Три мужа для Кизи. Книга 2
– Я ж никому не нужен кроме вас! – бодро сказал Мохан, их обнимая ещё крепче, растерянного среднего брата и пытающегося вырваться старшего. – Кому меня подменять? И зачем?
– Мазь смажешь! – возмутился Садхир, уже замазанный целительным зеленоватым снадобьем.
– Ой, подумаешь, беду нашёл! – засмеялся снова бинкар. – Да я обратно намажу! – и подхватил пальцами с бока его мази развод, себе на ожог вернул.
Вздохнув, уже и Садхир сказал:
– Странный ты сегодня какой-то.
– Я просто подумал… – Мохан неожиданно посерьёзнел. – Просто здорово, что у меня есть вы. Вместе веселее, чем одному.
– Что-то не припомню, чтоб ты ещё и был благодарным, – проворчал Поллав.
– Да просто… – смутился уже юноша. – Я просто подумал вдруг… просто подумал, что здорово, что в моей жизни есть вы. Брат Поллав и…
Глава семьи шумно выдохнул.
– И брат Садхир! – бодро закончил Мохан, снова кидаясь их обнимать и прижимать к себе, вырывающихся. Хотя средний брат смирился почти сразу.
– Слушай… ну, ты же не мог вдруг поумнеть? – проворчал старший из мужчин.
– Ну, а вдруг? – рассмеялся юноша.
Вздохнув, Садхир предложил:
– Давайте уже поедим?
А я растерянно наблюдала за ними. Они… были связанны со мной? Все трое?.. Или в колесе Сансары были связанны мы все? И они друг с другом тоже?.. Или… я просто с ума схожу?.. Хотя про раненного Сиба виденье сбылось. Вот только он сам… где мой названный брат бродит сейчас?..
– Да, давайте есть! – радостно сказал бинкар, их наконец-то отпуская.
Глава семьи отступил на несколько шагов от него. А заботливый Садхир принялся снимать мазь с себя, обратно на раны младшего брата намазывая. Или…
Снова вгляделась в их лица. Такие разные… но Мохан и Поллав были заметно похожи.
Их родители из разных совсем царств, похоже. Тот из родителей, на которого похож Садхир – кожей намного светлее, видимо, из северного какого-то царства. А тот, на кого похожи Мохан и Поллав – из южного какого-то царства, более темнокожий, и черты лица крупнее.
Глава семьи мрачно посмотрел на меня. Потом уже на братьев. На младшем надолго взгляд его задержался.
– Я что-то не то сказал? – огорчённо спросил бинкар.
Помолчав для солидности или из вредности, чтобы его потомить неизвестностью, старший из музыкантов проворчал:
– Я просто жду, вспомнит ли хоть один из вас?.. Но, кажется, так ни один и не вспомнит.
– А что мы не так сделали? – спросил уже и Садхир, но, впрочем, спросил спокойно и серьёзно.
Поллав вздохнул. Тяжело. И сказал твёрдо:
– Иди сюда, Кизи, – и направился в сторону.
И я, перепуганная, пошла за ним. К зарослям. Ох, нет! Он же не будет сейчас?.. Прямо при них?! При свете дня?!
Но старший из мужей остановился возле телеги. И, снова вздохнув, нами замученный или неуёмным младшим братом, покопался среди свёртков. И обернулся ко мне, держа красивую, круглую, серебряную шкатулку. Небольшую.
Замерла испуганно. Особенно, когда он открыл её. Но там оказался лишь красный порошок. Кумкум?..
Старший муж поставил шкатулку и крышку на телегу – они её чем-то подпёрли, так что она сейчас стояла ровно. И, повернувшись ко мне, сжал ладонями мою голову.
Напряжённо сжалась. Он помрачнел. Но трогать меня при братьях и при свете друга лотосов не стал. Или он не этого хотел?.. Мужчина между тем разделил мои волосы пополам, видимо, чтоб был прямой пробор, как у замужней женщины, а волосы разделённые обратно мне за спину перекинул. Потом шкатулку поднял, левой рукой.
