Поймать и женить

– Блин! Да что ж такое-то?! Какая сволочь… – Он свирепо оглядывался по сторонам, но ничего, кроме удаляющегося хвоста стареньких «Жигулей», заметить не удалось. – Ну что за свиньи?! Блин, узнаю кто…

На его голос тут же высунулась Мария Адамовна:

– Борис Борисович! Вы нашу квартиру ищете? Мы на третьем этаже, квартира сбоку. Мы вас ждем!

Идти к Коровиным уже и вовсе не хотелось. Но, может, они успели заметить что-нибудь?

– Давайте, мы ждем! – зазывала Мария Адамовна.

– Да иду я!

Едва Кулаков переступил порог дома, как к нему сразу же кинулась баба Нюра:

– Боже мой! Какими судьбами? А мы вас и не ждали совсем!

– Мама! Что ты несешь? – возмутилась Мария Адамовна и тут же расцвела алым маком. – Борис Борисыч, проходите, мы вас заждались!

– Да я на минуточку…

– На минуточку! – весело подхватил Иван Михайлович. – Только на минуточку!

– Это вам, – протянул коробку конфет Марии Адамовне Кулаков. – К чаю.

– Давайте мне! – ухватила коробку баба Нюра. – А то… чего ж, на одном хлебе-то?

– Да хоть куда, – махнул рукой Кулаков. – Только уберите подальше… Я ее видеть не могу!

Иван Михайлович быстро уловил совсем не праздничное настроение Кулакова и широко раскинул руки:

– А давайте-ка к столу! А то, я гляжу, настроеньице-то пошаливает, а? Я говорю, шалит оно, настроеньице?

– Да какое тут, к черту, настроеньице? – не выдержал Кулаков. – Ведь только на секунду оставил машину возле подъезда, в палатку заскочил за конфетами… Провались они… А на капот кто-то камень бросил! Ну что за люди? Зараза! Ведь только машину приобрел!

– Молодой человек! Какие ваши годы! – кокетливо играла глазками баба Нюра. – Только бери да бери!

– Мама! – воскликнула Мария Адамовна. – Поставьте конфеты на стол! Борис Борисыч, а давайте я вам помогу пиджачок снять? Или вы в нем?

Она уже пыталась снять и куртку, и пиджак, но Кулаков будто ничего не замечал.

– И ведь только видел, как «Жигули» за угол завернули, – произнес он. Вот сердцем чую – тот мужик на «Жигулях» или видел, кто бросил, или сам к этому руку приложил!

– Ой, да что вы! – махнула рукой Мария Адамовна. – У нас здесь такие люди! Башку свернут, не то что на капот ключи бросят! Да вы проходите!

Кулаков вдруг пристально взглянул на Коровина:

– Иван Михалыч, а у тебя вроде бы такие же «Жигули» были? Это не твои?

– Совершенно верно, – влезла баба Нюра. – Наши это. Андрюшенька…

– Мама! – сверкнула глазами Мария Адамовна. – Посмотрите курицу! Ой, Борис Борисыч! Ну что вы такое говорите? Ну как же наши «Жигули» без Вани поедут? Хи-хи! Это вы шутите так?

– Так она сгорела, наверное, курица-то, – опять влезла баба Нюра.

Иван Михайлович теперь уже и вовсе по-балетному изогнул руку и торжественно пригласил:

– Прошу к столу!

– Да я на минутку, какой стол, – поморщился Кулаков. – У меня сегодня дел столько… Да еще с этой машиной…

– Только чашечку чаю! – прижала руки к груди Мария Адамовна. – На минутку!

– Только на минутку, – подтвердил Иван Михайлович. – Чего уж дольше-то засиживаться?

Когда Кулаков вошел в гостиную, плечи его непроизвольно опустились. Перед ним стоял накрытый стол, который по самым скромным подсчетам за минутку осилить было невозможно.

– А вы ждете кого, что ли? – растерянно спросил он.

– Вас! – улыбнулась Мария Адамовна.

Кулаков смутился. Это надо ж – к его приходу такое пиршество устроить! Совсем к ним люди не заявляются, что ли?

