Непринятый да Непринявший

Пролог

– Добрынь, – звал спящего главу отряда тихий голос воина. – Просыпайся, брат. Беда.

Раскрыв глаза, Добрыня оглядел товарищей, с приказами молчать приставивших кинжалы к их ночным девицам. Селянка, что с главою ночевала, из-под бока его вынырнув, со страха прикусила кисть. Он, утешая, тронул ее колено и поднялся. Приблизился к дружиннику. Тот, точно не дыша, глядел в просветы сенника.

Через поле зловещей тенью двигалась рать вооружённая. Добрыня обмер. Кий!

– Проспал, Винька? Недруг с тыла кинется.

– Как до наших-то проскочим?

– Сквозь деревню, вон – к леску. Там врозь. И прямиком до князя.

Бесшумно выскользнули из сенника разведчики, да тихо к лошадям пробрались.

Занялся восход.

Вскочив на жеребцов, разведка припустила вглубь деревни. За спинами донёсся вопль:

– Други! Вон они!

За домами разведчики нырнули в лес. Щит на спине сохранил Добрыню от одной из стрел. Но не защитил жеребца товарища. Сородич первый пал. Петляя меж деревьев, отряд разделился.

Князь Ярослав уже, наверно, атаковал детинец1 Косториана, где точно никого и не осталось окромя, возможно, сотни горемык дворовых. Если Кий нагрянет в спины, в суете его просто не заметят воины Сварога. Война князя Ярослава завершится несусветным крахом.

Отрываясь от погони, Добрыня видел пред собой границу леса. Но его покинуть было неразумно. Рано.

Он видел друга своего, кто рискнул и поплатился – пал на землю. Нагнав его убивца2, Добрыня снёс тому башку. Конь главы разведчиков проскочил через товарища другого, оставив тело позади.

Петлял Добрыня меж деревьев – уходил от выродков, пока в просветах леса ясно не узрел, как войско Сварога на стены городища3 лезет. Нигде не видно Ярослава. Вдохновлённые вояки потонули в своём шуме. Но тут Добрыня вдалеке заприметил войско Кия, летевшее им в спины.

– Развернуться! – Завопил Добрыня, вырвавшись из леса. – Развернуться! Сзади Кий! Развернуться, братцы!

Он ревел всё время, пока мчал наперерез обеим сторонам. Сбоку на него уже летели недруги. Натянули тетивы. Добрыня вжался в холку и повернул коня.

Наконец поймал он взор одного из земляков. Тот завопил не хуже самого Добрыни. В щит на спине разведчика ударили стрелы. Одна вонзилась в ногу. Конь заржал и рухнул. Разворачивался резво строй Сворожечьего войска. К Добрыне кинулись на помощь. Схватив под подмышками да прикрыв щитами, за спины своих оттащили.

Не успев на ноги встать, Добрыня лицезрел теперь, как всадники Косториана грудой приближаются.

– Мужики, держись!

Конница ударилась в ряды штурмовавших город. Добрыне жаром обдало лик, будто плетью полоснули. Налетевший чей-то конь его сбил. Разведчика с хрустом придавили к земле. Кровь залила глаза. Настала тишина и мрак.

Глава 1

Жизнь данным обещанием

Добрыня очи распахнул и скривил уста. Снова этот сон. Помнится, он ране вызывал в нём трепет, пот. А теперь просто зевнул дружинник и перевернулся набок.

Власть зимы к концу брела. На деревьях набухали почки. Несмотря на островки режущего снега, лес уже покрыла лёгкая зелёна дымка молодой листвы.

Битва, что так часто снилась Добрыне уж четыре года, как в прошлое ушла. Но память всё не оставляла сечу с момента окончания. Подвиг Добрыни принёс Сварогу победу. Теперь Кий мёртв, войско повержено его, рабам дана свобода, а вместе с ней – работа. Земли же Косториана ныне занимают бывшие наёмники Сварога в званиях высоких. Такова была их награда за зимы службы Чуровым.

