла иглу с ниткой взять?

– А где я возьму? Мама ж не разрешает…

– Не разрешает… – кривляясь, передразнила сестру Таня и решительно поднялась на ноги. – Пошли.

– Куда? – не поняла Маша.

– Иголку искать, тупица.

– Сама такая, – буркнула Маша, поднимаясь с ковра и семеня за сестрой.

Однако иглу они не нашли, а обнаружили кое-что поинтереснее.

– Ух ты, как красиво! – Таня вертела в руках длинную сверкающую на серебристой цепочке каплю янтаря.

– Да, – протянула за ней Маша, не сводя завороженного взгляда с чудесной вещицы.

– Ты помнишь тот камень, что папа нашёл недавно в тайге?

– Конечно, но тот был кривой и угловатый.

– Маш, ну ты правда, что ль, дура, или притворяешься?

– А что я? – насупилась девочка, надув пухлые губки.

– Папа взял его с собой на работу и сделал вот это. Здорово, да?

– Да… Я тоже хочу найти такой камень, а папа повесит его на цепочку. Зря мама не захотела носить его.

– Ага, а почему?

– Я слышала, как она папе сказала, что ей от этого камня как-то не по себе. Плохо.

– Плохо? Это как? – искренне удивилась Маша, распахнув шире наивные глазки. Таня пожала плечами, не переставая поглаживать пальцами янтарный кулон. А тот засверкал, заискрил, будто бы чуя живое тепло.

– Тань, а давай его и возьмём. Вон он острый какой. Может, вместо иголки сгодится? – Таня внимательно осмотрела сокровище, потыкала острым концом в подушечку пальца да и расплылась в довольной улыбке.

– Молодец, Маха… Можешь же, когда хочешь, – и, сжав в кулаке мерцающий камень, поспешила назад в комнату.

На мягком пушистом ковре держать на весу подвеску воткнутой острым концом прямо в алое в сердце забавной фигурке было не просто.

– Дай сюда, неумеха, – потянула к себе за цепочку Таня. Маша спокойно выпустила ту из трясущихся пальцев и облегчённо вздохнула.

– Да пожалуйста. Не очень-то и хотелось.

Скорчив обидную гримасу сестре, Таня сама попыталась попасть чёртику в сердце, но рисунок сминался, кривился под тяжестью камня.

– Нет, – обречённо опустила руки девчонка. – Всё-таки надо иголку.

– А может, это из-за ковра? – робко прикусила губу от досады Маша.

– Точно, айда на чердак…

– Что? Там же жутко, – передёрнула плечами Маша. Таня тут же закатила глаза.

– Ну ты и дура! Самое то… Страшненько, мрачненько.

Недовольно морщась и кусая побелевшие губы, Маша нехотя поплелась за сестрой по ступенькам.

***

Чердак встретил сестёр пылинками, танцующими в солнечных лучах, которые пробивались сквозь мутное стекло маленького оконца. Гирляндами мохнатой паутины, свисающей бахромой, и слоем мягкой пыли на скрипучих досках щербатого пола.

– Фу, – сморщила курносый нос Таня. – Тут не страшно, а противно.

– Брр, – заверещала Маша, уворачиваясь от жирного паука. Она неловко налетела на старое кресло-качалку, и то, жалобно скрипнув, печально качнулось, разметав вокруг невесомую взвесь. Маша тут же шарахнулась прочь из мутного облака, а не успевшая отскочить Таня смачно чихнула.

– И где тут… – пискнула Маша, испуганно таращась по сторонам на старый потрёпанный хлам и облезлую мебель.

– Давай прямо здесь, на полу, – оглядываясь в поисках веника или метлы, предложила Таня. Обнаружив в углу сиротливо притулившуюся кособокую швабру, она двумя пальчиками намотала на ту рваную, нашедшуюся в хламье тряпку и энергично завозила по полу. Тут уж зачихала и Маша.

– Фу, перестань, – жалобно пискнула Маша, размахивая руками перед лицом. – Намочить надо.

– Ага, ещё грязи тут не хватало. Давай, иди сюда, нормально уже, – оценивающим взглядом окинула пятачок на полу девочка.

