Вкус счастья
Будучи мужчиной в самом расцвете лет, колдун всё ещё находился в поисках той, которая способна не только творить чудеса, но и любить:
«Дева сия должна быть способна принимать различные образы. Сегодня она мягкая и пушистая, завтра – дьявол во плоти, а через неделю – огонь и лёд одновременно. Хотелось бы видеть рядом с собой длинноволосую, цену себе ведающую, знанием и возможностями обладающую. – Потом Драгомир умолкал на минуту, словно пугался слишком высоких требований. И продолжал: – Но всё же это женщина, которая способна любить, а главное хочет этого. Оберегающая дом и очаг, хозяйка, способная на самопожертвование, но в то же время и гордая амазонка».
Подруга рассказывала, какими тернистыми были путь и становление колдуна. Когда колдун понял, что достиг дна и дальше уже некуда плыть, начал искать пути и выходы из создавшегося положения – ту самую прорубь в скованной льдом реке. Тыкался в стены, как слепой котёнок, стучал в запертые двери, выл по-волчьи заунывно. Но как бы тяжело и холодно ему ни было, старался не унывать: чувствовал, что его дверь откроется в нужный момент.
Первая дверь оказалась крошечная, как у Алисы в Зазеркалье. Но Драгомир точно знал: «Это моя дверь! А следующая будет немного больше!» Увлёкся хиромантией. Изучал хитросплетения линий, узоров, знаков на ладонях и ладошках. Что-то уже мог читать по своим рукам, а что-то ему подсказывали.
После того как освоил хиромантию, начал понимать не только своё предназначение, но и подсказку той маленькой дверцы, в которую не смог пройти… Это был второй вход. Увлёкся Рунами, чёрной магией и всем тем, что должен знать и уметь настоящий колдун.
«С каждой распахнутой или чуть приоткрытой дверью я рос. Сам создавал себя. Что-то получалось, что-то не выходило. Набивал шишки, получал раны и ожоги, психовал, поддаваясь отчаянию. Но в итоге стал тем, кем и хотел быть: владею знанием и силой. Вот только нет у меня любви, во имя которой можно (и нужно) творить!»
Рита тихо шептала мне в трубку, что «коллеги по цеху» между собой называют колдуна тёмным. Он этого не отрицает, но утверждает: даже работая с тёмными силами, стремится к свету. Дескать, порчи и бяки на счёт «раз» свершаются, а добро светлое с тяготами приходит. «Интуиция у меня развитая, – делился Драгомир с Риткой. – От предков ясное видение и ведание имею. Нравятся черти и бесы перекрёсточные. Духи леса мне подчиняются. Вижу жителей, ушедших на тот свет, в тех или иных домах живших. Работаю с душой, образно говоря, из любви к искусству… Руны скандинавские и Таро – мои лучшие и верные друзья. А русские Руны, третьего дня открытые, или старословенская азбука будоражат и околдовывают своей мощью и силой».
– В общем, если переложить на исконно русский лад «профессию» Драгомира, то ему больше не колдун по душе и способностям приходится, а ведьмак. – Ритка замолчала, слушая, как громко и встревоженно бьётся моё сердце. Потом вздохнула и успокоила: – Да ты его не бойся. На самом деле колдун и мухи не обидит, если сама муха за какой-нибудь надобностью чёрной магией не займётся. Такие у нас дела, подруга. Такие загадочные дела…
***
Вспоминая этот разговор, я представляла себе Драгомира, шалаш в дремучем лесу, костёр, шипящий, как змея, на каждого, кто осмелится нарушить границы чернокнижника. Был он почему-то по пояс голый, с длинными и тёмными, как сажа, волосами. Мастерил лук и стрелы. Терпеливо ждал, пока его берегиня и амазонка закончит магический ритуал на соседней поляне и накормит, наконец, его сытным обедом. Я даже видела стройный стан, мелькающий среди деревьев. Волосы, развевающиеся на ветру. Вот только лица её я почему-то не рассмотрела.