Добрыня встал с лежанки и начал одеваться. Мимолётно он коснулся рукой незаметного малого мешочка, кой свободно у него под подмышкою свисал. Держался перекинутой он через плечо повязкой. Ратник вновь укрыл свою ношу под одёжей.

Лишился в той битве Добрыня всех своих ближайших другов, что с ним были с самого детства. Безотцовщина. Так их называли, пускай даже и с жалостью. Их-детей кормил в юности люд града4 Хорса, никто не отказывал в приюте. Пробовали усыновлять, но мальчишки без отцов грезили о битвах. Семьёй своей хотели видеть токмо гридню5. Тогда правили в Перуне аж князья Алатырёвы. Да началась война с Косторианом. Остался властвующий род, по воле пращуров великих, без сынов, отцов, мужей да братьев. Призвали княжны со княгиней на помощь их великого земляка – Богдана. Тот тогда в иных землях пребывал. На зов вернулся он в Отчизну. Кия на колени опустил своим мечом. Косториановский князь с трепетанием поклялся дань платить Сварогу. А Богдан Великий, распустив своих былых жён, женился на княжне рода Алатыровых – Неждане Здеславовне. Стал правителем Сварога. Род княжеский нарёк он именем рода своего – Чуровым. И так без жалости сломал он будущее прежней княжеской династии. Прервался Алатыров род.

Велел Богдан от того дня всех своих сынов признавать князьями Сварожечьей земли. Себя же указал знавать Владыкой всех – Властвующим князем. Но умер Богдан Чуров. Сыны его решили присоединить к Сварогу землю данника Косториана. И это удалось им.

Много воды утекло с тех пор. Сын Богдана – Ярослав принял власть отца, и продолжил править как Властвующий князь. И этому-то сыну обязан был теперь Добрыня жизнью, дважды спасшись. Уговора с Ярославом Добрыня не забыл. Ныне срок пришёл двигаться к Перуну.

С этой мыслью затянул свой рдяной6 пояс Добрыня. Вышел он из дома, где почивал. Стол во дворе раскинулся, где дружина ела. Щебетали птицы, сидевшие на крышах окружавших их бревенчатых строений. Дружинники уже, видно, упражнялись, пока проспал Добрыня. Но тому такая вольность дозволительна была. Его вообще после событий, свершившихся в Косториане, сильно-то не трогали. Никто и ничего ему не говорил. К столу прошёл Добрыня к ним и, всех поприветствовав, сел с воинами напротив старика с чубом на боку.

– Гляжу, ты в благости, мил друг. – отметил один ратник, пожав руку Добрыне.

– А то, Борислав! К Перуну скоро двинусь.

Дружинник усмехнулся. Воин с седым чубом сморщился, будто от боли, и, переглянувшись с другим сидевшим рядом, молвил:

– Сколь раз говорить тебе? Забудь о том. Не отдаст тебе князь сестру свою.

– Он обет дал мне. – Добрыня бросил, сдвинув брови. – Обещал, что, коль не буду я в низах болтаться, – не забудет. И к этому-то сроку ждать обещал меня у ворот Перуна. Я спас от краха Сварог. Принёс в войне победу, чуть не ценой жизни своей! Я боле говорить об этом не желаю. Не хочешь, Воислав? Не езжай со мной.

– Как же не поеду, когда мне князь тебя вручил?

– Ну, так иди и собирайся. Завтра ж выступаем.

Добрыня с места встал и ушёл куда-то, так и не поев. Усмехнулся Борислав:

– Жаль, я поехать не могу, дабы на это поглядеть.

Наблюдавшие за ними ратники негромко рассмеялись.

– Сколи б я не бился, – Воислав качнул главой. – Видать, самому нужно будет расшибиться.

– Выпьем за Добрыньку. – Один из дружины поднял кружку. – И за сватовство его.

Воины уже громче рассмеялись. Воислав хмуро вздохнул, поднялся и ушёл.

Глава 2

Покров клинка

Камус вонзил сакс7 в тушу кабана, одним духом рванув вверх. Внутренности вывалились пойманного зверя. Хозяин, в чьём дворе развернулся пир, принял нож из рук главы судной рати. Освежевали тушу. К огню готовить стали.

В вечёрке8 мореходцы отдыхали возле брега. Шумно сидели – развлекались. Море шелестело рядом. Закат причудливо окрасил облачное небо. Прислуживающие слуги стремились средь пирующих надолго не держаться. После плавания прибывшие были люты особо.

– А, шо?… – вдруг хмельно усмехнулся один из стариков, видно, проходивший мимо. Камус того наградил мимолётным взором. Дед вырвался из рук державшей его девки. Шатаясь, он нож достал. – Ты, чёль, Морское Жало? Я чёй? Хуже тя, чёль?…

Крик девичий раздался, да уже хмельной старик рухнул бездыханно наземь. Тот самый вопль девки с подбадривающим криком пирующих мужей смешался. Камус подошёл к одному из приближённых и вытер кровь с меча о капюшон его. Тот, не возражая, молча чарку приподнял в честь главы их судной рати, а глаза его уже вовсю гуляли по девице.

– Поласковей, – не глядя бросил ему Камус и преспокойно на скамью сел спиной к столу. Клинок, кой вытер вождь судов, он в землю вонзил рядом. Приближённый ж с капюшоном встал и направился к несчастной.

– Безупречный меч, господин. – молвил молодой мореходец, наполнивший чарку главе.

– Ты желал б себе такой же? – отрешённо спросил Камус, пригубив вино.

– Так… Да, любой желал бы.

– И зачем же он тебе?

Люди, окружающие их, отвлеклись от своих бесед и в предвкушении ожидали, что же будет.

– Так… – юнец вопросу удивился, как и вниманию отовсюду. – Любому нужен меч.

Камус напрямую поглядел на парня и положил клинок себе на колени.

– Знаешь, что с тобой бы стало, коль он был твоим? Уже сегодня эти парни во главе со мной отправили тебя б за тем бараном, чью дочь пошли в сарае мять. Какой толк от меча, покуда у тебя нет силы защитить его?

Мореходец молодой замешкался, после чего Камус сам ему протянул клинок. Ничего не понимая, парень принял в руки тот. Удивительная лёгкость, при всей тяжести меча, охватила руку. Ладонь ласкала рукоять, а лезвие… Будто бы ни разу не было в бою. А ведь известно, что сей меч уж не один год служит своему хозяину. Уноша9 не верил, что вовсе лицезрел такое чудо.

– Кличут как? – Камус снова поднёс к губам вино из чарки.

– Я Муфти, господин. – Парень протянул меч обратно Камусу. Тот его не принял.

– Я дарю тебе его.

Муфти вздрогнул и выронил клинок. Хохот со всех сторон оглушил его. Довольный Камус лицезрел, как опешивший парнишка сделал шаг назад. Глава судной рати изрёк:

– Тебе не по вкусу дар Морского Жала?

Муфти преградили путь к отходу, а один из мореходцев протянул брошенный клинок обратно Камусу. Тот принял и поднял его концом вверх, наблюдая за блеском лезвия. Чудно меч переливался.

– Дабы сотворить такое, тёща моя вотчины лишилась. – Камус продолжал. – Да не хватило. Представляешь? Тридцать мулов отдала – дополнила. Даже Чуровы князья меча такого не имеют. Так-то ты относишься к дару моему?

– Пощадите, господин. – Муфтий затравленно смотрел на людей вождя, уж кинжалы потянувших из сапог и поясов. Камус, недовольно поглядев на труса, вновь глотнул из чарки и сплюнул недовольно:

– Скука.

С небрежностью он кинул раскрытый кошель10 в толпу окружившей парня своры. Золото с каменьями посыпались на землю. Тот, кто схватить успел подачку Жала, тут же получил удар. Заварушка началась. Те, кто с главой судов за одним столом сидел, явно были рады новой потасовке. Камус вставил в ножны меч и расслабленно уселся. Муфтия толкнули. Повалился паренёк у ног главы судов и отполз к скамье, где, как ему казалось, был он под защитой.

