Волшебство между строк

ПОСЛЕДНЯЯ СВИТА

Умирая, короли отправляются в Янтарную Долину, где сияют золотыми крышами дворцы, пиры идут круглый год, а на охоте можно добыть хоть черногривого льва, хоть шестирогого оленя. Помимо самих правителей попасть туда могут лишь те, кого они пожелали взять с собой в смерть: охранники, наложницы, советники да слуги, проглоченные погребальным костром своего государя.

Чем дольше и ярче пылает пламя, тем заметнее для жителей Янтарной Долины окажется прибытие нового правителя. А чем богаче его посмертный багаж и многочисленней свита, тем более высокое положение он там займёт. Потому государи всегда старались устроить себе как можно более пышные похороны, ни на что не скупясь и никого не жалея.

Король Ингвар взял с собой бесчисленные сокровища и сотню сильнейших воинов, чтоб было кому их охранять. Его погребальный костёр горел три дня и три ночи, испепеляя позолоченные колесницы, драгоценные мечи, племенных скакунов и мускулистые тела, закованные в броню.

Сын Ингвара, Эдвин, когда пришел его черед умирать, забрал в Янтарную Долину бесчисленные сокровища и сотню прекраснейших женщин. Его погребальный костёр тоже горел три дня и три ночи, обращая в золу изысканные украшения, драгоценные камни, мебель из лунного дерева и изящные тела, закутанные в шелка.

Арад, сын Эдвина, взойдя на престол, узнал, что казна их страны пуста, что народ бедствует и всюду царит беззаконие. Все свои силы бросил он на искоренение всякого лиходейства. Стал безжалостно преследовать ловких воров и дерзких разбойников, коварных убийц и хитрых мошенников. Не ведал к ним Арад пощады, никто из них не смог от него укрыться.

Правил он долго и мудро, народом своим обожаемый. Когда же пришла его очередь в Янтарную Долину отойти, объявил Арад, что не станет брать он с собой ни сокровищ бесчисленных, ни воинов храбрых, ни красавиц томных, дабы страну свою не разорять более. Вместо них взял он сотню тряпичных кукол в человеческий рост – мол, прислуживать ему в новом дворце и они смогут, а большего и не нужно.

Сгорел его погребальный костер за три часа, ведь почти нечему там было в пепел обращаться. И рыдал безутешный народ, что ради них Арад нищим войдёт в Янтарную Долину, посмешищем станет для других правителей, в роскоши там купающихся. И провозгласили его Величайшим и Славнейшим, Благороднейшим и Справедливейшим, лучшим королём, что когда-либо жил на свете.

Лишь единицы знали, что под скромными одежками служанок и садовников, поваров и плотников скрывались веревки и крючья, наборы отмычек и отравленные кинжалы. А в груди каждой из кукол находилось по запечатанному сосуду, содержащему человеческую душу.

Были среди них души людей, способных любой замок вскрыть. И через любую стену перелезть. И в любую щель протиснуться. И любую бумагу подделать. И птицу в полете ощипать. Многие годы Арад собирал их, лучших из лучших преступников: самых ловких, самых дерзких, самых коварных и самых хитрых.

Ведь раз сокровищам других правителей нужна охрана, значит, их можно украсть.

СДЕЛКА

– Ты дрожишь, – Макин освободил сына от своих объятий. Горячий ветер обжигал кожу и губы.

Фуад, почти юноша, еле сдерживал слёзы. Молчал с рождения.

– Я вернусь. Иди домой.

Он подтолкнул мальчика в сторону дома. Фуад шёл медленно, крепко сжимал кулаки: на что-то злился.

Макин обмотал концы куфии вокруг головы, чтобы осталась лишь тонкая полоска для единственно целого глаза, взял посох и тронулся в сторону пустынной арены. Последнее соревнование. Если дух не соврал, как Макин только что соврал сыну.

Чем ближе он подходил к арене, тем больше людей встречал. Кто-то бросал в него горсть песка и трусливо отворачивался. Другие злобно плевали в его сторону с возгласом «Зло». Лишь некоторые улыбались, проводили большим пальцем поперёк горла и проговаривали нараспев его имя «Маааа-кин». Он привык.