– И все же я… Недолго, – на всякий случай предупредил Кулаков и безнадежно плюхнулся на стул.

Поздно вечером изрядно пьяненький Кулаков настойчиво допытывался у Коровина:

– Вот ты скажи мне, Михалыч! Вот почему у тебя и собаки нет? И как это ты… как ты можешь жить без этих… без живых огра… организьмов?

– У меня есть… огра… огранизьмы! – клевал рюмку носом Иван Михайлович. – У меня… жена! И мама. И сынок… огранизьм!

Мария Адамовна не могла усидеть на месте. Настал подходящий момент – вон какие они уже пьяненькие! Самое время для любовных знакомств, а Евгения все никак не приходила. Мария Адамовна замучилась ей звонить, но телефон не отвечал.

– А вот у меня, Борис Борисыч, есть одна моя знакомая… – уже в который раз начинала она заочное знакомство. – Так вот она жутко, просто жутко любит собак!

– Кто это?! – ошарашенно спросил Кулаков.

– Да это Маша, наверное, про Вику, подружка у нее есть, – вздохнула баба Нюра с кресла. – Та всех кобелей к себе волокет.

Баба Нюра уже давно дремала в кресле, но уходить не хотела – все же не часто у них гости бывают. Да и послушать интересно, о чем мужчины говорят.

– Мама! Ты спалила всю курицу! А сейчас мечтаешь спалить всю судьбу Борису Борисовичу? – воскликнула Мария Адамовна и снова обратилась к гостю: – Так вот я и говорю, одна моя подруга…

– Нет, так скажи, Михалыч, – все допытывался Кулаков. – Так ты чего собак-то не держишь?

– Не держу… – пьяненько мотнул головушкой Михалыч. – А потому что… Я их боюсь, вот!

– А ты Фишера читал? – прищурился гость. – Он же целые книги написал! Три!

– Это который с шахматами? – проявил эрудицию Коровин.

Кулаков задумался, потом уставился на Ивана Михайловича:

– А он чего – еще и в шахматы? Я думал… Я думал, он собачий психолог.

– Так он чего – еще и с собаками? – поразился Коровин.

– Голова-а-а, – протянули оба. – За это и выпьем.

– Слышь, а ты вот этого… Цезара Миллана читал? – снова уставился на Коровина Кулаков.

– Милан? Не… не видали… Сейчас не до него, потом съездим… Нам бы с арендой расплатиться.

– Расплатитесь, – кивнул гость. – А потому что… потому что тот… тоже голова!

– За это и выпьем! – встрепенулся Коровин, и рюмочки вновь опустели.

– Так я вам чего говорю, вот эта подруга… – все еще надеялась на сердечный разговор Мария Адамовна. – Она та-а-ак вами интересовалась! Борис Борисыч, я ж вам говорю!

– Прально, Михалыч, – тянул свое Кулаков. – Нельзя тебе собак. У тебя… Ты какой-то… размазня!

– Я-я?! – грозно крикнул Коровин. – Я… солидный! Хозяин!

– Ну вот рыкни на меня! – требовал гость. – Рыкни!

Иван Михайлович подумал минутку, а потом нерешительно произнес:

– Гав!

– Нет, ты не гавкай, – поморщился Кулаков. – Ты вот так… Ты скомандуй: «Стоять!!!»

Задремавшая бабушка вскочила с молодецкой лихостью и браво вытянулась в струнку. Правда, оглянувшись, снова уселась и мирно заклевала носом. Иван Михайлович поднапрягся и визгливо заверещал:

– Стоять!

Бабушка опять подскочила.

– Да что ж ты скачешь, мама, как дрессированный пудель? – не утерпела Мария Адамовна. – Прямо неловко за тебя.

Марии Адамовне уже изрядно надоели и сами гости, и их команды, и звон рюмочек, который раздавался все чаще. Она бы уже распрощалась с дорогим гостем, но надежда на то, что Евгения Петровна все же зайдет, теплилась до последнего.

Мария Адамовна вышла из комнаты в кухню и набрала номер. На сей раз ей ответили.

– Евгения Петровна! Ну что ж вы не приехали? Мы вас так… Да я все понимаю, у вас свои планы, но… А я не могу! Я… Да заболела я жутко! Да! Заболела! Так что ждала вас больная, а вы… Приедете? Ой, как хорошо! Тогда я буду вас ждать!

Евгения сидела дома одна, и глаза ее блуждали по спинкам кресел, на которых были развешаны костюмы, платья, изумительная светлая кофточка… И это все великолепие привезла ей Ирочка! Девочка совсем стала взрослая… да и понятно, девчонке двадцать семь лет. Как же Евгения по ней скучала! И ведь приехала дочурка всего на день, ну что ж такое?! Будто специально, чтобы завалить мать подарками, разбередить душу, а потом снова унестись в свой далекий французский город Лилль… Сама Евгения за всю жизнь ни разу за границей не была, хотя и возможности имелись, а вот не тянет ее путешествовать, и все. Нет, дня на два можно куда-нибудь слетать, однако за два дня жаль выбрасывать деньги. А на дольше Евгения уезжать не хотела. А вот дочка окончила институт туризма, устроилась в замечательную фирму и стала разъезжать по странам и континентам. Во Франции судьба свела ее с любимым человеком. И Иришка уехала. Сначала не хотела мать одну оставлять, а потом… Евгения ее убедила, что она не одна. И Иришка поехала с легким сердцем. Теперь вот приезжает, привозит подарки, но надолго у нее тоже не получается, девочка работает… А так хотелось бы, чтобы Иришка побыла дома подольше. Они бы с ней первую ночь только просидели бы и проговорили. Да, уж они нашли бы о чем поговорить – Евгения до сих пор плохо знает зятя. Только на свадьбе и видела. Вот и пусть бы Иришка рассказала, как они живут, как он к ней относится и когда, наконец, Евгении ждать внуков. Она спрашивала, но Иришка лишь смеялась. А потом они бы… Эх, да чего теперь говорить, что бы они вместе с Иришкой делали, все равно дочка уже улетела. И Евгения осталась одна.

Раньше, когда вся семья жила вместе, Иришка была маленькая, а муж Евгении еще не решил бросить ее ради молоденькой вертихвостки, в доме постоянно звучал смех, шумел телевизор и играла музыка, у Евгении каждая минутка была занята, она так хотела тишины и спокойствия. Ей так мечталось, что муж заберет дочку хотя бы на один день и увезет к бабушке на дачу, а она, Евгения, останется дома и… и просто будет отдыхать! Она очень любила свою семью, очень! Но… Но ей хотелось немного отдохнуть, один денечек! А потом она бы снова… Но каждый раз, когда муж собирался на дачу к родителям, он брал жену с собой. Потому что… Потому что он ни дня не мог без нее прожить. И она тоже… Наверное. А вскоре оказалось, что он может… У него молоденькая красивая девочка…

Мечты сбываются. Теперь Евгения целыми вечерами одна. У нее хорошая квартира, неплохая зарплата, она многого достигла, но семью свою растеряла по дороге ко всему этому благополучию.

Уже в который раз звонила Коровина и приглашала к себе. Просто удивительно, что за бредовая идея поселилась в голове у этой женщины – чтобы, видите ли, Евгения сама пришла к ней домой за деньгами! Сама, главное, задолжала за два месяца, а теперь Евгении ходи, собирай долги по всему городу! И ведь звонит и звонит! Евгения ведь и не обещала ничего! Она знала – приедет Иришка, а уж в таком случае она точно никуда не потащится! Теперь придется завтра идти – Мария Адамовна изволит недужить!

А ночью Евгении приснился томительно-чудесный сон. Она еще не замужем… Она даже не знает, нравится ему или нет, но сама влюблена в него по уши! У нее день рождения… Да, как тогда, много лет назад. Она пригласила всех друзей, и даже Федьку. Федька ей никогда не нравился. Вернее, она его боялась за острый язычок. Почему-то именно над ней Федька больше всех шутил, чаще других разыгрывал ее и больше всех ставил в неловкое положение. В любой другой раз она бы его ни за что не позвала, но сейчас… Сейчас пригласила, потому что только так, с другом Федькой, можно было пригласить ЕГО! И Он пришел! И сразу день заиграл всеми красками. Нет, Евгения, конечно же, на Него даже не смотрела. А вдруг Он что-нибудь поймет? Она специально заигрывала со всеми парнями, весело смеялась и не сидела ни одного танца. А Он… Он просто сидел и смотрел на нее прищуренными серыми глазами. Ей казалось, что вся ее игра ни к чему, Он видит и понимает все! И так сладко было смеяться под Его взглядом! Так тепло было от Его слов, которые Он говорил кому-то, такие надежды рождались в душе, что Евгения понимала: именно это и есть счастье!

Прозвенел будильник… И хоть сегодня был выходной день, Евгения стала собираться. Все же надо зайти к этой Коровиной. Кто ее знает, вдруг та действительно заболела, возьмет больничный, а потом и вовсе никаких денег не дождешься. Да и просто проведать сотрудника не помешало бы.

Мария Адамовна спала бы еще часиков до двенадцати, если бы в десять часов утра в их спальню не заглянула свекровь.

– Машенька! Маша! – позвала она. – Маша, вставай! Там тебя какая-то женщина спрашивает. Говорит, что с работы.

– Мама, она лжет, – сонно пробурчала Мария Адамовна. – Мои женщины сегодня отсыпаются.

– Она говорит, что Евгения Петровна.

– Кто-о-о? – недоверчиво протянула Мария Адамовна и тут же подскочила, суетливо сунула ноги в тапки, попыталась найти халат, но тот, как назло, куда-то запропастился.

– Ваня! – в панике заверещала она. – Ваня! Вставай немедленно! Евгения Петровна жениться пришла, а твоего Кулакова куда-то унесло! Евгения Петровна! Я уже иду!

Мария Адамовна выхватила из комода чистое полотенце, нацепила его себе на голову и повесила на лицо гримасу страшной боли.

– Ваня! Не вздумай из спальни выйти! – на всякий случай предупредила она и направилась в комнату.

Хорошо, что вчера вечером Мария Адамовна вместе со свекровью все убрали и вымыли! Вот была бы картина – Евгения пришла к больной, а та вся в винно-водочных бутылках!

Сейчас за чисто убранным столом сидела Евгения Петровна в строгом деловом костюме и, видимо, ждала больничный лист.

– Как хорошо, что вы зашли, – пролепетала Мария Адамовна. – А я уж так болею, так…

– Что с вами?

– Да кто ж его знает, – безнадежно махнула рукой Мария Адамовна. – А почему вы вчера не пришли? Мы вас очень ждали!

– Вчера, когда вы позвонили, было уже поздно. Зачем же я за деньгами по темноте пойду?

– Так я и раньше звонила! – вытаращилась Мария Адамовна, забыв про «болезнь». – Я с утра звонить начала! А вы трубку даже не поднимали!

– У меня были дела, – сухо произнесла Евгения.

– Дела, это да… У кого их нет, – вздохнула Мария Адамовна. – У меня вот тоже… Все звонят и звонят, а я все знакомлю и знакомлю. Даже в выходные покою нет. Я такая больная, а они…

– Я вижу, вам совсем плохо, – заторопилась Евгения. – Давайте тогда расплатимся, и я не буду вас больше задерживать.

– И правда… – немедленно поникла Мария Адамовна. – Я уж пойду прилягу… Мама! Проводи Евгению Петровну!

– А чего? – появилась в дверях баба Нюра. – Так скоро наговорились? И даже чайку не попьете? А то пошли бы в кухню, посидели… У нас после вчерашней-то гулянки много чего осталось. Полный холодильник угощений!

Лицо Евгении Петровны вытянулось.

– Простите, – насторожилась она. – А у вас вчера была гулянка?

– Мама! – крикнула Мария Адамовна. – Иди уже, ставь самовар… чайник! Евгения Петровна! Ну что вы такое говорите? Какая гулянка? Просто вчера сидели, вас ждали, вот я и… пересилила боль, встала, приготовила два салатика. Думала, посидим, поговорим о своем, о девичьем…

– Простите, – поднялась Евгения Петровна. – У меня нет времени.

– Ну что ж, очень печально, – вздохнула Мария Адамовна и снова крикнула: – Мама! Проводи гостью!

Но и Евгения Петровна была не лыком шита.

– А, простите, деньги вы отдадите или мама? – поинтересовалась она.

– Мама! – взвизгнула Мария Адамовна. Денег у нее не было. – Да где ты там? Неси же чай! И конфеты!

В комнату вошла баба Нюра с подносом. Уж что-то, а поднос приносить она умела. Не зря же столько времени вела «Кухню для графских желудков»! И хоть готовить она не научилась, но уж подать-то! На серебряном подносе, который остался от одной из учениц, возвышались стаканы с бледной жидкостью и раскрытая коробка с тремя конфетками. Но вредная Евгения не оценила всей красоты момента.

– Давайте сначала расплатимся, – произнесла свое. – А уж потом вы будете чаи распивать. Я очень тороплюсь.

Баба Нюра так же торжественно удалилась, успев по дороге сунуть конфетку в рот, а Марии Адамовне пришлось выкручиваться:

– Мама! Неси деньги!

– Машенька! – всунулась в дверь голова бабы Нюры. – Откуда ж деньги?

– Я думаю, – встала в обиженную позу Машенька, – нашу гостью это не интересует. Неужели всю дедовскую пенсию потратили?

– Так вчера ж на гулянку и потратили! – растерянно пробормотала баба Нюра.

– Ну вот, Евгения Петровна, – горько развела руками Мария Адамовна. – Денег нет. Мы вчера их, оказывается, на гулянку… Мама! На какую гулянку?

– Вы уж меня извините! – поджала губы директор ДК. – Если вчера нашли деньги на гулянку, то сегодня будьте любезны отдать долг!

Мария Адамовна поняла, что сейчас ей не выкрутиться.

– Мама! Сходи к соседке Кузьминичне, что ли. Займи у нее.

Терпение Евгении лопнуло. Еще не хватало, чтобы она сидела и ждала, когда эта семейка обежит всех соседей!

– Мария Адамовна, – поднялась она. – Я даю вам срок до понедельника! Но уж потом… Будете освобождать помещение!

И она торопливо вышла, поклявшись больше не навещать эту странную семейку.

А через полчаса в кухне за столом сидели Коровины и обсуждали ее визит.

– Нет, Вань, вот ты посмотри, – расстраивалась Мария Адамовна. – Эта Евгения прибежала, а твоего Кулакова и след простыл! И ведь опять ей деньги подавай! Бьет по самому больному!

– Машенька, – поинтересовался муж, – а почему ты решила их поженить?

– А кто? – вытаращила глаза Мария Адамовна. – Кто их поженит, если это моя профессия?

– Нет, Маш, я вот вчера посмотрел, Кулаков не хочет жениться. Ему, Маш, представляешь, и так хорошо! – пояснил Коровин и мечтательно закатил глаза. – И знаешь… я ему даже где-то…

– Завидуешь?

– Да что ты! – испугался своей вольности глава семейства. – Я просто… я ему даже где-то… верю! Ну не хочет человек под венец.

– Да и эта краля… – вставила баба Нюра. – Я смотрю, она тоже не больно-то за мужиком погналась. Вчера, значит, когда ей жениха заманили, ее не было. А сегодня, за деньгами, так с самого утра нарисовалась!

– Ну как же вы не понимаете? – кипятилась Мария Адамовна. – Вот Кулаков! Почему он не хочет жениться? Он же только о женщинах и говорил! У него через каждое слово то «суки», то «собаки»! А Евгения? Она сегодня все по углам зыркала! Надеялась, что какой-нибудь мужичонка из шкафа выскочит! Ну нельзя же до такой степени не разбираться в человеческой психологии!

– Ну не знаю, – вздохнул Иван Михайлович. – Столько возни… Мам, положи мне еще кусочек мяса, пожалуйста. Почему у меня весь борщ из одной воды?

Баба Нюра послушно выбежала из-за стола, а Мария Адамовна все никак не могла успокоиться.

– Ваня! Если мы их не поженим… Тогда деньги отдавать придется. За аренду. И потом, это ж моя работа! Мама! Не клади ты ему никакого мяса! Еще Андрейка не ел, пусть Ваня воду… борщ хлебает! Ваня! Ты посмотри! У нас столько женщин в ДК, и все не замужем!

– А потому что у тебя за полгода ни одной свадьбы, – брякнул Иван Михайлович.

– Так откуда свадьбы-то? Мужиков нет! – воскликнула Мария Адамовна. – А вот если я саму директрису замуж вытолкаю, тогда… ко мне целый наш хор «Матрешки» полным составом запишется!

– Матрешки, – проворчала баба Нюра, потихоньку таская из кастрюли мясо. – Вам бы этих… Петрушек побольше.

– Мама! Налей мне добавки! – протянул пустую тарелку Иван Михайлович. – Только полноценную, с мяском. А то я видел, как ты втихушку там свининой питалась. Мне налей, будь любезна… Маш, я вот чего думаю: Евгения-то эта сколько раз нашего Кулакова у себя в ДК видела, он же там постоянно толчется. И никакой искры между ними не вспыхнуло. Какая уж свадьба.

Баба Нюра старательно вылавливала оставшееся мясо, когда ее остановил резкий окрик невестки:

– Мама! Да хватит там уже булькать! Какая добавка? Говорю же, ни Андрейка, ни дед не ели! Налей лучше чаю! Ваня! Моя задача – эту искру воспламенить! Кто бы ко мне записался в «счастливчики», если бы они сами собой воспламенялись? Да еще бы и деньги за это мне сдавали?

Пока баба Нюра убирала со стола посуду и накрывала стол для чая, Иван Михайлович задумчиво тянулся к единственной конфете.

– Я прямо и не знаю… Получится ли у нас? – тяжело вздыхал он. – Мам, подай конфетку, а то я никак дотянуться не могу. Они ведь все взрослые люди.

Мария Адамовна ловко затолкала конфету себе в рот и произнесла:

– Тут надо это… головой подумать.

– А чего думать? Не будем нарушать классику, сделаем все согласно традициям. Поздним вечером Евгения бредет домой, на нее нападает хулиган, то есть я, она пугается, а тут совершенно случайно оказывается Кулаков со своей собакой. Он ее спасает, она перепугана, но приходит в себя и влюбляется в своего спасителя.

– Как это он «случайно» там окажется? – усмехнулась баба Нюра.

– Обыкновенно, мама. Ему позвоните вы. Он сразу откликнется, спасет Евгению, и…

– Ни в коем случае, – равнодушно отмахнулась Мария Адамовна. – Наш дед не потянет твою инвалидность.

Иван Михайлович оскорбился.

– Машенька! Ты меня обидела! Неужели ты считаешь, что я не отобьюсь от женщины?

– От этой никто не отобьется, – заметила баба Нюра.

– Правильно, мама, – согласилась Мария Адамовна. – А если, Ванечка, тебе каким-то чудом удастся от нее отбиться, так ты скончаешься сразу же, как только этот твой задушевный Кулаков прибежит со своей псиной.

– Собака на тебя кинется, – уточнила баба Нюра. – Ты же в хулиганы подался.

– Прошу пардона… – растерялся Иван Михайлович. – При чем тут собака? По замыслу даму должен спасать Кулаков, а не его псина. Кого ж тогда Евгения любить-то будет?

– Ей виднее, – пожала плечами Мария Адамовна. – Но уж Кулаков точно сначала псину пустит, а потом и сам добежит… согласно традициям. Нет, тут что-то другое– иное нужно.

Баба Нюра уже замучилась размышлять над обустройством чужой судьбы и решила насладиться сериалом. Там-то все ясно и понятно – сначала ты должен поплакать как следует, зато потом любовь восторжествует! Правда, сериал отчего-то задерживали, а вместо этого показывали криминальную программу, про то, как похищают девушек и угоняют их в рабство. Жуть! Она переключила канал и вздрогнула от вопля невестки. От неожиданности пальцы пожилой леди разжались сами собой, и пульт грохнулся на пол.