Внезапно с недр потасовки на Камуса стрелой метнулся человек. Никто заметить не успел, только вождь рванул в сторонку, мечом метко полоснув горло напавшего. Муфтий вскочил, и кто-то об него споткнулся. Упал на клинок Камуса и второй убийца. Все застыли.

Натянутой струной стоявший вождь судов оглядел толпу своих людей. Взор его остановился на Муфтии, что так и сидел на земле не шелохнувшись. Безрукавка Камуса пропиталась кровью, с меча капала она же, на тело убиенного.

– А вот это развлекло. – Глас Морского Жала в тиши обвалом показался.

Глава 3

Тревога во встрече

В глубокой ночи да в богатых бревенчатых хоромах11 сидела княжна Греза при свете свечи. Не отрывала она глаз от своего малютки, качая его на руках. Спустя только две полные луны опосля рождения Жафар быстро тяжелел. Её руки уставали. Спокоен был, казалось, он только в объятьях матери. Молока Грезы не хватало на этого богатырёнка. А кормилицу Жафар тяжко принимал.

– Зирка12 мой, я утомилась. – не выдержала Греза, хоть и в душе была довольна такой избирательностью малого сынка.

– Греза Богдановна, давайте я возьму его. Он уж уснул…

Молодая пухлая кормилица13 вошла тихо в ложницу14. И закончить не успела, когда с улицы раздался шум. Греза в миг рванула с места в соседнею постельную15, где было потише. Младенец недовольно заскрипел, но, не взглянув на то, мать живо положила его в люльку. Следом уж вбежала встревоженно кормилица. Кинула взгляд Греза на старшего сынка. Тот там же спал, не просыпаясь.

– Качай. – приказала княжна кормилице. Та тут же исполнила веление и села возле люльки. – Сегодня ночевать он со мной не будет. Поспи с ними тут. Камус вернулся. Не выходи ни в коем разе, пока не повелю.

Княжна поспешила из ложницы и дверь прикрыла. Движеньем суетливым пригладила на собственном убранстве16 складку. Недурно оно, к счастью, было. Прошлась ладонью Греза по падающим с головы простоволосым космам17. Камус любил видеть распущенными их. А вдруг придут люди его? Надо ль заплести? Да голоса мужей уже звучали у дверей. Не успеет. Греза, по лестнице спускаясь, ожидала тихо, когда та раскроется.

Камус в дом ввалился с смехом. За ним виднелся в дверях люд, держащий факелы. В крови была одежда мужа. Греза ахом крик сдержала. Рот с ужасом рукой прикрыла.

– Не боись, голуба. То не моя кровь. – Камус жену поцеловал. Довольные хмельные рожи из-за его спины глядели на княжну. Стража не пустила их в дом войти. Дверь Камус захлопнул.

Шум ещё царил снаружи, когда Греза со светильником в руке шла уже за мужем. Из хором вышли они с ней от другой двери – во двор. В бане она помогла снять ему одежды. Ткань оторвалась от одной из ран на плече его, пустив кровь. Мужья на то усмешка не вызывала такой же радости у Грезы. Она сдержанно вздохнула. Взяв ушат хладной воды, ковшом лить стала на голову, плечи и согнутую спину, пока Камус обмывался. Княжне уже неинтересно было глядеть на множество рисунков-знаков на его неровной коже. Она глядела на другое. Рука Грезы гуляла по истерзанному шрамами телу. В тусклом свете от свечи зажившие рубцы супруга казались даже глубже. Сколи раз на них княжна смотрела не считая. Говорил, секли его не раз плетьми. Да шрамов у него от наказаний не так много, как от остальных увечий. «Так отчего же он всё жив? – Вновь дума посетила Грезу. – Он должен был давно погибнуть».

– Ты родила? – прервав мысли княжны, Камус обратил глаза к ней.

– Две луны назад. – Греза прочистила горло. – Как ты повелел, нарекла Жафаром.

– Славно.

