Между мирами. Том 3

– Как мне лучше поступить, когда мы приедем? – спросил Коняев.

– А как бы вы поступили, если бы пришлось привести одного только Дитера?

– Завел его, закованного в наручники.

– Хорошо, а те трое тогда просто следили бы за ним?

– Да.

– Тогда вы должны зайти первым, убедиться в том, что кроме того человека, Алекса, большего никого нет. Ваши люди не в счет, – план я начал составлять на ходу. Отвлекаться от движения на скорости двадцать километров в час было совсем нетрудно. – Если никого нет, тогда я захожу, и мы все вместе берем его.

– А если будет кто-то еще?

– Поставлю вопрос иначе – раньше с ним кто-то приходил?

– Нет. Но теперь он ждет Дитера!

– Послушайте, Модест, – я заговорил так, словно собрался поучать его. Так, что мне самому не понравилось, как я говорил. – Этот человек чрезвычайно самовлюбленный. Так мне показалось – а встречался я с ним уже не раз. Он не приведет людей туда, где посчитает, что легко справится сам. Он купил вас, и вы теперь должны быть его помощником.

– Вероятно, – растерянно подхватил он.

– Но не будете. Как и ваши люди. Алекс не может приказывать им прямо?

– Есть особые случаи, но не думаю, что хотя бы один относится к его случаю.

– Вот и отлично. Сделаем так, что самовлюбленность его и погубит.

– Я разорву его своими руками! – прорычал ростовщик. – За Карла!

– Тише, Дитер, тише. Вот уж не думал, что мне придется тебя успокаивать. Эта личность нужна нам живой. Передадим его Павлу, я полагаю, что его люди за нами до сих пор присматривают.

– Пообещайте только, что свое слово сдержите, – взмолился Коняев.

– Сдержишь? – спросил меня Дитер, потому что молчал я очень долго.

Но я не собирался мучить начальника полиции долгими ответами, а лишь задумался над тем, насколько далеко это все зашло. Афера графа Апраксина потянула за собой наем Алекса для поиска денег. Если этим занимается Волков, который из Казначейства, то он знает лишь о деньгах. А сам Алекс работал еще и над делом с принцессой. И остается связующим звеном.

– Сдержу, – ответил я. – Дворянин я или нет.

Маленькая хитрость, казалось бы, потому что настоящим дворянином я не был. Но честность в обещаниях даже такому подлому человеку, как Коняев, я считал, должна быть. И не собирался его обманывать.

– Спасибо, – от души принялся благодарить начальник портовой полиции, – это ведь был бы такой скандал, окажись я запутан в такой истории!

– Все еще в твоих руках. Не позволяй никому из своих людей помогать Алексу. Ты – на нашей стороне, целиком и полностью.

– Да-да, конечно, разумеется, – затараторил Коняев, обрадованный тем, что выпутался из этой истории так легко.

Я оставил машину поближе ко входу в участок. Не было нужды прятаться. И ничего страшного в том, что начальник полиции привез подозреваемого или арестованного – я не очень разбирался в статусе Дитера фон Кляйстера – на гражданском автомобиле. К тому же, не на своем.

Коняев надел наручники на ростовщика, но не стал затягивать их слишком сильно, как бы продолжая извиняться за свои фокусы.

– Не жмет? – спросил он Дитера.

– Свалятся сейчас, – мрачно ответил немец. – Веди уже.

Начальник взял его за плечо и повел вперед. У дверей участка никого не было, так что Коняев распахнул двойные двери, и мы втроем вошли в тамбур. Затем он заглянул в участок:

– Там никого, – прошептал он мне, открыл дверь шире и протолкнул внутрь Дитера.

– О, шеф, – раздался голос одного из полицейских. – Вас ждут в кабинете. Лысый тип.

– Один? – спросил Коняев.

– Да. За что же вы…

– Потом, все потом, – перебил подчиненного Модест Никодимыч. – Сперва дела.

Но «дела» вышли из кабинета самостоятельно, едва заслышав голоса. Алекс избавился от парика и выглядел куда достойнее, поэтому я ничуть не удивился, когда увидел, как простые полицейские смотрят на него едва ли не с благоговением.

– Привет, клоун, – сходу выдал я. – Парик снял, приоделся нормально. Вот пришел бы такой вчера в Галерею, может и по-другому у нас разговор вышел.

– Ты, – только и ответил бритоголовый.