Палец правой руки обмакнув в порошок, Поллав поставил мне точку между бровей, по центру лба. Потом провёл пальцем по волосам, по пробору, от лба и вверх, по центру. Потом, шкатулку закрыв, отступил. Значит, только бинди и синдур были его целью? Ах да! Старший муж привык, чтобы обычаи и традиции исполнялись, основные.
А мужчина как раз развернул красную дупатту, мою свадебную. Натх вытащил. Ступил, закрепляя мне его кольцо в левой ноздре. Он рукою мою щёку задел. И я снова невольно напряглась. Он шумно выдохнул, заметив, что боюсь его прикосновений. Но всё же цепочку закрепил за мои волосы. Потом степенно извлёк мангалсутру, одел мне на шею. Немного в сторону лег центр ожерелья. Как-то странно на меня посмотрев, муж подхватил золотую круглую подвеску и переместил в центр, между моих грудей. И ладонью, будто издеваясь, провёл по моей обнажённой шее и даже по левой груди. Я опять сжалась от его прикосновенья. Потупилась.
А Поллав невозмутимо достал тику, осторожно уложил на моих волосах, поверх синдура. Уверена, чтобы и пробор по центру был, чтобы и цепочка подвески ровно по пробору легла, позаботился. Закрепил крючок в волосах. Потом саму подвеску поправил, чтоб лежала по центру лба. Опять меня задел. Он надо мною издевается?! Или мстит младшему брату, который меня обнимал у него на глазах?
И, пока он опять не стал меня трогать, волосы подхватила сама, стала торопливо заплетать в косу. Мужчина усмехнулся, отступая. Или, всё же… со мной играл?.. Робко посмотрела на него, вдруг посерьёзневшего. А украшения он на меня спокойно цеплял. Ах да, Садхир же сказал, что старший брат его к ганикам ходил. Он их там и раздевал. И, одевал, видимо.
– Вот, теперь похожа на приличную замужнюю женщину, – с усмешкою сказал Поллав.
И шнурок мне подал, нащупав где-то в свёртке. Обычный, может, тем, что кто-то из них волосы подбирал. Или что-то ещё.
Робко ухватила за край шнурка, подальше от его руки. Он усмехнулся, но отпустил. Торопливо косу перевязала. А Поллав мне свёрток протянул, развязывая. Дупатты. Разные. Красивые-красивые. Намекает, что надо бы и голову прикрыть. Как приличной замужней женщине. И, кстати, я вот этих, крайних, прежде не видела. Я было невольно руку протянула к голубой и с серебряной вышивкой. Но, вспомнив, руку от неё отвела. И, чуть помедлив, достала зелёную. Которую сам старший муж купил мне, после того, как сказала, что люблю зелёное. Торопливо край обвернула вокруг юбки. Через плечо перекинула. А другим концом, расшитым, прикрыла волосы. Торопилась, чтобы муж не вздумал мне помогать, снова меня трогая. Но, когда облачилась совсем и испуганно посмотрела – его уже рядом не было. Он уже к кушаньям разложенным пошёл.
И осторожно пошла за ним.
У чаши с белым лотосом в воде остановилась. И, не выдержав, подобрала. И робко косу расплела, вплетая его стебель в волосы у головы. До конца косу заплела, вновь перевязала шнурком. И ступила к ним, уже нарядная.
– Если тебе так не нравятся украшения, при своих одевайся проще, – серьёзно заметил Поллав, подбирающий с листа один из ладду, под пристальным взором голодного Мохана. – Но символы замужней женщины ты носить обязана всегда.
– Хорошо… мой господин.
С ними у еды не села, села поодаль, за Поллавом. Приличная жена ест уже после мужа.
– Всё-таки, родители тебя чему-то учили, – усмехнулся Поллав. – Ладно уж, сегодня ешь среди нас. Ты, наверное, очень голодная.
Робко посмотрела на него. Старший муж улыбнулся мне. Немного виновато даже.
