Осеннее таинство

– Побегу, раз зовет, – сдался Вилли, – и зеркало отнесу.

– Вот тут лестницу и поставлю… – вдумчиво проговорил Сигурт уже не обращая на него внимания.

* * *

Минуту спустя запыхавшийся Вилли стоял перед Юхи.

– Звали? – спросил он.

– Здравствуй, Вилли, – улыбнулся Юхи в ответ, – еще как звал. Возьми письмо и сходи к почтальону. Сам, боюсь, не дойду, нога с самого утра ноет, как плаксивая баба.

– Дед, когда жив был, сенной трухой колена мазал, – предложил Вилли, – а после того весь день мог по деревне круги наматывать, приятелей навещать. Под конец дня его, конечно, шатало по сторонам, да только уж не от больных колен.

– Возьму на заметку, – улыбнулся Юхи.

Вилли схватил со стола конверт и удивленно пожал плечами.

– Никак в голову не возьму, – задумчиво проговорил он, – что же это за адрес такой невиданный? Болотные Луга, третий дом справа от Гнилой Канавы.

– Не обращай внимания, – отмахнулся Юхи, – письмо передай почтальону Нюбергу прямо в руки и скажи, что от меня. Он парень шустрый, дня за два куда надо доставит. И это ему дай, так он еще быстрей доберется, – он достал небольшой позвякивающий мешочек и передал Вилли.

– Уже бегу, – отсалютовал он, – Ох! Чуть не забыл. Вещица у меня ваша. Ее Сигурт под забором нашел. Лежала себе в грязи, точно безделушка какая, а она, сразу видно, ценная. Ей в музее место, а уж никак не под забором.

– Охотно заберу, раз такое дело, – заинтересовался Юхи, – показывай, чего там у тебя?

– Зеркальце. Чудное с виду.

– Зеркальце? – удивился Юхи, – боюсь среди моих вещей такого быть не может. Ничего не перепутал?

– Может и перепутал, сами посмотрите.

Вилли достал из сумки зеркальце и протянул Юхи.

– Это тот забор, что в конце сада? – задумчиво спросил тот, вглядываясь в зеркало, – там еще малина растет?

– Он самый. Его Сигурт чинил на прошлой неделе. Дело он свое знает, забор теперь как новенький. Вы бы поглядеть сходили.

– Так я и думал, – кивнул Юхи, не обращая внимания на льстивые похвалы, – это старика Упилия зеркало. Он страсть как малину любит и бывает заходит нарвать корзиночку другую, а зеркало завсегда с собой таскает, видать и обронил через дыру в кармане.

– И какая ему надобность с собой зеркало таскать? Никак чудит старик.

– Простим старику его причуды, – ответил Юхи и вернул зеркало, – как закончишь на почте, сходи к нему и отдай прямо в руки. Понял?

– Понял.

– Точно? – насупился Юхи.

– За всю жизнь ничего проще не делал. Считайте старик уже при зеркале! – торжественно пообещал Вилли и скрылся за дверью.

На выходе из дома его уже поджидал Сигурт.

– Ну, – прищурился он, – чего он тебе сказал?

– Попросил письмо почтальону снести.

– Тьфу ты, про меня что сказал? Зеркало настроение ему поправило? – нетерпеливо проворчал Сигурт.

– Поправило да только не его оно, а старика Упилия. Я перва к Нюбергу загляну, а потом и к нему наведаюсь.

– А я, пожалуй, с тобой прогуляюсь, – радостно заявил Сигурт, – стребуем у разбойника бутылочку за доставку ценности.

– А не лучше б тебе крышей заняться?

– Никуда она теперь не денется. Дождя уж до вчера поди не будет, так что пусть оно тут все подсохнет, а на сухую и дело легче пойдет.

– Ты, что же, и погоду наловчился предсказывать?

– А то! И тебя научу. Гляди вон, – Сигурт махнул рукой на домик ниже по склону, – Эдвин брюхо свое на улицу вывалил и следит, как благоверная белье вешает. Значит, все, дождю уж до вечера не быть.

* * *

Приятели вышли на виноградники, где кусты ломились от ягод, изнеженных теплом летнего солнца; прошлись вдоль каменных стенок, подпирающих террасы и спустились по узкой тропинке к берегам Хрустального озера.

По прибрежной дорожке приятели неспеша добрались до окраины Дюли, где деревенские домики стояли в ряд, прижавшись друг к другу, как замерзшие воробьи на ветке. Людей на улицах встретилось мало, но всякий, кто проходил мимо непременно справлялся у приятелей о том, куда это они путь держат. Сигурт, пребывая в хорошем настроении, каждый раз отвечал по-разному.

Приятели заглянули к почтальону, а затем отправились на другой конец деревни, где жил Упилий. Сигурт трещал без умолку всю дорогу, а Вилли только и оставалось что кивать в ответ. Но, бывало, когда Сигурт заканчивал одну историю и вспоминал новую, ему все же удавалось вставить словечко.

– А Упилий никак уж лет девяносто землю топчет? – спросил Вилли.

– А то и больше. Вот мне сколько лет?

– Еще весной сорок пять отмечали.

– Точно! Я еще когда совсем молодой был, он уже стариком седым ходил. Поговаривали, будто бы его в болоте нашли. Один только нос и торчал из черной жижи. Хотели было похоронить, а он раз и очухался. Как привели его в деревню полуживого, бабы сразу перепугались. Обратно, мол, в болото нечистого несите. А мужики за него вступились. Приличный, говорят, старик, зачем же его в болото? Так и остался тут жить.

– Брехня, – усмехнулся Вилли, – веришь всему подряд.

– Может и брехня. Только откуда ж он, по-твоему, взялся?

– Ты сам-то откуда взялся?

Сигурт задумался.

– Матушка меня родила, а ее матушка ее, а ее…

– Знаю, как оно происходит, читал, – остановил его Вилли, – но чтоб люди оживали после того, как их мертвыми из болот доставали, не было такого.

– Откуда бы он не взялся поговаривают, он из… Как их звать-то? – Сигурт на секунду задумался и, стукнув себя по лбу, воскликнул, – лесных!

– Из каких еще лесных?

– Чудаков, что в чащах дремучих живут, людей сторонятся. Травки, грибы собирают да коренья всякие выращивают.

– Чего ему вдруг в лесу было жить, да еще и коренья выращивать?

– Тьфу! Опять не верит, – прогудел Сигурт, – а от чего думаешь его первач2 таким славным выходит? Точно тебе говорю, добавляет он в него травинку особую. В лесу он когда жил, там ему леший рецептик-то и нашептал.

– Сейчас и спросим, что он там за дружбу с лешими водил. Вон его мануфактура.

* * *

Дом Упилия, или «самогонная мануфактура», как ее многие называли, неприглядно выделялась среди остальных домов, как единственный сорняк на цветочной поляне. Бревенчатые стены просели; усеянную сухой листвой крышу покосило набок, а черную от сажи трубу еще с лета облюбовала крикливая ворона.

За двором старик не следил и оставил природе самой тут хозяйничать. Все вокруг затянуло лопухом, да крапивой, а деревья с кустами разрослись до того, что дом за ними едва было видно. Вдобавок ко всему забор прогнил и волною повалился на дорогу.

Соседи уже давно пытались образумить Упилия и заставить облагородить владения, но капризный старик их не слушал, только ворчал да бранился.

Приятели миновали забор, прошлись по поросшей бурьяном дорожке и поднялись на крыльцо.

Вилли несколько раз постучал в дверь.

– Есть кто живой? – прокричал он, – это Вилли с Сигуртом, зеркало ваше принесли.

Никто не ответил, и Вилли постучал посильнее.

– Набрался этот разбойник каши с потрохами и дрыхнет себе на здоровье. Давай уж так войдем, без спросу, – нетерпеливо проворчал Сигурт.

– Войдем, – согласился Вилли.

Старик, как известно, хоть гостей и не жаловал, но дверь никогда не запирал, а потому приятели зашли внутрь без препятствий. Единственная в доме комната хоть и была просторной, но выглядела тесной и загроможденной. У двери лежала охапка дров, приготовленных для чугунной печки у противоположной стены. Справа от печки стояла кровать, а слева письменный стол. Слева от двери теснились обеденный стол с парой стульев, и шкаф, набитый всяким барахлом, ценным, разве что для самого хозяина. Все остальное свободное место занимали многолитровые бутыли с брагой и мудреный агрегат для дистилляции.

– А ароматы какие стоят! – принюхался Сигурт, пробираясь среди бутылей к обеденному столу, – старик даже окна не открывает, чтобы драгоценный запах не терять.

Вилли живо протиснулся к письменному столу, чтобы оставить там зеркало и поскорей вырваться на свежий воздух.

– Гуляет он где-то. Только шапку с тулупом оставил, – заметил он, кивая на пустующую кровать.

Вилли уже было потянулся за сумкой, но засмотрелся на книгу столе. На ее истертой странице обнимались два нарисованных жука, схожих с тем, что плавал в беседке. Надпись под рисунком гласила: «Два молодых самца рогача отчаянно бьются за самку».

Он бегло пролистал книгу и обнаружил там других жуков: начиная с тех, что самоотверженно катают шарики из навоза во много раз, превышающие их собственный вес и заканчивая теми, кто не прочь полакомиться ягодами и листьями картошки. После того как начался раздел о плотоядных насекомых, Вилли закрыл книгу и отодвинул подальше, на всякий случай поставил сверху деревянную ступу с перемолотой травой.

Другие вещи, небрежно разбросанные по столу, пробудили в нем еще большую тревогу. То были ножи от мала до велика, весы с двумя чашами, мерные стаканчики со следами порошка, стеклянные пробирки с колбами и много чего другого, чему место как казалось, только в ведьминой избе.

– А насобирал-то, никак в брагу подмешивает? – прошептал он, глядя на склянку, доверху набитую мелкими сушеными жуками.

Тем временем сзади послышался звон посуды и радостный возглас Сигурта:

– А Упилий-то, проныра старый, гостей принимал!

– С чего ты взял?

– Да тут будто рота солдат в разгул пустилась, а кружки-то две всего: одна вон у кровати, а другая под столом. Литров десять высосали, ненасытные. А малину в корзинке поди на закусь пускали. Гляди-ка, еще и в карты резались.

– Может и так.

– Вот тебе раз! А тут у нас кое-чего потеплее овчинного тулупа, – восторженно заявил Сигурт, – ты, Вилли, на винодельне работаешь, а знал хоть, что многое о вине можно рассказать, едва на этикетку глянув?

– Могу представить.

– Вот и представь себе, – назидательно проговорил Сигурт, – что бутыль эта особенная. Видишь знак снизу? Такие только для королевского стола разливают. У нищего-то старика откуда такое богатство? Как думаешь?

Вилли промолчал.

– Ты чего там возишься? – продолжил Сигурт, – давай-ка лучше его испробуем. Продегустируем, как Юхи скажет.

– Узнать бы сперва, чего он с жуками этими делает, – ответил Вилли и полез в ящички стола.

– Жуки – это еще что! А вот этот драгоценный тулит3 стоит дороже чем все хибары в деревне. Такое вино не пить нужно, а в сокровищнице запереть.

– Так и оставь его в покое.

– Еще чего, – насупился Сигурт, – незачем такому доброму винцу зря пропадать, и открытым его нечего держать, выдохнется. Сделаю глоток другой, не убудет со старика. У него и так этого добра, хоть упейся.

– Пойдем лучше отсюда, – не успокаивался Вилли, но из любопытства подвинул поближе весы. На одну чашу положил склянку с жуками, на другую – гирьку.

Сигурт присосался к бутылке, как младенец к материнской груди, позади послышались его жадные глотки.

Пару секунд спустя он вдруг тяжело задышал и болезненно закряхтел.

– Вилли, чего-то мне… Нехорошо… – промычал он и тут же замолк.

– Что там у тебя? – спросил Вилли, услышав, грохот и звон посуды, – говорю же, в покое оставь, – проворчал он и обернулся.

– Ох! – вскрикнул он и рассеяно огляделся по сторонам, – куда ж ты подевался?

На месте, где только что стоял Сигурт, лежали сапоги, рубаха со штанами и панталоны. Самого Сигурта как волною смыло.

– Что за фокусы? – ужаснулся Вилли.

Перепрыгивая через бутыли, он подбежал к одежде, суматошно раскидал ее и обнаружил там резную деревянную фигурку с телом осла и головой человека. Он пристально вгляделся в ее лицо, и тогда сомнений не осталось, что это и есть Сигурт.

– Эй? – тихо промямлил Вилли, – ты как там?

Фигурка не ответила.

– Довела тебя до безобразия отрава стариковская, говорил же.

Вилли трясло одновременно от испуга и гнева. Не в силах побороть сразу оба чувства, он сел на пол и поставил перед собой фигурку.

– Не сдержался, пригубил? – с укором спросил он у нее. Что ж мне теперь женушке твоей говорить? Или панталоны ей предъявить, как от павшего в бою солдата? Да только растерзает она меня за такие шутки.

Вилли всегда опасался жены Сигурта и имел на то немало оснований. Удивительно, но она будто заранее знала о всех выходках мужа и всякий раз оказывалась поблизости. В моменты гнева эта маленькая хрупкая женщина в вечно перепачканном мукой фартуке, ежесекундно выпускала из себя столько ругательств, что даже здоровенный Сигурт пасовал перед ее напором. А если Вилли к тому моменту не успевал спрятаться, то всякий раз объявлялся виноватым и узнавал о себе много нового и крайне обидного.

Глядя на фигурку, Вилли не знал, чего боится больше – того, что случилось с Сигуртом, или какой скандал устроит его жена, когда обо всем прознает.

– И куда этот душегуб старый подевался? – не успокаивался он, – знаю теперь, какие он с лешими дела водил!

Вилли посидел еще немного, а затем положил в сумку фигурку вместе с отравленной бутылкой и отправился на поиски Упилия.

* * *

Соседи заверили, что не видели его с позапрошлой субботы. Вилли рысью оббежал все места в деревне, где старик обычно ошивался, но нигде его так и не встретил. После долгих скитаний он решил, что пора все рассказать Юхи. Раз хозяин старику приятель не разлей вода, то наверняка знает, куда тот внезапно подевался. К тому же Юхи человек мудрый и рассудительный и обязательно придумает, как быть дальше.

В это время он обычно осматривал виноградники, и Вилли немедля поспешил обратно к террасам. Юхи сидел на скамеечке и, поглядывая на спелые ягоды, делал карандашом пометки в тетрадь.

– Как нога? – осторожно начал Вилли.

– Плохо, – утомленно проговорил Юхи, – кое-как доковылял. Посмотри, какой цвет замечательный.

Юхи отложил тетрадь и нежно взял за стебель гроздь белого винограда. На листьях и ягоде поблескивали капельки воды.

– Хороший цвет, – согласился Вилли.

– Отнес письмо?

– Нюбергу вручил, как и просили. Он как звон монет услышал, сразу ускакал, только его и видели.

– Рад слышать. Знаешь, что за сорт? – спросил Юхи, кивая на гроздь в руке.

– Если верить табличке на подпорках – то Шасла.

– Да, прекрасный Шасла! Сорт несложный, но и вино выходит не таким скучным, как многие болтают. Вите Брюхен частенько его берет. А кто посмеет спорить, что вино мое недостаточно дерзкое, глядя на то веселье, что иной раз творится в его трактире. А, Вилли, что скажешь? – рассмеялся Юхи.

– Знает Брюхен, как народ развлечь, – согласился Вилли, – а ведь немалая жажда человека мучала, отчего он вино выдумал? Неужто ему воды мало?

– Верно. Такова уж человеческая природа, – поучительно ответил Юхи, – жидкость для него важнейшее вещество. Это уж, как хочешь, но человеку без нее никак не прожить. Спать не ляжет, если хоть каплю не употребит. Выпить любит, одним словом, вот и изобрел себе напитков на любой вкус. Выбирай, что называется, к чему душа потянет. Только, Вилли, не забывай, что к выбору стоит отнестись со всей прилежностью и благоразумностью, с опасливой оглядкой на то, к чему он может привести, а если побрезгуешь моим простым советом, не ищи потом оправданий в своей ветренной голове. Жидкость, как ты знаешь, камень точит; ровно, как и на живой материи свой отпечаток оставляет. Посмотри на того, кто без меры потребляет, – Юхи кивнул на веточку с виноградом, – а после на того, кто меру знает. Не сложно распознать кто есть кто.

– Как раз об этом и хотел с вами посоветоваться, – неуверенно проговорил Вилли и пугливо улыбнулся.

– Неужели? – приятно удивился Юхи.

– А Упилий, он что за человек? Говорят, из лесных?

– Старик своеобразен, но не более, – несколько разочарованно ответил Юхи, —скажи лучше, ты отдал ему зеркало?

– Про него я… забыл.

– Что значит забыл? Зачем же ты к нему ходил, позволь спросить?

– Хотел отдать, да только не до того нам было…

– Что значит не до того? И кому это нам? – нахмурился Юхи, – впрочем, не отвечай, догадываюсь о ком речь.

– Вы все верно догадались, но Сигурт случайно неподалеку оказался. Даже не узнал его сразу. Привет, говорит, Вилли, а я ему и…

– Все ясно, – прервал его Юхи, – оказался случайно за милю от беседки, где ему наказано было находится. Так?

– Сколько от мануфактуры до беседки сказать не ручаюсь, но Сигурту вдруг чего-то от Упилия понадобилось. Не уверен, чего именно, но…

– Можешь не утруждаться догадками. Вполне очевидно, что ему было нужно от этого самогонщика.

– Понимаю, но после всех этих жуков я и близко к его самогону не подойду. И Сигурт надеюсь тоже.

– Не морочь голову и расскажи, что произошло. Где он? Только не говори, что Упилий его так опоил, что опять от жены нужно прятать.

– Прятать на этот раз не придется. Он вроде бы как тут, – ответил Вилли и потянулся к сумке.

– Что значит тут? – вскипел Юхи, – опять спит на террасах? Я же ему запретил!

– Так сразу и не скажешь, спит он или нет, – ответил Вилли и протянул фигурку.

– Вилли, ты всегда казался мне достойным юношей, – хмуро поговорил Юхи, глядя на довольное лицо Сигурта, – забери эти глупости и не вздумай в такой же манере разыграть кого-нибудь еще. А в особенности его жену. Слышишь меня? В особенности ее! И не забывай, что я тебе рассказал о неумеренной жажде и ветренной голове, и ему то же самое передай.

Юхи постучал карандашом по голове фигурки.

– Постараюсь.

– Еще что-нибудь? У меня и без того много дел.

– Нет.

– Тогда продолжу, если позволишь. Нужно будет проверить новые бочки и еще раз убедиться, что все готово к сбору. Только бы дожди поскорей прекратились. Давненько такой осени не было… – задумался Юхи, – что ни день то ливни. Не балуют нас наверху погодкой хорошей4.

– Не хотел мешать, только…

– Что еще?

– В мануфактуре, – начал Вилли, на что Юхи устало выдохнул, – бутылка стояла, с королевским знаком. Сигурт ее с одного маху осушил. Он это ловко умеет, – продолжил он и достал из сумки пустую бутылку, – говорил ему, не трогай ничего, а он упрямый как осел взял, да и выпил. А там еще книжка с жуками. Кто знает, чего туда старый разбойник намешал. Вот она, та самая, королевская.

– Выпил и выпил. Он все время пьет. К чему ты ведешь? – настороженно спросил Юхи и не без интереса посмотрел на бутылку.

– А к тому, что не дело человеку в таком виде находится. Надо его обратно превращать. В нормального… В старого доброго Сигурта, и как можно скорее, пока его жена не прознала.

– Вилли, ты хочешь сказать, что наш Сигурт и этот уродливый осел одно и то же… Существо?

– Точно! Породу дерева сложно понять, но думаю, это сосна. Я в деревьях плохо разбираюсь. Дуб вроде тот, что с желудями, а сосна с шишками. Думаю, это что-то среднее между сосной и дубом. Посмотрите поближе, – предложил Вилли и горлышком бутылки постучал по крохотной голове фигурки.

– Полагаю, что сейчас неважно, какой породы древесина. Как же Упилий? Он был с вами в доме?

– Тулуп с сапогами были, а самого как ветром сдуло. Я подумал раз вы с ним приятели, может, знаете, где его теперь искать.

– Повтори еще раз, ты меня не дурачишь?

– Нет, – ответил Вилли и посмотрел Юхи в глаза.

– Пожалуй, не врешь. Такое и выдумать непросто, даже с твоими навыками, но допустим. Заходил он… – задумался Юхи, – день в день до того, как дожди начались, это я хорошо помню. Мы тогда уже и сбор начать планировали, а вместо этого ливни зарядили да ветер поднялся и яблоню на беседку свалил. А Упилий опять за малиной заходил и все о приятеле своем рассказывал и что будто навестить его хочет. Густав, если память не подводит.

– Соседи его давно не видели, – подхватил Вилли, – может, и впрямь в гости отправился?

– Возможно, но расскажи сперва, что же все-таки произошло?

– Мы как на крыльцо поднялись, то никак докричаться до него не могли. Подумали, что спит он после обеда и без спросу зашли. Сигурт, понятно, сразу к бутылке потянулся, а я тогда на книгу засмотрелся, что на столе лежала. Сразу мне все это подозрительным показалось.

– Отчего же?

– Жуки у него там в склянках засохшие. Для чего они по-вашему?

– Он увлечен их изучением, – неуверенно предположил Юхи, – коллекцию собирает.

– Вот так увлечение! Еще и книги об таком пишут. Кто знает, может, он сам то вино и сделал, а потом и отравил вдобавок. Жуков туда насыпал – вот тебе и яд. А они, если бы вы знали, навозом питаются.

– Оставим эти домыслы и сосредоточимся на вине. Оно очень редкое, – подметил Юхи, пристально разглядывая бутылку.

– Только для короля.

– Именно, – согласился Юхи и осторожно понюхал горлышко, – из этого нетрудно сделать вывод, что не Упилий его изготовил. Старик, несомненно, тончайший ювелир в своем искусстве, но его продукция слишком уж бесхитростна для королевского стола. Главный вопрос: откуда оно у него? Просто так его не достать. К тому же, я лично знаком с виноделом, что его изготовил, и более пристойного человека трудно встретить. Если в вино что-то и подмешали, то сделали это за пределами его винодельни.

– Сигурт, говорил, что старик гостей принимал и выпили они там больно много. А кружек-то при том всего две нашлось. Вторым-то, кто был? А может, это и вовсе дама была? – задумался Вилли, – неужто сама королева к нему с подарком явилась? – опешил он от такой невообразимой мысли.

– Что за глупости тебе в голову лезут?

– После всего не удивлюсь, если так оно и было.

– Оставь этот вздор. Да и не пристало столь достойное вино пить из кружек, даже Упилию это известно.

– Старик бесхитростен, как и его продукция. Он бы его и без посуды выдул. Вон, как Сигурт.

Юхи с натугой поднялся со скамейки.

– Итак, подытожим, – вдумчиво произнес он, – в доме находились двое: Упилий и его таинственный гость. Может, это и был тот самый Густав? – воодушевился Юхи от своей же догадки.

– Может и так.

– Значит, они там хорошенько нарезались, а затем и в путешествие отправились, как и планировали. А было это, по всей видимости, несколько дней назад. Как ты сказал, ни соседи, никто другой его с тех пор не видели, так? И пока его не было кто-то пробрался к нему в дом, что сделать несложно поскольку дверей старик не запирает, и подмешал яд в вино. А Сигурт по случайности и по своей же глупости его выпил. Верно ли я рассуждаю?

– Похоже на правду. Только вот кому в голову пришло старика травить? Ему и без отравы недолго осталось.

– Вот что, Вилли, тебе сейчас же нужно ехать к Густаву. Если верить рассказам Упилия, то он один из его, – Юхи устало выдохнул, – соратников, если так можно выразиться. Пускай наш старик и не с ним сейчас – Густав наверняка поможет в его поисках. Но я практически уверен, что он у него в гостях.

– Значит, точно, из лесных он! И вы об этом знали? – воскликнул Вилли.

– Он что-то такое рассказывал о знахарях с их чудесами, но я всегда полагал, что выдумывает старик. Истории рассказывать он мастер, знаешь ли, а я никогда не откажусь их послушать.

– Вот так историю нам подсунул этот нечестивый ювелир!

– Прекрати, Вилли. Сейчас нужно думать о Сигурте. Мы обязаны его выручить. Он, конечно, неисправимый пьянчуга, но и работник неплохой, когда того желает и, как ты помнишь, в дальнем родстве с моей женой. Ему нужно помочь пока не поздно.

– Что значит, не поздно? – ужаснулся Вилли.

– А вдруг его превращение необратимо, чем дольше мы ждем, тем хуже.

– Верно, – тревожно согласился Вилли, – только бы его жена не прознала.

– С ней будет трудновато, но я попробую уладить.

– Только про меня ей не говорите.

– Ни в коем случае! Но пока это меньшее, что я могу сделать. Сейчас идем в дом, я дам тебе немного марок. Мы не знаем сколько времени у нас в запасе, потому немедля отправляйся в Ле Брасю. Если воспользуешься Лошадиным Экспрессом, то через день будешь в Муари. Все понял?

– Да… Только…

– Знаю, что далековато. Но это отличный повод прогуляться. Нельзя же всю жизнь безвылазно сидеть в деревне. Тем более Сигурт говорил, что ты в странствие собрался с бродячими музыкантами. Так ведь?

– Не было такого. Всего-то хотел в Бирн съездить за новенькой лютней. Только пока не по карману мне поездка.

– Вернешься с живым и здоровым Сигуртом, куплю тебе самую лучшую в Сюрляндии. Если захочешь, куплю тебе пианино и скрипку в придачу. Главное сделай все как договорились.

– И как же мне Густава там разыскать? – слегка приободрился Вилли.

– Точно не могу сказать. Помню, что дом его на холме стоит, недалеко от Муари. Сперва доберись до деревни, а там видно будет. Уверен, что Густав не менее оригинален и знаменит, чем наш старик, а значит, и найдешь его без труда.

– Буду надеяться.

– Ты справишься. И еще, Вилли, запомни. Не стоит всем подряд рассказывать о том, что случилось. Не каждый готов в такое поверить, и хорошо, если тебя примут за дурачка. А если вдруг у тебя развяжется язык, попробуй перевести сказанное в шутку.