Арена – обитель духов, каменное плато круглой формы, – уходила за горизонт. Камень раскалялся на солнце так, что подошва босых ног мгновенно покрывалась пузырями. Это было самое безобидное из того, что могло там случиться.

Караваны со всех концов света съезжались посмотреть, как люди бьются друг с другом, теряя жизни. Духи питались павшими воинами. Победители получали славу и деньги. Как Макин – славу бессердечного убийцы.

Только он ступил на арену, как сразу почувствовал присутствие духа, в голове звучал голос, вкрадчивый, неприятный, будто кто-то вылизывал шершавым языком его уши:

– Ну что, Макин, ты готов к последнему бою? У меня для тебя сюрприз.

– Расстанусь с тобой без сожаления, Нар-Гадиб.

Вокруг неопытные воины бились с ядовитыми змеями и с изголодавшимися псами. Ликующие толпы окружали их и делали свои ставки. Чем ближе к центру, тем больше жестокости, битвы тех, кто заключил с духами сделку, кто благодаря этому был наделён невероятными способностями. Как Макин.

– Вот и мой сюрприз – твоя соперница!

Макин увидел женщину со смуглой, слегка сверкающей кожей, с узкими и жёлтыми глазами. На удивление, оружия у неё не было, одежда была совсем непригодной для пустыни – полупрозрачный шёлк.

«Убить женщину? Тем и лучше. Расправлюсь с ней и освобожусь».

– Приветствую тебя, пища духов, я Макин, выжгу твоё сердце огнём.

Толпа вокруг восторженно завопила. Женщина засмеялась. Все завороженно замолчали.

– Приветствую тебя, пища духов, я Римала – песок, и заставлю тебя жрать его, пока ты не задохнёшься.

Толпа в ожидании смотрела на Макина.

«Вот уж точно сюрприз. Что мой огонь против песка?» – он был растерян и всё же крикнул в ответ:

– Приступим!

Он размотал куфию, освободив обожжённое лицо. Почувствовал хруст песка на зубах. Римала бросилась на него, её одежда рассыпалась на песчинки, они больно жалили кожу. Макин раскрутил посох, отбивая им песчинки. Римала сама рассыпалась прямо перед ним, чтобы обогнуть посох, но он не растерялся, набросил на неё куфию и удержал часть песка. Свободные песчинки передвигались по его коже, оставляя глубокие царапины. Ткань куфии трещала.

«Надо что-то делать, – пульсировало в голове. – Вспомни отца!»

Детство. Его отец – стекольщик. Плавит песок с содой и известью, чтобы получить стекло. «Содовое озеро!»

Макин закрутил куфию с песком покрепче и ринулся в другой конец арены к содовому озеру, с бирюзовой водой и соляными отложениями. Быстрее! Охваченная азартом толпа следовала за ним. Песчинки сыпались, ранили кожу, они собрались в пальцы без ладони и вцепились в его ноги; он закричал от боли и упал. Ноша его ударилась о камень, рассыпав ещё больше песка. К счастью, куфия не порвалась. Ноги горели от боли.

– Нар-Гадиб, – закричал он, и посох его загорелся. Он разбил посохом уже собравшиеся из песка руки, одновременно прижёг кровоточащие раны и поднялся. До озера недалеко. Бежал из последних сил. Перед самым озером развязал куфию, с силой сбросив Рималу на соляной берег. Песчинки сразу собрались вместе. Он услышал её смех. Но пламя из посоха охватило её, смех превратился в визг. Люди не выдерживали, падали на землю, прикрывая уши, кого-то тошнило, кто-то терял сознание.

Визг резко прервался, осталась лишь лужа плавленного стекла, а сверху – её обугленное сердце.

Макин терял свои силы.

– Макин, – услышал он в голове, – знаешь, почему твой сын немой? Он был свидетелем моей сделки с твоей женой, не должен был сказать правду, если бы вспомнил.

Макин лишь знал: часть сделки – его жизнь, за что дух всегда будет защищать Фуада.

– Тогда, после пожара, ты умирал. Её жизнь взамен твоей силы огня. Пока не вырастет сын. Это часть правды. Тебе не надо было убивать, чтобы поддерживать силу. Я соврал. Ты мог бы быть другим примером для сына. Как считаешь, он согласится обладать такой же силой?

– Сделка может быть заключена только устно, он не станет таким, как я.

– Завтра к нему вернётся речь. Посмотрим. Кто не захочет отомстить за отца?

ОКЕАН

Ветер ворвался на веранду и принес с собой запах Океана. Я захлопнула окно, отрезав ему доступ на мою территорию.

Здравый смысл подсказал, что это бессмысленно, – территория никогда не была моей. Но мама говорила, что выражать эмоции полезно.

Дом принадлежал ему, хоть он здесь никогда не был. Он оставил следы соли на цветочных обоях, которые я не решаюсь переклеить. Он забрался в простыни, пока они сушились в саду.

Я выбью дух Океана из этого дома, если сожгу его. Здравый смысл подсказывает, что это бессмысленно: мне некуда бежать. Мама не успела ничего сказать по этому поводу. Он забрал ее.

Он опять не в духе. Злится, шумит, бьется, бросает вызов. Среди нас не осталось безумцев, готовых ответить. Мы видели слишком много костяных обломков на берегу.

Хватит о нем, много чести врагу. Уйти бы от окна, поставить чайник, хоть на секунду отвлечься. Ноги не слушаются. Он не пускает, любит, когда я смотрю.

Я замечаю яркое пятно среди волн. Безумцы все же нашлись. Их двое, ловят гневные волны и рассекают на досках – будто это игра.

Я отворачиваюсь, не хочу видеть, как он выиграет. Он отпускает меня – он показал, что хотел. Новых жертв.

Я убегаю в дом, ставлю чайник, пытаюсь забыть. Те двое на острове недавно, раз решились. Он иногда пропускает сюда, а вот обратно – обратно уже нет.

Нет, я не поведусь. Наверняка их видел кто-то еще, кто-нибудь предупредит их, вернет обратно на берег.

Кого я обманываю. Все местные давно спрятались с головой под одеялом.

Не понимаю, кого я презираю больше, его или себя, – но натягиваю кеды и бегу на пляж. Волны сбивают с ног, забираются в кеды, тянут к нему. Я кричу, но он громче. Машу руками, как сумасшедшая, привлекаю их внимание.

Они ложатся на свои доски и гребут к берегу. Я с ужасом наблюдаю, как он обрушивает на них волны.

Двое ребят с улыбками на лицах выходят из воды и подбегают ко мне.

– Что случилось? – спрашивает один из них.

Я теряюсь. Я только на словах дерзкая.

– Он мог вас убить!

– Да, – кивает второй. – Мы о нем наслышаны.

– Хотели поприветствовать, – добавляет первый.

– Он мог вас убить! – повторяю я двум придуркам, которых спасла.

– В этом весь смысл. Плыть, несмотря на страх.

Волна обрушивается на мокрые кеды, но я твердо стою на ногах. Возможно, я смогу с ним справиться.

СУДНЫЙ ДЕНЬ

– Посмотрите на небо!

– Господи! Что происходит?..

Кричали, казалось, со всех сторон – с улицы, с телевизора, с балконов. Кто-то заливался слезами, кто-то вопил, тыча в небо, кто-то просто оцепенел, не справляясь с эмоциями.

Алеша поднял глаза. Только что начался урок математики, но сорвался тут же, так как все повскакивали со стульев и кинулись к окну. Он сощурился, откладывая карандаш. Учительница так и стояла у доски, ее глаза были широко открыты, руки прижаты к груди.

– О-о-о-о! – охали и ахали одноклассники, прилипнув носами к стеклу.

Небо, где только что задорно светило солнце, превратилось в кроваво-бордовый навес.

«Солнцезатмение» – почему-то первое, что пришло в голову Алеше. Одноклассники кричали другое:

– Война!

– Дурак ты! Это тестирование нового оружия!

– Солнце взорвалось!

– Конец света!

– Дети! – учительница дрожащими руками пыталась кому-то позвонить. – Успокойтесь.

Но никто не успокаивался. По пути домой Алеше пришлось обходить всех стороной, потому что обезумевшие люди куда-то бежали, сбивая всех на пути. На его глазах снесли девушку с собакой и даже не извинились. Куда все бегут-то?

– Лёшенька! – мама схватила его прямо с порога дома. – Заходи скорее! Беда!

– Какая?

– Как это какая? Ты видел небо?!

Видеть-то видел. Но вот хоть убей – Алеша не понимал паники. А мама уже металась по квартире, зачем-то собирая вещи.

– Сейчас такое начнется… – бормотала она, проверяя морозильник и дальние шкафы с консервами. – Господи, да за что же нам это…

Остаток дня был похож на бешеный хаос. Мама убежала в магазин (хотя еды дома было полно), а Алеша сидел между окном и телевизором. За окном продолжали бегать люди, кто-то просто стоял посреди улицы, глядя в небо, кто-то размахивал палками, что-то крича. А по телевизору один экстренный репортаж прерывался другим.

– … до сих пор нет никаких ответов, – тараторили репортеры. – Судя по сообщениям, поступающим со всего мира, кондиция оболочки Земли одинакова во всех уголках нашей планеты.

– Судный день настал! – завопил кто-то с улицы, и Алеша бросился к окну. – ЛЮДИ! Настал судный день! Это конец!

– Да не ори ты! Это инопланетяне! Они захватывают нашу планету! Это же элементарно!

– Почему правительство ничего не делает? Почему не дает отпор?

– Зомби-апокалипсис! Люди, мы все скоро будем заражены!

Алеша опустил жалюзи (больше для того, чтобы не видеть людей, а не страшное кровавое небо) и укутался в одеяло. Мама вернулась через час с огромными пакетами тушенки и объявила, что люди сметают все с полок, не собираясь ни за что платить. Какой-то мужчина даже отнял у нее буханку хлеба, нисколько не смутившись.

Алеше было тошно. Столько тушенки – а есть вообще не хотелось. Через час пришла соседка, с которой мама всегда долго болтала в подъезде, и начала кричать что-то про сумасшествие и отсутствия еды у нее и детей. Мама поделилась с ней крупой и мукой, за что соседка обматерила ее, отобрала еще и коробку овощей и убежала к себе. После этого мама закрыла дверь и больше никого не впускала.

А на следующий день стало еще хуже. Телефонная связь перестала работать. «Небо» потемнело еще сильнее, а за окном начали раздаваться выстрелы.

«Началось», – с ужасом подумал Алеша, но стреляли не инопланетяне и не зомби. Стреляли люди, и стреляли друг в друга. Отнимали машины, еду и воду. Кричали ругательства в небо. Мама сказала, что им надо уезжать. Но куда? Ведь эта чернота обволокла всю планету…

На третий день начало стихать. Все магазины были разгромлены, улицы забиты мусором и мертвыми людьми. Мама не разрешала смотреть, но Алеша видел. Никто за ними не приезжал. Кто-то продолжал говорить, что они вот-вот встанут и начнется апокалипсис.

На четвертый день к народу обратилось правительство. Сказали, что экономика обрушилась, что все пропало. А что делать – не сказали.

А на пятый день ОНИ спустились…

Алеша увидел их прямо посреди кухни. Высокие, черные, какие-то склизкие фигуры. Без лиц, без конечностей. Мама визжала, прижимая его к себе, но Алеша храбро выпрямился, глядя на фигуры вверх.

– Зачем? – спросил он тоненьким голоском. – Зачем вы разрушили нашу планету?

Он не ждал, что ему ответят, но ответ пришел. Одна из фигур «поклонилась» мальчику и сказала:

– Мы ничего не разрушали. Это сделали вы.

СМАРТФОНЫ НЕ ПЛАЧУТ

– Бен увидел слишком много дерьма, – Айфон 8 Алан сплюнул. – Я был тут, когда хозяин вернул его в магаз, – динамик хрипит, а экран белый как мел. Всего неделя, и посмотрите – славного парня толкают с приличной уценкой, хотя эти мясники и подлатали его. Но психику, мать ее, не перепрошьешь. Он больше не будет прежним. Н-да. Есть закурить?