Всё ещё разгоняя перед собой вездесущую пыль, Маша послушно подошла к сестре и устроилась на полу рядом. Светлые брюки тут же покрылись серым налётом, как и тёмные джинсы Тани, но, опасаясь едких подколов сестры, Маша предпочла промолчать.

Таня уже разложила рисунок на ссохшихся досках и старательно метила янтарём в алое сердце.

Глава 1

Отражение в зеркале приветствовало её бледными ввалившимися щеками и тёмными кругами под слезящимися глазами. Она сейчас больше походила на зомби, чем на здорового жизнерадостного подростка.

Торопливо сбрызнув лицо тёплой водой, девушка двинулась в кухню. Мрачная погода за окном вторила осенней хандре. Вместо золотого покрова на дорогах скомканным месивом темнела пожухлая листва. Промозглый ветер даже через стекло заставлял зябко ёжиться и поджимать в длинные рукава пижамы холодные пальцы. Ледяными мурашками осыпало тело.

– Мам, можно я сегодня не пойду в школу? – хрипло выдавила из себя девушка и надрывно закашлялась. – Что-то мне нехорошо.

В родительской спальне захныкал ребёнок, скрипнула кроватка, но тихий мамин напев не позволил крику развиться в младенческую истерику. Потоптавшись немного у окна, Эльвира оглянулась на закрытую дверь и прислушалась. Тишина. Обречённо согнувшись, она медленно поплелась в свою комнату.

Мать пришла быстро. Высокая, стройная, ещё не растерявшая свою привлекательность женщина будоражащим вихрем ворвалась в комнату. Озабоченно оглядела сонное царство и обуздала свой пыл. Занятия в школе у выпускного класса с обеда, так что не стоит пока будить девочек.

Прохладной ладошкой она пощупала лоб дочери и устало вздохнула.

– Померяй-ка температуру, милая. Это всё ваши вчерашние посиделки до ночи…

– Ну, мам, – просипела Эльвира и виновато потупилась. В груди девушки созревал горячий тугой ком, а в ушах с шумом бесновался поток крови.

***

Ника и Ксю, то есть Вероника и Ксюша, лучшие подруги Эльвиры, конечно, загорелись идеей провести выходной за городом в старом, так долго пустовавшем поместье своей новой подруги, да ещё и с ночёвкой. Это очень обрадовало Эльвиру, и она совсем не обратила внимания на мимолётные переглядки подруг, на их озабоченные лица, на вспыхнувший страх в любопытных глазах. Она лишь угрюмо посетовала на то, что один выходной и нельзя прогулять надоевшую школу.

Семья Эльвиры совсем недавно переехала из центра города в глухомань, где средь высоких тополей в окружении буйной зелени прятались приземистые домишки. Только этот старый, поведённый беспощадным временем особняк и был им сейчас по карману. А всё потому, что безжалостная система поглотила, разжевала и выплюнула кучкой дымящейся плоти главу и добытчика семьи.

В научной лаборатории, где трудился отец Эльвиры, внезапно вспыхнул пожар. Погибла вся смена. К ужасу негодующей общественности дело быстро замяли, никто так и не был наказан. А людей не вернуть. Так же как не спасти их разбитые семьи.

Обособленный от всего мира, тщательно скрытый уральской тайгой город, как мог, переживал так внезапно навалившуюся беду. И, как могло, держалось, оплакивая душу усопшего, скорбящее семейство Кравцовых. Денег стало не хватать, а на руках несчастной вдовы остался двухмесячный младенец и взбалмошный недовольный подросток. Жизнь покатилась под откос, да что уж там… Она помчалась туда наперегонки с мрачными мыслями, зачастую обгоняя накопившуюся душевную боль, щедро приправленную злыми слезами.

На дотацию от государства долго не протянешь, и вскоре им пришлось продать просторную городскую квартиру и переехать на окраину. К холодному подножию той самой глухой бетонки, окружающей охраняемый периметр. Туда, где по ночам провода разыгрывают увертюры кошмарных симфоний под аккомпанемент северных ветров.

Так вот…

***

Устало закрыв глаза, она надавила подушечками больших пальцев на веки. Перед взором тут же вспыхнули мириады разноцветных искр, но головная боль не утихла. Она будто бы собралась в тугой ком на затылке и потихоньку прощупывала беззащитный мозг тонкими щупальцами метастаз.

