Непринятый да Непринявший

Глава 5

Гнездо укрытого раздора

Ярослав могучий воссел на престол и поглядел на посла против. Тот, шапку сняв, склонился с теми, кто пришёл с ним, коснувшись пола пальцами. Взор князя зрел бездушно на этого цветастого мужа с нацепленной улыбкой. Недавний случай с нападением на них опустошил Ярослава. Если бы скоты угрожали лишь ему и брату, может, он и был спокоен. Да только вот княгиня…

– Княже светлый Ярослав, позволь отдать тебе почтенье. Пришли мы с грустной вестью. Князь Лучезар, наш свет в ночи, покинул этот бренный мир, и за собой забрал он трёх своих сынов наследных. Прими дары от князя Вячеслава, что теперь поставлен нами княжить. Сказал, это то, что его сестра – твоя жена княгиня Дарья – более всего любила. Просил передать, чтоб сильно по родным она не печалилась, молилась.

Князь безучастно лицезрел вносимый шест, с коего свисали сверкающие зеркала. Ярослав нехотя глаза зажмурил, когда солнечные зайцы запрыгали на его лике. Невзирая на напускное равнодушие, он хмуро обдумывал дошедшую весть до него. Князь Лучезар был стар. А вот сыны его…

– Благодарю. – Ярослав разомкнул впервые за сегодня онемевшие уста. – Передайте Вячеславу, что я вручу княгине дар.

– Он справлялся также о её здоровье и благополучии племянницы.

При упоминании дочери лицо Ярослава, казалось, сбросило часть тяжб. Он выпрямился на престоле и легко кивнул.

– Пускай светлый князь не тревожится да сам прибывает погостить к нам. Полагаю, моей княгине будет особенно отрадно его видеть, как самого возлюбленного из братьев своих.

– Мы передадим от вас приглашение. – Посол поклонился.

Тиун Хотомир прошёл к гостям и начал беседы. Теперь выжидала встречи с Ярославом дума бояр. Торговля – дело то, что обсуждать князь не любил. Потому на тех собраниях всё чаще молчал, а коль возможным было – там не появлялся. Всё боле беспокоился князь о своей дочери. Скорей бы к ней пойти.

Тата – маленькое счастье Ярослава – была сейчас среди подружек под присмотром нянек. Даша бедную дочь их перепугала. Когда Ярослав Тату видел, та была в слезах. Но супругу осуждать Владыка и не думал. На княгиню ведь в ночи напали. Не убили чудь. Но отчего же кто-то сподобился на эту низость – пробраться в терем к почивающей княгине? И ведь не сам же он так близко подобрался, минув стражу. Ранил скот Дарье ладонь, когда княгиня защитилась. Ратники уже на крики подоспели и прирезали его. Никто лицо убивца не знал. Как прибыли с охоты Ярослав и Пересвет, так и не сомкнули глаз. На них нападенье произошло ведь в ту же ночь. Брат Ярославу поделился мыслями о виноватых:

«В терем мог пробраться тот, кто имел своих средь нас», – эхом всё ещё в главе отдавались слова Пересвета.

Кто имеет доступ на женскую часть терема? Кто близок к князьям Чуровым? Человека, коего взял Пересвет, мало походил на тех, кто мог бы иметь отношение к покушению. Увы, только всё на него указывает. Он же с их Нежданой связан.

При этих мыслях Ярослав опять вздохнул угрюмо.

Один из бояр Богдановича спросил что-то. Ярослав переспросил и, поняв, в чём дело, дал своё добро. Обсуждение бояр меж собой продолжилось.