И чем дольше я думала о ведьмаке, тем больше убеждалась: на роль спутницы колдуна, способного подчинить себе не только лес, но и Вселенную, Ритка подходила идеально. Но подруга уже была счастлива в браке. И Драгомир сам убедился в этом, прочитав о её большой любви не по лицу, как это делают его «коллеги», а по ладоням. Мне, находившейся на расстоянии в несколько тысяч километров от всей этой странной компании, оставалось только надеяться: легко и играючи войдя в это общество, Ритка сможет выйти из него в любой момент. Выскользнуть так, чтобы не повредиться умом и не заразиться излишней тягой к магии и волшебству…
Глава 7
КОЛЛЕКТИВНОЕ ТВОРЧЕСТВО
…В Белой комнате было шумно и весело. Для почётных гостей выделили большой кожаный зелёного цвета диван. Кресло для Ритки тоже поменяли. Вместо строгого и современного поставили мягкое, обтянутое нежной тканью в красный мелкий цветочек. Среди бледных стен эти старомодные предметы интерьера казались по-домашнему уютными и тёплыми.
– Вот ты и пришла! А мы тут болтаем уже! – Ильф весело помахал рукой Ритке, вскочил с места, придвинул её кресло ближе к дивану. Петров, приветливо кивнув, деловито водрузил на столик печатную машинку. Зощенко, которого девушка поначалу не заметила, подошёл и по-свойски похлопал по плечу, жестом пригласил садиться.
– Да у вас тут весело! – не сразу нашлась растерявшаяся Маргарита.
– А то… – шутливо обвёл рукой собравшихся на диване Петров, – какие писатели, такая и беседа…
И тут Ритка вздохнула с облегчением, разглядев на диване ещё одного гостя,. Вернее, гостью. Мадлен говорила, что постарается прийти, но конкретно ничего не обещала. Как наставница и дама, вдвое старше по опыту (и возрасту), она знала писателей не только по написанным произведениям. Их связывала давняя дружба. «Это глубокие, мудрые люди, – отзывалась о друзьях Мадлен. – Рано они родились или поздно, но точно не в своё время».
Пока гости усаживались, Ритка успела тайком рассмотреть классиков русской советской литературы. Евгений Петрович Петров смахивал на Штирлица из фильма «17 мгновений весны»: острый нос, умные и задумчивые глаза, высокий благородный лоб. Илья Арнольдович Ильф с большим ртом и тоненьким пенсне на переносице чем-то походил на героев из фильмов Вуди Аллена: таким нежным и хрупким на фоне «Штирлица» он казался. Михаил Михайлович Зощенко напоминал Ритке двоюродного дядюшку по супругу: доброе лицо, мягкая полуулыбка. Если бы Леонардо да Винчи писал Мону Лизу в мужском обличье, то это вышел бы, однозначно, портрет Зощенко.
– Представьте, что вы живёте в наше время, какие произведения начнёте писать? – Ритка стеснялась обращённых на неё мужских глаз. Вопросы задавала несмело. Иногда, помогая девушке, выручала Мадлен.
– Про коррупцию… – улыбнулся, потирая руки Ильф.
– Про взятки! – тут же добавил Зощенко.
– Про любовь и нежность… – мечтательно пропел Петров.
– Да мир не особо изменился, – от себя добавила Мадлен. – И строй в общем-то, тоже. Да ты не теряйся. Уж они-то знают, что ты их любишь. Я им всё про тебя рассказала. Гляди-ка, книги тебе подписали. Ну же… Смелее! Спрашивай!
– Ну хорошо. Тогда спрошу про ваших героев, – Ритка улыбнулась, расправила плечи, расслабилась, откинувшись на мягкую спинку кресла. – Если говорить о современном мире, жил бы, к примеру, Остап в наше время?
– Ну конечно! – улыбнулся Ильф под общий смех. – Люди как были наивными и желающими быть обманутыми, так и остались.
– А счастье? Каким оно было тогда и теперь?
– Тогда это была свобода, – подумав, ответил Зощенко.
– Да-да! – добавил Петров, вставляя чистый лист бумаги в печатную машинку. – Свобода. Вплоть до возможности дышать и думать…
– А сейчас это возможность творить без оглядки на сильных мира сего, – гордо сложил руки на груди Ильф.
– Ты про любовь забыла спросить, – тронула Мадлен Риткину дрожащую руку. – Чувства всегда очень важны…
– Так, значит, тебя любовь интересует? – Зощенко прищурился, растянул губы в полуулыбке Моны Лизы. – Что тебе сказать? Вот мы тут смеёмся, шутим. А на самом деле в любви смешного мало. Мне кажется, в ней больше трагического.