– Да что же это такое, – всплеснула руками Эльвира и зарылась пальцами в иссиня-чёрные волосы, раздражённо массируя голову. Но боль не спешила отступать. Тысячи колючих иголочек скользнули от затылка по позвоночнику, оставляя за собой влажный след липкого пота. Эльвира вздрогнула и поморщилась. Она энергично пожала плечами, покрутила головой из стороны в сторону, резко вскинула лицо и замерла. Нет, не от боли, а, скорее, от удивления. Сквозь досаждающий ей с утра ватный шум, забивающий уши, она ясно услышала вздох.

Растерянно оглядевшись и никого не увидев – обе подружки ещё сладко сопели в огромной кровати – Эльвира озабоченно сдвинула брови. Может, кто-то из них?

Она окинула взглядом подруг. Нет. Ну а кто же?

– А, да пофиг, – выдохнула она и снова забралась в кровать.

Неловко ткнув локтем Ксюшину спину, Эльвира затихла, замерев на мгновение. Меньше всего ей хотелось сейчас разбудить спящих девчонок.

Ксюша шумно вздохнула и, повернувшись лицом к виновнице, вновь засопела. Её рыжие волосы огненным пламенем разметались по белой подушке, а усыпанный солнечными кляксами нос смешно подёргивался в такт дыханию. В душе Эльвиры вдруг закрутился неистовый вихрь противоречивых эмоций. Ксюша ей нравилась, она была доброй и отзывчивой, казалось, будто само солнышко проглядывает в её нежной улыбке, а тут… Ни с того ни с сего Эльвире захотелось ударить по бледной щеке с пергаментной кожей. Со всего размаха, чтобы та треснула, лопнула, обнажив алое месиво пульсирующей плоти. Размазать противные конопушки, смешать с красной кровью, заставить угаснуть искринку в зелёных глазах. Чтобы эти пунцовые губы скривились в гримасе отчаяния. Боли… Мольбы…

Рот девушки растянулся в зловещей улыбке, а узкая ладошка уже птицей взметнулась над головой, когда ресницы Ксюши дрогнули. Помутнённый разум Эльвиры очнулся, а рука дохлой рыбиной, такой же влажной и холодной, шлёпнулась на простыню.

– Что? – сонно прохрипела подруга, протирая глаза. – Уже пора просыпаться?

– Нет, спи… – прошептала Эльвира, мгновеньем до этого желавшая смерти подруги. Кожа её покрылась ледяным потом, и, крепко сжав кулаки, она заставила себя глубоко вздохнуть. – Ещё очень рано… – выдохнула Эльвира и, напряжённо сжавшись, улеглась рядом. Зацепив простыню побелевшими пальцами, она натянула её до подбородка и прикусила губу. Что это было?

В мыслях метались вопросы, натыкаясь на стену непонимания. Что с ней не так? Почему ей так плохо…

– Класс, – буркнула Ксюша и снова размеренно засопела.

А озадаченная Эльвира ещё долго не могла уснуть, теряясь в догадках, откуда взялась эта странная немотивированная агрессия.

***

Сельская школа отличалась от городской более щадящим режимом, приветливыми одноклассниками и внимательными, чуткими учителями. В коллектив Эльвира влилась очень легко. По натуре общительная, она быстро обзавелась подругами и уже стала понемногу забывать покинутый город. Тем сильнее её удивила внезапная вспышка злости на Ксюшу. Ещё немного подумав, она всё же заснула.

Некоторое время назад

– Девчонки, присмотрите за Тёмой, а я вам блинцов приготовлю, – заглянула в комнату Эльвиры её мама. Трое хихикающих подростков с раскрасневшимися лицами взглянули на неё выжидающе.

– Хорошо, ма, – Эльвира окинула девочек извиняющимся взглядом, но те в ответ лишь улыбнулись. И она вздохнула с облегчением. Не хотелось бы ей потерять расположение единственных подруг в этом захолустье.

Мария, так звали маму, широко распахнула дверь, чтобы вкатить коляску, поправила на ней гипюровую занавеску и, благодарно кивнув, быстро вышла из комнаты.

Ксюша, тряхнув медной косой, встала и, слегка отодвинув накидку, заглянула под козырёк.

– Боже, какой же он крошечный!