Камус удовлетворённо спину выпрямил. Скатывались струи воды с его светлых влас на пол. Греза вновь робела глаза поднять к нему. Как всегда, в его приход опосля долгой разлуки она снова привыкала к его пребыванью. Ничего с собой не могла поделать.

Кусок ткани оторвал муж от безрукавки порченой. Обмотал себе раненье, затянув под мышкой, пособив себе зубами.

– Тебя что-то тревожит? – Камус вопросил.

– Как ты ни возвращаешься, смерть приходит за тобой. – Греза начала. – Мне страшно, что же будет, коль тебя убьют. Меня, детей кто защитит? Враги придут за нами. Даже твои люди быть могут среди них.

– Ты не доверяешь мне? – Камус убрал космы жены от её лика. – Полагаешь, твоя стража – одна из лучших в Свароге, тебя не отстоит?

– Значит, всё ж ты не уверен в том, что тебя смерть не настигнет?

Камус наморщил лоб. Он глядел недолго на поджавшую губы супругу. После космы её отпустив, он небрежно молвил:

– Я служу твоему роду. Таков был уговор твоего отца со мной, коль он отдаст тебя мне в жёны. Договор тот жив и после его смерти. Я Чуровым служу князьям и принадлежу вашему племени. Не все дела, что я веду, безопасны, Греза.

– Я знаю, что ты хотел всегда принадлежать Чуровым и носить их имя. Что для тебя я лишь была путем к тому. – От уст княжны внезапно повеяло обидой.

– Разумеется, голуба. Я не видел в тебе жену, когда ты пузыри пускала, лежа на руках твоего отца. Но поверь, – Камус тронул белую щёку Герезы перстом. – Я ни о ком за весь свой путь так, как о тебе, не пекся.

Его тёплое прикосновенье льдом сковало плечи Грезы. Рука Камуса даже после омовенья, казалось, источала дух кровавый. Глаза его блестели в тени. Он прижал княжну к стене и устами впился в шею. Обвив руками его плечи, Греза в предвкушении дыханье задержала.

Резкий рёв Жафара от окон хором вновь вернул её на землю. Греза было порвалась к нему. Муж удержал на месте.

– Успеется, голуба. – Камус прошептал. Его горячее дыханье кожу обожгло ей.

Глава 4

Перун Владыка

Добрыня с Воиславом от дороги, проходившей через лес, наконец подъехали к граду Перуну. Белокаменная крепость глазам его открылась, кою с двух сторон река с морем окружала. Возле торжища18 и берегов у подножия детинца суетились люди. Жизнь шустрее здесь кипела в сравненьи с градом Велесом.

Воислав отправился искать место, где им осесть. Добрыня двинулся к твердыне сквозь торговые ряды. Воиславу он сказал, что закупится съестным.

– Княгиню Дарью чуть не умертвили, слышали? – поймал у прилавка Добрыня отрывок разговора женщин. – Сбереглась, слава Всевышнему!

– Ох, батюшки. Она же в бремени сейчас.

– Не болтай. – Тётка покосилась не глядящего на них Добрыню, но переспросила всё ж: – Чадо потеряла?

– Не знаю, Дана. Скорей да. Как же с такого страху ей миленькой не… – запнулась женщина. – Помилуй её пращуры. И князя Ярослава.

– Аминь. – уронил Добрыня и хмуро призадумался.

Уместно ли с просьбой его лезть к князю в этот миг? Но ведь так неизвестно, сколь ещё придётся ждать. Не последняя же трудность у Чуровского рода. Так как же лучше подойти к Владыке?

Тут Добрыня вспомнил Пересвета. Брата Ярослава, кой место своё уступил в праве на престол. Много о нём хулы ходит. Что он опасен и жесток. Что вовсе он Сварогом правит, а не Ярослав. Но в то Добрыня с трудом верил. Отчего ж тогда старший брат на трон не сел? Пересвет мог по закону потребовать всю власть себе, да люд Сварожий убедился – владеет старший Чуров редкостной душою – наполненной любовью. Их отец – покойный князь выбор давал Пересвету: трон или его возлюбленная дева. Выбор сделан был. На троне Ярослав. И что плохого в том раскладе, что к брату старшему в роду прислушивается Владыка? Что в правлении Пересвет Ярославу помогает? То не запрещено.