Ладони сложила у груди. Нет, подняла к шее. Голову склонила:
– Благодарю, мой господин!
И тогда уже робко села у него. Хотя и не совсем рядом. Шага два разделяло нас.
А ещё между нас шлёпнулся Мохан, утащивший три ладду сразу. Глава семьи посмотрел на него как-то долго, но умолчал. Юноша сразу притянул к себе лист с ладду. Нет, передвинул сладости ко мне. Притворяясь довольной, взяла один шарик и съела.
– Тамф поф телефой куффин, – объяснил юноша, не желая расставаться с любимыми своими сладостями надолго.
– Там нимбу панч, – главный из мужчин пояснил. – Убрали его в тень.
Сок лимона с водой, да ещё и прохладный, будет очень кстати. Тем более, что солнце уже поднялось. Уже стало жарко.
– Но ты больше не топись, хорошо?.. – серьёзно попросил Мохан, еду прожевав и проглотив.
Смущённо потупилась. Рука моя так и замерла у халвы из моркови. Вроде бы среди свадебных угощений её не было. С собою, что ли, несли?
Садхир, сквозь листья и кушанья перегнувшись, сцапал младшего брата за прядь волос и дёрнул что есть силы. Возмущённо взвыв, юноша отобрал свои волосы. И торопливо пересел с другой стороны от меня, подальше от среднего брата. Проворчал сердито:
– Ты чего вдруг?..
– Оттуда, где им хорошо, люди не убегают, – серьёзно ответил молодой мужчина. А потом невозмутимо потянулся к халве. Хотя и взял с другого края, чтобы пальцы мои не зацепить.
Мохан рот открыл, чтобы что-то ляпнуть, но снова прикрыл. И до окончания трапезы был подозрительно серьёзным и молчаливым. Непривычно серьёзным каким-то. Садхир сам встал, принёс кувшин с напитком. Сначала старшему брату отдал. Тот отпил, ему вернул. Сделал два глотка. Протянул Мохану. Тот принял, улыбнувшись. Потом уже младший муж мне кувшин передал, выпив едва ли не половину. Понятно, Садхир мягко напомнил нам порядок в семье.
Ели мы в общем-то спокойно. Можно сказать дружно. И сидели довольно-таки близко. Было непривычно. Но, впрочем, теперь всегда так будет. Теперь мы всегда вместе будем.
Робко оглядела своих мужей, украдкой.
Но почему судьба объединила нас четверых именно так?..
После обеда Садхир старшего брата отозвал. И они куда-то за деревья ушли. И их долго не было. Мохан сначала лёг, потом, поморщившись, вскочил, сел. Снова поморщился. Потом, вспомнив, вытащил из содержимого телеги кинжал с ножнами, сел возле меня уже с оружием. И лицо стало каким-то очень серьёзным. Он мне снова воина из видения напомнил. Но… все эти видения… почему?.. Или… это варианты будущего?.. Что я останусь с Садхиром или Моханом?..
– Может, если начнётся буря, мы сможем переночевать в пещере? – вздохнул наконец младший муж.
Осторожно спросила:
– Тебе там понравилось?
Он, вздохнув тяжко, признался:
– Я там ещё не был. Туда ходили только Садхир и Поллав, по очереди. Но чем-то им та пещера не понравилась. Хотя вроде и опасного там и не нашли вроде. И змей там не было.
Прошёлся туда, сюда. И взглядом всё равно косил в одну сторону. Кажется, холм с пещерой расположен с той стороны. На меня потом смотрел. Кажется, юноше не терпелось туда слазить. Но и меня одну оставлять боялся.
– Она очень близко? – спросила я наконец, сжалившись.
– Довольно-таки близко. Я бы быстро… – он остановился возле меня. – Или пойдём вдвоём?..
– Но тут ваши вещи!
– Наши! – сердито исправил он.
– Наши… – согласно повторила я. – Но не дело их оставлять.
Он ещё какое-то время ходил туда и сюда. Кругом ходил. До дальнего дерева в стороне холма и обратно.
