– Госпожа моя, не соблаговолите проводить меня в спальню?
Элеонора Августа подняла на него глаза, и он подумал, что вот-вот закричит она, браниться начнёт, так яростен был её взгляд, но она встала, кинула своё рукоделие на стол, ещё раз поглядела на него с явным презрением и пошла по лестнице в спальню, подобрав юбки.
И хоть болела у него нога, и хоть в затылке как шилом ворошили, дело он своё сделал. Ну, слава Богу, хоть обошлось всё без слёз и ругани. Только со злостью и брезгливостью на лице жены. Ничего, ради наследника он готов был терпеть.
Ещё не рассвело, ещё Мария завтрак не подавала, как пришёл Ёган. Сел за стол, ждал, когда кавалер помоется. Болтал с его племянницами.
–Ну? – спросил его Волков, видя, что управляющий не просто так пришёл.
– Купчишки волнуются, – заговорил Ёган, – всё знать хотят, когда мы им зерно возить начнём.
Волков задумался, вытер лицо большим полотенцем. Дворовая девка помогла ему надеть сапоги, брат Ипполит осматривал ему рану, смазывал её какой-то вонючей мазью. Как он закончил и сапоги были надеты, кавалер спросил:
– Думаешь, что к Рождеству цена будет в половину больше от нынешней?
– А тут и думать нечего, в половину, а то и вдвое. Так завсегда было, если урожай не шибко большой вышел.
– А сколько ты с купцов денег собрал?
– Сто девять монет набрал.
Волков помолчал, а после сказал с уверенностью:
– Возвращай им деньги.
– Возвращать деньгу? – удивился управляющий.
– Будем цену ждать, – сказал кавалер и пояснил, – траты у меня большие, очень большие, мне сейчас каждый талер дорог.
– Обозлятся, боюсь. Прождали ячменя да ржи четыре дня, а зря, – раздумывал Ёган.
– Ничего, если кто особо злиться начнёт, так позови кого-нибудь из ротмистров, чтобы усмирил.
– Хорошо, так и сделаю. – Ёган встал. – Побегу.
– Может, поешь? – предложил кавалер.
– Так я ещё до петухов завтракал, – сообщил управляющий, – побегу, нужно поле посмотреть, кажется, уже пора озимые пахать.
Зато Сыч поесть не отказался, уселся за стол и, шмыгая носом, сказал:
– Экселенц, вы, вроде, обещали мне долю с ярмарки, говорили, что доля моя будет как у сержанта, если я про горцев всё выведаю. – Он улыбался, весь сиял, мол, я всё выведал, деньгу давайте.
«Хорошо, что зерно не отдал за бросовую цену», – подумал кавалер и со вздохом полез в кошель.
Он молча отсчитал Сычу шестьдесят талеров, конечно, это было намного меньше, чем получил старший сержант, но Фриц Ламме был и этому несказанно рад:
– Вы мои дорогие! – сгребал он со стола талеры. – Идите к своему старику. Давненько у меня столько серебра не было.
– Ты их все-то не пропивай и на баб не спускай. А то оставишь всё в новом трактире.
– Да разве столько можно пропить, – говорил Сыч, пряча деньги за пазуху, – нет, все не пропью, спрячу. А пропью немного, малость самую, – он, кажется, уже предвкушал веселье с вином и кабацкими девками.
– Ты ешь, разулыбался он, – сказал Волков, – со мной поедешь.
– Куда? – сразу перестал улыбаться Фриц Ламме, видно, планы его рушились.
– К монаху, к отшельнику, был он вечера тут, меня ждал, говорил, что дело решил. Думаю, это он про зверя.
– Ну, ладно, поедем, поговорим со святым человеком, – согласился Сыч нехотя и полез в кашу ложкой.
Не успели они уехать, как приехал Рене, стал говорить с ним насчёт свадьбы. Старому дурню не терпелось взять замуж его сестру побыстрее. Он спрашивал, не слишком ли будет торопливо играть свадьбу в субботу. Это всё по-прежнему не нравилось кавалеру, но раз уж дал согласие, то теперь не мешать же делу.
– Идите к брату Семиону, – сказал Волков, лишь бы Рене отстал от него. – Договоритесь с ним о дне.
Рене, чёртов жених, начал бубнить ему о благодарности своей.
– Не задерживайте меня, Арсибальдус, – хмурился кавалер, желая избавиться от него, – у меня и без вас много дел.
Он собирался ехать к монаху, путь был неблизкий, а нога ещё от вчерашней езды не отошла.
– Да-да, конечно, кавалер, – сказал Рене, кланяясь.
– Вот неймётся ему, – шептал Волков, садясь на коня.
– Надеюсь, вы будете на свадьбе? – не отставал от него ротмистр, даже когда кавалер уже сидел в седле.
– Да, буду, конечно, как мне не быть на свадьбе сестры? – отвечал Волков, думая о том, что раньше Рене казался ему умным и трезвым человеком.
Глава 3
– Зараза, опять его нет дома, – ещё издали заметил замок на двери Сыч. – Который уже раз к нему ездим дверь его целовать.
Волков тоже злился, путь-то не близкий, ему он нелегко давался.
Сыч спрыгнул с коня и подошёл к двери, подёргал замок:
– Крепкий.
Привстал на цыпочки, заглянул в щель, смотрел, смотрел:
– Темень, ни хрена не видать, – он принюхался. – Хотя был недавно, кашу просяную с толчёным салом жрал, святой человек.
Он достал свой мерзкий нож и вырезал на старой двери белую зарубку, пояснил:
– Чтобы знал, что мы тут были. Может, смекнёт опять к нам прийти.
– Ладно, – сказал Волков, – поехали, доедем до кузнеца, на обратном пути опять сюда заглянем.
