Смутные времена. Книга 7
Остановился он только к вечеру, когда неожиданно разбушевалась вьюга, и идти стало совершенно невозможно. Видимость стала отвратительной. Запалил костер в овражке, вырыв берлогу и натаскав в нее лапника. И так у него это здорово получилось, что перекусив сухарями и кипятком, спать завалился при двадцати градусах в минусе почти, как в баньке. К утру, правда, костерок прогорел, дожрав последние приготовленные сучья. Холод достал через валенки и полушубок, но Артур встал, попрыгал, поприседал и, напившись опять кипятку, двинулся дальше. А через час уже вышел к Можайскому шоссе, движение на котором было к его досаде в этом месте довольно оживленное. Немцы отступали и спешно строили линии обороны именно в районе деревни Шевардино. Пришлось сидеть до сумерек, так как выданный старостой аусвайс не избавлял от обыска и рисковать золотом, протащив его двадцать верст лесом, Хрюкин не желал. А уж когда стемнело, тут же и пересек шоссе, при первой же паузе.
Удачно проскочил и влетел в русло реки Колоч, которая проложила здесь свое русло почти параллельно шоссе. По нему и двинулся теперь уже на восток и в полночь остановился на ночлег, обнаружив в обрыве речном вырытый блиндаж. Блиндажик соорудили скорее всего русские, так как печки в нем не оказалось и дров припасено тоже не было, а при свете лучины Хрюкин на промерзших глинистых стенах обнаружил несколько десятков посланий от русского народа Фюреру немецкому. В основном с пожеланиями самого похабного свойства, что говорило о некотором нервном состоянии писавших. Надписи выцарапали естественно штыками и они рваной, заиндевевшей вязью покрывали все видимое свободное пространство. Было что-то здесь и вроде нар, но прилечь на них Хрюкин не решился, а пустил заледенелые жерди на костер, который разжег прямо внутри. Дым мгновенно заполнил помещение, но в крови у Артура проснулся бродяга и он быстро сообразил, как с этой напастью справиться. Завесил вход в пещеру-блиндаж плащ палаткой, оставив прореху сверху, и дым потянуло в нее, так что на полу у костра вполне стало терпимо. Разломав стол из снарядного ящика, Хрюкин соорудил из него ложе и переночевал вполне терпимо. Заснуть сумел при этом и сон увидеть. Рера, разумеется, довольно скалящегося, увидел в нем и доложил о пройденном пути.
– Очень хорошо. Ты почти пришел. Русло это нам и нужно. Пройдешь еще на восток, от того места где остановился на ночлег, двести десять метров и увидишь в этом месте изгиб. Русло огибает каменную гряду. Она-то тебе и нужна. Остановишься и будешь искать разлом. Он не велик, но протиснуться в него можно. Обнаружить его – вот главная задача. Но я верю в тебя и помогу. Возьмешь в руку ладанку, которую тебе повесила на шею матушка на счастье. Она металлическая и когда ты станешь приближаться к разлому, то почувствуешь пальцами пощипывание. Значит, двигаешься верно. Главное найти расщелину,– Хрюкин проснулся ранним утром и на этот раз зуб на зуб у него не попадал, так что пришлось выпить котелок кипятка, пока отогрелся. Высунувшись из пещеры, он убедился, что никого вокруг нет и задерживаться в ней больше не стал. Двести метров это не то расстояние, к преодолению которого следует готовиться как следует. Так что через пять минут он уже был на месте и шарил по обрывистому берегу глазами, сжав в руке медальон "серебряный". Который ему действительно нацепила на шею Мария Кирилловна, заявив, что вещица ей эта досталась от деда Артурова. И что тот, кто ее носит, непременно помирает в постели от старости, потому как серебро это наговорено. Артур перечить мамаше не стал, и медальон, который Рер почему-то назвал ладанкой, на шею нацепить себе позволил и так привык к нему за последние месяца, что и не замечал его. Перемещаясь медленно вдоль берега, он почувствовал вдруг довольно ощутимый удар электротоком в пальцы и зашипел недовольно, отпустив в рукавице сжатый медальон. Сориентировавшись, Артур понял, что расщелина, скорее всего, находится прямо перед ним и занесена разумеется снегом. Саперная лопата с визгом вошла в промерзший снег, и через десять минут Хрюкин дорылся до расщелины. Кроме снега ее еще и довольно сильно затянуло грунтом, и прошлогодняя трава зазвенела под лезвием лопаты, как проволока. Хрюкин рубил ее с остервенением и расчистив землю промерзшую, взопрел, хотя мороз с утра был трескучий и перехватывал дыхание.