Неждана, их мачеха княгиня – вдова покойного отца. От Богдана у неё два чада – маленький Богдан и малютка Ляля. Это не мешало ей после смерти мужа пять годов назад начать творить безумства. Перепугалась баба. Да и сказать было с чего. Она из рода Алатырова – законных князей Сварога, – выбранных народом. Богдан, когда пришёл в Сварог и в жёны взял Неждану. Княжеским свой род назвал. Ответить не смогли ничем Алатыровы. И вот же – отец помер. А чада его от Нежданы законнорождённые были, в отличие от остальных детей. Что Ярослав, что Пересвет отлично это понимали, как и сама их мачеха. Нужно было удержать род Алатыровых, а потому брат Пересвет вынудил Неждану выйти замуж за их осмилетнего20 братка Олежку. Итак, род Чуровых скреплён. Ляля и Богдан входят в род их также. Неждана покорилась, как осознала суровость своей яви. Ни разу за последние пять лет не упрекалась в покорности пред Пересветом – главой рода Чуровых. Теперь же брат княгиню в покушениях винит, хоть и не придаёт это огласке. Послал пока своих людей в Макошь разузнать, не замечены ли остальные жены рода Алатырова в какой-либо смуте.

Глава 6

Ария

Радуга зависла в небе полною дугой. Опосля дождя день дышал прохладой. С крыш городища всё ещё вода струилась. Гул от лавок с улиц не оставлял Златград.

Плечистый, сильный, беловласый Радим брёл по булыжником проложенной дороге в сторону холма, на коем возвышалась золотоглава крепость. Крыши каменных палат раскинулись пред ним и пылали в свете солнца. Стража грозно проводила взорами боярина, когда прошёл он мимо них. Двор раскрылся пред Радимом, где боролись двое.

С деревянными мечами махались молодые. Радим поклонился.

– Ты звал, Вячеслав, меня?

Парнишка, что повыше был, – чёрновласый с ясным взором – отвлёкся от борьбы и поцеловал в лоб мальчика, что с ним бился.

– Иди-ка погуляй.

Мальчишка – ранний отрок с виду, поклонился и ушёл. Государь отошёл отпить воды и кивнул вслед малому.

– Как тебе наследник?

– Твой сын?

– А чей же? Морев Лучезар – назван в честь мудрейшего владыки Лучезара – моего отца.

Смолчал Радим. С виду Василий с сыном своим, Лучезаром, походили более на братьев. У нынешнего государя Арии-земли голое лицо, огромные глаза, как небо. Облик уноши – не боле, с наивною улыбкой. Однако его голос был не по образу грубее.

– Зачем позвал меня? – вопросил Радим.

– Как Всенежа? Всё бесплодна? – государь тихо спросил.

Радим сурово губы сжал. Вячеслав черпак отставил.

– Я лекаря сыскал, что вам с сестрой поможет. – государь проговорил. – Ты же ещё хочешь свой род продолжить. Разве нет?

Ожиданьям вопреки, Радима не обрадовали речи Вячеслава. Уже зиму боярин как с надеждой распрощался. Всенежа все глаза выплакала за годы, кои не могла она понести. Каких только лекарей ни искал Радим. Оставил он супругу наконец в покое. Вячеслав же рану старую задел.

– Благодарствую, мой государь. – боярин поклонился.

– Вот и славно. А теперь к делу, Радим. Сядь. – государь присел вместе с боярином. – Ты был в Гиперборее?

– Странный вопрос, Вячеслав. Они никогда чужаков к себе не пустят. – Радим тихо отозвался.

– Но ты с ними говорил?

– Я продал им товар из Гленовой Земли, о котором Лучезар с ними говорил при жизни, и сообщил о смерти государя. Им не сильно интересно было про тебя знать. Смерть Лучезара их однако опечалила. Договориться, чтобы дале торговаться с ними, они со мной не стали даже.

– Им плевать, кто правит, коли этот человек им не занятен в дружбе. Мой отец из тех немногих, с кем гиперборейцы дружить были не прочь, потому как человек он из благостных – то правда. – Вячеслав вздохнул и понурил голову. – Веришь или нет, Радим, мне жаль, что он ушёл. Хоть и правление его во многом мне не по душе.

– Не по душе? – Радим опешил. – Лучшего правителя у нас не было доселе. Ни одной войны за десятки зим.

– Что же, не поспоришь. Но то время кануло. Гиперборея нас не признает себе равными. А Лучезар на это потратил непростительно много времени. Союза жаждал. К чему это продолжать? Лучше опыт примем их. Они повязок не имеют. Они велики и сильны. Ты видел этот чудо люд и знаешь, что они добились.