– Я ещё боюсь, что они вернутся вдвоём. Садхир-то мог бы посидеть с тобой. Но Поллав может меня не отпустить вообще, – со вздохом поделился Мохан со мною своими огорчениями.
– Тебе так нравятся пещеры? – невольно улыбнулась.
– Нет. Но к этой меня тянет. Я же её вообще не видел. И почему братья не хотят там остановиться? – глаза его любопытством зажглись. – Может, там скелеты валяются?
Меня передёрнуло.
– Вряд ли бы мы стали делать тут стоянку, если бы там было логово хищников. Слишком близко, – мысли его всё ещё были там.
– И верно, – головою согласно качнула.
Не стали бы мы тут оставаться, если бы старшие братья сочли пещеру опасной. Хотя ночью там им что-то определённо не понравилось.
– Я… это… можно я на чуть-чуть схожу? – не выдержал наконец-то Мохан. – Только загляну под побеги листьев, что там внутри – и сразу вернусь.
– Там же темно. Вроде.
– А я светильник зажгу. Кажется, ветки внизу не успели ещё остыть.
Или любопытство любознательного юноши ещё не успело остыть. А над тем, как пробраться в пещеру, он уже думал.
– А тебе я оставлю свой кинжал. Или возьму от Садхира. Он, кажется, ушёл без своего. И ты можешь кричать, если что-то заметишь. Ты ведь будешь кричать?
Вздохнула. Но всё-таки сказала:
– Но ты только сразу возвращайся, хорошо? А им скажем, что ты отходил… – под взглядом его заинтересованным смутилась, но всё же продолжила: – По нужде. Ты же не стал бы прямо при мне?
– Это… как-то… – юноша смутился, потом пылко выдохнул: – Нет! – смущённо смахнул прядь волос за спину. – Но так-то план хорош.
– Но ты должен очень быстро вернуться, чтобы они поверили.
– И чтобы с тобой ничего не случилось, – серьёзно продолжил он.
Мы немного молчали. Потом он заинтересованно в сторону посмотрел. Ту же. Видимо, таинственная пещера, в которой бинкар ещё не был, была именно там.
– Я… это… всё же схожу?.. – робко спросил он.
– Сходи, – улыбнулась.
Мохан просиял сразу. Тем более, что я его отпустила. А от братьев он, кажется, не ожидал такой щедрости. Ну, или не сразу. А ему не терпелось сходить и посмотреть.
Он поднялся, к телеге прошёл. Принёс мне ножны с кинжалом, кого-то из братьев.
– Встань, – попросил, – я покажу тебе, как обороняться. Ты должна знать. Если что… но я буду молиться, чтобы с тобою ничего не случилось.
Послушно поднялась. Он кинжал вытащил, ножны отбросил. Вложил рукоять в мою ладонь.
– Вот так ударять, – и движением левой руки показал, забыв, что обожженная та сторона и плечо. И поморщился. Но не застонал. И ругаться не стал.
Я повторила.
– Нет! Не так! – возмутился юноша. И снова показал, другою рукой.
У меня опять получилось не так как надо. Да и кинжал был тяжелее кухонного ножа. Более массивный. Лезвие другое.
Мохан вдруг встал за мной, шагнул почти ко мне. Ощутила на моей спине его дыханье. Напряглась. Он правую руку пропустил под моей правой, пальцы свои сжал поверх моих. Чуть за собою кисть моей руки увлекая, положение показал.
– Вот так держи.
– Х-хорошо.
Сейчас мы оказались одни. И он стоял за моей спиной, очень близко. И я не видела, что он там делал. И почему-то испугалась. Или меня утомили эти многочисленные сны и видения, которые в одну историю никак не укладывались. Или… меня околдовал Ванада? Тогда, у реки? Но что теперь со мною будет из-за колдовства асура?..
Мохан вдруг левую руку из-под моей левой протянул, положил мне на живот. И вдруг рванул к себе, к своему телу прижимая. Я напряглась. А он вдруг, дупатту и косу мою подвинув, поцеловал меня в спину обнажённую. В вырезе со спины.