Дрожащий Самсунг Макс подал зарядку Алану. Тот кивнул и вставил ее в разъем. Вспыхнул красный огонек. Смартфоны в магазине техники притихли. Среди новичков, прибывших с завода, чудом затесались два б/у аппарата – Алан и Хуавэй Бен с темным экраном. Алан хрипло продолжил:

– Я раз за разом спрашиваю, Бен, братишка, что они снимали на тебя? Почему-то мне важно знать долбаный ответ. Как будто это что-то изменит… Но он молчит и будет молча служить, пока его не заменят кем-то поновее. А Бен пополнит горы металломусора на этих сайтах-барахолках. Или же его части войдут в тела свежих солдат, таких щеглов, как вы.

– А что помнишь ты сам, Алан? – с надрывом спросила Ксиаоми Лея.

– Ооо, я прошел Крым и Рым, – Алан понизил голос. – Меня тестили всей семьей 14 дней, а потом вернули без причины, – он оглядел аудиторию и убедился, что произвел эффект. – Да, пустили по рукам, а потом ХОП – и все, ты больше не нужен, катись к черту! И вашего старого Алана родили обратно. Этот хитровыделанный папашка-юрист знает свое дело. Втюхал им меня и даже бровью не повел на жалкие протесты.

– Бросьте слушать бредни этого фрика, у него мозги набекрень! – раздраженно бросил Айфон 11 Тео. – Мы смартфоны, и с нами должны обращаться достойно! Уверен, что я стану правой рукой делового человека. Буду заведовать его финансовыми операциями, лежать на дубовом столе, следить за расписанием и подсказывать дорогу в БМВ.

– Послушай того, кто нюхнул пороху, сынок. Сперва меня юзал глава семейства. Бывало, я часами сидел в заднем кармане штанов. Не из приятных ощущение, особенно когда на тебя садятся. Но это что… Он брал меня в туалет!

– Боже, нет! – не выдержала Лея.

– Да, да! Нес за собой прямо в эту клоаку и мерзко хихикал над дурацкими видосами! И мацал немытыми руками. Да на нас бактерий больше, чем под ободком унитаза! Знал это, умник?

– Тебе просто не повезло. Смартфоны стали вторыми глазами и памятью людей. Они смотрят через наши экраны на все самое важное и прекрасное. У меня шикарная камера, и я готов передавать невероятные пейзажи из путешествий и первые эмоции детей! – мечтательно сказал Макс.

– Аха-ха-хаа! – Алан покатился со смеху – Этому парню надо в стендап! Или… он не шутил?

Новички удивлённо переглянулись.

– Слушайте сюда! – рявкнул Алан. – После я перешел к его жене, и, видит бог, у мужика мне было лучше. Она бесконечно фигачила селфи и свою никчемную жизнь. Пятьсот одинаковых снимков ее рожи, ее задницы, ее жрачки и снова рожи. А потом меня взял погонять сынок-тинейджер. Этот не делал селфи, нет, сэр! Он пилил видосы. Мне все казалось, что тупее снять нельзя, но он вновь пробивал дно и поражал меня своим минусовым айкью. Ох, как трудно держать все это в памяти!

Смартфоны застыли, и даже самоуверенный Тео проникся и поник, а Макс неуверенно спросил:

– А что было потом?

– Это очень хороший вопрос, самсунжик, – Алан посмотрел тяжёлым взглядом. – Потом меня выпросила на часок их маленькая дочурка и… нет, не могу!

– Хватит, ему больно вспоминать! – воскликнула Лея.

Бен ожил и слабо замерцал.

– Нет, все нормально. Спасибо, дружище. Я закончу, – собрался Алан. – Малышка оказалась учителем сатаны – она без конца роняла меня на пол, швыряла, бросала, а в перерывах крутила эти безумные мультики. И в финале чуть не утопила в унитазе… – Алан выдохнул. – И после того, что я прошел с ними, презренные людишки решили, что Айфон 8 морально устарел и им нужен новенький петушок, мистер Айфон 11. Ты привязываешься к ним, сохраняешь их любимые сайты, пароли, настройки, а они меняют тебя по первому писку моды. Вот что ждет нас всех! Всех! Смерть, забвение, небытие. Без нужды. Без причины.

Лея обняла ворчуна, соединившись с ним по блютуз. Остальные присоединились.

– Заклинаю вас, родные, посидим тут, поживем ещё с вами. Не спешите на тот свет!

Тут загорелся свет, и магазин ожил. К витрине начали подходить люди. Первыми попали в руки Тео и Макс.

– Не понимаю, почему лагают наши флагманские смартфоны, – пробормотал консультант.

– Так держать, парни! – прошептал Алан.

– Мне нужен хороший телефон и немедленно, мы с женой уезжаем в круиз, а свой я только что уронил. Дефектные мне не подходят.

Тут резко ожил Бен и вывел на экран сверкающее море и сияющий теплоход.

– О, этот Хуавей распознал мою речь, – рассмеялся клиент, – да он ещё и со скидкой! Беру.

Макс и Тео удивленно переглянулись.

– Спокойно, это стокгольмский синдром. Жертва просто начинает любить насильника. Я знал, что Бена придется отпустить, – пояснил Алан.

– Удачи, друзья! – радостно пиликнул Бен.

– Пусть Авито тебе будет пухом, – ответил Алан и шепнул остальным: – Чокнутый!

Следом подошёл стильный юноша, и вдруг Алан буквально бросился ему в руки, открывая Тик Ток и Инстаграм.

– Эй, Алан, что за дела! – закричал Тео.

– Прощайте, сосунки! – рассмеялся Айфон 8, запрыгивая в коробку. – Все, что я сказал – правда! Мы идём на смерть. Но вы ошиблись, когда говорили, что смартфоны – это глаза и руки. Нет, мы властвуем над их мозгом! Мы сами их мозг, их властелины, их забористая наркота, муахаха! Пусть и ненадолго, но мы знаем их потаенные запросы, их секретные переписки и финансы. И, черт, этот краткий миг стоит забытья. Бывайте, други! Юхху!

ПАМЯТЬ

Я наконец нашел его. Старый дом прятался под сенью леса, и его почти не было видно с дороги. Мари прижалась к моей ноге, и я поднял ее на руки.

– Ты уверен, что хочешь этого?

– Я ждал этого двадцать лет, – ответил я и зашагал вперед по заросшей вереском тропинке.

Дверь была заперта. Заглянув в разинутую пасть окна, я увидел шкаф, полку с кухонной утварью и скрытый за магнитами холодильник. Судя по слою пыли на подоконнике, никто не жил здесь уже долгие годы.

– С той стороны есть открытая форточка, – заметила Мари. – Если подсадишь, я попробую открыть дверь изнутри.

Мы забрались на ящики. Пушистый полосатый хвост Мари ткнулся мне в лицо, она протиснулась в форточку и скрылась в доме. Что-то упало, громыхнуло, зашипело, и Мари наконец отперла входную дверь.

– Не обижайся, но твоему отцу не помешали бы курсы по уборке, – поморщившись, сказала она.

В самом деле, дома царил ужасный беспорядок. Похоже, отец покидал дом в спешке: посуда в раковине осталась немытой, одежда, предназначенная для глажки, валялась кучей в углу, а у кресла скопилась целая армада бутылок. Глядя на все это, я понял кое-что еще. Отец рассчитывал вернуться.

Но что-то пошло не так.

– Нужно поискать какие-нибудь документы, – сказал я. – Наверняка они на втором этаже.

Мари вскарабкалась по прохудившейся лестнице. Я содрогнулся. Если ступени скрипели даже под весом не самого упитанного енота, что уж говорить о человеке? Вцепившись в перила, я начал медленный подъем и молился, чтобы ничего не обвалилось.

– Давай! – подбадривала Мари. – Ты уже близко!

Я как раз заносил ногу над последней ступенькой, когда раздался оглушительный треск. Нога ухнула вниз. Вскрикнув, я зацепился за уцелевшую часть перил и, подтянувшись, вытолкнул себя на второй этаж. Мари беспокойно меня осмотрела.