Адам
Благодаря нанотехнологиям и нейронному программированию живность удалось обучить справлять естественные надобности в строго определенных местах и согласно графика, но отсутствие хищников в саду не устраивало ни опрашиваемых, ни руководство проекта
Самое странное, что по мнению опрашиваемых и большинства священнослужителей, в Раю должна быть живность из тропиков, многие настаивали на отборе только африканских животных.
Для того, чтобы протащить в разрешительные списки бурого медведя, волка и уссурийского тигра, пришлось давить через администрацию президента. К сожалению многих патриотов России главным среди зубастых и копытных определили льва, лев он и вне Африки царь.
Так появился «Рай 3.0». Начало оказалось ужасным, хищники сразу пожрали привыкших к безопасности травоядных. Хищников закармливали перед выходом на общий двор, пытались использовать новейшие секретные разработки для разгона митингов и демонстраций. Но призванное к гашению агрессии у толпы людей излучение превращало хищников в безвольно валяющиеся туши с обильной пеной на клыкастых мордах.
Очередной скандал в узких засекреченных кругах привел к очередному оскудению и без того скудного бюджета проекта. Каждому животному и крупной птице были сделаны уникальные операции по вживлению биочипов, и эффект был потрясающим. Теперь хищники не просто не помышляли о поедании травоядных товарищей по саду, но благодаря специальным программам тигр и олень могли лежать в тени одного дерева. Маленькие медведи играли с обезьянами, а птицы летали смешанными стаями, выписывая фигуры высшего пилотажа. И это было только начало, по прогнозам программистов в дальнейшем возможности управления животными будут на уровень выше.
Было принято решение о постепенном допуске гостей к животным сада. Создали отдельные контактные зоны, где дети катались на оленях или тискали маленьких тигрят. Взрослые фотографировались с грозными хищниками чуть ли не в обнимку. Посетитель мог просто набрать название животного или выбрать фото конкретного любимца на специальных терминалах и тот приходил из глубины сада конкретно к нему, если уже не был занят другими гостями.
Казалось бы, все учтено. Контрольные группы в восторге, дети не хотят покидать объект, а родители пишут хвалебные отзывы и полные восхищения тесты об этом чудесном парке развлечений. И в этом была вся проблема, никто не воспринимал «Рай», как место единения народа с религией. Многим даже не нравилась навязываемая тематика проекта. Очередной скандал, очередные исследования и найденное решение. Раю нужен Адам, решение, как и стопроцентно логичное, так и с первого взгляда абсурдное. Как один человек на зеленой лужайке может привести желающих милых зверушек людей к богу. Оказалось, что данный вывод являлся итогом кропотливого труда двух НИИ и нескольких суперкомпьютеров.
Ради эксперимента из сада убрали всех животных и поместили человека. Он находился на максимальном расстоянии от наблюдателей, часто уходил в пещеры и тень крупных деревьев. Человек этот был абсолютно средним по всем показателям, но для устранения каких-либо пересудов по поводу цвета кожи или волос, роста или походки пришлось вновь применять секретные разработки военных. Экспериментальный маскирующий проектор «пятно» не изменял внешний вид человека, а через глазной нерв воздействовал на память наблюдателя. Посетители просто не могли вспомнить каких-либо деталей об объекте. Но эффект был ошеломляющим, развлекательная зона почти все время эксперимента простояла пустой.
Зафиксированы факты восприятия звуковой и наглядной агитации как опрашиваемыми, так и специальными наблюдателями. В этот день впервые в мобильных крестильнях «Рая» окрестили более двух десятков человек. Многие отметили в дальнейших отчетах, что стали посещать храмы. Трое из участвующих в тестах и опросах написали заявления об увольнении в связи с воцерквлением. Так появился «Рай 4.0».
глава 17
– Я так понимаю, Вы уже согласились на участие в этом балагане?
Я подпрыгнул от неожиданности, загромыхав отлетевшим стулом, и громко выкрикнул что-то нечленораздельное и не совсем приличное.
– Честно скажу, именно такого эффекта я и добивался, – гость захихикал и сделал шаг к границе света и темноты, абрис обозначил высокого, выше меня, довольно крупного мужчину.
– У вас там что, калитка потаенная? – я обрел дар речи, но дрожащий голос выдавал мое состояние испуга.
– Ну зачем калитка, целая такая, полноценная дверь, – издевки в голосе неизвестного было более чем, но никакого негатива он во мне не вызывал. Чувство самоиронии накатило на меня, и я уже сам улыбался своему испугу.
Я сел на злополучный стул, а собеседник так и остался в плену теней, меня это немного настораживало, но природное любопытство не отпускало и знакомство хотелось развивать: «Э, я Александр Петров, а…»
– Тетрадочку, я смотрю, уже полистали? – интонация гостя четко обозначала наличие какого-то подвоха. Подвоха в разговоре, в этом кабинете или вообще в жизни.
– Э, в принципе да, а в чем собственно…, – я попытался придать голосу серьезности.
– Ну и как я вижу, Александр Петров на все согласен? – оппоненту надоело стоять и он стал вышагивать вокруг меня, четко выдерживая дистанцию, лишавшую его индивидуальности, и сохраняя загадочность его личности. – Вот чего не отнять у нашего маленького интригана, всегда добивается своего.
– Вы про Дамира Ананасовича, ой! – я мгновенно покраснел и даже вспотел от своей невоспитанности и несдержанности на язык.
– Ахха-ха-ха-ха, Ананасович! – собеседник засмеялся в полный голос. – Да ты, Петров, опасный человек! Ох опасный, с тобой надо, знаете ли, ухо востро.
– А Вы, собственно, кто?! – от досады мой голос осип. Так оконфузиться перед абсолютно незнакомым человеком, это надо уметь.
– Я вот теперь и не знаю, Петров, представляться Вам или инкогнито остаться. А-на-на-сович, – веселье гостя продолжалось и тут он выдал, – я Ваш предшественник.
Гость резко вышел на свет. Первая мысль была о костюме этого человека. Он что, всегда ходит в одних шортах цвета хаки и римских сандалиях или только для меня так нарядился. А потом я его разглядел подробнее.
Такие мужчины редкость в любой нации, они, как правило, актеры кино или знаменитости из других сфер легкой жизни. Врожденная бронза в цвете кожи, нереально развитая мускулатура и режущая белизна зубов говорили об одном, он создан для сладкой и искрометной, как игристое вино, жизни. Его удел – красота и легкость, такие мужчины мчатся по жизни на максимальных оборотах дорогих спортивных авто под звон разбивающихся женских сердец. Мчатся в закат, создавая тот млечный путь, глядя на который, обыденное серое человечество проживает свои мелкие жизни и мечтает, что потом и оно будет на этом счастливом месте. Он именно такой, вернее был таким.
На его примере жизнь показала свою непредсказуемость и жестокость. На потеху толпы судьба вырвала этого человека из сказки, доказывая незыблемость закона, что ничто не вечно под луной. Так фатум поступает с Икаром, чтобы внушить ужас людям. Так смерть забирает лучших, чтобы дарить надежду остальным на освободившиеся перспективы. Мой новый знакомый был вырван высшими силами из райских кущ и брошен на землю. Вырван, но не полностью.
Передо мной в пятне яркого света стоял инвалид. Он специально был в одних шортах, почти полная нагота позволяла в полной мере продемонстрировать все увечья этого когда-то красивого тела. Атлет опирался левой рукой о край стола и с вызовом выставлял напоказ страшно развороченный сустав правого плеча. Меня стало мутить, характер недавно заживших шрамов плеча давал точно понять, что руку оторвали целиком. Отнимали руку с выворотами под звуки рвущихся мышц и лопающихся сухожилий, рвали с непреодолимым желанием делать больно, с желанием убивать.
Все остальное тело было покрыто огромными глубокими шрамами, похожими на следы от огромных когтей. Этого человека рвали, как голодающие жадно рвут и ломают булку хлеба.
Казалось, он испытывает какое-то удовольствие от того, как его зажившие раны вгоняют меня в состояние шока, в состояние, когда организм начинает бояться за себя и пытается очистить кишечник рвотными сокращениями. Будто чувствуя все это, калека резко приблизил свое лицо к моему и меня все-таки вырвало.
Будто у героя голливудского фильма, у этого человека была только половина лица. Вторую часть лица словно слизало огромным листом наждачной бумаги. Глаза на пострадавшей правой стороне не было, огромные шрамы вообще лишили эту часть лица даже намека на когда-то присутствующее око. Поэтому страшный гость вращал своей головой то подставляя мне под самый нос покалеченную часть лица, то рассматривая мой ужас и брезгливость единственным глазом. Справа не было ни уха, ни щеки, даже правые части обеих губ отсутствовали. Меня вырвало еще раз.
– Я люблю свою работу! – незнакомец, посмеиваясь, ушел в тень. Видимо, он удовлетворился произведенным эффектом и дальнейшее его не интересовало. Говорить что-либо у меня не было сил. Я просто сидел, тер лицо и потряхивал головой, пытаясь прийти в себя.
– Меня зовут Ярослав, – впервые в этом голосе не было сарказма, издевки и смеха, – Я когда-то был первым Адамом в этом проекте. Я был первым, на кого напал Ганнибал. Кстати, раньше этого чертова льва звали Лютиком. Это я настоял на смене клички. Когда я лежал, подыхая, и смотрел, как эта скотина жрет меня, знаешь, о чем думал?
– Нет, – прохрипел я.
– Я думал, как-то не солидно это, лев Лютик сожрал Адама. Удачи тебе, Петров, – Ярослав резко развернулся и вышел.
Остаток дня прошел для меня смазанно, как в тумане. Очередной безмолвный провожатый отвел меня в комнату отдыха и запер снаружи. Почти все пространство помещения занимала большая кровать и я, не заставляя ждать измученный разум, бухнул свое тело на нее и уснул.
глава 18
Мне снился сон. В своем сне я шел по длинному коридору. Я не видел цвета стен или количество ламп, не ощущал его размеров, я знал одно, он совершенно обычный. Я пробовал остановиться, но во сне свои законы и поэтому я безвольно продолжал двигаться вперед. Поняв, что опция движения от меня не зависит, я решил сосредоточиться на возможных изменениях в сценарии сна, и они не заставили себя ждать.
Из-за угла навстречу ко мне, широко расставляя ноги, вышел Дуров. Откуда в прямом коридоре взялось зауголье? Эта мысль отвлекла меня, и я чуть не врезался в бывшего начальника. Он был, как всегда, могуч, в неизменном костюме и мертвый. Покойник остановился напротив меня в каком-то полуметре, я инстинктивно попытался отдалиться, но мне это не удалось. Я не думал, что боюсь мертвецов, но майора я и при его жизни откровенно боялся, а сейчас, рассматривая его серо-синее лицо, я испытывал ужас. Я твердил сам себе, что это сон, всего лишь сон, и я сейчас проснусь, но пробуждение не наступало. Мертвые маленькие и зловеще недвижимые глаза Дурова смотрели куда-то сквозь меня. Он был лишен жизни, и какая сила подняла его и заставила прийти навстречу ко мне, я не понимал. И тут я услышал запах. Сладкий запах разложения заполнил мои ноздри и тягуче устремился в легкие. Организм, пытаясь изгнать из себя воздух, пропитанный смертью, начал сотрясать меня в рвотных позывах.
От полного конфуза меня спас мертвый Дуров, его огромные ручищи схватили мое горло и одним движением пальцев так сдавили его, что дальнейшее поступление тошнотворного воздуха в легкие оказалось невозможным. Понимание того, что все это бред, рожденный спящим мозгом, не спасало. Внутреннее давление от удушья распирало легкие все сильнее, а воспоминания о мертвецкой вони стали сродни ностальгии. Хотелось дышать, требовалось дышать любой дрянью, хоть миазмами разложения, хоть смертельным ядом. Но дышать, хотя бы полвдоха. В глазах потемнело. Я услышал тихий смех мертвеца, он смеялся все громче, пока его зловещую радость не прервал оглушающий хруст ломаемой шеи, моей шеи. Я проснулся, глаза открывать совсем не хотелось.
– Выспались, батенька? – этот голос я узнаю из многих.
– Здравствуйте, Дамир Анотович, – слова дались мне с трудом. В горле першило и жутко болела шея.
– Открывай глаза, принцесса, – а это уже Ярослав.
«И чего тебя лев не сожрал?»,– но мне сразу стало стыдно за такие мысли, я открыл глаза и резко сел.
В комнате напротив кровати появилось два шикарных кресла английской зеленой кожи, а в них восседали разбудившие меня мужи. На Ананасовича не хотелось смотреть, так как я был уверен, что он выглядит на все сто и десять сверху процентов. А на Ярослава не хотелось смотреть по другой причине.
– Полно Вам, Александр. Сейчас вы выглядите гораздо хуже меня. Видимо, я так старательно прятал взгляд от инвалида, что немного обидел его.
Внутренне набравшись храбрости и растянув рот в невинной улыбке, я поднял глаза на Ярослава. Моя натянутая улыбка безвольно обвисла, челюсть сама собой поехала вниз.
Передо мной в шикарном костюме сидел довольный производимым эффектом Ярослав. В моей голове образовалась каша из кучи вопросов и чувства обиды, как у ребенка, узнавшего, что Деда Мороза не существует.
– Ха-ха-ха, – жертва львиного нападения засмеялся в голос, громко и с удовольствием, – Я люблю свою работу!
В процессе смеха Ярослав, кривляясь, крутил у меня под носом обеими руками, корчил рожи на лице без единого шрама, часто моргая глазами и отстукивая ногами по полу.
Все это время Дамир Анотович молча ухмылялся, глядя на ужимки ненастоящего калеки и мое глупое выражение лица: «Ярослав Евгеньевич, прекратите».
Псевдоинвалид в одно мгновение прекратил цирк, спокойно сел в кресле и стал рассматривать свой маникюр. Правда, на мгновение он оторвался от созерцания ухоженных ногтей и бросил один очень быстрый взгляд в сторону начальника. Столько ненависти в мимолетном взгляде я еще не встречал.
В свою очередь, не прекращающий ухмыляться Ананасович, смотревший все время на меня и не видевший Ярослава, словно почувствовал этот взгляд. Он еще больше растянул свой огромный рот в улыбке и даже зажмурился от удовольствия.
Мне же оставалось сидеть дальше и таращить свои глаза в сторону уже знакомых мне людей, таких чужих и непонятных.
Дамир Анотович все больше улыбался и от Чеширского кота его сейчас отличало только отсутствие хвоста. Хотя, черт его знает, что там у него. Он первым прервал затянувшуюся паузу: «Вы извините, Александр, за столь ранний визит, но я человек государственный и расписание мое – мой господин».
Пока я, подбирая в голове слова встречной вежливости, открывал рот, он продолжил: «Собственно, я нахожусь тут ради одной формальности. От вашего ответа мало что зависит, на самом деле», – Ананасович улыбнулся по-новому, как акула перед нападением, – но я все же спрошу. Петров, вы участвуете в проекте?».
Я с трудом выдавил из себя: «Да, Дамир..»
Не дав мне договорить, государственный человек резко встал: «Тогда спешу откланяться. Ярослав ответит на все ваши вопросы, по возможности. С этой минуты он ваш помощник, – выдержав паузу, пристально посмотрев на бывшего Адама, он добавил, – Я бы даже сказал, ваш личный слуга».
Довольный произведенным эффектом, Ананасович вышел из комнаты.
– Ненавижу суку, – лицо Ярослава перекосило от эмоций, и он стал похож на себя вчерашнего.
– Э-э-э, Ярослав, – я попытался как-то сгладить неприятную ситуацию. – Давайте будем друзьями.
– Заткнись! – ярость нового помощника меня поразила, но Ярослав быстро взял себя в руки.– Заткнитесь, товарищ Петров.
Смена настроений этого человека меня пугала, секунду назад мне казалось, он готов убить всех, кто есть рядом, а сейчас он, как ни в чем не бывало, открыто улыбался и подмигивал мне.
– Извините, Александр, не люблю я нашего татарского друга, – Ярослава передернуло при этом, – я думаю, вы тоже не в восторге от него. Идите принимайте душ, а я введу вас в курс дела.
глава 19
Впервые в жизни я получал вводный инструктаж на новом месте работы подобным образом. Пока я приводил себя в порядок, мой помощник, перекрикивая шум воды, пытался донести до меня некую информацию.
Из выкрикиваемого я узнал, что к этой комнате я могу привыкать и привыкать надолго. Именно в ней я буду проводить лучшее свое время, то есть спать, так как все остальное время вокруг меня будут различные гнусные рожи в огромном количестве и разнообразии. Кстати, пару шикарных кресел заберут, их этот «Тамерлан» Ананасович с собой таскает и, кстати, он редкостный козел. Еще я узнал, что с момента отстранения Ярослава я не первый кандидат, но никто не вынес его вида в шортах, по слухам парочка претендентов даже тронулись умом и сейчас проходят лечение за государственный счет. Особенно громко Ярослав пытался донести до меня всю сучью внутренность этого балагана и весь идиотизм сухого закона, введённого ненавидимым им мерзким уродцем.
Благодаря спичу Ярослава из душа я вышел в приподнятом настроении.
– С легким паром! – помощник улыбался во все свои безупречно-белые зубы.– С мокрой попой!
– Спасибо, товарищ Ярослав! – я уже и не помнил, когда мой день начинался так хорошо. Я почти отвык от нормального человеческого общения, казалось, ничто уже не испортит этот день, но одна мысль не давала мне покоя: «Ярослав, я так и не понял, за что вас отстранили? Лев нападал на вас или нет?».
Улыбка с лица собеседника медленно сползла, в его глазах появилась тоска. Молча, не отрывая от меня взгляда, Ярослав взял себя левой рукой за плечо правой и резко с вывертом дернул. Ожидая жуткий хруст сустава, я даже зажмурился, но вместо хруста раздался громкий металлический щелчок. Открыв глаза, я увидел, как он вытягивает из правого рукава протез, очень хороший протез. Чем больше инвалид вынимал на свет божий дубликат утраченной конечности, тем больше в его глазах появлялось злости. Пока я судорожно пытался найти слова оправдания и примирения, протез был извлечен и небрежно брошен на кровать. Зрение, словно издеваясь, подмечало наличие папиллярного рисунка на ладони, натуральный цвет кожи и естественный волосяной покров.
Я с трудом смог отвести глаза от почти настоящей мускулистой руки, смотреть в глаза Ярославу не хотелось, но я должен был. Пустой рукав пиджака висел зловеще, не менее зловещей была улыбка инвалида. На ум приходило идиотское название игрового автомата.
Пока я пытался подобрать слова сочувствия и оправдания, Ярослав еще больше улыбнулся и, взявшись единственной рукой за кожу у основания шеи, с силой потянул ее вниз. Кожа поддалась и стала сползать вниз, потянув за собой кожу лица, глаз и волосы. Я знал, что я увижу. Я не выдержал и отвернулся.
Мы молча шли по коридору. Я, вперив взгляд в широкую спину Ярослава, пытался найти в себе силы и слова для очередного извинения перед обиженным инвалидом. Но вместо слов в голове всплывали яркие картинки, как буквально несколько минут назад я помогал однорукому человеку накладывать на обезображенное лицо гибкий протез. Оказалось, это не просто кусок кожи с нарисованным глазом, а высокотехнологичное устройство. Снаружи это была точная копия отсутствующей части лица Ярослава, а внутри находились синтетические мышцы и процессоры, воспроизводящие мимику лица и даже движение искусственного глаза.
Зрачок и тот реагировал на свет. Крепилось это покрывало на специальный сверхпроводимый клей. Он передавал импульсы в процессоры протеза от уцелевших нейронов на пострадавшей стороне и от вживленных микро датчиков с целой стороны лица.
Руку на место Ярослав пристегнул сам, она оказалась не такой продвинутой, как лицевой протез. В ней так же имелись процессоры и система электроприводов, но только для создания видимости движения. Функционально это была самодвижущаяся палка с пальцами. Как объяснил мой покалеченный помощник, технологии по полноценному управлению протезом существуют, но при этом протез похож на клешню батискафа, к голове крепят на болты металлический ящик с большой антенной, а он не хочет быть еще большим уродом.
Это сейчас в моем изложении его слова выстраивались в небольшое эссе по технологиям протезирования, а на самом деле это был яростный монолог, сдобренный отборной бранью и проклятиями, как в мой тупорылый адрес, так и во все стороны света. Досталось даже папе римскому и герою советского художественного фильма «Электроник». Больше всех оскорблений в заочной форме получил Дамир Анотович.
После установки навесного оборудования на место Ярослав заявил, что я козел и направился к выходу из комнаты, уже в коридоре крикнул: «Я провожу ознакомительную экскурсию для одного козла и если ты, товарищ Петров, не поторопишься, то потом сам будешь ходить и искать, где тут козлов кормят».
Так мы и бродили по коридорам. Ярослав периодически распахивал какие-то двери и с криком: «На, смотри!» тут же закрывал их перед моим носом, пока мы не дошли до гримерки. Дверь в гримерную отличалась от остальных нарисованной кустарным способом звездой и надписью «Алла Пугачева». На изображении виднелись попытки его удаления путем оттирания и скобления, но, видно, краска была очень стойкой.
– Моя работа, – на лице Ярослава расплылась самодовольная улыбка. Взгляд его стал отстранённым под наплывом приятных воспоминаний: «Я тогда изрядно надрался и, нацепив парик и простынь, бегал по базе и орал песню. Как она называется..». Поглощенный попытками вспомнить название помощник сморщил лицо и начал напевать: «А ты такой холодный, как..»
– Как айсберг в океане, – я невольно подхватил, и вот мы уже в два голоса звонко и радостно допевали, – и все твои печали под темною водой!
Наша ссора была забыта. Мы еще долго бродили по коридорам, все так же Ярослав распахивал какие-то двери и с детским азартом старался захлопнуть их перед самым моим носом. Мы смеялись, а он рассказывал мне истории своих пьяных проделок и почему среди работников проекта с определенного времени нет симпатичных женщин. С еще большим упоением и подробностями рассказывал, почему уволили и несимпатичных.
В конце дня я сказал, что мне хотелось бы с ним дружить. Ярослав долго о чем-то думал, ответил, что с козлами не дружит, но мою кандидатуру рассмотрит.
глава 20
Я опять был в том же коридоре. Я много раз видел в кино, как людям снится один и тот же сон, но со мной это было впервые. Коридор, как и в прошлый раз, был необязательным к восприятию. Я все так же плавно двигался по нему вперед. Мыслей почти не было, присутствовало понимание, что я во сне и боязнь повторной встречи с мертвым Дуровым.
Свет в коридоре начал мигать, зазвенели лампы накаливания. На потолке висели металлические ящики светильников, такие раньше были во всех казенных учреждениях. Сквозь пластиковые решетки, ослепляя, моргали длинные трубки ламп. Многие лампы не горели, некоторых просто не было на месте, видимо, сгоревшие сняли, а новые не поставили. Или украли. Коридор перестал быть просто коридором, он стал воспоминанием из детства. Казенная краска стен, серая побелка потолка, паутина, грязь. Я остановился, впереди, через пару метров, коридор заканчивался окном. Окно было деревянным и плохо окрашенным, с большим грязным подоконником. Под подоконником, словно боясь возможного дождя, пряталась батарея, обычная чугунная. Компанию ей составила банка из-под кофе «Пеле», сейчас она проживала вторую жизнь в роли пепельницы.
Свет моргнул, сначала я подумал, что он совсем погас, или я ослеп, но лампы загудели, поморгали, и тусклый свет выровнялся и даже стал более ярким. Теперь в коридоре я был не один. У окна появились две фигуры. Это были мужчина и женщина. Крупный мужчина в темном костюме с короткой стрижкой стоял ко мне спиной и что-то поправлял, заправлял рубашку и застегивал брюки. Женщина почему-то сидела на полу у батареи, одной рукой что-то прижимая к груди, а второй то и дело оттягивала и без того натянутую ниже колен юбку.
Мне захотелось подойти поближе, но во сне свои законы. Я остался на месте, но взгляд мой, словно оптический прибор, прорисовал мелкие детали в обстановке и людях.
Появилась пыль, летающая в свете ламп. На грязном полу лестничного пролета проявились масляные пятна и затоптанные окурки. В углу притаилась труба мусоропровода. Я узнал женщину. Это была мама, моя молодая мама, я такой ее уже давно не помнил, и только черты лица и та красота, которую в своей матери видит каждый ребенок, подсказали мне – это она. Мама плакала, тихо, закрыв глаза, чуть содрогаясь. Редкие слезы срывались с длинных ресниц и падали куда-то вниз. У мамы была разбита губа, рот постоянно кривился, и тонкая струйка крови чертила свой рисунок на тонком подбородке. На скуле темнел кровоподтек, левая рука с силой прижимала к груди разорванную блузку, колени были ободраны, юбка разорвана по шву до середины бедра.
– Прости, – это сказал мужчина, – прости, я не знаю, что на меня нашло. Он так и стоял ко мне спиной, закончив поправлять одежду, достал сигарету и закурил. Руки его мелко тряслись. Конечно, я его узнал, Дуров и в молодости был похожим на бульдозер.