Вуду. Тьма за зеркалом

7

Иван Лувертюр обернулся. Полицейские вбегали в проулок. С обеих сторон – витрины маленьких магазинчиков, впереди – глухая стена. Он подскочил к двери магазинчика, дернул за ручку. Она не открылась. Метнулся через улицу на противоположную сторону… Там тоже магазинчик. Дверь отворилась. Лувертюр оказался внутри. Полицейские уже находились в нескольких десятках метров. Он видел их сосредоточенные, перекошенные напряжением лица, сузившиеся глаза. Они напоминали двух псов, которые вот-вот настигнут добычу. Вдруг он испытал приступ какого-то неожиданного спокойствия: словно бы понял, что все будет хорошо. Взгляд его упал на массивную щеколду сантиметрах в двадцати ниже ручки. Он взял и сдвинул ее. Подлетевший первым полицейский дернул дверь, она не открылась.

Лувертюр шагнул вглубь магазинчика. Чего здесь только не было!.. Чай, кофе, всевозможные бакалейные товары. «Нужно срочно искать выход… Где-то в магазинчике должен быть черный ход!» – подумал он.

Иван стремительно заскочил за прилавок и увидел дверь, настолько странную, что он даже остановился и принялся ее разглядывать, хотя полицейские уже изо всех сил барабанили в витрину лавки и стоило поторапливаться.

Вся дверь была покрыта маленькими зеркалами, прикрепленными к ней под разными углами. Все вместе они создавали некое необычное, дробное изображение действительности.

На тех местах, что не были заняты зеркалами, были нарисованы какие-то то ли знаки, то ли буквы неизвестного Лувертюру алфавита. Буквы представляли собой фигуры человечков, причудливо расположенных по отношению друг к другу.

Но надо было искать выход. Иван схватился за ручку, дверь подалась вперед, и тут он с изумлением обнаружил еще одно необычное свойство: когда на маленькие зеркальца под определенным углом падал свет, на них начинали тускло мерцать нанесенные каким-то неизвестным Лувертюру способом голографические знаки. Это были буквы, складывающиеся в надпись.

НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЙ САМ,

ВСЮ РАБОТУ ПОРУЧАЙ РАБАМ

Прочитав эту надпись, Лувертюр еще больше поразился. Но времени уже совсем не было. Он нырнул в дверной проем.

8

В офисе «Кей-Ви-дабл-Кей» царило необычное оживление. Весь мужской персонал радиостанции норовил хоть на минутку, хотя бы для этого даже и не было никакого повода, заглянуть в маленькую приемную, где обычно дожидались своей очереди попасть в радиоэфир гости «Кей-Ви-дабл».

– Если бы Уолт знал, какая красотка дожидается его в офисе, он бы ни за что не позволил себе опаздывать…

– Между прочим, а где он на самом деле болтается?! У него эфир скоро!..

Так разговаривали между собой сотрудники редакции.

Молодая особа, поджидавшая Уолта Кейна, и впрямь была невероятно красива. Расположившись на глубоком студийном диване с видом человека, который привык к комфорту, она лениво, но все же с некоторым читавшимся в ее взгляде любопытством посматривала по сторонам.

Наконец один из сотрудников, радиоинженер, отвечавший за исправность оборудования в студии, не выдержал и решил перейти к делу. В конце-концов, что с того, что красотка пришла к Кейну!..

– Мисс, я вижу, никто здесь не обращает на вас никакого внимания… – начал, как ему казалось, издалека радиоинженер, подойдя к диванчику, на котором сидела красотка.

Та усмехнулась…

– Я бы не сказала, что никто не обращает внимания… Только вы заглянули сюда уже четыре раза. Хотя, мне кажется, никакого дела у вас здесь не было, – спокойно проговорила она. – Впрочем, если бы вы предложили мне кофе, я была бы вам чрезвычайно признательна.

Красотка пристально посмотрела на радиоинженера. От этого взгляда тот расцвел.

– Я мигом! – проговорил он и кинулся готовить кофе.