Младенец, раскидав ручки и ножки по сторонам, сладко посапывал.

– У меня дома кукла есть, она и то больше, – поддакнула подошедшая Ника, поправляя прядь смоляных кудрей, упавших на лоб.

– Конечно, крошечный, ведь ему всего четыре.

– Года? – округлила глаза Ника, и в них полыхнул интерес.

– Да ты что… – рассмеялась Эльвира и тут же зажала ладонями рот. – Месяца.

– А, блин, точно, – сконфузилась и покраснела Ника, но, положив ей ладонь на плечо, Эльвира легонько сжала пальцы и улыбнулась, разряжая нависшее напряжение.

Ника облегчённо выдохнула.

– Девочки, посмотрите на его пальчики… – пискнула Ксюша, не сводя глаз с маленького кулачка.

– Ага, – протянула Эльвира. – Тоненькие и цепкие, как у птички. Как схватит за волосы, то пиши пропало… Ни за что не отпустит.

– Да, – восхищенно выдохнула Ксюша, заглядывая в розовое морщинистое личико. – Прям маленький старичок.

– И такой страшненький, – добавила Ника, брезгливо поморщившись.

Малыш причмокнул губами и заворочался. Эльвира поспешно сунула ему в рот лежащую рядом пустышку и озабоченно сдвинула брови.

Если Элю и задели слова подруги, то она этого не показала. Спешно поправив накидку, она потихоньку, на цыпочках, отошла от коляски. Подруги, растерянно переглянувшись, последовали за ней. Коляска ещё пару раз дёрнулась и затихла.

– Уф, – выдохнула Ксюша. Она была в семье единственным ребёнком и даже не представляла, что надо делать с кричащим младенцем.

Ника, так же вздохнув, присела на край кровати, закусив от волнения губу. И только Эльвира оставалась спокойной. Она понимала, что если братишка расплачется, то успокаивать его им не придётся. Сразу примчится мать и, осуждающе глядя на дочь, увезёт прочь своего любимчика, а им придётся остаться без блинчиков.

Но пронесло. Блаженно посасывая сладкую соску, Тёмка снова уснул.

Боясь двинуться и вновь разбудить малыша, девочки так и сидели в неловком молчании, пока не вернулась мать. Позвав подруг ужинать, Мария укатила коляску, чем вызвала общий вздох безмерного облегчения.

***

– Детёки, а хоите я ва ое-шоо поау? – загадочным тоном пролепетала Эльвира с набитым ртом. Но, как ни странно, подруги её отлично поняли.

– Угу…

– Ага… – вторили они ей, спешно расправляясь с очередным блинчиком.

Эльвира уже прожевала и вытирала блестевшие от обильного масла губы кухонным полотенцем.

– Тут есть одно жуткое место…

– Да? – глаза Ники вспыхнули от возбуждения. – Какое?

– Какое? – в один голос выдали подруги и, переглянувшись, заговорщически рассмеялись.

– Чердааак… – страшным голосом протянула хозяйка, и девочки снова переглянулись.

– Круто! Покажешь? – состроила Ксюша умоляющую гримасу.

– Пошли, – не терпящим возражения тоном огласила Эльвира и с грохотом отодвинула от стола стул. Заинтригованные подруги последовали за ней.

– А вам не страшно ходить туда, девочки? – сдвинула брови Ника. Ксюша потупилась, а Эльвира непонимающе переводила взгляд с одной на другую.

– Что-то не так? – голос Эльвиры дрогнул, и она положила ладонь на плечо Ники. – Рассказывай.

– Ну, – замялась та, однако, получив утвердительный кивок от Ксюши, уже более уверенно продолжила: – Понимаешь, пока вы сюда не приехали, этот дом пустовал. Люди старались обходить его стороной.

– Почему? – брови Эльвиры поползли вверх, а в глазах заиграл интерес.

– Много лет назад тут произошло преступление, – Вероника старалась не смотреть подруге в глаза. – Много людей погибло, и их беспокойные души до сих пор бродят по дому.

– Да, – с придыханием добавила Ксюша,– А на чердаке часто видят жёлтое свечение.

– Да ну, девочки, вы же шутите, – робкая улыбка коснулась губ, и Эльвира заглянула в бледные лица подруг, – Я же была там совсем недавно. Тьма, пылюка и никаких призраков. Ерунда это всё. Про брошенные дома всегда ходят слухи, – уговаривая саму себя, вполголоса продолжила она, однако по позвоночнику пробежал холодок, а сердце тревожно забилось.

– А там есть пауки? – робко шепнула Ксюша и забавно сморщила веснушчатый нос. Казалось, что девочка больше страшится этих мелких чудовищ, чем каких-то мифических потусторонних существ.

– Ну, скажешь тоже… – снисходительным тоном откликнулась Эльвира. – На каждом жутком чердаке должен быть свой паук. Я, правда, его не видела, – поспешила она успокоить побледневшую подругу. – Но он точно там есть.

Кровь отлила от лица оробевшей девушки, и оно стало походить на белую маску с рыжими кляксами.

– Может, я не пойду? – заколебалась Ксюша, опасливо косясь на люк в потолке, но Эльвира уже дёрнула за тросик. Деревянная крышка распахнулась, выпуская вниз хлипкую раздвижную лестницу.

– Ой… – отпрянула Ксюша и упёрлась спиной в заворожённую Нику.

– Да не дрейфь ты, – положила та взмокшую ладонь на дрожащее плечо подруги. – Я больше чем уверена, что Гоша сам тебя испугается.

– Гоша?

– Ну да, Гоша-паук, а у вас их разве не так называют? – удивлённо приподняла бровь Ника.

– Да нет, – растерялась Эльвира. – Паук и паук, – рассеянно пожала она плечом и двинулась по лесенке вверх.

***

На чердаке царил полумрак.

Старая громоздкая мебель и прочий никому уже не нужный хлам занимали почти всё пространство. Кособокое продавленное кресло, покрытое слоем пыли, будто бы само кинулось Эльвире под ноги, и та, не удержавшись, с жалобным писком грохнулась на пол.

– Элька, держись…

– Осторожно…

Кинулись к ней подруги, но девушка не спешила вставать. Взгляд её точно прирос к чему-то под злополучным кривоногим препятствием.

– Что там? – забеспокоились подруги, когда вместо того, чтобы с визгом вскочить, Эльвира заползла ещё глубже под кресло.

Там, в самом тёмном углу, тускло поблёскивала серебром тоненькая цепочка. Эльвира потянулась к сокровищу и жадно выудила его из пыльной темницы.

Скудный отблеск красного зарева из единственного тусклого оконца осветил внезапную находку, и девушки ахнули от восхищения. Это была подвеска. Необычная, завораживающая. Казалось, будто внутри янтарного кристалла бурлит иная, чуждая жизнь. Мириады мерцающих брызг вспыхивали и затухали, хаотично метаясь внутри искрящегося марева, сталкиваясь и исчезая, чтобы родиться вновь в слепящем сиянии.

Не выпуская из пальцев чудесную находку, Эльвира подошла к окну и вытянула ладонь, подставляя янтарь уходящему солнышку.

***

Серое небо заволокло тучами. Отражаясь в холодных водах зеркального озера причудливыми глыбами, похожими на корабли, они неспешно плыли вперёд, то затмевая свинцовыми боками алый рубец заходящего солнца, то открывая его вновь, словно кровавую рану, чтобы нырнуть, раствориться, развеяться в пучине бескрайнего неба, в круговерти ушедшего дня.

А в окно дробно постукивал тополь. Он, как шкодливый малыш, встав на цыпочки, тянул к стеклу свои тонкие ветки. Давно уж сбросив сухую листву, тополь походил на голый скелет с чёрными глянцевыми фалангами вместо сучьев. Длинными корявыми пальцами он царапал стену дома, то и дело попадая по чердачному окну. Того и гляди проткнёт его, и то лопнет, разлетится слюдяными осколками звенящего звездопада вниз, к подножию виновника. Смешается с почерневшей пожухлой листвой, уйдёт во влажную землю, к самым корням кряжистого исполина, унося за собой в отражении краткий всплеск заходящего солнца.

Медленно, но верно мир поглощал мрак.

Внизу захныкал малыш и что-то нежно заворковала мать, но оцепеневшие подростки не замечали всего этого. Они тупо таращились на янтарь, растянув губы в глупых улыбках.

***

Первая очухалась Ника.