– Да, я. Ты проницателен, как всегда.

– А ты наивный, – ответил Алекс и кивнул головой. – Раз решил, что я здесь один.

Тут же из-за столов поднялись двое рослых парней в полицейской форме и направились в нашу сторону.

– Господа офицеры, – прогремел голос Коняева. – Я сомневаюсь, что есть хотя бы одна причина, по которой вы должны слушаться этого человека! – парочка тут же встала на месте. – Поэтому рекомендую вам вернуться на свои рабочие места.

Полицейские переглянулись, потом посмотрели на Алекса и продолжили двигаться к нам. Я уже сунул руку в карман, чтобы в случае необходимости пристрелить одного, но Коняев включил дипломата:

– Богомазов и Уткин! Я вас заставлю патрулировать склады ночью, а если сделаете еще хоть шаг, уволю нахрен! – заорал он так, что впору бы штукатурке посыпаться.

Талантливый начальник знает слабые места своего коллектива, решил я. И точно, оба, разозленные, вернулись на свои места. Алекс в это время, не выражая никаких эмоций, стоял на месте.

– Может быть, Коняев, ты еще меня решишь арестовать? – спросил он.

– Я сделаю это вместо него, – я шагнул вперед. – У меня для этого есть особые привилегии. И, не поверишь, полномочия, – сняв пальто и пиджак, я положил это на ближайший стол: – Приберегите это пару минут, я потом заберу, – обратился я к сидящему за этим столом полицейскому.

– Тебе все-таки было мало, – по лицу Алекса расплылась ухмылка.

– Нет, я извлек кое-какие уроки, – ответил я и, закатав рукава, встал в стойку.

– Модест Никодимыч, простите, они что, правда будут драться в участке? – спросили Коняева.

– Вы что, не слышали? У человека полномочия! – прогремел тот.

– А полномочий освободить меня у тебя нет? – услышал я голос Дитера.

Что ответил ему Модест Никодимыч, уже не донеслось до моих ушей. Я осознавал всю дикость происходящего, потому что драка в полицейском участке, пусть и в Портовом районе – нонсенс. Немудрено, что все отделение смотрело на это, как на шоу.

– Мстить будешь? – ехидно спросил Алекс.

– Нет, конечно. Это деловой подход, – ответил я, подумав, что краткость очень к месту.

Так оно и было, потому что едва я закончил говорить, а бритоголовый уже как волчок вертелся перед моим лицом. Я присел, уходя от удара ногой. Растяжка у него была получше, чем у некоторых балерин.

Но мои травмы уже не доставляли мне хлопот. Впереди еще один визит Игоря, который наверняка отругает меня за такие фокусы, но выбора у меня уже не было.

Начав атаковать ногами, Алекс и не думал менять тактику, поэтому я вновь отскочил назад, а затем забрался на стол, спихнув в лицо противнику стопку бумаг.

– Модест Никодимыч! – женский голос звучал куда требовательнее всех остальных. – Прекратите это безобразие! Нам ведь еще здесь работать!

Алекс попытался сбить меня с ног, но я перескочил на соседний стол, проехался на бумагах и спрыгнул пол. Выпрямился вовремя, чтобы заметить еще один удар и снова присел, буквально отползая в сторону.

– Господам не мешать! Это приказ!

За такое он точно своего места лишится, подумал я и резко вскочил, приближаясь к противнику, чтобы еще на замахе перехватить его ногу. Получилось так, что его правая голень взлетела до высота моего плеча и, пока она не коснулась его, я впился пальцами Алексу под ребра и тут же отпустил.

Краткий болевой прием должен был сбить его с ритма. Освободившейся рукой я задрал его ногу еще выше и заметив его замах с левой, перекинул ее в качестве щита на другую сторону. И тут же ударил в бок, не позволяя, однако, его ноге опуститься.

Она блокировала еще и одну его руку, а соскочить с неудобного положения он никак не мог. Правой, рабочей рукой, Алекс мог нанести сильный удар. И даже сделал это, но я опять стиснул пальцы, но уже выше, почти у него под мышкой – и моя рука с двумя точками опоры послужила отличный щитом, хотя гудела от сильного удара.

Слова о том, что я буду ему мстить, очевидно, за сломанную ногу, вдруг всплыли в мозгу. И я подумал, что стоило бы это сделать. Но перегибать палку в жестокости не рискнул.