Возле другой лавки Добрыня услыхал, как муж какой-то закупал что-то в княжески хоромы. Ратник подошёл к нему с вопросом:

– Не знаешь ли, где нынче князь Пересвет Богданович?

– Почто тебе он? – вопросил муж, у лавочника взяв товар.

– Князь Ярослав обещал княжну Миролюбу – сестру свою, отдать мне в жёны. Я пришёл. Мне нужен князь.

Мужик вылупился на Добрыню и придержал спадающую шапку с головы. Смеяться над подобным ответом собеседника Добрыне не хотелось. Кто-то обернулся к ним. Но Добрыня не желал намеренья свои таить. Его уже и вел муж нужный куда-то без вопросов.

Пройдя через ворота крепости, вышли они на дорогу, коя вела к княжескому двору во внутренней твердыне. Стало хоромы величавы видно – у тех собрался люд. Пересвета же в толпе не заметить было сложно. Высок, могуч и хмур. Руки скрещены. Прямой стан. Именно таким его запомнил Добрыня, когда мимолётом видел несколько годов назад. Та же рыжая могучая с головы коса князю ниже пояса спадала. Те же глаза-лёд. Речь вёл Пересвет свободно, почти не разжимая челюсть. Чтоб ловить его слова, толпа была тиха необычайно. Только ближе оказавшись, Добрыня разглядел, что на коленях перед князем человек стоял в увечьях, кой произносил:

– Ты знаешь, князь, я невиновен. Я не предавал тебя.

Молвил Пересвет в ответ:

– Ты не можешь объясниться. – Голос князя на яву громогласней, чем казалось. – Все следы ведут к тебе. До завтра в яме посидишь. Коль не найдёшь ответов ясных, я палачу тебя отдам.

Отвели винимого19 два здоровых ратника. Гул людей вокруг проснулся. Каждый желал обратиться со своей бедою к князю. Но через мгновение вновь шум стал утихать. Кому кивал князь, тот голос повышал для жалоб. Пересвет внимательно слушать принялся.

Мужик, кой провёл Добрыню, кликнул старика:

– Имир!

Прыткий дед приблизился, они зашептались. Оглядев Добрыню, что не отвёл от него взор, Имир напрямую пошёл к князю. Ожидать пришлось, пока Пересвет был занят. Как толпа чуть поредела, князю в ноги что-то сзади бухнулось. Он аж вперёд шагнул, пред собою толкнув мужа. Мальчуган пяти годов, рыжевласый и лохматый, загорелый и худющий. Размашисто от князя в ухо получил:

– Сколь раз повторял? Не кидайся в ноги!

Две бабы к ним бежали кудахтая, как клуши. Шума наделали! Добрыня в нетерпении кулаки сжал, но улыбка не сдержалась. На руках одной из нянек мелкая сидела с такой же рыжей косочкой. Мальчонка же с обидою ухо своё тёр. В глазах проявились слёзы. Няньки подхватили княжеское чадо и удалились скоренько. Лишь девчушка завопила напоследок князю:

– Патя!

Пересвет не обернулся. Велел продолжать говорившего с ним мужа. Тот возобновил стенанья.

Вздохнул Добрыня облегчённо. Время затянулось вновь. Наконец Имир обратился к умаявшемуся Пересвету. Сперва вяло князь к деду прислушался и вмиг вонзился метким взором в самого Добрыню. Кивнув Имиру, Пересвет только положил ладонь на рукоять меча, свисавшего у него сбоку, как неведомо откуда стража Добрыню окружила и подтолкнула к Пересвету. Князь прошёлся взором сухим по нему.

– Кто таков? С какого роду?

– Я Добрыня и без рода. Участвовал в войне за Косториан. Это я тот был, кто войско развернул, когда Кий сзади кинулся.

– Молодец. Ну, так и что?