– Но позвольте! Взаимная любовь – это и есть счастье! – Петров уже не улыбался. Взгляд его был серьёзным и строгим. – А всё остальное – печаль души, сердца, разума. По мне, так каждый должен испытать любовь, иначе утрачивается смысл человеческой жизни…
– А как появлялись ваши произведения?
– Они рождались сами, летали в воздухе вместе с историями. Их нужно было только поймать и записать… – перебивали друг друга писатели, как мальчишки, выскочившие после трудного урока на перемену.
– А хочешь, они тебе что-то коротенькое надиктуют? – улыбнулась Мадлен.
Ритка кивнула и затаила дыхание: ещё бы, она даже мечтать о таком не могла.
– Тогда пусть это будет коллективное творчество, – приготовился печатать Евгений Петрович.
– Про что хочешь? – хитро прищурился Илья Арнольдович.
– Про жадность!
– Пожалуйста: «Феодосий был жадным. Жадным до всего. А особенно ему было жалко свою жену, которая мучалась с ним, имея шанс ещё раз выйти замуж, причём удачно!»
– При чём тут жадность? – поддел Ильфа смеющийся Зощенко.
– Да так, к слову… – захохотал довольный Ильф.
– А можно про любовь? – обратилась Марго к Петрову.
– Эх… Далась тебе эта любовь. – И Евгений Петрович застучал по клавишам, громко проговаривая вслух каждое слово: «Мефодий боготворил свою сослуживицу. Не то чтобы он её любил, а именно боготворил, вознося её в мыслях прямо к Всевышнему. А вот сослуживица его любила и мечтала затащить в постель, а затем и в загс, нарожать с ним кучу детей и умереть в один день…»
– Знаешь, было так весело и легко, что не хотелось покидать эту шумную мужскую компанию, – отсмеявшись своим воспоминаниям, Рита вдруг стала серьёзной. – Но единственная тема, на которую они шутить и писать никогда бы не стали, – это война… А когда я спросила, хотели бы они на Землю вернуться, все трое сказали: «Нет!» Образно сравнили человеческое тело с тюрьмой. Такие дела, подруга. Такие загадочные писательские дела…
***
…Утром я проснулась с желанием написать книгу про Риткины посиделки в Белой комнате. Не дожидаясь следующего четверга, позвонила подруге и спросила разрешения на публикацию историй. Та посоветовалась с Мадлен. И обе странствующие по облакам дамы дали добро. Но перед тем, как приступить к творчеству, я взяла с подруги честное слово показать рукопись Ильфу, Петрову и Зощенко. Зачем? Да так, к слову… Интересно же, как оценят мои труды классики русской советской литературы.
Глава 8
ТУМАННОЕ БУДУЩЕЕ
Мы созванивались с Риткой по четвергам. У неё этот день был единственным выходным. Остальные отметки недели были расписаны на месяц вперёд: деловые поездки с мужем, спиритические сеансы, шоппинг, благотворительность, прогулки под луной и встречи в Белой комнате. Я в шутку называла этот день «чистым четвергом», намекая на очищение помыслов и смыслов. Маргарита, увлечённая своими приключениями, на шутку не обижалась. Напротив, считала четверг самым лучшим в списке недели. Ведь именно по четвергам она занималась тем, что больше всего любила в заграничной жизни – разговаривала на родном языке.
Следом за Риткой начала любить четверг и я. И вовсе не потому, что по привычке перенимала от подруги не самое лучшее. (По мнению моего горячо любимого супруга, Ритка была для меня плохим примером, которому не надо подражать. Заряжаясь энергией и жаждой приключений, после каждого нашего разговора я хотела круто изменить жизнь). А потому, что в четверг для меня открывалась завеса новой тайны. Именно с этого дня недели планировались масштабные перемены в моей скучной и однообразной жизни. Согласитесь, редко кому хочется активных действий накануне выходных. Ведь обычно новый мир строят с понедельника, а не с четверга…
Однако именно один из таких четвергов стал нашей с Риткой отправной точкой. Куда мы отправлялись? Навстречу давней мечте. Все эти прогулки в облаках, шабаши, кружевные трусики на люстре и расклады Таро были для Маргариты очередным развлечением. Не лекарством от скуки, как она любила повторять. А ширмой, плотной и пыльной, как занавес в стареньком театре. Той чертой, которую Маргарита очень боялась перейти. Границей, отделяющей девушку не только от родины, но и от мечты.