Сбросив, наконец, его ногу, но продолжая впиваться пальцами в ребра, продавливая ногтями одежду и кожу под ней, я сделал несколько быстрых и точных ударов правой сбоку от грудины. Не смертельно, но должно нарушить сердечный ритм и еще сильнее ослабить противника.

Почти получилось, но я и сам пропустил несколько ударов по ребрам, очень чувствительных – и похоже, что тоже пострадал от сбитого сердечного ритма. Но сейчас куда важнее было удержать разъяренного противника подальше от рабочих столов – не хватало мне еще карандаша в печени.

После града ударов темп боя стал медленнее, более вялым. От позорного окончания, потому что мне бы вряд ли хватило сил добить Алекса до бессознательного состояния, меня спас Павел.

Он влетел в участок, грохнув дверьми, пронесся мимо Коняева, подбежал к нам, сцепившимся друг в друга обеими руками, и сильным захватом оторвал Алекса. Тут же его перевернул на живот, уперся коленом в поясницу и потребовал наручники у ближайшего полицейского.

Не мешкая, сцепил руки Алексу, поднялся, кивнул мне и потратил пару секунд на Дитера, все еще скованного. Затем схватил со стола рулон липкой ленты и для верности смотал руки бритоголовому от пальцев до сгиба локтя. Рулон кончился быстро, иначе Трубецкой наверняка скрутил бы ему руки до самых плеч.

И не сказал ни слова – просто поставил Алекса на ноги и вытолкал из участка. Я усмехнулся ему вслед, вернулся к столу и забрал с него пиджак:

– Спасибо. Пальто попозже заберу, – и указал Коняеву на дверь в его кабинет.

Начальник портовой полиции спохватился, взял Дитера под локоть, и мы втроем скрылись от любопытных глаз. Ростовщик просто дрожал от бешенства, когда Коняев снимал с него наручники.

– Прости, я не мог раньше…

– Где задаток, который тебе дал этот ублюдок? – тихо и яростно выдал фон Кляйстер.

– Я сейчас… прости…

– Где. Задаток?

– Вот, – Коняев побледнел, рухнул на стул, а потом выдвинул ящик и вытащил оттуда несколько пачек ассигнаций по сто, двести и пятьсот рублей. – Все, что здесь есть.

Немец пересчитал по банковским лентам сумму и нахмурился:

– Маловато.

– Здесь больше нет, но я…

– Не надо, подавись! – с этими словами он рассовал пачки по карманам и одну отдал мне: – пусть проверят, откуда они были взяты, – после чего развернулся и отвесил смачную оплеуху Коняеву: – это наше с тобой дружеское прощание, предатель.

Мы оставили начальника портовой полиции, жалобно глядящего нам вслед, в кабинете в полном одиночестве. Когда я забирал пальто, у сотрудника был вид человека, полностью потерявшего все ориентиры в жизни: у него на глазах устроили погром в участке и спокойно уходили прочь.

Уже на улице я спросил у Дитера:

– Это было дружеское прощание? А каким было бы недружеское?

– Я бы свернул ему шею, как и подобает поступать с изменниками, – он тяжело дышал и смотрел на автомобиль, в который Павел загрузил Алекса. Теперь шпион махал нам рукой. – Знаешь, я пойду к себе. У меня много дел и… спасибо тебе, друг мой. Никому на свете я не должен так много, как тебе.

– Ловлю на слове.

Дитер лишь криво улыбнулся и пошел прочь.

Глава 19. К черту планы

– А ты уверен, что тебе стоит тренироваться? – Павел запер автомобиль, где на заднем сиденье даже не сидел, а лежал Алекс. – Мне показалось, что ты неплохо справлялся.

– Не могу сказать, что мне повезло, но все же он чертовски быстрый. Я лишь угадал один его ход и смешал все карты, – я потер саднившее плечо. – К тому же мы шли практически в неизвестность, а я хочу быть готовым ко всему.

– Нельзя быть готовым ко всему, Максим. Но твое желание потренироваться Третье отделение исполнит с особым удовольствием. Не в штабе, разумеется, – он говорил тише, потому что участок улицы рядом с полицейским подразделением.

– А что будет с этим? – в мыслях я уже представил себе оснащенный по последнему слову техники полигон, где можно будет не только руками помахать, но еще и покажут, как правильно пользоваться тем или иным оружием.

– Увезем, допросим, выпытаем все, что можно. У него достаточно провинностей. Не знаю, что сказать про Коняева. Ведь они работали вместе.

– Дитер сказал, что зла не держит.

– А ты?

– Я пообещал, что политических дел ему не пришьют, и он тихо доработает до пенсии.

– Вот это ты загнул, дружище, – присвистнул Павел. – Он вряд ли проработает еще хотя бы пару недель. Если все его подчиненные видели этот разгром, то его кто-нибудь да сдаст.

– Может быть. Но, знаешь, я вспомнил о поваре, которому не дали шансов. Его семье угрожали и убили. Этого не шантажировали – и не убьют, как я думаю. Хотя Алекс в чем-то прав, я слишком наивный в некоторых вопросах.

– Это точно, – ухмыльнулся шпион

– Сообщи все, что узнаешь, – бросил я ему напоследок. – И вот еще, – я вытащил пачку банкнот из кармана и незаметно передал ее шпиону. – Дитер уверен, что можно проверить перемещение этих денег. Проверь и это.

– Разумеется! – он взял пачку, направился к водительскому месту, махнул рукой и укатил.

Я не планировал оставаться возле участка и, следуя указателям, повел свой автомобиль в сторону Верхнеклязменской улицы. Дело шло к вечеру и толпы людей, закончив свой рабочий день, расходились по домам.

По сути, те же самые процессы я видел и у себя, в своем Владимире. Но здесь это было что-то необычное, чарующее. Как машина времени, когда ты попадаешь в другую эпоху.

Люди носили чуть отличную одежду, а некоторые профессии предпочитали передвигаться в комбинезонах, отчего выделялись группами на фоне остальных. И толпа была удивительно разнообразной в цветах. Не пестрой, нет – яркие цвета в рабочих кварталах не приветствовались вне праздничных дней. Только лишь разнообразной, живой и… человечной.

Я уже много раз обращал внимание на то, что потоки здесь практически не разделяются: люди спокойно ходят по проезжей части, сдвигаясь в сторону, чтобы пропустить экипажи и транспорт. Но торопятся, когда видят, что мешают другим.

И в то же время ни экипажи, ни автомобили не создают агрессивный городской шум и не мчатся по обычным улицам. Конные экипажи здесь – неспешное средство передвижения. К тому же, не самое дешевое, но и не такое дорогое, как личный и уж тем более арендованный автомобиль.

На последних очень удобно мчаться по магистралям – широким многополосным улицам, которые образуют сетку сквозных дорог. Иначе перемещаться по городу, не спускаясь под землю, становится слишком долго. Но на обычных улицах они практически не имеют привилегий.

Зато водители не страдают от пробок. И это тоже большой плюс. Словом, на пути к дому профессора Подбельского, я размышлял довольно много, любуясь видами Владимира, мне до сих пор непривычного.

А еще мне было стыдно. Профессор, случайно попавший в мой мир следом за принцессой Анной-Марией, приложил массу усилий, чтобы вытащить ее из беды. И не забыл отблагодарить меня материально, хотя не должен был.

Своими действиями, подготовкой и рассуждениями он мне казался похожим на небезызвестного игрока «Что? Где? Когда?» в его вечной жилетке. Словом, занятный старик.

Я точно помнил его адрес, поэтому без труда нашел нужный мне дом. Поднялся по лестнице до нужного этажа. Интересно, будет ли профессор рад меня видеть? Читает ли газеты и догадывается, что в них пишут про меня?

Вряд ли, на самом деле, ведь я же не его студент, а простой, да еще и посторонний ему человек. Пару недель он нам помогал и то, быть может, ради того, чтобы его не обвинили в похищении Анны. А ведь так вполне все можно было представить: ее он уговорил, а сам – злостный похититель.

Ни за что бы не поверил, что этот добрый и по-отечески строгий дядька может оказаться таким. Да и никто бы не поверил.

Я постучал в дверь его квартиры и потоптался у порога. Нажал звонок несколько раз. В глубинах его квартиры многократно ударил крохотный молоточек по резонатору и стих. Старик мог и спать, впрочем. Поэтому я несколько минут постоял, нажал на кнопку еще разок и, не получив никакого ответа, отправился прочь.

Но во мне уже проснулся азарт – профессора надо найти. Маловероятно, что он пропал. Хотя в этом городе многие любят пропадать внезапно. Взять хотя бы того же Павла. Ведь он работает в Третьем.

Следующей точкой моих поисков стал Университет. Я без сомнений выбрал это место, потому что оно осталось единственным, где я могу найти профессора.