Еще полчаса энергичных раскопок принесли зримые результаты, в виде отверстия, из которого потянуло сыростью.
Артур рылся как крот, расширяя его и еще через полчаса в отверстие можно было вползти. Что он и сделал, предварительно припорошив свои следы. Хрюкин полз в темную нору, не видя ничего перед собой, волоча следом волокушу с золотом, и ему казалось, что прополз уже метров сто. В норе было гораздо теплее чем снаружи, но все равно холодно, так что когда уставший Хрюкин остановился чтобы передохнуть, то моментально замерз. Земля тянула в себя тепло из вспотевшего тела и озноб, пробравший его с макушки до пяток, заставил двинуться дальше. А еще через пять минут Хрюкин уперся в тупик и чуть не взвыл, поняв, что попался в ловушку. Обратно ему в этой норе развернуться вряд ли удастся, тем более, что волокуша сзади перегородила нору, буквально закупорив ее. Саперная лопата, с яростью вонзенная в земляную преграду, вошла в нее неожиданно легко. Грунт был сухой и пористый. Хрюкин выдернул лопату и ткнул опять ей впереди себя вслепую еще отчаяннее, и лопата провалилась, вместе с рукой ее сжимающей, в пустоту. Трясущимися руками Артур достал из внутреннего кармана коробок спичек и, чиркнув, осветил пространство перед собой. Перед ним чернело отверстие и из него тянуло не только сыростью, но и теплом. Настоящим, плюсовым. Спичка догорев, прижгла пальцы и Хрюкин зашипев, принялся вслепую орудовать саперной лопаткой, расширяя проход. Терпения у него хватило минут на пять. Ощупав руками образовавшееся отверстие, он прополз вперед еще на метр и снова зажег спичку. Огонек колеблющийся, высветил явно пещеру с каменным полом и такими же сводами, серыми с искринкой. Хрюкин выполз в пещеру и, встав на колени, зажег очередную спичку, которых осталось в коробке десяток последний. Но сейчас он не трясся над каждой, понимая, что на карту поставлена жизнь. Спичка вспыхнула, и Хрюкин понял, что ему повезло попасть в довольно просторную пещеру, которая расширялась и уползала плавно вниз. Уклон этот был заметен даже при слабом освещении и Хрюкин, оглядывающийся по сторонам, пока горела спичка, заметив это, выволок из норы волокушу с золотом. А затем вслепую отрезал от дерюжного мешка клок и намотав его на черенок лопаты, поджог.
Дерюжка, пропитанная, за годы использования, человеческим потом, загаженная всеми отходами деревенской цивилизации, разгорелась с копотью и треском. Но, к радости Хрюкина, не тухла. Оставив мешок с золотом у входа, Артур двинулся по покатому полу пещеры, освещая себе путь импровизированным факелом.
Пещера плавно не только опускалась, но и загибалась явно. Ее неровные, каменные стены, то почти смыкались, принуждая Хрюкина двигаться боком, протискиваясь, то расширялись метров до десяти и тогда он прижимался плечом к той что справа, так как именно она явно поворачивала постоянно. Пройдя двести шагов, которые Хрюкин непроизвольно считал, он опять уперся в тупик. Осветив его и убедившись что дальше прохода нет, Хрюкин присел на корточки и начал грызть сухари. Голод, вдруг появившийся, заслонил все страхи и колени трясшиеся у него до сих пор, дрожать перестали. Догорала дерюга, коптя и осыпаясь, хрустели на зубах каменной крепости сухари и он сопел, давясь ими.– "Дальше что"?– мысль эта занозой завязла в голове, повторяясь снова и снова. Прожевав очередной сухарь, Артур запил его водой из фляги и привалившись спиной к вставшей на его пути каменной стене, устало вздохнул и уронив голову на колени, неожиданно для себя задремал. Глаза устало закрылись и он сразу же увидел "ангела".
– Ты пришел почти. Осталось сделать последнее усилие,– Рер оскалился в уже привычной для Хрюкина улыбке, демонстрируя два ряда крепких зубов, слегка желтоватых и так плотно слепленных друг к другу, что они казались сплошными костяными наростами на деснах.
– Делать что? Куда идти?– спросил Артур нетерпеливо.– Спички заканчиваются.
– Сейчас ты встанешь и простучишь стену перед собой. Она звучит. Попробуй повторить тональность голосом. Получишь проход,– ответил Рер и исчез. Очнувшийся от дремоты Хрюкин, увидел что факел погас и он встал на ноги, не попытавшись даже нашарить его в могильной темноте, окружившей его со всех сторон. Повернувшись к стене, Артур ударил по ней флягой, которую до сих пор сжимал в руке, и стена отозвалась гулко, будто он ударил в дно бочки.
– А-а-а-у-у,– попытался повторить он получившийся звук и ударил в другое место, переместившись на шаг в сторону. Стена снова отозвалась звуком бочоночным, и он снова аукнул, потом еще и еще. Долбил и орал, пока не выбился из сил. Присев на корточки Хрюкин пошарил, отыскивая саперную лопату и нащупав ее, намотал на черенок портянку, сняв ее с ноги. Сунув босую ступню в валенок, он поджег ткань и она, выдав выхлоп вони, разгорелась так ярко, что осветила весь проход, выхватив из мрака метров двадцать квадратных. При свете факела, Артур снова начал громыхать флягой и орать "а-у" до хрипоты.
"Нужно не орать, а петь",– вдруг пришла ему в голову мысль и он, отбросив в сторону флягу, ударил по стене костяшками пальцев. Звук получился совсем другим, не боченочным, насыщенным и не искажаемый металлическим скрежетом фляги.
– У-у-у-у-у-у,– завыл Хрюкин, попадая в унисон и стукнув снова, опять провыл, но теперь уже.– "О-о-о-о-о".
Стукнув и провыв раз двадцать, он явственно услышал шорох, а к его ногам посыпались мелкие камни сверху. Подняв факел повыше, Хрюкин разглядел в своде пещеры щель, а наклонившись, обнаружил такую же у ног. Не долго думая, он сунул в нее лезвие ножа и попробовал подковырнуть, но нож согнулся, изготовленный из плохо закаленной стали и Хрюкин плюнув в досаде, выпрямил его в щели. Ломать лезвие ему не хотелось. Подумав, он осторожно сунул штык лопаты в щель, стараясь не погасить факел на черенке, и надавил. Сверху, на голову посыпались камни и грунт, сплошным потоком и схватившийся инстинктивно за голову руками Артур, скользнув подошвой по черенку, сбил коптящую портянку и вмял ее в пол. Оставшись опять в темноте, он выругался, отводя душу и яростно пнул ногой стену. Сверху опять посыпался щебень и затем на голову Хрюкину свалился такой крупный камень, что у него искры брызнули из глаз. Упав на пятую точку, он шипел от боли, радуясь, что шапка защитила его от более серьезной травмы. Отдохнув минут пять и, собравшись уже пустить в ход вторую портянку, Артур вдруг заметил, что тьма стала не такой уж и могильной. Он зажмурился несколько раз, убеждаясь, что ему это не мерещится и понял, что свет сочится из щели в основании стены. Подполз и принюхался. Явно сквозило и в глаза, придвинутые вплотную, сочился явно свет. Слабый, едва уловимый, но свет. Хрюкин нащупал лопатку и осторожно сунул ее лезвие в щель. Лопата вошла металлической частью почти до половины и уперлась. Расстегнув полушубок и натянув его на голову, поверх шапки, Хрукин надавил на черенок обеими руками и приготовившись получить на спину камнепад, замер. Однако камнепада не получил. Сверху посыпался мелкий щебень и грунт, а стена сдвинулась вверх.
– Вверх уползаешь,– просипел Хрюкин и зацепившись руками за нижний выступ, увидел свои руки. Сумрачно, едва различимо, но увидел. Сомнений не осталось, стена сдвигалась вверх и он рванул ее изо всех сил. И она поползла, с треском и шорохом, поднявшись еще на метр. Ощупав отверстие получившееся и поняв, что стена всего оказалось сантиметров двадцать толщиной, Артур сунул голову в отверстие, встав на четвереньки и оказался в полумраке, позволявшем видеть в метре от себя. Откуда и что освещало пространство за перегородкой он понять не смог, но ломать голову над этим не стал и пролез под перемычкой. Здесь он осторожно встал на ноги и пустил на факел вторую портянку. Осветив помещение, в которое попал, Хрюкин сразу заметил торчащие на высоте трех метров, штыри, то ли металлические, то ли каменные с утолщениями на концах. Разглядывая ближайший к себе, он поднес к нему факел и утолщение, задымившись тотчас же, вспыхнуло, так ярко, что он невольно прикрыл глаза ладонью.
– Факелы это,– догадался Хрюкин и поджег еще пару штук. Свет от "факелов" рассеял мрак окончательно и Артур увидел, что находится не в пещере, а зале. Практически круглом, или, если точнее, то эллипсном. Довольно просторном, и ничем не загроможденном. Пустом совершенно. Правда, в его центре торчал какой-то прямоугольный выступ, но не очень высокий, в полметра не более. Но он не загромождал, а будто бы дополнял помещение и Хрюкин прошел к нему, шлепая валенками. Выступ был изготовлен из камня и отшлифован так, что в нем отражались огни "факелов", сияющие ослепительно и дыма не дающие. Квадрат – три метра примерно на три, был нежно розового цвета и в его центре просматривался опять же эллипс метр на полтора, но серого цвета. Нагнувшись вперед, Хрюкин коснулся эллипса и понял что это металл. Пальцы почувствовали холодную, гладкую поверхность и в них как от медальона, слегка кольнуло током. Руку Хрюкин рефлексорно отдернул и взглянул на свои пальцы, грязные, с давно не стриженными ногтями. Они дрожали и он пробормотал:
– Люк что ли, как в танке?– голос прозвучал в пустом пространстве глухо, но отразился эхом и вернулся в уши едва слышным "анке, анке, анке".
– Танк,– прошептал Хрюкин и встал на колени, взобравшись на полированную поверхность. Склонившись над люком, он стукнул по нему костяшками и запел вслед за услышанным звуком.
– У-у-у-у-у-у,– стукнув несколько раз и провыв в унисон получающийся звук, Хрюкин толкнул, выступающий на пару сантиметров эллипс и тот легко скользнув в сторону, открыл перед его носом темный провал такой же формы.
– Точно – люк это,– Хрюкин достал коробок спичек и чиркнул, освещая провал. Огонек высветил уходящий вниз колодец, глубиной метров пять с совершенно гладкой вертикальной поверхностью.
Глава 3
Вертикаль через метровые промежутки, с двух сторон, была аккуратно прорезана овальными отверстиями-углублениями, явно предназначенными для спуска. Хрюкин повертел головой, не решаясь спуститься в овальный колодец и спрыгнув с квадратной возвышенности, прошел к "факелу". К его удивлению он подпрыгнув, легко выдернул его из отверстия в стене и при этом, коснувшись случайно лицом огня, ожога не получил. Набалдашник светился, едва нагревшись.
– Вот это спичка,– пробормотал Хрюкин, дотрагиваясь до светящегося места рукой и убеждаясь, что оно чуть теплое.– Это кто же такую придумал?– вопрос повис в воздухе и Артур хмыкнув, пошел обратно к колодцу. Осветив теперь его, как следует, он рассмотрел не только овальные ступеньки, но и метрах в двух от пола овальный опять же выступ. На сантиметр выступающий из стены он был расчерчен вдоль и поперек и не сумевший разглядеть его как следует, Артур спустил ноги в валенках в отверстие. Спускаться ему было страшно, так что коленки снова затряслись, но стиснув зубы, он пересилил страх и вставил носок в первый овал. Спустился без приключений и облегченно вздохнул, опасаясь все же опускаться на дно колодца и зависнув на последней ступени. Была она довольно широкой и оба валенка уместились в ней свободно. Перед лицом Хрюкина оказался как раз тот самый овал, который он заметил сверху и он мог теперь рассматривать его вблизи. Упершись левой рукой в противоположную стену, он поднес "факел" к овалу размером с обеденную тарелку и принялся рассматривать рисунки на нем изображенные. Именно рисунки. Исчерченный прямыми овал разделялся ими на восемь сегментов, в каждом из которых был изображен человечек. С ручками и ножками фигурка в каждом сегменте что-то делала. Стояла, сидела, лежала, шла, бежала, стояла на коленях, стояла с поднятыми вверх руками, в которых сжимала стрелу и наконец, спускалась по ступеням. Рисунки просматривались на овале отчетливо, но слегка запылились и Хрюкин протер их рукавицей, вытащив ее из кармана полушубка. В результате овал засветился весь сразу, мягким матовым светом и фигурки стали видны совсем отчетливо. Хрюкин, разинув рот, разглядывая их, ткнул пальцем с опаской в тот, где фигурка спускалась по ступеням. Ему она показалась наиболее понятной и безопасной. Совершающей вполне понятные действия. Остальные можно было понять по-разному. Стоящий, например, очень не понравился Хрюкину, потому что на его личике был изображен ротик раскрытый явно в крике. Остальные головки тоже, то хмурились, то сводили рот линию в точку, а вот этот шагал по ступеням, и голова его была без глаз и рта.– "В профиль потому что",– сообразил Хрюкин и вздрогнул от раздавшегося шипения. Будто кошка рядом выдала этот звук, и следом за шипением раздался шорох задвигающегося над головой люка. Колодец слегка дернулся и явно пополз вниз. Набирая скорость и пугая Хрюкина так, что он взвизгнул по-поросячьи, вцепившись руками в ступени и выронив "факел" из руки. Факел кувыркнулся и упал на пол, продолжая светить, но теперь уже снизу вверх. А скорость движения нарастала и шипение усиливалось. Хрюкина трясло от ужаса его охватившего так, что он едва держался на весу, уперевшись лбом в светящийся овал. А на нем человечек марширующий по ступеням светился гораздо интенсивнее прочих, а в центре появился еще один сегмент, зеленого цвета. Хрюкин взвизгнув еще раз, ткнул в эту зелень пальцем и движение плавно прекратилось. Человечек, спускающийся по ступеням, уровнялся в интенсивности свечения с остальными, но высветился стоящий с поднятыми руками и стрелой в них. Шипение так же прекратилось, а в малом радиусе овала, справа от Хрюкина, распахнулся проход от пола до потолка. Он даже не понял, как это произошло. Только что серела стена и вдруг ее не стало. "Факел" на полу по-прежнему сиял, как маленькое солнце и Хрюкин, спрыгнув вниз, поднял его и высунулся в образовавшийся проем. Открывшийся ему интерьер напоминал обычный коридор, в каком-нибудь земном учреждении и он вышел из овальной камеры, сделав несколько шагов по этому, метров пяти в ширину, коридорищу, конец которого тонул во мраке. Целая анфилада дверей с обеих сторон, отбрасывали тень в свои квадраты и, Хрюкин шагнул, к тем, что ближе. Ручки он на дверном полотне, серого цвета не обнаружил и озадаченно поскреб затылок. Рука натолкнулась на шапку ушанку, и он снял ее с вспотевшей головы. Ручки не было, а было уже привычное овальное углубление, прорезанное поперек полотна с правого краю в метре от пола. Дернув вверх полотно, Хрюкин никакого результата не добился и принялся барабанить в него, сообразив, что звук и здесь может оказаться ключом. Опробованный метод сработал, дверное полотно легко скользнуло вверх, приглашая войти. Сунув "факел" в дверной проем, Хрюкин сразу понял, что попал в складское помещение со стеллажами из прозрачного, но запыленного на открытых участках материала.
– Из стекла что ли?– спросил сам себя Хрюкин и шагнул к ближайшему. Был он в шесть этажей и заставлен плотно коробками. Материал, из которого изготовили их, был похож на плотный картон коричневого цвета и Хрюкин попробовал шевельнуть одну из коробок. Оказалась она легкой и он, вытащив ее, опустил к своим ногам. Верхняя часть контейнера сдвигалась, как у школьного пенала и Хрюкин это сообразил, увидев овальное углубление с одного из краев. Потянул, и крышка скользнула вбок, открывая взгляду содержимое. Коробка была набита коробками поменьше, плотно уложенными и Хрюкин, зацепив одну ножом, вытащил ее из плотных объятий таких же рядом. Размером с пачку "Беломора" никаких надписей она не имела, зато имела рисунок. Яблоко, румяное с одного бока и узнаваемое с первого взгляда. Хрюкин повертел большую коробку и обнаружил такой же рисунок и на ней.
Пожав плечами, он принялся вертеть маленькую коробку и понял, что она тоже открывается как пенал. Одна из узких сторон сдвинулась, и Хрюкин увидел внутри порошок. Сунул в коробку два пальца, зацепил щепотку и осторожно понюхал. Пахли пальцы яблоком несомненно.
– Кисель,– предположил Артур и лизнул пальцы. Вкус тоже оказался яблочным, и Хрюкин, высыпав из коробки в рот изрядную порцию, принялся жевать. Порошок мгновенно высушил рот, впитав слюну и превратившись в вязкую субстанцию, подтвердил его догадку. Хрюкину попались высушенные и измельченные до порошкового состояния яблоки. С трудом прожевав "кисель" Хрюкин запил его из фляги водой и принялся ворочать коробки, рассматривая рисунки. На этой полке лежали исключительно с яблочной картинкой, и он принялся за другие, начав с нижней. Внизу на картинке оказалась груша и, Хрюкин, поморщившись, полез на верхние. На следующих полках он обнаружил картинки с разными фруктами и, открыв с гроздью виноградной, попробовал и этот "кисель". Виноградный оказался таким кислым, что он даже и жевать его не стал, выплюнул.
– Здесь что, фруктовые киселя только,– проворчал он обиженно, будто ему пообещали жареного поросенка, а подали на тарелке, рваный башмак с помойки. Перейдя к следующему стеллажу, упершемуся во фруктовый, через десять метров и отгороженный от него прозрачной перегородкой, Хрюкин выдернул со второй полки коробку и повертев, обнаружил изображение животного, отдаленно напоминающего корову, но с такими рогами винтом, что не дай Бог такую встретить живьем. Рога нарисованные, Хрюкина впечатлили, но не напугали. Озадачили слегка, и он полез в коробку, сдвинув крышку. Пакеты внутри контейнера озадачили его своим видом еще больше. Были они гораздо большего размера чем фруктовые и, пожалуй, вмещали в себя не меньше килограмма продукта. Крышку сдвинуть просто тоже не удалось, мешала нашлепка металлическая, заперевшая ее. Хрюкин вертел коробку, как крыловская мартышка очки и даже поболтав, приложил к уху, но открыть ее ему не удалось и он, принялся ковырять металлическую нашлепку ножом. В результате насилия она приподнялась и неожиданно легко сдвинулась вниз. Внутри при этом что-то щелкнуло, булькнуло и зашипело. Звуки эти неожиданные так напугали Хрюкина, что он выронил, коробку на пол и отскочил от нее на пару метров. А в коробке что-то происходило, тренькало, бурлило, и через минуту крышка сама вдруг отползла в сторону, шевелением своим, заставив Хрюкина напрячься и попятиться к выходу. Но крышка отползла, замерла и выдала в пространство клуб пара и запах жаркого.
– Кастрюля,– понял Хрюкин, шагнув обратно и склоняясь над коричневым прямоугольником. Корова винторогая, рога распрямила на рисунке, и они загнулись ей за спину, сделавшись совершенно не воинственными. Запах был таким аппетитным, что Хрюкин без сомнений полез лезвием ножа в "кастрюлю" и наколол на него здоровенный кусок явно мяса. Мясо оказалось горячим, хорошо прожаренным, и Хрюкин умял его, давясь от жадности. Опустошив "кастрюльку" и не наевшись, Хрюкин вскрыл еще одну "винторогую" и, подковырнув металлическую заглушку, привел систему саморазогрева в действие, замерев рядом. Эта "кастрюлька" также забулькала и затренькала, теперь уже не пугая его, и когда крышка отползла в сторону, обрадовав его запахом и паром, он уже изготовился с ножом и рот у Хрюкина распахнулся так, что просматривались предыдущие куски, полупрожеванные. Вторую "кастрюльку" опорожнял он уже не так поспешно и даже заметил, что в блюде явно не хватает соли, ну и хлеб бы тут лишним не был. Вспомнив про хлеб, Хрюкин пожалел, что не взял с собой в колодец вещмешок с сухарями и, не доев мясо, кинулся к стеллажам в поисках картинки с хлебом. Как назло, попадались ему все больше с головами животных и Хрюкин порой вздрагивал от одного только вида, тех, кто пошел на жаркое. Узнал, правда, не многих. Одна голова была явно бараньей, но рожки были маленькие. И еще одну он точно узнал – крокодилья. Морду эту он помнил из учебника зоологии и поспешно вернул ее на стеллаж. Возможно, что мясо у крокодилов вкусное, но рожа была такой кровожадной, что отбивала всякую охоту его отведать. Наконец, порывшись минут десять, и углубившись в самый конец склада, в длину метров пятьдесят, Хрюкин наткнулся на коробку, картинка на которой обнадежила. Изображен был колос, явно хлебный и Артем тут же коробку вскрыл. Нашел он в ней что-то вроде печенья, но пресного и подумав, что это ничем не хуже чем сухари ржаные, доел оставшееся мясо, заедая его этим печеньем. Наевшись и запив обед все той же водой из фляги, Хрюкин поболтал ей возле уха и с сожалением вздохнул. Воды осталось мало.
– Продуктов полно, хоть зимуй тут десять лет, а где вода?– задал он вопрос и не получив ответа, продолжил ревизию склада, прикидывая сколько денег можно наварить на продаже этих запасов. Суммы получались фантастическими и Хрюкин повеселел. Рер выполнил свое обещание, вывел в место хорошее.– "А вода и как подняться, если что наверх"?– подумал он и вспотел от этой мысли. Наверху осталось золото. Бросив поспешно очередную коробку с нарисованной на ней посудиной с длинным, нелепым горлышком и успев подумать, что такая посуда ему и даром не нужна, Хрюкин помчался к колодцу, подняв над головой "факел". Дверь по-прежнему была распахнута и, он принялся ломать голову над рисунками, изображенными на эллипсе.