Когда он вернулся с маленьким подносом, на котором стояли две чашечки, красотка сидела с прежним скучающим видом.

Радиоинженер болтал без умолку, но она, торопливо попивая свой кофе, не произнесла ни слова.

Наконец она поставила пустую чашечку на поднос и встала с дивана.

– Я вижу, его успели предупредить о моем визите, – проговорила красотка, как-то очень спокойно и равнодушно.

– Что?!.. – вытаращился на нее радиоинженер. Какой-то странный смысл почудился ему во фразе.

– А если не секрет, по какому поводу вы к нему пришли?.. – спросил он.

– Все очень просто. Я приобрела его в качестве домашнего слуги. А он так ко мне и не явился.

– То есть как это?! – выпучил глаза радиоинженер.

– Да вот и я думаю, как это могло получиться. Унитаз не вымыт, на кухне грязь, и потом – у меня вчера были гости. А дом – без привратника. Привратнику положено сидеть перед дверью на цепи… А что такого?.. Я хочу, чтобы у меня в доме на цепи сидел господин Кейн. Мне нравятся его радиопередачи. Вернее, нравились… Ведь он их больше не ведет.

– Как не ведет?!..

– Да так, видите! Не явился! По-моему, уже две минуты как он должен быть в эфире… – она постучала ноготком по стеклышку своих изящных наручных часиков. – Вот что… Если вы случайно увидите его, ну мало ли… Передайте ему мою визитную карточку.

Она взяла с дивана сумочку, покопалась в ней и протянула радиоинженеру прямоугольник плотной белой бумаги.

Тот выхватил его у нее из рук и уставился…

– Но бумага пуста!.. – воскликнул он. – Здесь ничего не напечатано!..

– Он все поймет… – устало проговорила красотка. – Скажите, унитаз грязный… Дом не прибран… Пусть имеет в виду: я могу сделать с ним все, что захочу. И ничего мне за это не будет. Раб является полной собственностью своего владельца. Его можно сломать, подарить, как вещь, остричь ему волосы, выколоть глаз…

Она вышла из офиса «Кей-Ви-дабл-Кей», бросив на ходу:

– Не забудьте передать мою визитку. Иначе сложности будут уже у вас!.. Вы ведь тоже…

– Что тоже?!

– Ничего… Мы все в одинаковом положении. И я – тоже. Но так получилось, что он – мой раб, а не я – его.

9

Лувертюр оказался за странной дверью, на которой маленькие зеркала были покрыты голограммами. В помещении было темновато… Оно было уставлено какими-то коробками, в углу – канцелярский стол, с расставленными по нему электронными устройствами.

Каким-то шестым чувством он уловил, что в комнате кто-то есть… Он начал разглядывать темные углы. Из-за наставленных одна на другую коробок торчали чьи-то ноги. Пораженный, он сделал несколько шагов…

Он завернул за коробки. То, что предстало его глазам, повергло его в совершеннейший шок. Хотя, казалось бы, что могло повергнуть его в шок больший, чем тот, в котором он до этого пребывал.

10

Как всегда по вечерам, Гилберт Стеффенс смотрел свою, как он ее называл, «систему». Она состояла из нескольких электронных «дивайсов», позволявших просматривать даже достаточно старые фильмы, запечатленные на устаревшие и давно не использующиеся носители.

Стеффенс нажал на клавишу, один из «дивайсов» не громко, но в какой-то очень пронзительной тональности заверещал, перерабатывая и посылая на экран огромные массивы информации.

Гилберт толком не знал, что он увидит… Фильм начался не с самого начала. Однако самые первые кадры позволили вспомнить – знакомая вещичка. Сама по себе – так, ерунда, старье. Архив кинопродукции. Однако Стеффенса интересовала вовсе не художественная сторона дела. Он заерзал в кресле, принимая положение поудобней. Сорок пятый год. Раз указан сорок пятый, значит, реально фильм снимали, скорее всего, в сорок четвертом. В Европе и на Тихоокеанском театре военных действий вовсю полыхали сражения. Однако американский режиссер Гордон Дуглас был озабочен вовсе не героикой и не боевыми действиями.

«Зомби на Бродвее» – так называется фильм. Два дядечки собираются использовать оживших покойников в ночном клубе. Неплохо задумано!..

Стеффенс остановил мучения бродвейских хитрецов и занялся поиском. Его интересовало, снимались ли в сорок пятом году прошлого века еще какие-нибудь фильмы про зомби.

Нет, ничего… Он начал шарить по другим годам, составляя маленькую личную статистическую справку. Это было важно.

Сорок третий год – «Прогулка мертвеца». Режиссер Сэм Ньюфилд. Черно-белая ерунда, где два брата – один добрый, другой злой, выясняют между собой отношения. Вампиры, зомби – Стеффенс поморщился. Он помнил, что еле-еле досмотрел эту штучку до конца. Детская страшилка, ничего серьезного. «Однако, тем не менее, отметим год создания!» – подумал он.

11

Иван Лувертюр смотрел на подвешенные к потолку тела людей. Шесть человек были повешены на шести крюках, очевидно специально для этой цели вмонтированных в балку. Это были те самые, с которыми он летел из России в одном самолете. Узнал их!..

– Ты будешь седьмым! – четко проговорил голос за его спиной.

Он с ужасом обернулся. Никого не было. Он посмотрел вниз: человек, чьи ноги, торчавшие из-за коробок со спагетти, он поначалу увидел, был Джон. Руки и ноги его были крепко связаны. И он не мог говорить: рот перемотан клейкой лентой.

– Ты будешь седьмым!.. – чуть тише, чем до этого, но так же четко произнес голос.

Иван метнулся к ящикам, схватил один из них, чтобы кинуть в невидимого врага… Джон, который, конечно же, тоже узнал Лувертюра, дергался, мычал на полу. Но самое ужасное – Лувертюр услышал, что там, на входе в магазинчик затрещала дверь. Значит, полицейские все же решились выломать ее. А поскольку сделать это двум тренированным дядечкам не представляло никакого труда, вполне вероятно, что секунд через тридцать они уже будут здесь… Надо было немедленно бежать. Но куда?..

– Ты будешь седьмым! – громче прежнего произнес загадочный голос.

Джон еще сильнее задергался на полу. Раздался громкий треск – трещала входная дверь магазинчика…

– Не сомневайся, тебе конец! Отсюда невозможно вырваться! – ободрил Лувертюра загадочный Некто. Говорил он убедительно. Повешенные под потолком, казалось, немного раскачивались из стороны в сторону, словно продуваемые ветром.

12

– Зачем вы притащили меня на кладбище?!.. – воскликнул Кейн, испуганно озираясь. – Кругом могильные плиты. Я не любитель такой обстановки.

– А кто утверждает, что вы ее любите?.. Я и сам терпеть не могу таких мест!.. К тому же сегодня шел дождь. А от этих каменюк в сырую погоду исходит особый запах. Он мне очень не нравится.

– Говорите, что вы хотели мне сообщить?!.. Почему мне нельзя на радиостанцию?!.. Я уже опоздал в эфир. Из-за этого могут быть большие неприятности!

– Не волнуйтесь, еще большие неприятности были бы у вас, если бы вы на этот эфир успели. Даже как-то странно называть то, что могло бы случиться, неприятностями…

Незнакомец, который так до сих пор и не сообщил Кейну свое имя, посмотрел по сторонам. Он словно и в самом деле опасался чего-то.

Уолт задумался: и в самом деле, не было ли все это каким-то дурацким розыгрышем? Что, в сущности, он знает про этого человека?.. Что тот преследовал его сегодня утром так, что он подумал: не иначе, как это гангстер, который хочет напасть на него, чтобы вывести диджея известной радиостанции из строя. Потом этот человек сказал, что является сотрудником контрразведки. И Кейн поверил ему на слово. А ведь тот, в сущности, уже сделал свое черное дело – заставил Кейна пропустить эфир.

– Послушайте, Кейн, я знаю, о чем вы думаете. Вы думаете, что все это слишком странно, что вам нарочно морочат голову, – незнакомец смотрел на Уолта своими внимательными глазами, словно бы и вправду каким-то непостижимым образом читая его мысли.

– Кстати, как по-вашему, откуда пошло это дурацкое название: рок-н-ролл? – продолжал незнакомец.

– Поосторожней на поворотах, приятель! Вы, видимо, хотите меня обидеть?.. Ведь я тоже приложил немало усилий к тому, чтобы это словосочетание приобрело популярность…

– Я не хочу вас обидеть. Я просто спрашиваю.

– Ну хорошо. Будем считать, что это действительно так. Да будет вам известно, первыми это словосочетание ввели в обиход английские моряки. Рок означало продольную качку, когда нос корабля вздымался вверх, как бы взлетая на гору, ролл – это, соответственно, обозначение качки поперечной. Корабль, словно утка при ходьбе, заваливается то на один бок, то на другой. Все вместе «рок и ролл» – рок-н-ролл.

– Не понимаю, как все это связано с танцами. Вы же, по-моему, не раскачиваетесь из стороны в сторону и не летите то в гору, то с горы.

– Не торопитесь, я еще не все рассказал, – продолжал Кейн. – Как вы знаете, и джаз, и вся передовая современная музыка произошли от негритянских религиозных песнопений.

– Да-да, конечно! Их еще называют «спиричуэлз»! – подтвердил незнакомец знание предмета. – Религиозные гимны!

– Вот именно!.. В одном из «спиричуэлз»… Вернее даже, во многих из них употребляется такое поэтическое выражение «рокинг-энд-роллинг на волнах моей веры»… То есть раскачиваясь на волнах веры, подобно кораблю на волнах бури.

– Мистер Кейн! – проговорил незнакомец серьезно. – Вы забыли еще одно очень важное обстоятельство… Рок-н-ролл на негритянском жаргоне означает… Как бы это сказать поприличнее… Заниматься сексом!..

– О, вы и это знаете!.. – протянул Уолт.

– Мистер Кейн, я не случайно привез вас сюда, на кладбище. Мистер Кейн, снимите маску!.. Вы совсем не тот, за кого себя выдаете!..

13

Гилберт Стеффенс продолжал так и эдак тасовать и систематизировать свою коллекцию фильмов. «Экий выдался вечерок! – думал он. – Надо обязательно на что-то решиться. Сейчас или никогда. Так что вечерок получается переломным. Самый важный вечер в жизни!.. Сейчас я приму решение и завтра утром проснусь уже другим человеком».

«Рассвет мертвецов». Режиссер Джордж Ромео. 1968 год. Фильм, продолжительностью более двух часов. Точнее: два часа и двадцать минут. Своего рода классика: море крови, впервые благодаря фантазии Ромео по экранам зашагали шатающиеся из стороны в сторону с вытянутыми, словно ищущими горло жертвы руками, зомби – ожившие мертвецы. Эти медленно бредущие фигуры стали открытием Ромео. Идею подхватили другие, менее способные режиссеры, и вскоре фильмы, в которых шатающиеся фигуры были основным, призванным пугать и шокировать зрителя моментом, стали размножаться. «Рассвет мертвецов» был сиквелом – продолжением предыдущего фильма Ромео – «Ночь живых мертвецов».

Гилберт вспомнил сюжет и усмехнулся: бред!.. Ну каким идиотом нужно быть, чтобы всерьез воспринимать такое: из секретных правительственных лабораторий в мир обычных обывателей попадает порошок, который оживляет покойников… «Они пришли за тобой, Барбара!»