Я вспомнил, с каким восторгом он описывал мне само здание в форме полумесяца, со всеми его архитектурными деталями и особенностями. Сравнивая его с оригинальным зданием, я невольно ощущал какую-то физическую ущербность университета, в котором когда-то учился сам.

А еще здесь был свободный вход и каждый мог прийти даже на открытые лекции. Помечтать о таком стоит – когда все успокоится, я бы с удовольствием послушал что-нибудь интересное. В Империи не было телевидения в привычном нам формате и образование оставалось традиционным.

Вероятно, еще один плюс – живость, естественность. Возможность не только послушать, но и обсудить на месте, лицом к лицу. То, чего так не достает нашему миру, который погряз в Сети.

Когда я добрался до Университета, уже стемнело. Сентябрь давал о себе знать. И я опасался, что разминулся с Подбельским. Учитывая, что здесь не было вечерних смен, а обучение не представляло собой адскую загрузку массой бесполезных предметов, вряд ли после шести вечера я наткнулся бы на студентов, за исключением тех, что копошились в библиотеке.

Я вспомнил и нашу встречу с профессором, когда впервые прибыл в Университет. Все-таки, именно здесь, в подвальных помещениях образовательного центра Империи находится та самая машина, которая способна перемещать людей и предметы сквозь пространство.

Не без труда сориентировался в обилии коридоров и выбрал нужный путь, чтобы добраться до кафедры, а потом с разочарованием дернуться в запертую дверь.

– Дьявольщина!

Из кабинета напротив вышел человек и сердито посмотрел на меня:

– Молодой человек, почему шумите? – он уже был одет для выхода, но в облике явно узнавался университетский профессор. – Кого-то ищете?

– Григория Авдеевича Подбельского, – тут же ответил я. – Вы не знаете, где он?

– Он уже давно ушел, думаю, что вам стоит искать его дома.

– Я был на Верхнеклязменской, около часа назад, но не нашел его.

– На Верхнеклязменской? – нахмурился профессор. – Может, я чего-то путаю, но не припоминаю, чтобы там жил Подбельский. Я хорошо знаю своих коллег по соседним кафедрам и… А, может он и переехал, мы с ним довольно давно не общались. Вы точно ничего не путаете? – он вдруг прищурился. – Обычно студенты не знают место жительства их профессоров. Что вам от него нужно?

– Я не его студент, а хороший знакомый, и я уверен, что жил у него на Верхнеклязменской улице несколько дней в конце августа!

Ситуация принимала неприятный оборот.

– Не думаю, что вам следует что-либо сообщать, молодой человек. Уйдите, пожалуйста. Особенно, если вы не его студент. Иначе мне придется позвать охрану.

Хорошо, что я провел последние пару часов за рулем и успокоился после утренней стычки. Не хватало мне еще сцепиться из-за такой мелочи с профессором. Поэтому просто развернулся и ушел.

Зато узнал интересную информацию. Получается, либо коллега Подбельского напутал, либо профессор менял место жительства. Я допускал оба варианта, потому что знал людей, которые регулярно мотались по съемным квартирам, меняя жилье не реже, чем раз в три-четыре месяца.

Часы показывали уже половину седьмого, и больше я не мог тратить время на поиски, потому что Аня наверняка волновалась из-за моего долгого отсутствия. Так что я поспешил домой.

Забавно, но у себя на родине я домой так не спешил ни разу. Оказывается, изменилось практически все вокруг меня.

Охрана у дома была на месте – еще утром я обратил внимание на «случайно» прогуливающихся людей, которые мне кивнули. Значит, все в полном порядке.

– А я уже думала, что мне придется ночевать одной, – Аню я нашел в спальне – она сидела на кровати с книгой в руках.

– Нет, я не мог оставить тебя одну, поэтому со всеми злодеями пришлось разбираться очень быстро, – я скинул пиджак и зацепился за ткань присохшей корочкой крови, которая осталась на сбитых от ударов костяшках.

– Значит, с Дитером все в порядке?

– Лучше. Мы поймали Алекса, – сообщил я Ане. – Того самого.

– Который сломал тебе ногу? – уточнила принцесса.

– Да, – ответил я с гордостью. – Ты не рада? Или, быть может, курс этики не позволяет тебе проявлять эмоций? – я сел на кровать поближе к ней и потянулся поцеловать. Но девушка держалась отстраненно:

– Я рада. Но мое мнение ты знаешь. Все это было слишком опасно и ненужный риск сейчас ни к чему.