С трудом оторвав взгляд от завораживающего зрелища, она тряхнула головой и, зажмурившись, потёрла глаза пальцами.

– Уф… Ничего себе, Ксю, смотри, – и она небрежно толкнула подругу. Ксюша дёрнулась и всем телом завалилась на Эльвиру. Рука той дрогнула, кристалл выпал. Визуальный контакт оборвался, и подруги стали медленно приходить в себя.

– Ты чего? – фыркнула на Нику Ксюша, неловко отодвигаясь от Эльвиры. Та едва не вывалилась из окна прямо в объятия колкого дерева.

– Бль, я чуть не вылетела наружу! – зябко поёжилась Эльвира, недовольно косясь на подруг.

– А, что я? Меня Ника толкнула, – будто оправдываясь, протянула Ксюша и раздражённо зыркнула в сторону Ники.

– Да вы только гляньте… – словно не замечая недовольства подруг, та таращилась за окно.

А там, посреди чёрного неба, в глубине бархатных недр ярко-розовым оком горела луна. Она будто подмигивала, глядя на притихших подружек. Те даже и не заметили, как стемнело.

– Бррр, – поёжилась Эльвира и стиснула пальцы на потеплевшей цепочке. Та дёрнулась, и кристалл закачался, ловя своими точёными гранями лунные блики.

– Кровавая луна, – испуганно пискнула Ксюша и нервно шагнула назад. Неловко наткнулась на кресло и, матерясь, как сапожник, вернулась к подругам.

– Эль, а тут свет есть? – с надеждой в голосе спросила Ника.

– Конечно, ща, – вытянув перед собой руки, чтобы не упасть во внезапно сгустившейся тьме чердака, девушка осторожно обошла подруг. Где-то там, на стене, она видела выключатель.

А чердак жил своей жизнью. В розовом свете ночного светила голые ветви тополя приобрели совсем другой вид. Жуткими лапами с корявыми пальцами они тянулись к подругам, касались застывших лиц ледяными когтями, забирались под одежду, стайкой мурашек скользили по позвоночникам. Сердце Эльвиры грохотало в ушах, готовое вот-вот переломать рёбра. Несмотря на стылую морозь, она взмокла от напряжения. Ну где же… где?

Пальцы, суетливо шарящие по стене, наконец-то нащупали выключатель. Вспыхнул тусклый свет, но и он показался девушкам прекрасным. Когда пугающая темнота боязливо юркнула под ветхую мебель, подруги облегчённо вздохнули. Не разжимая кулак, Эльвира вернулась к девчонкам.

– Эй, что это там? – Ника склонилась над полом у кособокого шкафа. Мгновенье, и подруги, в изумлении раскрыв рты, уже рассматривали пожелтевший листок.

– А я знаю, что это, – обрадованно захлопала в ладоши Ксюша и озорно хихикнула.

– Ну и что?

– Что? – затормошили её девушки, щекоча и щипая. Ксюша шутливо прыгала и отбивалась.

– Ну, ладно, ладно, прекратите, – наконец взмолилась она, и подруги отступили.

– Это такая игра. Точнее, вызов духов. Видите сердце у чудика? – все разом повернулись к рисунку. Там, в окружении кольца из букв, красовался чёрный мохнатый зверёк с огромным алым сердечком в груди.

– Ну? – кулак словно сам разжался, и Эльвира коснулась красного места дрожащими пальцами.

Рисунок был тёплым, бархатным и приятным. Девочке сразу захотелось прижать к нему всю ладонь, но что-то мешало. Серебряная цепочка жалобно звякнула, и наваждение пропало.

– Так вот, в это место втыкалась игла, и когда дух приходил, то отвечал на вопросы.

– Как? Ой, выньте её, мне же больно, а то я вам ничего не скажу, – кривляясь и шепелявя прохрипела Ника, и девочки рассмеялись.

– Ну, а кроме шуток… – прервала смех Эльвира – Как дух мог отвечать?

– Девочки, пошевелите извилинами… – снисходительно воззрилась на подруг Ксюша. – Зачем же тут алфавит? А эти «Да» и «Нет» по бокам? Неужели неясно? – но, увязнув в непонимающих взглядах, обречённо вздохнула. – Ох, ну вы и дуры. Иголка вращалась и указывала на буквы, а кто-нибудь их записывал.