– К чему ты клонишь, государь?

– Ни одной войны за множество зим. – Вячеслав поднялся на ноги и по-молодецки откинул волосы со лба. – Так возьмём, что накопил отец для нас, для Ариев. Войско многочисленное наше возьмём в оборот.

– Вячеслав… – до боярина стала доходить мысль, коя овладела князем. Вячеслав, заметив то, кивнул с уверенностью в взгляде.

– Я готовил всё, Радим, и при жизни батюшки. И всё сложилось так, как Бог определил, иначе я в живых бы не был и век не повернулся б так. Ныне мне нужна твоя крепкая рука. Мы завоюем новый мир. И будем править славно.

Глава 7

Беглец

Беляна проснулась от мелкого стука в окно и тут же уловила ухом недовольное чмоканье малыша в люльке. Она быстро поднялась и отворила створки оконцев. Холодная ночь дохнула ей в лицо, и жена поёжилась.

Сквозь мрак кого-то разглядеть было сложно.

– Кто здесь?

– Беляночка, миленькая! Пусти погреться. – Голос говорившего был тих. Он явно сидел на крыше против окна княжеской ложницы. Но достать до Беляны он бы не смог никак.

– Осоловел совсем! – шикнула Беляна, по голосу узнав ночного гостя. – Домой иди.

– Не пойду! – заскулил из тьмы пришелец. – Помру прям лучше здесь. Меня дубасят дома.

– А здесь Пересвет тебя по голове погладит? – жена съязвила.

– А ты не говори! Пожалей. Жена меня бьёт, братья-сёстры тоже. Одна ты меня, Белочка, любишь да жалеешь. Ну… ну, смилуйся. Околею ведь!

Поскольку зной уже стал пробираться в стены постельной, Беляна быстро закрыла окно. Малыш, спящий рядом с супружеской пастелью ложницы, закрутился в колыбели, сел на коленочки и закачался.

– Буеслав. – Беляна с улыбкою проговорила и обратно чадо уложила мягко.

Попривыкнув к тьме, однако же больше на ощупь, в сундуке она отыскала и накинула себе на плечи шерстяной платок. Захватив второй, тихо спустилась по лестнице в горницу с большим столом по середине. В отворённое ей окно кто-то влез, кому она на плечи быстро кинула покров и, оглядев тьму снаружи, затворила створки. Вряд ли кто-то его видел. Не впервой так лазил.

В свете свечи оказался высокий худощавый мальчишка с растрёпанными тёмными волосами, шею облепившими. Плечи, потирая, князь-отрок Олег бегом кинулся к выходу из горницы.

– Куда? – цыкнула Беляна, хихикая шкодливо.

Мальчишка не ответил и с тихим стоном печь обнял.

– Ты что ж творишь-то, друг сердечный?

– Оставь меня. Я помираю.

Соскользнул платок с его плеч было, но мальчишка с наигранною резвостью вернул его на место и снова обнял топку с стоном. Беляна опять прыснула.

– Тише. Стража же услышит.

– Да плевать хотел я! К чёрту всё пошло!

– Ну, не надо так.

– Сам решу, как надо.

Беляна вздохнула и села на лавку. Сколько говорила она мужу своему – князю Пересвету – на Олежку легло много. Слишком много для ребёнка. Бедный князичек слушался вначале старших братьев, как и свою жену Неждану. Теперь вот носится от всех. Как наставника его Руна не стало – никому не внемлет.

– Голодный хоть?

– Как пёс.

– Вот, орешки скушай. Корешки остались.

– Маменька. Батюшка здесь?

Беляна вместе с Олегом аж чуть не подлетели. В полумраке маленький Владимир стоял, потирая глаз.

– Великие пращуры… – выдохнула Беляна. – Нет, милый. Батюшка наш пока не воротился. Баюшки ступай.

Мальчик скрылся. Беляна замерла. И тут раздался грохот. Малютка Буеслав захныкал наверху. Беляна зашипела и побежала вслед Володе, кой на этот раз точно припустил к себе. Наверху, где ложницы, суета послышалась. Проснулась Ира, крикнула:

– Аддаааай!

– Володя, ляг! – раздался уже громкий глас Беляны.

Тишь разорвалась. Олег скривил уста, напрягая щёку.

– Сердечно прошу не ругать. – Он в воздух прошипел. – Я аки ветер тих был.

Хлопнула дверь с улицы. Олег на печь рывком напрыгнул, думая на ней укрыться, да с чем-то с неё соскользнув, на пол рухнул с «ухом». Вскочил, кинулся обратно к горнице, в кою он влез. На лету до искр башкой шарахнулся о край стола. Лоб потирая и попутно проклиная тьму, Олег в слезах от натуги наконец под стол заполз.

Быстрым шагом Пересвет по лестнице поднялся. Мурашки прошлись по Олегу. Не в духе явно брат.

Рявкнул Пересвет, и тишь вернулась, будто не было тревоги. Лишь через мгновенье проявился тонкий всхлип Буеславки малого. Беляна что-то молвила, Пересвет отрезал жёстко. Дверь в постельную супругов в конце затворилась.

Глава 8

Без мира

Всегда Олег спал крепко. Сны редко прерывались. Уже явно было утро. Сквозь веки пробивался свет.

Потянувшись на полу, задел он чьи-то ноги. Одёрнув руку, вскочил и грохнулся башкой о стол.

Услышал он негромкий вздох смиренный Пересвета.

Брат сидел и ел один. А Олег же, в этот раз стоны не сдержав, ухватил свою главу. Затылок – как упал с печи, лоб – о стол, когда под него спешил укрыться, теперь темя пострадало. Оставались уши. Выглянул несмело Олег из-под стола. От удара паренька о стол, видно, молоко с крынки расплескались. Пересвет обрызганную руку тряпицей вытирал.

– Сядь. – велел он. Есть продолжил. Олег угрюмо сел.

Тишина гнетущая. Все явно ещё спали. Даже солнце полностью пока не поднялось. Голосили петухи. Живот у Олега отчаянно зверел, но Пересвет на брата даже не глядел, уплетая кашу. И вот окончил трапезу, вытерев платком рот, отставил миску глава рода и взял молоко.

– Сколь годов тебе, Олег?

– Тринадцать.

– Так вот, коль через зиму ты в ночи сюда полезешь я тебе не только уши оборву.

Олег угрюмо глянул на дверь, думая о том, сможет ли он добежать, пока брат подскочит. Пересвет спокоен был. Да он и не подскочит. Только вот манёвр свой Олег проделать не решался.

– Когда возьмёшься за башку? – изрёк Пересвет.

Олег молча скрестил руки.

– Эй, Кондратий! – негромко кликнул Пересвет. – Готовь плеть.

– Не надо! – Олег взвыл, шаги услышав. Мужик остановился.

– Хорошо. Спрошу ещё раз. Когда за ум возьмёшься? – Пересвет отставил крынку. Кондратий ушёл.

– Не хочу я ничего! – Олег взорвался и осёкся, вспомнив, как в ночи уже перебудил всех. Продолжил тише. – Вы ненавидите меня! Неждана, ты, все вы! Затрещину дал Ярослав, как она к нему пришла! Не выслушал меня ведь даже! Говорите, мол, я Чуров. Моя жена с князей из местных! Мать приехала! Избила – мол, братьев недостоин я! Хочет, чтоб я на престол сел и вас подвинул. Почему ей ничего вы не сказали?

– Герда говорила Ярославу на престол сесть, мне же – моя мать, Лизавета – Весемиру. Ты желаешь, чтобы я боролся с материнскими мечтами? —Пересвет спросил. – Знаешь, может, Игоря и лучшим из нас не считали, но он знал свои долги и достойным был.

– Вот брат и утопился. – обронил Олег. И, осознав свои слова, в ужасе взор поднял.

Пересвет глядел на брата, замерев, расширив очи. После сплюнул:

– Поди вон.

– Пересвет, прости.

– Вон.

Олег быстро встал и вышел. Затворив за собой дверь, он на крыльце остановился. Порыв вернуться, чтобы выбить прощенье с Пересвета, он давил в себе из всех сил. Совесть сердце разрывала. Как он сказать такое мог? Трагедия пяти зим назад до сих пор семью терзала. Игорь утопился. Его собственная женка, что русалкою была, в воду утащила. Пересвет себя винил. Он должен был предугадать как глава их рода. Защитить его должон был! Один лишь Ярослав твердил, что Игорь жив. Что за женой ушёл, и всё. Но Пересвет не верил. Не верил и Олег. Утопленницы-женщины русалками могли стать, но вот мужчины – никогда. Русалами могли быть те, кто рождены в воде. Игорь же за пять годов так и не объявился. Тела не осталось. Нашли на берегу лишь его коня и меч. Жена его – русалка Марья – исчезла также навсегда.

Проводил Олега хмурым взором Пересвет. Глаза к миске опустил, оттолкнул ее и, локоть положив на стол, повернулся в сторону. Беляна подошла к супругу и присела на пол. Головку положила ему на колено. Улыбнулся Пересвет и опустил глаза к ней.

– Не сердись, родимый. – жена произнесла.

– Отчего же не сердиться? – Пересвет головку белокосую жены пригладил. – Ты почему пускаешь в дом по ночам кого не просят?

– Ты строг, мой князь. Олежку жалко. Он не заслужил.

– Ты мне не юли, Беляна. Уж не раз я вёлся на твой лисий хвост. А коль был бы не Олег? И в ночи ты так же окошко б отворила.

Беляна подняла голову с колена князя и взгляд суровый встретила.

– Я узнала голос.

– Более, Беляна, окно не открывай. Время неспокойное. Дашке, вон, досталось с братом. Как бы на тебя никто бы не напал. Ты уразумела?

Став серьёзною, Беляна в ответ кивнула твёрдо. После опустила задумчиво глаза.

– Я думала, минула нас опасность. Ты нашёл убийц.

– Не знаю, всех ли. Может быть, напали на кого ещё. К Огнедару я послал. Следи же за Володькой. Больно резв он стал. Няньки – бестолковые. Я скажу, когда вновь всё ладно станет.

Супружница снова кивнула и села на скамью. Пересвет поцеловал её в лобик белый и поднялся. Покинул наконец он горницу боле без слов.

Глава 9

Ужаленная прыть

Добрыня брёл по бревенчатым мосткам невдалеке от крепости столицы. С причаленных ко брегу кораблей товар сносили. Мореходцы шутками разбавляли быт. Таверны возле брега кем-то занимались. Лавки заполнялись добром причудливым, заморским. Тут Добрыня увидал, как плывут вдоль брега корабли иные. Не из торговых точно. Причалить, верно, собирались.

– Камус, Камус… – люд шептался, на судно глядя, кое отличалось ото всех и торговых, и прибывших своим немыслимым размахом. С иной земли оно как будто. Добрыня никогда подобного не видал.

Женщины с детьми стремились удалиться.

«Камус – глава судной рати Чуровской», – вспомнил Добрыня.

Как гигант причалил, с него спустились мореходцы. Дикие, как звери. Явно судну не под стать. Насторожённый Добрыня на пристани с десятком мужиков остался, дабы проследить, что прибывшие явились в столицу с миром. Известно, из кого собирал их князь Богдан.

И тут сошла она.

Невольно выдохнул Добрыня. Баба что средь них забыла? Да ещё такая! Белоликая молодка. Ухожена. Одета в переливчатую ткань. В сплетённых волосах каменья. Точно не из круга лютых!

– Княжна Греза. – прошептал, к Добрыне обратившись, кто-то. – Та, что породнила всю эту шваль со Сварогом.

Супруга Камуса, выходит, и дочерь Богдана. Обеспокоенность Добрыни только возросла. Женщине негоже в этом смраде быть. Вообразить не мог Добрыня, как княжна живёт-то с ними. Свёрток у неё в руках, догадался он, дитя. Второй малец держался за подол юбок её. Тут же с княжной рядом и Камус показался – светловласый, жилистый. Причудливо расписана потемневшая на солнце кожа. Совершенным инородцем казался, нежели его супруга, да и убран не под стать ей.

– Породнила со Сварогом? – Добрыня уронил, главу судов оглядывая. – Как же эта шваль добилась в жёны дочь Богдана?

– Охо, друг мой! – взорвался кто-то. – Он с Богданом с детства шёл. Любую пакость, говорят, делал по его указу. Говорят, войти добивался сыном в Чуров род. Не вышло. Не было в нем крови Богдана, но все ж дочь Чуров предложил ему, коли служить им будет яро.

– Слыхал, пообещал отдать, когда девчушка родилась лишь. – другой кто-то протянул. – Может быть, надеялся, что Камус ноги-то протянет. Ан нет. Тот мощь набрал какую! Тут уже Богдановичи выбора не видели после-то отцовой смерти.

Камус с ватагой приближённых и с княжной проследовал к Перуну. Мальчишка, что до этого держался за юбку княжны, на миг зазевался. Мать его окликнула. Тот кинулся им вслед.

Гости с моря рассыпались по причалу. Кто-то сошёл в торжище. Мужики из местных хмуро наблюдали. Добрыня двинулся же вслед за Камусом и его сворой.

В княжеском дворе уже Чуровы князья – оба брата – сошли к ним с крыльца хором. Княжна к Ярославу кинулась в объятья, после – к Пересвету. Детей няньки подхватили. Мужи ладони жали. Государи с Камусом в хоромы убрались. Свора Камуса, однако, у крыльца засела.

С досадой оглядел Добрыня запертые двери. Княже Ярослав. Может, всё же подойти?

– Эй! – он услышал. – Это ты суженый тот, что ли?

– Завидуешь, дружище? – Добрыня огрызнулся.

– Ты чего тут зыркаешь? Пересвет Богданович всё тебе сказал. Ступай восвояси.

Добрыне стоило усилий, чтоб не кинуться на добродушных стражников.

– Кто-то из вас проведёт меня до князя Ярослава. В долгу не останусь.

– Ха… И что же ты нам можешь предложить?

Добрыня выудил из-за своего рдяного пояса кошель со своими последними сбережениями да с небрежностью подкинул.

– Ну?

– Провести внутрь не можем.

– Что можете?

– В двор пустим. Князь выйдет – обратишься. У нас на глазах будь. К этим, у крыльца, не лезь.

Добрыня кивнул одному из стражников кошель и тронулся к хоромам. Видно, дружинники хранящие двери княжеской домины увидали кинутый им звонкий дар у входа во двор. Может быть, поделят после. Добрыню это не заняло. Совершенно не стыдясь и минув свору лютых, прошёл он вдоль рядов оконцев, к голосам прислушиваясь. И уловил тут:

– Ну, двух из баб Богдана можем точно позабыть. То ведь ваши матери. Выходит, нас пытались кончить враги рода Чурова. Убиты Огнедар и Борька – мужья вашенских сестёр.

– Олега и Богдана с Весимиром не коснулось… – казалось, раздался голос Ярослава, да Пересвет отметил:

– Им братья не нужны. Это не враг рода, это недруг власти нашей. Убить пытались Дарью.

– Бориска – недоразок21. – Камус усмехнулся. – Его-то смерть на кой кому-то?

– Он муж княжны, кой изначально укрепил во власти Чуровых с Сварогом, – ответил Пересвет.

– Убить Дарью попытались? – женский голосок пробился.

– Добре, Грез. Жива она. – Ярослав утешил. – А посмотри-ка, кто идёт?

Многоголосье девичье раздалось. Шум заполнил горницу. Добрыня тут поднял главу.

– Миролюба. – князь Ярослав окликнул строго. – Ты княжна иль расщеколда22?

– Страшно, братик. Как же быть? Слава Богу, живы вы. А вдруг и нас ждёт та же участь. Вы же рядом не всегда. А замуж мы пойдём, кто супругов…

Ярослав попробовал было слово вставить, да Миролюба щебетала, и Добрынина улыбка медленно сползла. Княжна крепко пугана. Видно, Владыка также понял это. Молчал, пока сестру уже не одёрнул Пересвет глухим строгим рыком.

Опосля ещё вожди перекинулись словами, и собрание разошлось. Камус с княжнами последовал к крыльцу и показался во дворе. Его люди поднялись. Греза вперёд шагнула, Камус хлопнул её звучно чуть пониже талии. Добрыня встал как вкопанный. Но княжна тут же сама отмахнулась с разворота. Звякнули её браслеты. Схватил запястье жены Камус. Его настрой упал. Свора даже смолкла.

– Уже не впервой говорю тебе, голуба. Свою ручонку на меня подымать не смей.

– Я не по лицу… – она натужно уронила. Попыталась вытащить свою ладонь из крепких пальцев. – Я тоже говорила, что не хочу, чтоб ты так вёл со мной при взглядах люда.

– Недовольной побыть можешь в дни, когда я на морях. Поняла меня?

Никто из стражи к ним подойти не смел. Две княжны, что были с Грезой, перстами прикрывали рты. Взоры отводили все. Добрыня же смотрел. Даже при всём гневе он не мог найти причины бросится на Камуса. Тот мужем её был. Греза не звала на помощь. Но Добрыня ждал, как только позовёт. Камус на княжну глядел, пока та не ослабела и покорно не моргнула. Тогда к себе поднёс муж её десницу, к коей губами прикоснулся.

– На торжище недавно мои люди привезли украшения из Лунного. С сестрами ступай. Возьми, что по душе.

Княжна очи отвела и что-то прошептала. Камус, не сдержав улыбку, вздёрнул брови и кивнул. Греза с княжнами другими последовала прочь.

– Шо сказала те? – спросил один из мореходцев.

– Жена моя предполагает, что каждый день я режу люд. – Камус усмехнулся. – Попросила никого не умертвлять сегодня.

– Мила она. Cвезло ж тебе.

– Будешь на неё моргать так же, как на судне, жрать будешь у меня помои всей команды. – Камус глядел в спины уходящим княжнам. Осторожно приближенный покосился на него. Глава судной рати размял шею и изрёк: – Благо хоть сейчас подержаться есть за что, а тож до родов, вашу мать, – ни цицек23, ни настроя.

– Как ты?…

Камус обратил к Добрыне удивлённый взгляд. Сжимали руки ратника рукоять меча. Глаза Камуса сверкнули.

– Оба! Вздумал проучить? Да было бы за что. – Камус кинул взор небрежный вслед ушедшим девицам. Добрыня меч рванул из ножен. Камус улыбнулся.

– Тож на зад её, что ль, загляделся, сосунок? Да ты поди таких бабёнок мацать не мечтал.

Добрыню затрясло с хохотанья своры. Он себя уже позабыл держать. Камус в лёгкую ушёл от выпада Добрыни. Вдогонку под зад дал ему, тот чуть не полетел. В глазах у дружинника помутнело. Меч вскинув над главой, он на Камуса рванул. Тот своим клинком встретил удар ратника. Мышцы взвыли. Лезвие дружинника сломалось. Опешив, отступил Добрыня. Его рука гудела.

– Кто ж его тебе точит, недоумок? – небрежно Камус сплюнул. – Ну, всплакни, что ль, – развлеки.

Добрыня рукоять отбросил. Вытащил кинжал. Тут же ощутил за плечо рывок и хлопок по морде. Он головой тряхнул и княжну увидел. Тяжело дышала Греза. После острые глаза в Камуса вонзила. Тот с ухмылкой меч убрал и, приподняв, раскрыл ладони – мол, он ни при чём. Развернулась княжна гордо и покинула толпу. За ней засеменили тихонько остальные девки. Мужи проводили её безмолвно взорами. Как Греза скрылась в тереме, Камус положил ладонь Добрыне на плечо и, кивнув за супружницей, молвил: