Затерянная в лабиринтах времени
Итак, я сидела с другими детьми и слушала сказку. Количество детей постепенно прибавлялось, но воспитательница всё ещё не появлялась. Наконец, нянечка оставила нас, приступив к выполнению своих непосредственных обязанностей. Мы сидели и рассматривали картинки в детских книжках. Вдруг неожиданно подул ветер и обычное окно, около которого мы все сидели, резко распахнулось сразу на две створки. Одна створка только чудом не задела меня. Испуганная нянечка сразу бросилась его закрывать. Она тихо бормотала что-то такое: «Как же оно могло распахнуться, если я сама лично проверяла все задвижки?»
Минут через пять присутствующие уже почти забыли о происшедшем маленьком казусе. Но, оказывается, «чудеса» для меня ещё только начинались. Через некоторое время я почувствовала, как холодок касается моего затылка. Очень скоро затылок заломило. Я пыталась терпеть, но боль всё усиливалась. Наконец, я не выдержала и резко обернулась. Я увидела…СУРОВЫЙ И ЗЛОБНЫЙ ВЗГЛЯД воспитательницы. Повторяю, не саму воспитательницу, а только её ВЗГЛЯД, который сверлил меня насквозь. Теперь уже холод пробежал по всему моему телу. Я зажмурила глаза. Примерно через полминуты я их резко раскрыла (словно распахнула, как окно) и…ничего и никого не увидела. Тогда я спросила девочку, сидящую рядом со мной:
«А, что, Серафима Викторовна опять ушла?»
Девочка, которую звали Юля, с недоумением взглянула на меня и губы её прошептали встречный вопрос:
«А разве Серафима Викторовна приходила? Я её не видела».
Я хотела возразить и сказать, что она только что смотрела в мои глаза, но, вспомнив совет бабушки, вовремя сдержала свой порыв.
Примерно через минуту позади себя я услышала чёткий повелительный голос нашей воспитательницы:
«Ребята, все встаём и выстраиваемся на утреннюю зарядку!»
Теперь я посчитала, что этот голос тоже мне «мерещится», что никакой воспитательницы в нашей группе ещё нет. Поэтому я закрыла глаза и начала неторопливый отсчёт от десяти до одного. Это я делала по бабушкиному совету, чтобы успокоиться и привести себя в нормальное состояние.
Но здесь довольно хлёсткий удар по спине сразу «отрезвил» меня. Я опять резко обернулась и… разглядела подлинный ВЗГЛЯД Серафимы Викторовны (теперь я в этом не сомневалась, потому что довольно ясно могла наблюдать её всю). А затем у меня в ушах зазвенел пронзительный визг:
«Тебе что, особое приглашение нужно!? Я же ясно сказала, чтобы все быстро выстраивались на зарядку. Гадкая непослушная девчонка! Ничего не понимает! Идиотка! Тебя в специальный интернат для дефективных отдать надо! Именно там тебе самое место».
Здесь она отвесила мне довольно болезненный подзатыльник и, резко сдёрнув со стула, грубо подтолкнула в центр комнаты. Я чудом удержалась на ногах. В этот момент я заметила, что на некоторых детских лицах отразилась довольная ухмылка, но не удивилась этому, потому что к тому времени уже ко всему привыкла.
Примерно через полчаса, сразу после завтрака, меня начал колотить озноб. Сначала он был небольшим, но затем всё увеличивался и увеличивался. После сончаса я почувствовала, что вся горю. Воспитательнице я ничего не говорила, а она, словно ничего не замечала, не обращая на моё состояние ни малейшего внимания. После полдника нас повели гулять. Стояла середина апреля, дул пронизывающий холодный ветер. У меня не было сил участвовать в каких-либо играх, поэтому я, вконец обессиленная, уселась на скамейку. Всё расплывалось перед глазами. Сильно болела и кружилась голова, ломило руки и ноги, затем меня стало тошнить. Воспитательница сидела за столиком и читала книгу, изредка поглядывая на играющих детей, но меня она своим вниманием так и не удостоила. Я чувствовала, что если подобное состояние продлится ещё некоторое время, то я потеряю сознание. Но я уже была ко всему готова. Единственное, о чём я пожалела, это то, что уехала бабушка. Тогда я мысленно несколько раз произнесла молитву и стала без конца усиленно повторять:
«Мама, мамочка, забери меня, пожалуйста, поскорее из этого ада. Прошу тебя, умоляю, приди за мной скорее. Я не хочу, не желаю подходить к воспитательнице и сообщать ей о своём состоянии».
Почему я не хотела просить помощи у Серафимы Викторовны? Просто потому, что попросив помощи, я признаю своё поражение и, я была уверена в этом, она будет торжествовать. Поэтому я твёрдо решила, пускай лучше умру, но не поддамся, не уступлю. Я внушила себе, что просто обязана быть сильной и выносливой.
Мои усилия не пропали даром. Буквально через пятнадцать минут за мной пришла мама. Оказывается, её сегодня совершенно случайно отпустили пораньше с работы по причине какого-то там застолья, в котором она не участвовала.
Мама, едва взглянув на меня, сразу почувствовала неладное. Она ни о чём не стала спрашивать воспитательницу, а быстро повела меня домой. Когда мы удалялись, я ощущала своей спиной коварный пронзительный взгляд Серафимы Викторовны, но поняла, что теперь он мне уже не страшен.
Когда мы пришли домой, мама сразу измерила мне температуру. Она оказалась тридцать девять и девять(!). Мама была потрясена. Но всё-таки она работала в больнице, поэтому сразу предприняла экстренные меры. Она дала мне жаропонижающую таблетку и уложила в кровать, плотно укутав одеялом и положив мне на лоб влажную тряпочку. Затем некоторое время раздумывала, вызывать ли «скорую», но я её всё-таки отговорила, заявив, что чувствую себя уже гораздо лучше.
Я немного успокоилась. Казалось, что всё очень быстро пройдёт. Но настоящие испытания оказались впереди. Наступил поздний вечер. Мама решила из-за меня лечь спать пораньше. Она перед сном ещё раз измерила мне температуру. В этот раз она оказалась тридцать восемь и девять. Конечно, это была ещё довольно высокая температура, но мама надеялась, что к утру она спадёт. Она дала мне на сон грядущий таблетку и, выключив свет, легла на свою кровать, пожелав мне «спокойной ночи».
Я закрыла глаза, надеясь быстро уснуть. Да, я закрыла их, но тут же с ужасом стремительно открыла. Затем попыталась сделать это во второй раз, но теперь стало ещё страшней. И здесь я поняла, что, скорее всего, это будет для меня бессонная ночь, потому что с открытыми глазами я спать не умею. Так, что же всё-таки со мной происходило? Этого я объяснить не могла. Но когда я закрывала глаза на меня в упор смотрели тёмные существа со страшными искажёнными личинами. Эти ужасные существа глядели на меня с откровенной злобой. Они были какие-то застывшие, не двигались, словно пытались загипнотизировать меня своими пристальными «стальными» взглядами. Они отдалённо напоминали мне тех монстриков и страшилок, которых я уже наблюдала в нашей комнате. Но тогда эти сущности, как бы, появлялись наяву и сразу исчезали, как только я закрывала глаза. Теперь было как раз наоборот. Наяву они исчезали. А с закрытыми глазами я видела целую группу этих ужасных существ. Я вспомнила, как бабушка мне рассказывала про Ангелов тьмы, или чёрных Ангелов, которых чаще всего называют Демонами. И здесь меня осенило. Конечно, ведь Демоны это те же самые Ангелы, хоть и падшие. Эти Сущности могут не только наказывать, но и помогать. Поэтому, они, вполне возможно, пришли сейчас ко мне, чтобы помочь избавиться от моей болезни. Но даже если это так, то всё равно, они слишком жуткие на вид. К тому же я всё-таки в них сомневалась:
«А вдруг это не Демоны, а настоящие злые Лявры, или что-то такое подобное. А если даже это Демоны, то опять неизвестно, для чего они здесь появились. Может быть, вовсе не помогать они ко мне пришли, а их кто-нибудь наслал на меня, чтобы погубить? Нет, всё-таки в любом случае лучше перестраховаться и больше не закрывать глаза, к тому же они такие ужасные, что мне всё равно не уснуть от этой «жути».
В таких размышлениях я пролежала всю ночь, не сомкнув глаз. Утром я чувствовала себя неважно, теперь не только из-за болезни, но и из-за бессонной ночи. Мама сразу измерила мне температуру, которая оказалась тридцать восемь и пять. Я лежала ослабленная, укутанная одеялом, но озноба у меня уже не было. Мама долго размышляла, как ей поступить. Тогда я слабым голосом подсказала ей:
«Мамочка, иди на работу. Не бойся за меня. Я теперь уверена, что справлюсь».
Тогда мама ответила:
«Ты уверена, но, зато, я не уверена. Ты ещё слишком мала, а домашнего телефона у нас нет. Поэтому, просто так оставить свою больную маленькую дочь я не могу и не имею права. Я предупрежу соседку-пенсионерку. Она надёжный человек, будет к тебе заглядывать и проверять твоё состояние».
Здесь я сразу возразила:
«Мамочка, не надо никаких соседок. Я же сказала, что справлюсь сама».
В этот раз мама уже с удивлением взглянула в мои широко раскрытые усталые, даже измученные глаза и очень тихо проговорила:
«Хорошо. Сейчас ты поешь, примешь лекарство и будешь спокойно лежать или спать. Днём я приду, накормлю, проверю твоё состояние. Мне, действительно, не хочется брать дни без содержания, тем более что завтра утром должна приехать бабушка».
День прошёл относительно спокойно. Временами, правда, мне становилось как-то жутковато и тоскливо, самочувствие резко ухудшалось, но я старалась держаться спокойно. Я очень сильно боялась приближающегося вечера и, особенно, ночи. Если и в этот раз появятся эти Демонические Сущности, то вторую бессонную ночь я могу не выдержать. Именно поэтому, иногда мне становилось по-настоящему страшно.
Вечером, перед сном моя температура оказалась тридцать восемь и четыре, что очень обеспокоило маму. Она испуганно произнесла:
«Доченька, видимо всё-таки придётся вызвать «скорую», у тебя уже второй день огромная температура».
Ох, как мне этого не хотелось. Я мечтала быстрее дождаться бабушку, которая, я в этом ни капельки не сомневалась, быстро вылечит меня. Поэтому, в этот раз я решила схитрить:
«Мама, давай поступим так. Если завтра к утру температура не спадёт, тогда обязательно вызовем».
Мама с грустью и немного укоризненно взглянула в мои сонные глаза и неуверенно произнесла:
«Боюсь я за тебя доченька. Давай, всё-таки не будем рисковать».
Я попыталась ей возразить:
«Но у меня же по сравнению со вчерашним вечером температура гораздо ниже. К тому же чувствую я себя намного лучше».
Тогда мама, шутя, погрозив мне пальцем, произнесла:
«Ну и хитренькая, моя дочка. Ох, хитра, вся в отца».
Но я ей сразу ответила:
«Но и в бабушку немного».
Когда я это сказала и взглянула на маму, то была поражена перемене в её глазах. Мамины глаза сделались настолько печальными, что я даже смогла разглядеть в них капельки слёз (как же они могли появиться так быстро?).
Постояв ещё с полминуты, мама тихонько проговорила:
«Ну, тогда, держись, дочка. Ты сама так решила».
Через некоторое время мама легла на свою кровать и, как я поняла, довольно быстро уснула (работа, и переживания за меня сильно измотали её). Фактически, я опять осталась одна.
Кромешная темнота снова облепила меня со всех сторон. Кроме того, тишина, как это ни странно, неожиданно заговорила. Я первый раз в жизни разговаривала с тишиной и спросила её:
«Если ты тишина, как же ты можешь со мной разговаривать? Это ведь просто невозможно».
Тишина долго не отвечала. Её молчание заинтриговало меня. Я решила обязательно вывести тишину на откровенный разговор, намереваясь не отставать от неё до тех пор, пока она не ответит на все мои каверзные вопросы. Но как я ни хитрила, ни изворачивалась, ни приставала, тишина осталась непоколебимой и не произнесла ни слова. Тогда я окончательно поняла, что тишина предала меня и мне предстоит бороться с опустившейся на меня темнотой в полном одиночестве.
«Итак, с чего же всё-таки начать? Сразу закрыть глаза и забыться? А вдруг не получится? Тогда будет потерян последний шанс уснуть. Поэтому, торопиться не стоит. Как учила меня бабушка, во всём необходимы выдержка и терпение».
Я сосредоточилась, сделала обратный отсчёт от десяти до одного, прочитала молитву, расслабилась и…медленно закрыла глаза. Монстры или Демоны, или как их там ещё называют, смотрели на меня. Но я сразу поняла, что в этот раз они смотрят как-то неуверенно. Постепенно, они стали расплываться, блекнуть, многие из них совсем исчезли. Наконец, их осталось совсем мало, и теперь они были почти нестрашные, обессиленные. Постепенно стали растворяться последние из них. Вот уже только один смотрит на меня. Но вот и он начинает блекнуть, уже не разобрать его взгляд, он уходит…уходит куда-то вдаль. Теперь я уже никаких Монстров не вижу, а наблюдаю обычный мирный сон, потому что я сладко сплю, и меня уже почти ничего не беспокоит. Я говорю «почти ничего», это значит, что где-то там внутри меня ещё остались какие-то осколки былой тревоги, но они тоже становятся всё слабее и слабее. Теперь мне окончательно ясно, что я победила.
Глава 3
Утром я проснулась довольно поздно, а примерно через два часа передо мной появилась бабушка, которая уже знала всё происшедшее со мной. Большую часть ей рассказала мама, остальное она поняла, лишь взглянув на меня.
Теперь грозная воспитательница была мне не страшна. Я поняла, что психологически сломила её. Поэтому больше о ней говорить не буду, а перейду к самому основному.
С моего семилетнего (школьного) возраста бабушка приступила к практическим занятиям. Она постепенно научила меня основным навыкам экстрасенсов – как снимать порчу, как лечить людей, как угадывать прошлое и предвидеть будущее. Здесь она вовсе не собиралась лепить из меня какую-то Колдунью, недосягаемую для других. Все мои полученные знания должны были приносить пользу хорошим людям и оберегать их от дурных действий коварных личностей. Я воспринимала всё это правильно, и здесь, видимо, большую пользу оказал мой «детский» опыт.
Прошло несколько лет. Мне стукнуло двенадцать. К тому времени моя мама нашла себе нового мужчину и окончательно переселилась жить к нему, лишь изредка навещая нас с бабушкой. И вот тогда мне бабушка сказала прямо:
«Я считаю, что мне с тобой повезло. Но и дочери моей, твоей матери, тоже спасибо, что не мешает. Я хочу попробовать научить тебя самому сложному, самому рискованному, самому тонкому делу, на которое способны лишь сильные, находчивые и умные ясновидящие. Я хочу научить тебя проникать в прошлое».
Я была в очередной раз поражена и моментально спросила:
«А в будущее тоже можно научиться проникать, или это нереально?»
После моего вопроса некая грусть отразилась на бабушкином лице. Она с нескрываемой печалью сказала:
«Ты, как всегда спешишь, внученька. Я тебе пока только пирожок с полки предложила, а тебе сразу торт подавай, да ещё шоколадный. Но всё же я тебе отвечу. Проникать как в прошлое, так и в будущее можно по единому принципу, лишь отсчёт необходимо вести в разных направлениях. Но о будущем пока не думай. Это гораздо сложнее. Даже я, пожалуй, на это никогда не решусь. Природа умеет хранить свои тайны, поэтому не любит их выдавать. А вот прошлое, оно вроде бы известно, но на самом деле это совсем не так».
«Почему не так? – Удивилась я, – ведь прошлое, это именно то, что уже когда-то происходило, значит, никакого секрета в нём быть не может».
Бабушка улыбнулась на мой детский наивный довод и пояснила:
«Прошлое так же скрыто от нас, как и будущее. Да, формально мы знаем, что происходило. Но по-существу, мы ничего не знаем».
«Вот это да, – с удивлением подумала я, – ничего не знаем. Чему же тогда нас учат в школе на уроках истории?»
Но вслух я бабушку об этом не спросила, считая, что если посчитает нужным, то объяснит сама.
Итак, бабушка стала учить меня очень удивительному делу – как проникать в прошлое. Целый год она мне объясняла на словах основные премудрости этого рискованного дела. Сказать честно, я ещё далеко не всё понимала в её иногда слишком пространных объяснениях. Но бабушка спокойно мне повторяла:
«Запомни на всю жизнь. Мир наш слишком сложен, чтобы понять его. Никогда даже не пытайся учить кого-нибудь уму-разуму. У каждого свой ум и свой разум».
«Но ведь ты меня учишь, бабушка?» – Не удержалась я от вопроса и внимательно посмотрела на неё.
«Здесь ты глубоко ошибаешься. Я тебя вовсе не учу. Я лишь пытаюсь объяснить то, что ты сама чувствуешь в своей душе».
Через год, когда мне исполнилось тринадцать, она повезла меня в загородный лес. Долго мы с ней бродили по лесу. Наконец вышли на огромную поляну. Бабушка внимательно взглянула на небо, на котором виднелись небольшие тучки. Она взмахнула рукой, и на нас полил мелкий дождик. Он словно очищал нас от всего дурного и скверного. Дождик продолжался недолго – минуты три-четыре. Но за это коротенькое время словно дышать стало легче. На душе стало легко-легко, так что хотелось взлететь.
Затем бабушка сказала:
«Закрой глаза, внученька и не открывай их до тех пор, пока я не разрешу».
Я моментально крепко зажмурила глаза. Бабушка тихонько подошла ко мне и осторожно крутанула меня так, что я сразу запуталась в сторонах горизонта. Но она никуда меня не повела. Мне казалось, что я стою на одном и том же месте. Бабушка что-то говорила, но слов я разобрать не могла, хотя стояла она от меня на расстоянии трёх метров. Наконец, минут через пятнадцать, бабушка разрешила мне открыть глаза. Услышав это, я, буквально, «распахнула» их. То, что я увидела, в очередной раз поразило и удивило меня. Небо было серое, сплошь покрытое дождевыми тучами, но никакого, даже мелкого дождичка, я не ощутила.
Бабушка стояла и пристально глядела куда-то вдаль. Затем она повернулась ко мне, и я увидела росший за её спиной огромный дуб. Странным было то, что когда бабушка стояла рядом и не смотрела на меня, никакого огромного дуба я нигде не видела. Но ведь он был поистине огромный, и загородить его собой, бабушка ну никак не могла. Следовательно, я предположила, что дуб появился именно в тот момент, когда бабушка поворачивалась ко мне. Посмотрев внимательно на это огромное дерево, я обратила внимание, что оно растёт словно бы отдельно от остальных деревьев. Вернее сказать, остальные деревья непонятным образом скрыты от наших глаз какой-то (искусственной?) завесой или туманом. Получалось, что этот самый дуб в определённой степени заслонил перед нами весь остальной мир. У меня даже мелькнула нелепая мысль, что этот дуб и есть весь наш громадный мир.
Здесь я вспомнила бабушкины рассказы о том, что древние славяне-язычники представляли себе весь окружающий их мир в образе огромного дуба. Они выбирали себе именно это дерево и поклонялись ему. У такого дерева ветви уходили в самое небо, а корни – под землю. По их представлениям, на вершине такого дуба располагались солнце, луна и звёзды. В его средней части – ветвях, порхали различные птицы, а под корнями обязательно ползали змеи и другие обитатели подземного мира. Я также вспомнила, что именно дуб у славян-язычников считался священным деревом громовержца Перуна. Иногда славяне даже приносили дереву определённые жертвы. На его ветвях люди развешивали ленточки, платки, полотенца. При этом они обращались с просьбой к дубу об излечении от какой-либо болезни, или же благодарили за чудесное исцеление от всяческих хворей. И ещё я с ужасом вспомнила, какие страшные кары ожидали тех, кто только попытается срубить священное дерево.
Бабушка меня постоянно учила, что священные деревья – дубы, обязательно должны быть старыми, часто с дуплами, а, самое главное, корни подобных деревьев должны выступать из-под земли, а сам священный дуб должен иметь два или даже три ствола, которые вырастали из одного корня.
На том дубе, который неожиданно появился за бабушкой, я насчитала целых четыре ствола, что являлось большой редкостью. Бабушка сразу заставила меня перелезть несколько раз между всеми стволами (при исполнении обряда я снова вспомнила, что через стволы также перелезали, чтобы вылечиться от болезней).
Когда я пошла по третьему кругу, вдали раздался довольно сильный удар грома, дождь начал усиливаться. Через некоторое время вспыхнула яркая молния, осветившая небо кроваво-красной змейкой, которая держалась не менее двенадцати-пятнадцати секунд. После вторичного удара грома наступила по-настоящему зловещая тишина. Окружавшая нас природа начала лихорадочную подготовку к чему-то необычному, к чему-то дьявольски привлекательному. В природе словно смешались в неком единстве добрые и злые силы, разъединить которые было просто нереально. Ангелы света и Ангелы тьмы буквально замаячили перед моими глазами. Рассудок постепенно начал мутиться. Дьявольские желания полезли в мою голову. Я не могла даже раньше себе вообразить, что о таком бессовестном, непристойном могу мечтать. Бабушка, искоса взглянув на меня, сразу всё поняла. Поэтому она быстро произнесла:
«На первый раз достаточно, тебе необходимо привыкнуть, иначе ты наломаешь столько дров, что потом не разгребёшь. Возвращаемся на «круги своя». Закрывай глаза и не торопясь делай обратный отсчёт от десяти до одного».
Я сразу повиновалась и, когда завершила отсчёт и распахнула свои усталые глаза, то обнаружила себя в обычном лесу, на обычной поляне, но ни огромного дуба, ни бабушки почему-то рядом не оказалось. Я этому ничуть не удивилась, понимая, что и в этом тонком деле она хочет приучить меня к самостоятельности. Из леса я выбралась сама по тем ориентирам, которые уже прекрасно знала.
Подобные эксперименты мы проводили с бабушкой в течение года ещё раза четыре, но ни разу мы даже не попытались проникнуть в прошлое, хотя как это делается, мне к концу наших занятий стало абсолютно ясно. Однажды (к тому времени мне было уже четырнадцать лет) я напрямую спросила бабушку:
«Бабушка, теперь ты научила меня самому главному, самому основному, самому загадочному и противоречивому. Так почему мы с тобой до сих пор даже не попытались проникнуть хотя бы в недавнее прошлое? Ведь я должна испытать и эти ощущения».
Бабушка в этот раз очень долго молчала а, затем, собираясь с мыслями, произнесла:
«Я тебя ничему не учила, внученька. Об этом я тебе уже говорила. Я тебе только показывала и объясняла. Лишь один раз за всё время нашего тесного общения, когда мы впервые вышли к сокровенной роще (почему к роще, там ведь возвышался всего лишь огромный дуб?), ты могла не выдержать и надломиться. Ангелы тьмы окружили тебя со всех сторон, хотя ты их не замечала. Именно тогда я вынуждена была прийти к тебе на помощь. Так пусть же твои похотливые желания послужат тебе уроком на всю жизнь. К моему великому счастью, ты больше не повторяла своей первой ошибки. Значит, душа твоя чиста. Теперь ты стала взрослее и умнее, поэтому путь в прошлое тебе целиком и полностью открыт».
Здесь бабуля приостановила разговор, немного изменилась в лице (оно у неё стало ещё более строгим и сосредоточенным) и тихонько попросила меня:
«Внученька, пожалуйста, закрой глаза, медленно отсчитай, как ты это часто делаешь, от десяти до одного, а затем, не торопясь, открой их».
«Я всё сделала именно так, как она сказала. Когда я раскрыла глаза, то…обомлела. В комнате неожиданно стало довольно темно (но ведь всего минуту назад был светлый солнечный день). В течение нескольких последующих секунд темнота ещё больше усилилась, и я уже почти ничего не могла разглядеть перед собой. Хотя к тому времени я уже ко всему привыкла, но всё равно мне стало немного «не по себе».
Затем я увидела, как на противоположной стене комнаты загорелась светлая полоска, которая постепенно становилась ярче. Через несколько мгновений я уже не сомневалась, что вижу самый настоящий экран, который переливается различными цветами. Я с удивлением подумала: «Неужели бабушка собралась мне показывать какой-то кинофильм или кинохронику».
Но странно, что никакой киноаппаратуры в нашей комнате не было. По всему выходило, что экран включился по магическому повелению бабули. Но зачем он включился, что же такое она хочет продемонстрировать мне? Я буквально «во все свои бестолковые глаза» уставилась в этот экран и стала напряжённо чего-то ждать. На экране появилась бескрайняя степь. В первые секунды я больше ничего не смогла рассмотреть. Но постепенно вдали я разглядела тёмную точку, которая на моих глазах стала приобретать довольно объёмные масштабы. Вскоре я увидела быстро приближающегося человека. Вот он подходит всё ближе и ближе. Вот он уже почти совсем рядом. Вот он заслонил собой почти весь экран. Вот он взглянул прямо в МОИ ГЛАЗА и наши взгляды ВСТРЕТИЛИСЬ.
Нет, это был не взгляд страшной воспитательницы. Это был совсем другой, это был мужской взгляд. Да, на меня, без всякого сомнения, смотрел мужчина. Он смотрел суровым и в то же время добрым честным взглядом. Я читала в его взгляде полную искренность, но одновременно чувствовала, что человек этот сильно обеспокоен, что его гложет какое-то великое сомнение. Может беда случилась с ним, или с его родственниками?
Я также чувствовала (хотя не знала, видит ли МЕНЯ этот человек) что он надеется на мою помощь, но, как и в чём я могла ему помочь, совершенно не понимала.