– Мне князь Ярослав Миролюбу обещал…

– На коих уговорах?

– Если я достигну… что-то.

– И что же ты достиг?

– Я войско развернул. Лишь это нас спасло от страшного конца…

Князь сбивал Добрыню с мысли, и чем чаще, тем более дружинник робел в своих ответах.

– От страшного конца, – оборвал вновь Пересвет, – спасли нас сотни воинов, кто участвовал в той битве, кто пал иль был изранен. Двое за твоей спиной там же воевали. Я спросил, что ты достиг за предложенный те срок?

– Я воевал…

Добрыня смолк сам. Однако же на этот раз князь молча выжидал ответа. Кто-то захихикал рядом. Немного подождав, Пересвет хмуро промолвил:

– Мы только объявили, что сестра на выдане, так богатые сваты нам не дают покоя с разных сторон Сварога. С иных земель уж едут двое. Есть что сказать тебе ещё?

– Князь. – Пересвета позвал стражник и кивнул ему за спину. Пересвету на глаза прежняя усталость пала. Он сдержанно вздохнул, заприметив тех, кто двигался к нему.

Приближалась женщина молода, красива, с двумя воинами сзади. Явно из княжон. Известная Беляна была скромна – тиха. Эта же точно из гордых. Взор тяжек её был.

– Олег не вернулся. – Она объявила. Пересвет потёр ладонью лоб.

– Его видели в Перуне. Ныкается по дружкам.

– Сделай что-нибудь.

– Иди домой, Неждана. Вернётся, как набесится.

– Он зимой мог днями не появляться дома. Лето приступило. Он не вернётся, князь. Найди наконец ему наставников, коль ни у тебя да ни у брата твоего нету до того поры! Рун помер…

– Могла бы потеплее быть. Он бы не сбегал.

От его слов женщина вздрогнула и до нитки сжала губы. Взор строгий Пересвета уйти её заставил. Молча проводил её он долгим и нелёгким взглядом. Князя кто-то из народа кликнул снова. Он вздохнул вновь и к Имиру обратился:

– Где Ярослав? Как с Дарьей?

– Тяжко там, батюшка. Но ваша жёнушка Беляна уже с княгиней в тереме. Ярослав Богданович нынче говорит с людьми прибывших из Арии.

– Ну, коль вышел Ярослав, значит, не так плохо. Беляна в дом пущай вернётся до заката…

Далее Добрыня слушать их не стал. Пересвет, по-видимому, о нём просто позабыл. Даже стража разбрелась. Добрыня пошёл прочь.

– Ну что, Добрынь? – На торжище столкнулся ратник с Воиславом вновь. – А где съестное?

– Ничего. – тот отмахнулся. – Пересвет об мне не знал. Понятно – отказал.

– Ты что к князю бегал? – Воислав опешил. – Ты в своём уме?!

– К Ярославу идти нынче нельзя. – Добрыня размышлял. – У него беда в семействе. Узнать бы, где княжны сейчас. Как к Миролюбе подойти?

– Так в тереме они, – пожал плечами Воислав – как и все из родов знатных. Мужам хода туда нет.

– Надо подловить, когда оттуда выйдут. – Добрыня устремил взор в сторону княжеских хором.

– Ой, ты!… – Воистав, морщась, отмахнулся.

– Взад не побегу. – обрубил Добрыня. – Я за обещанным пришёл!

С Пересветом говорить нет смысла, то Добрыня понял. Нужно к Ярославу прямо подойти. Что же ему делать, коль и он откажет? Возвратиться в Велес теперь нельзя. Там на смех его подымут. Он и концы все обрубил. Нет! Что же сама Миролюба? Где она? Нужно с ней поговорить! А вдруг и впрямь всё зря… При этой мысли у Добрыни по спине прошёлся холод. Воислав вздохнул и головой качнул:

– Послушай меня раз хоть, не проси княжну. Не срами себя хотя бы с Ярославом. Он ответит тебе то же, что и брат его. Пересвета супротив себя настроил точно! Не лезь ты на рожон! Ой, беда-головушка!