В «Рассвете мертвецов» четыре человека забаррикадировались на торговом молле, чтобы спастись от зомби, пожирающих людей. Тоже полный бред, однако в свое время фильмы Ромео, благодаря сделанным им удачным находкам, – в первую очередь медленно бредущим, шатавшимся фигурам оживших покойников – были невероятно популярны. И в восемьдесят пятом году он снял еще один – «День мертвых». Однако к тому времени шатающиеся из стороны в сторону покойники-зомби никого не удивляли. По «Рассвету мертвецов» еще в более позднее время был сделан римейк, но такого шумного успеха, как лента шестьдесят восьмого года он уже не имел.

14

Лувертюр не видел того, кто угрожал ему. По-прежнему он стоял, держа в руках ящик, готовясь отразить нападение. Треск вскрываемой двери стал еще громче…

Донесся крик:

– Откройте, полиция!

Едва Джон услышал это, задергался изо всех сил, замычал, начал биться головой о пол. Глаза его смотрели на Лувертюра с мольбой.

Мулат чувствовал – Джон хочет, чтобы он во что бы то ни стало освободил его прямо сейчас. Полиция вот-вот откроет дверь и ворвется сюда. Удивительно, почему она до сих пор этого не сделала?..

Вдруг с противоположной от входа, неожиданной, стороны раздалось:

– Полиция! Откройте!.. Вы заблокированы! Все равно никуда не скроетесь! Предлагаем сдаться!.. – этот голос, как и предыдущий, звучал грозно.

Не соображая, что он делает, повинуясь скорее наитию, чем здравой логике, Лувертюр кинулся развязывать Джона.

В первые же мгновения он сорвал с его рта клейкую ленту. Связанный пленник сделал глубокий, судорожный вдох.

– Скорей, скорей развяжи меня!.. – прохрипел он. – Здесь где-то должен быть нож для резки картона. Поищи там, наверху!.. Да-да, вон там, на коробках!.. Я видел, они пользовались им.

В эти секунды мулат услышал за дверью шаги: полицейские, гнавшиеся за ним по улице, наконец справились с дверью, еще несколько мгновений, и они будут здесь. Но где же, черт возьми, тот, кто угрожал ему?!.. Где тот, кто обещал сделать его седьмым повешенным?..

– Скорей, скорей! – шепотом, едва ли не одними губами произнес Джон. – Нож!.. Немедленно отыщи нож!.. Ты не развяжешь эти веревки быстро!

Лувертюр вскинул взгляд на верхние коробки – ножа нигде не было!.. Он приподнялся на цыпочки, попытался заглянуть дальше края. Бесполезно!..

Шаги полицейских замерли. Они уже, видимо, стояли у двери и то ли из осторожности не спешили открывать ее, то ли изучали фигурки странных человечков, нанесенные между маленьких зеркал.

Потом Лувертюр даже не увидел, а скорее каким-то шестым чувством догадался, что один из полицейских взялся за ручку…

Тут он увидел нож для резки картона – его заткнули глубоко в щель между верхними коробками.

В следующую секунду со стороны, противоположной от двери, послышался шорох.

«Где-то здесь должен прятаться угрожавший человек!»

– Скорей! Скорей! – опять еле слышно поторопил его Джон.

Несколькими аккуратными, точными движениями мулат рассек веревки на его руках и ногах.

Джон не мог даже пошевелиться, какое-то время он лежал на полу – руки и ноги онемели до того, что казались не принадлежавшими ему. Наконец усилием воли он заставил себя подняться. Мулат помогал ему.

Дверь начала осторожно открываться. Полицейским, которые стояли с другой ее стороны, в узкую щель не могло быть видно ни Лувертюра, ни Джона, ни шести повешенных.

Но тут полицейские, видимо, тоже разглядели голограммы… Это дало двум людям, загнанным в это тесное, таившее столько неясных для Лувертюра опасностей помещение, несколько лишних мгновений.

Опираясь на руку мулата, Джон шагнул к темному углу.

– Отодвигай коробки, быстро! – прошептал он Лувертюру.

Мулат схватился за верхнюю… Он никогда не думал, что обычная картонная коробка может быть такой тяжелой и… Совершенно неподъемной!..

– Скорей, скорей! – торопил его Джон.

– Не могу! С этой коробкой что-то не так. Как будто она приклеена!..

– Не может быть, напрягись, давай! Там всего лишь какой-нибудь чай или кофе!..

– Вот уж не думал, что эти напитки в сухом виде могут быть такими тяжелыми!..

Он изо всех сил напрягся и все-таки снял коробку. Затем он поставил ее на каменный, покрытый песком и пылью пол и быстро отодвинул другие коробки, оказавшиеся намного легче первой.

У их ног был люк – он был снабжен специальным удобным кольцом, утопленным сейчас в желобок. Джон, руки и ноги которого постепенно начали повиноваться ему, схватился за этот миниатюрный обруч и потянул на себя.

В это мгновение дверь от удара ноги распахнулась.

– Вы арестованы! – прокричал один из полицейских, еще не видя Джона и Ивана.

Какое-то время стражи порядка ожидали хоть какой-то реакции того, кто, как им казалось, был взят в клещи, из которых невозможно выскользнуть, а когда они наконец с двух сторон ворвались внутрь, прекрасно скоординировав действия, беглецы уже скрылись в люке.

Затем полицейские, так же как и в самом начале Иван Лувертюр, увидели шестерых повешенных. Ужасное зрелище настолько потрясло их, что они не сразу пришли в себя.

А потом послышался голос… В нем чувствовалась уверенность, вынуждавшая поверить: угроза – не просто слова…

15

Вместе с африканской девочкой, которую выбросили из окна в баке для белья, Вильям Вильямс, начальник отдела по борьбе с этнической преступностью Скотланд Ярда, приехал в ближайшую медицинскую клинику. Врач уже заканчивал осмотр.

– Удивительно, но она почти не пострадала, если не считать нескольких синяков. Есть ощущение, что синяки эти возникли еще до того, как маленькую африканку затолкали в бак… – хирург, специалист по всевозможным травмам, разговаривал с Вильямсом так, словно он разочарован осмотром.

Некоторое время назад, при девочке, он выглядел по-другому – деловито, вдумчиво. Но теперь, когда они зашли в маленькую комнатку, где врачи отдыхали, прежняя серьезность враз слетела с него.

Он угостил Вильяма кофе – машинка для эспрессо, стоявшая на белой тумбочке, только что приготовила очередную порцию.

Передавая Вильямсу чашку, он продолжал говорить, в тоне сквозила небрежность:

– Должно быть, избили сначала хорошенько. А потом в бак затолкали… Она же легкая… Тем более, какой там был этаж?..

– Пока не знаю…

– Послушайте, а вы уверены, что ее на самом деле выбросили из окна?.. Может, она сама забралась в этот бак?.. – врач взял свою чашку и сделал глубокий глоток. – Тяжело вам с ней будет… Ни слова не говорит по-английски…

– А глаза?.. Как вы думаете, что у нее с глазами?!.. – спросил Вильямс.

С минуты на минуту должен был подойти врач – специалист по глазным болезням. Его кабинет находился здесь же, в клинике, но маленькую африканку решили не везти к нему по длинным коридорам… Пока ждали врача, травматолог предложил Вильяму выпить кофе.

– Полагаете, это от удара?.. Ерунда! Ничего подобного. У нее вся физиономия перемазана в этом… Вот, понюхайте… – хирург сунул Вильямсу в нос свою щепоть. – Я уже тщательно вымыл руки но все равно пахнет… Узнаете запах?..

– Что это?..

– Как?!.. Нежели не узнаете?!.. – хирург упивался растерянностью Вильяма.

– Послушайте, мне некогда!..

– Ладно-ладно, не нервничайте… Вся ее черная рожица… Простите, все ее лицо… Так вот, все ее лицо было перемазано в перце!.. Самом заурядном перце. Он даже в волосах у нее был. И за ушами!.. Вот так вот!.. Я уж не знаю… Если хотите знать, мое мнение – ищите торговца бакалеей. В этих национальных кварталах полно таких лавок – специи, чай, кофе… На днях был в одной…