– Тогда мне стоит извиниться за свое ребячество? – подмигнул я.

– Если бы ты говорил серьезно, Максим, я бы поверила.

– Вообще-то я и говорю серьезно. Это была дружеская услуга, она разовая!

– А еще разовая для Алана. Нет, не пойми меня превратно, – Аня отложила книгу в сторону. – Ты делаешь правильно, нравится мне это или нет. Ты помогаешь своим друзьям в ситуациях, когда не каждый мог бы даже рядом оказаться, не только прийти на помощь. Это, к слову, как раз и есть та этика, о которой ты говорил. Убирает эгоизм.

– И выглядит немного неестественно, – добавил я. – Даже пугает. Как будто эмоций нет.

– Я все равно не собираюсь тебя отчитывать, – девушка вздохнула и улыбнулась. – Пойми, что для меня все эти трудности тоже в новинку. Если бы ты был, не знаю, офицером гвардии, который постоянно пропадает на опасных заданиях, я и относилась бы по-другому. Но тебя я знаю, как обычного парня. И меня это устраивает. Не надо строить из себя героя Я уже говорила и снова повторю – многие вещи вполне могут пройти без тебя.

– Как освобождение Алана, например?

– Да. Не нужно самому лезть в пекло, Максим. То, что ты сам иногда попросишь помощи, не сделает тебя слабее. Но у тебя самого есть влияние. Все-таки, ты мой жених, – она улыбнулась еще шире, и я наконец-то ощутил тепло в ее словах. – А я не хочу, чтобы ты постоянно был со сломанной ногой или с какими-нибудь другими ранами.

– Я и сам этого старательно избегаю, – посмеялся я и ушел в ванну, а по возвращении нырнул под одеяло. – Мне кажется, что ты совершенно беззащитна, – произнес я, скользнув пальцами по телу Ани и не обнаружив на нем никакой одежды.

– Быть может, потому что рядом с тобой мне не требуется никакой защиты? – промурлыкала девушка и внезапно опрокинула меня на спину, забравшись верхом.

– Или, потому что ты сама справишься с кем угодно? – улыбнулся я, наслаждаясь видом ее тела.

– С тобой точно справлюсь.

Как ее романтичная натура переходила эту тонкую грань и превращалась в дикую кошку, я не знал. Да и ни к чему это было.

Но когда, закончив начатое, мы отдышались, я рискнул задать неудобный вопрос:

– Тебе не кажется, что не хватает одной детали во всем этом?

– В чем? – Аня лежала, положив руку мне на грудь.

– В наших отношениях. Мы ни разу не говорили… и не надо здесь применять свою этику, – сразу же добавил я.

– Не говорили о чем? – вздохнула девушка. – Прости, я вижу, ты не понимаешь, потому что тебе непривычна вся эта психология, – она чуть приподнялась, так что ее грудь качнулась, привлекая мое внимание. – В жизни есть вещи очевидные и неочевидные…

– Ань, я же просил!

– Так надо, слушай, – она внимательно смотрела на меня, и ее выразительные карие глаза заставили меня прекратить спор. – У нас с тобой все очевидно. И очевидное не требует каких-то объяснений. Ты сейчас хочешь мне сказать о неуслышанном, но ты не должен говорить мне то, что я вижу. И я могу не говорить, потому что считаю, что все мои действия очевидны.

– Ты меня запутала, – признался я после некоторых раздумий.

– Хорошо, тогда сначала. Я не знаю ни одного человека, кроме тебя, который бросил бы все, чтобы умчаться в другой мир за девушкой, которая тебе понравилась. Тем более сделать это дважды. Ты делаешь вещи, тебе непривычные. То, что ты творил здесь, в Империи, вообще трудно описать чем-то другим, кроме как желанием быть со мной. И когда любой другой отказался бы от следующего шага на пути, ты дошел до конца. Но ты хочешь, очевидно, чтобы я, понимая все это, требовала от тебя признаний в любви? – она выразительно подняла бровь и сделала глубокий вдох. Весь монолог у нее прошел буквально на одном дыхании.

– То, что ты сейчас сказала – это потрясающе, – только и мог ответить я. – А для меня должно быть очевидно…

– …Что я нахожусь здесь, и мой отец об этом знает, – тут же добавила Аня.