Я задрожала.
Он губами вниз скользнул, по моей коже. Сердце моё бешено забилось. И я ощутила, как его спокойное сердцебиение стало быстрым и неровным. А если они вернутся и увидят?.. И… и он станет таким же страшным, как и Поллав?.. Нет! Только не он! Или они вернутся, когда мы уже…
Меня передёрнуло от ужаса, когда представила, что старшие мужья вернутся, когда он меня уже разденет. Или вопьётся в меня… этим…
Мохан так застыл. То ли почувствовав, как напряглось моё тело, то ли о братьях вспомнив. Я ждала, что он будет дальше делать. Боялась вырваться. Боялась его обидеть. Он всё-таки мой муж. И он сегодня меня спасал, пострадал из-за меня. Но при свете дня… когда неясно, когда вернуться его братья, а они могут вернуться в любой миг! При свете дня… как он смеет?.. Как он может так поступать со мною?! Хотя бы дождался темноты. Хотя Поллав уже видел моё тело. И Садхир однажды увидит. Нет, он тоже видел меня, выходящую из воды, одеждою мокрою облепленной, дважды. Но… но не сейчас же! Не здесь! Только не здесь!
Камень 34-ый
Он всё же отстал. Отпустил мою кожу. Сказал печально:
– Грустно, что сегодня не моя очередь.
Вывернувшись – часть его мази смазалась на мою шаль – проворчала:
– Ты просто делиться с братьями не хочешь?!
– А если… нет? – спросил юноша хрипло. – Разве я не могу… просто хотеть? Или… – голос его дрогнул. – Просто любить тебя?
– Скорее уж хотеть, – проворчала я, отступая. – Ты видел меня в одежде облепленной и…
– А, да… – правда, вспомнив, он всё-таки смутился, потом добавил, потупившись: – Но ты была красивой. Красивее, чем статуи апсар на стенах храма.
Мне припомнились рассказы об одном из храмов. И то, чем там фигуры, вырезанные из камня, занимались. Щеки обожгло румянцем от стыда. Но… но ведь он это будет однажды делать со мной?
Мрачно посмотрела на него. Смотревшего сердито. Взгляд опустив, приметила и его грудь, плечо, с которых сильно мазь стёрлась. А ещё он, наверное, и со спины смахнул, когда пытался полежать.
Проворчала:
– Вот зачем ты мазь стёр? У Садхира больше нету.
– Можешь намазать на меня обратно ту, – он указал рукою на разводы на моей дупатте и руке.
Мне страшно было к нему прикасаться. Но ожоги его были ужасны. И коварный Мохан получил их, защищая меня.
Вздохнув, кинжал на землю положила. И ступила к нему, тщательно снимая мазь с моей руки. Он как-то пристально следил за тем, как мои пальцы идут по моему предплечью, по локтю, по руке.
Не выдержав, возмутилась:
– Не смотри на меня так! Ты… – потупилась. – Ты меня смущаешь.
– Но ты моя жена, – но сказал младший муж это как-то слишком грустно, наверное, снова вспомнив о братьях.
Однако надо было мне позаботиться о его ранах. И, ступив к нему, осторожно касаясь, намазала на сильно обожжённое место мазь, снятую с себя. Потом с дупатты выжала, сколько получилось, другое место намазала, сильно повреждённое. Ему явно было больно, но юноша молчал. Внимательно смотря на меня. Потом, руку правую протянув, меня к себе притянул. Вскрикнула от неожиданности. А он осторожно коснулся своими губами моих губ. Я робко замерла. Он нижнюю мою губу чуть сдавил. Губы у него были нежные. И сердце моё ещё быстрее забилось. Но он сам первый отпустил меня. Сказал, усмехнувшись:
– Там, кажется, и со спины смазал. Пока пытался уснуть. Может, ты сдвинешь мазь с краёв ожогов, на центр? Пусть те места заживут скорей.
Сказала грустно:
– Тебе больно будет.
– А твоя дупатта всё равно уже замазана в моей мази, – ухмыльнулся Мохан.
– Ты… – я задохнулась от возмущения.
А глаза его тёмные смеялись.
– Ты это нарочно сделал?! Чтоб они видели?! Чтоб они думали…
– Я просто хотел тебя поцеловать. В спину, – серьёзно ответил младший муж. – Просто так. Просто стало вдруг интересно, какая у тебя кожа наощупь. Но, впрочем, ты права. Так они поймут, что ты была очень рядом со мной. И будут ревновать.
Отчаянно спросила:
– К чему это?! Что, если вы поссоритесь?
– А вот не стоило им нас двоих оставлять, – ухмыльнулся Мохан.
– То же мне причина!
– А по мне: вполне себе причина, – он рассмеялся.
Ступил вдруг ко мне. Испуганно отскочила. И вскрикнула от боли в ноге. Но не упала – он меня за запястье подхватил вовремя. И обратно к себе притянул. Что захочет, то и делает. Только старшего брата и боится. Которого рядом нету.
Но на этот раз младший муж меня совсем к себе прижимать не стал. Только прижался лбом к моему. И так замер. И я напряжённо замерла. Он всё ещё держал меня за запястье, но осторожно. И дёрнул только когда я начала падать, чтобы задержать. Поллав меня жёстче хватал. Но… я боюсь желаний Мохана. Он что хочет, то и делает.
Младший муж мою руку отпустил. Но моё лицо двумя ладонями обхватил, пока вырваться не додумалась. Хотя так и стоял, лбом к моему лбу. Глаза прикрыв. Сказал вдруг:
– Так спокойно… странно!
И всё-таки он был мой муж. Наверное, не стоит совсем уж отталкивать его. И я послушно застыла, давая ему хоть так меня потрогать. Это вроде бы было не слишком уж неприлично. Или всё же?..
Он глаза вдруг открыл. Наши взгляды встретились. Не слишком удобно так смотреть. Хотя странно. Что мы так близко друг от друга стоим. И его глаза…
***
Кровь стекала по его рукам, обнявшим моё лицо. Кровь стекала между волос из раны на голове…
Какое-то время мы сидели, прислонившись лбом ко лбу. А он слишком долго молчал. И, когда я, дрожа, двинулась, вдруг безвольно упал на меня.
***
Задрожала. И торопливо схватила его руки.
– Твои раны…
Но крови с его рук не текло. И, когда взгляд подняла, то кровь лицо его не заливала. Просто виденье.
– Ты сердишься, что я трогаю тебя днём. И меня пугаешься. Но всё же беспокоишься, не тяжелы ли мои ожоги, – он вдруг улыбнулся, но как-то иначе, не насмешливо, а как-то… нежно?..
Он живой. Всё ещё живой. И, кажется, это главное. Но те видения… они меня замучили! Где там прошлое, а где там будущее?.. Не понимаю. И был ли тот Мохан, истекающий кровью и сознание потерявший или даже умирающий, возле меня в прошлом – или это его участь в будущем – тоже неясно. Но мне страшно думать, что с ним что-то может случиться!
– Можешь размазать остатки мази на середину ожогов? – вдруг спросил юноша, внимательно смотря на меня. – А то Садхир расстроится, что вся мазь пропала впустую.
Сердито прищурилась:
– Или ты просто хочешь, чтобы я тебя касалась? Раз тебе так интересны все ощущения от прикосновений?
Мохан рассмеялся, потом, внезапно посерьёзнев, признался:
– Но просто так ты же не будешь меня касаться?
Тяжело вздохнула. И с губ невольно сорвалось:
– Ты невыносим!
И, сообразив, что сказала ему грубость, замерла напугано. Но младший муж только рассеялся. Потом уточнил:
– Тогда хотя бы ради Садхира вернёшь хоть часть мази, где ей положено быть?
Вздохнула. Но обошла его, приглядываясь к мази. Уже начавшей подсыхать. Слюной её размачивая, сдвинула, чтобы покрывала самые страшные места, где кожа сгорела и… поморщилась сама. Но он молча терпел. Даже не дёрнулся. Ему… так хочется, чтобы я к нему прикоснулась? Ради этого так мучается? И план этот дурацкий придумал!
Но, впрочем, я ещё сердилась за его вольности. И что так меня подставлял. Поэтому начала с того, что схватила его за ухо.
Мохан всё же вздрогнул, сказал напугано:
– Поллав, я не… – и, отчаянно вывернувшись, обернулся. И лицо у него было страшно напуганным. До того, как понял, что за его спиной была только я.
Невольно рассмеялась. Громко. Звонко. Совсем о приличиях забыв.
Муж сначала нахмурился, глядя на моё веселье, потом вдруг рассмеялся и сам. Всё-таки меня простил. И он так мучался, чтобы спасти меня от огня! И мужественно мои прикосновения к повреждённой плоти терпел. Ради того, чтобы почувствовать мои прикосновения.
Сжалившись, протянула руку к его лицу. И осторожно, робко погладила по левой щеке. Он замер на миг, растерянно. Потом осторожно обхватил моё запястье. И сам щекою о мою ладонь потёрся. Смущённо замерла. Но он, впрочем, скоро меня выпустил.
– Но ты… это… ты, кажется, собирался посмотреть пещеру?
– Может, пойдём вдвоём?
Но в темноте рядом с ним мне было страшно очутиться. И соврала, что буду вещи сторожить. А он пусть, как и договаривались прежде, быстро сбегает, посмотрит.
– Выпроваживаешь меня теперь, – проворчал молодой мужчина.
Но, впрочем, рассмеялся почти сразу же. Кинжал подобрал. Мне вручил. Костёр расковырял. Но там ветки уже догорели. Он, вздохнув, притащил ту ветку, из-за которой пострадал. С трудом разжёг от углей. Странно, я боялась, ему не захочется к ней прикасаться. Затем младший муж светильник достал с телеги, где масло ещё не закончилось. Или его дополнили. Зажёг. Своё оружие подобрал, вытащил из ножен. И, вооружённый кинжалом и светильником, торопливо ушёл.
Впрочем, уходя, пару раз остановился и обернулся. Теперь, кажется, ему уже не хотелось уходить от меня.
– Громко кричи, если что! – каждый раз говорил Мохан, оборачиваясь.
Я задумчиво отнесла ветку, причинившую ему столько мучений, обратно в круг костра. Села с кинжалом возле.
Вроде бы он сказал, что пещера где-то рядом, но всё не шёл и не шёл. Уж не случилось ли что? Да и братьев не было.
Не выдержав, вскочила. И едва не ткнула ножом в мужчину, беззвучно подошедшего ко мне. Дхоти из простой ткани оранжевой. Как и накидка через плечо левое. На запястьях и предплечьях браслеты из рудракши. Бусы из рудракши в два ряда, одни заметно короче. Усы длинные и длинная борода. Волосы длинные, распущенные. А, нет, сверху ниткой с рудракшей подвязанные немного, в узел. И три полосы пеплом на лбу нарисованы.
Брахман?.. Или аскет?.. Кажется, аскет.
Смущённо молвила:
– Простите! – и торопливо отступила. На всякий случай.
Почему он так подошёл беззвучно? Мне страшно от его умений! И не стоило приличному человеку подходить молча, со спины, без приветствия!
– Кажется, вы одна остались, – сказал мужчина серьёзно.
Лет около тридцати. Статный, лицом красивый. И… и всё может, если вдруг схватит. По крайней мере, мне неожиданно стало страшно.
Торопливо сказала:
– Муж отошёл… по нужде, – и запнулась, будто от смущения.
Но пусть думает, что кто-то из мужей моих рядом.
– Простите, что побеспокоил вас, – серьёзно ответил мужчина. – Я просто издалека иду. А воды всё нет и нет.
– Там река, – указала рукою с кинжалом, смутилась, что всё ещё держу оружие при нём, но и расстаться с кинжалом страшно было. – Кажется, там. Я была там недавно.