– В моей жизни стало слишком холодно и туманно, – сказала мне тогда Ритуся. – Хочу чего-то настоящего, понимаешь? Не мифического, странного и загадочного. Желаю жить так, как велит сердце, а не муж, не мама, не общество или мой ребёнок. Но вся беда в том, что туман очень густой – никак не могу рассмотреть: что там, за ближайшим поворотом. И страшно. И жутко интересно. Как думаешь, надо ли вглядываться дальше?
Тогда я ответила: дескать, чего бы ни прятал под серым плащом туман, нужно обязательно идти вперёд. Ведь возвращаться назад уже нельзя – за спиной тоже туман. А потом, когда положила трубку, задумалась о туманном будущем. Чего я хочу рассмотреть за ближайшем поворотом? Как, где и с кем желаю жить? Чтобы, как говорится, за себя не стыдиться и было что внукам рассказать…
В тот четверг, словно отвечая на наши с Риткой вопросы, Вселенная прислала подсказки. Мне она подсунула один модный журнал, а Ритке – встречу с очередным гостем в Белой комнате.
Глава 9
ЖИТЬ ДРУГОЙ ЖИЗНЬЮ
…На встречу с Сервантесом Ритка не смогла пойти. То ли занята была, то ли приболела, уже и не помнит. Но раз время назначено и Белая комната свободна, то обидеть гостя было бы с её стороны оскорблением. Попросив Мадлен поговорить с известным писателем, Рита вздохнула с облегчением. Ведь, к стыду своему, «Дон Кихота» не читала. Да и Сервантеса как писателя совсем не знала. Как-то у них не сложилось, что ли… Да, подруга видела по телевизору отрывки, снятые по книге этого испанца. Но, скорее всего, они не впечатлили настолько, чтобы проникнуть в душу и запомниться надолго. Поверьте мне на слово: Ритка не была бы Риткой, если бы пропустила что-то для себя важное и интересное…
Отправляясь в Белую комнату, Мадлен пригласила на встречу и Драгомира. (Сама не знает, как так получилось. Вроде бы он упоминал про Дон Кихота, как одного из любимых литературных героев). Друзья вернулись под большим впечатлением. Сказали: мол, писатель был очень рад, что Маргарита про него спрашивала и надеялся: дескать, прочтёт книгу и поменяет мнение о Дон Кихоте. Сервантес прислал Ритке книгу с подписью «Дульсинее от вечно преданного Дон Кихота. С надеждой на встречу», чем расстрогал девушку необычайно. В тот день она дала себе слово прочитать роман «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский». И вовсе не потому, что обещала. Просто действительно заинтересовалась.
Мадлен уселась поудобнее, приготовила листок с Риткиными вопросами. Едва скрывая волнение, начала беседу:
– Что думаете о себе как о писателе?
– Хм… Пожалуй, признаюсь: писатель я так себе, – Мигель улыбнулся, подняв указательный палец, словно призывая слушателей к тишине. – Но не хуже многих… Писал больше для себя. Наверное, потому что не писать не мог. Иллюзий по поводу своего творчества не питал. Успех произведений удивил, но и обрадовал, конечно. Каждому ведь хочется признания…
Тогда Драгомир, который в эти дни находился в тупике, пытаясь выйти к свету в своих тёмных изысканиях, и который, в отличие от Ритки, перечитывал книгу Сервантеса несколько раз, спросил мнение писателя о Дон Кихоте как о герое.
– Да не герой он вовсе, – с грустью ответил Сервантес. – Так, потерянный сумасшедший в сумасшедшем мире людей. Кругом злоба и зависть, а он, как противовес – чистота и наивность.
Мадлен, внимательно наблюдая за тем, каким мягким и нежным становится лицо колдуна, невольно любовалась мужчиной, увлечённым, как мальчишка, не только магией, но и ветряными мельницами. Позже наставница тайком делилась с Риткой: в те редкие минуты, когда ведьмак не знал (или не ощущал), что за ним наблюдают, становился похож на простого человека. На мужчину, который не только отвечает за свои слова и поступки, но и, возможно, умеет любить и мечтать.
Может потому, не ведая, что просьба высказать мнение про счастье – это любимый, даже один из главных вопросов, которые Маргарита задаёт гостям, Драгомир спросил о нём у прозаика. Тот ответил, что главным источником счастья его земной жизни было писательство: «Много писать – это словно находиться в другой жизни. Ведь на бумаге легче бороться с мельницами и побеждать, а вот реально такое в принципе невозможно…»
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги