Пленница бунтаря

– Демид Буров опять на рожон лезет, давно не получал. Вы бы разобрались. Царю доложи.

Крылатое существо захихикало и довольно потерло передние лапки, а я вздрогнула и отвела взгляд, потому что увидела еще одну пару конечностей, прежде прижатых к телу. Не менее отвратительной была и узкая мордочка химеры, особенно впечатлял тонкий, чуть обвисший на конце нос-хоботок.

Существо указало длинным когтистым пальцем на меня и вдруг внятно прогундосило:

– Может, самочку оставите у нас. Мы присмотрим. Кожа у нее беленькая, нежная, на шейке жилки дрожат. А какой дивный аромат! Зи-и-и-и…

Тимоха кашлянул и демонстративно плюнул на кочку, Антип издал горлом двусмысленный трубный звук, а Мирон после небольшой паузы сказал, растягивая слова:

– Не обессудь, дядя Мокей, самим в хозяйстве сгодится.

– Да разве можно такую ладную и на хозяйство? – искренне загоревал человек-химера, покачивая мохнатой головкой.

Я не выдержала и нервно рассмеялась, мелькнула мысль, что спятила или нанюхалась болотных испарений, в связи с чем начались галлюцинации.

Мирон выпятил нижнюю губу, пряча ухмылку, уперся ладонями в крутые бока и осмотрел меня так, будто только встретил.

– Ни на что больше не способна, совсем дурная, дядя Мокей, вы лучшего стоите, советую заняться бандой Демида, там ребята здоровые, привитые от всяких болячек, кровь с молоком.

– Право, жаль…

Я ущипнула себя за локоть, ощутила боль и окончательно поняла, что фантасмагория этого странного мира стала моей реальностью. Не стоит сильно уповать на лояльность Мирона, если он водит дружбу с мерзкими кровососами, которые подозрительно напоминают очеловеченных насекомых метр с кепкой ростом.

Надо собраться с духом и действовать по наитию. Присматриваться, прислушиваться, завязать полезные знакомства, выжидая удобного момента для побега.

Демид еще раздобудет фобий, а Петя соберет новый генератор. Мне надо любой ценой вырваться из кошмара, в будущем он или в неудачной копии нашего мира. Из ступора меня вывело небрежное прикосновение Мирона.

– Пойдем, дурнушка. Чего руки холодные?

– Ноги мокрые, вот и замерзла… «Еще обзывается, сам-то чудище лохматое, без страха не взглянешь…»

– Надо переодеть. Сейчас нам костерок сварганят, погреемся.

Вроде бы утешал, но лениво, с затаенной злостью, или мне показалось? Что в нем такого значительного, в Мироне, отчего его здесь уважают, а за пределами аномальной зоны хотят договориться на самом высоком уровне…

Узкомордый дядя Мокей долго вел нас вокруг болота, я устала и еще больше продрогла, Тимоха старался подбодрить, предложил опереться на его руку, потому что Мирону, видимо, надоело со мной возиться, Антип же смотрел с откровенным презрением, как на помеху в пути.

Наконец мы выбрались на сухую поляну, огороженную сваленными лесинами, посредине торчали два пня, корнями наружу, а на них восседал сородич Мокея, только в два раза крупнее. Правда, я могла ошибиться, реальные размеры химеры скрывал длинный потрепанный балахон, из-под которого торчали шестипалые суставчатые конечности.

Мирон несколько театрально поклонился, разведя руками в стороны.

– Утра доброго! Проходили мимо, никого не трогали, в гости не напрашивались, ночевать не останемся. Пару грамм фобия можем одолжить, если есть нужда.

– Рад тебя видеть Мирон. Подружкой обзавелся на досуге?

Скрипучий голос Царя прошелся по моим натянутым нервам ржавой пилой, а уж когда болотный владыка повернулся к нам, я вовсе оцепенела. У него были умные человеческие глаза на сморщенном безволосом лице и дряблый широкогубый рот, а вот нос – хоботок укорочен и веревочкой прижат к правому уху.

– Подружка бледновата и тоща. Зачем плохо кормишь?

– Так недавно обзавелся, – весело отвечал Мирон. – Вот веду домой на откорм.

Меня замутило. Возникло жгучее желание прыгнуть в сторону и бежать, пока хватит сил, провалиться в болото, лишь бы не участвовать в нелепой сцене. Но вместо этого я начала медленно оседать на Тимоху, а тот бережно прислонил меня к стволу старой березы. Опустив голову, я теребила распадающуюся под пальцами корку, потом добралась до рыхлой мякоти. Немного отвлеклась.

Тимоха крутился рядом, стаскивал с меня кроссовки и растирал озябшие ступни. Да еще с добрым приговором:

– Прости, что вчера сучкой назвал. Ты, вроде, не плохая девчонка, просто сама не знала с кем связываешься.

Мирон ему приказал поухаживать или личная инициатива, не стала разбираться, занимало другое.

– А чем вы лучше Демида?

– Сравнила шкодливого кошака с вольной рысью! Мы девушек не насилуем, пленных не пытаем, – мрачно ответил Тимоха.

– Сразу убиваете? – не сдержалась я, вспомнив о неясной участи медика Егора и Петра.

– Нет. Сначала в бане моем, – прозвучал спокойный ответ над моей тяжелой головой, а следом мне на колени упали тапочки из бересты с тканевой подложкой.

– Оденешь, немного передохнем и топаем дальше.

Я не могла Мирону прямо в глаза смотреть, а тем более возражать, но одну просьбу тихо изложила:

– Мне надо в туалет.

– Кустов полно в округе, Тим проводит.

Все же мне с Тимохой повезло, паренек деликатно стоял в сторонке и комментировал происходящее на поляне, пока я решала свои личные дела.

– Наш-то с Царем подарками обменялись. Мне бы тоже харч не помешал, отощал у твоего женишка в сарае. Сейчас поедим.

– Кровушки оленьей?

Притоптывая по моховой подстилке новыми обутками, я чувствовала себя гораздо лучше, даже успела волосы потуже переплести и спрятать косу за ворот толстовки.

– А ты шутница, – похвалил Тимоха. – Думаю, поладим.

– Разве я для тебя не враг?

– Да какой из тебя враг, в чем только душа держиться! Не-е, я девчонок обожаю. У нас их мало теперь, каждая в цене. Посмотреть и то радостно, вы же совсем другие, не то что мы.

– Почему мало?

– Молодежь увезли или кто сам сбежал, когда тут объявили об эпидемии. Одни ветхие старушонки остались по лесам да всякая чепуха повылазила на свет, не пойми кто – люди… тени… бабайки…

Тимоха открыто посмеивался над моим испугом. Но у меня остались очень серьезные вопросы.

– А кто этот царь, с которым сейчас Мирон общается?

– Да комарье-переростки, мы их замокишами зовем, а Мирон каждого уважительно дядей Мокеем величает, они и рады. Я же говорю, дури полно в лесах. Слабому недолго заморочиться. Но наш-то каждого видит насквозь, правильные подходы знает. Даш, ты чего белая опять? Посиди тут, хорошо? Я принесу водички.

После теплого отвара на брусничном листе я согрелась, но теперь неудержимо манило спать. Тимоха сбегал к костру и притащил мне на лопухе кусок черной обгоревшей лепешки. Я сначала отказалась, а потом рискнула кусочек попробовать и поняла, что это слипшиеся ягоды и зерна, вроде доморощенного мюсли. Сытное лакомство со вкусом овсянки и земляники.

Тимоха уплетал рядом свою порцию, так окончательно поняла, что ему поручили за мной следить. Держался он бодро, будто каждый метр дальше от лагеря Демида возвращал былые силы, даже ссадины на лице поблекли. Но, приглядевшись, я догадалась, что они смазаны белесой мазью с голубыми вкраплениями.

– Как здесь с лекарством вообще? Травками лечитесь по старинке?

Тимоха облизал пальцы, измазанные в ягодной размазне, довольно причмокнул.

– Хорошо, но мало. Ничего, на Лобной заставе наедимся от пуза. А тебе лекарства зачем?

– Да на всякий случай. Вдруг пищевое отравление или воспаление легких. Вот помру и нечем будет Демида шантажировать. Мирон ведь для этого меня забрал? – голос мой предательски дрогнул в конце вопроса.

– Не помрешь! – уверенно заявил Тимоха, – В Плетнищах сохранился больничный пункт, при нем склад с препаратами, все как положено, в холодильнике хранится.

– Значит, с электричеством нет проблем?

– Фобия же достаточно… – начал Тимоха и вдруг спохватился, что лишнего сболтнул:

– А ты зачем спрашиваешь?

– Я должна знать, куда вы меня ведете.

Тимоху мое оправдание почему-то задело, он вообще был по натуре подвижный, не мог на месте сидеть. Вот и сейчас вскочил на ноги, отряхнул штаны и сердито глянул на меня.

– Ничего тебе знать не надо, сиди – лопай припеку, а не нравится мне отдай. Я не наелся.

Эх, я к тому времени уже распознала в хрустящем кусочке земляничную сладость, жалко было делиться вкуснятиной. И все же разломила корявую пластинку неровно, отдала ему большую часть с присохшими стебельками травы.

– Тима, сколько тебе лет? Я свой возраст скажу, если хочешь, и про свое время в подробностях.

– Ну тебя, еще заболтаешь не хуже бабы Доры. От нее недавно последний чайник удрал, Мирон обещал в Темени новый достать. Жалко бабулю, родни у нее тут нет, нам приходится поддерживать.

У меня веки смыкались, я свернулась в клубочек и уронила голову на колени, а столько еще хотелось выяснить.

– Тима, как тебя поймали люди Демида? Почему Мирон не защитил?

– Сам виноват, полез куда не велено раньше срока. Мы к Демиду собирались заглянуть после Темени. Еще раз предупредить… Ты спишь? Это зря, сейчас Мирон позовет. На болоте нельзя сильно расслабляться.

– А то комариный царь укусит? – пробормотала я.

– Может и чего похуже случиться.

Я старалась храбро держаться, подшучивать над своими страхами, но глаза с тревогой следили за сутулой фигурой в потрепанном балахоне. Мирон сидел на коряге у трона, запросто беседовал с монстром, держа в руке кость с остатками мясо. Еще одно детище аномальной зоны.

Ух, ты! Антип притащил целое корыто с едой, мелкие мокиши тут же налетели – загудели, ожидая царского позволения начать пир, над поляной завис запах сочного жаркого. А нам сунули постные ломтики. Разве это справедливо? Впрочем, мне сейчас не до шашлыков.

– Тима… – язык не слушался, в горле стоял комок, – Тима, а, правда, что вы оборотни?

– Есть немножко.

Он прищурился на меня с улыбкой, разбитые губы заживали, приобретая синюшный оттенок. Досталось парню. Неужели нельзя было обойтись без насилия! Если бы я раньше знала, что такое водится за Демидом… Без мыла в душу скользнул. Теперь вот притворяйся его невестой, а надо ли?

– Тим, значит, вы с Мироном умеете превращаться в реальных волков?

– Нет, в сереньких козликов, – дурашливо заблеял он, и я разочарованно фыркнула – не добиться откровенных признаний от этого хитреца. Решила польстить, а заодно еще кое в чем убедиться.

– Ой, у тебя уже синяк на скуле исчез, быстро регенерируешь.

Тимоха шмыгнул носом и вытянул шею в сторону пня, у которого толкались хилые крылатые существа, ожидая свою часть поживы.

– Я ленивый немножко. У Антипа получается быстрее, ладно, я побежал, подремай немножко, потом разбужу. Тебе к ним приближаться нельзя, ты пахнешь заманчиво, еще опрокинут.

– А твои раны не чуют?

– Так меня Антип смазал чесночком, теперь я для них хуже прокисшей плазмы.

Я проводила взглядом его спину – на футболке сбоку проступила кровь, почему никто не догадался перевязать… «Какие-то беззаботные, все на авось». И тут меня будто обожгло.

Мирон смотрел в мою сторону, не мигая, даже жевать перестал. Потом бросил кость обратно в корыто и махнул ручищей, лицо его при этом исказилось злобной гримасой. Выглядел он настолько устрашающе, что я начала перелезать за свое старое бревно, чтобы спрятаться, уперлась в ствол ладонью, а она провалилась внутрь и застряла в раскисших волокнах. Дерево-то совсем сгнило.

По коже тотчас забегали крохотные жучки, чувствительно защипало кончики пальцев, и я закричала, изо всех силенок дергая руку. Мирон подскочил, одним мощным пинком ботинка развалил лесину на части и отпихнул меня в сторону.

«Зи-и-и-и-хи-хи-х…»

Тотчас из ближайших кустов рванули серые тени, наверно, их и пытался Мирон прогнать, когда угрожал издали. А я думала на меня злится.

– Напугалась? Дарьей тебя звать?

– Да… Даша.

– Тимка сказала, ты раньше в Темени жила?

– Да… давно.

Я назвала год рождения и коротко пояснила обстоятельства моего перемещения в их странный мир, скрыв некоторые нюансы отношений с Демидом. Выставила себя жертвой нелепой ошибки, подчеркнув, что Демид не собирался меня нарочно похищать и обещал доставить обратно.

– Но, может, у вас есть такая возможность? Поймите, я не участвую в ваших спорах, я далека от политики… эм… будущего.

Мирон слушал, присев на корточки у моих колен, и зачем-то поглаживая мое запястье, может, хотел убедиться, что нет травмы.

– Даже не хочешь снова увидеться с любимым?

– Из-за небрежности его друзей сейчас мои родители плачут. Для них я бесследно исчезла. Знаете, сколько людей каждый месяц пропадает в стране? Не хочу пополнять печальные сводки.

Тут меня прорвало на сильные эмоции. Я схватила Мирона за вторую руку и горячо зашептала:

– Вы же нормальный человек, у вас есть сердце, помогите мне.

Тот холодно отстранился, горделиво вскинул лохматую голову и почти зарычал в ответ:

– А почему я должен помогать невесте своего противника?

– Я ему не невеста.

– Быстро же отреклась! – брезгливо скривился Мирон. – Не ври! Антип видел, как Демид при всех тебя зажимал. Ты спала в его доме, а ведь он одиночка, при себе девок не терпит. Я его знаю.

– Значит, плохо знаете…

– А ты лучше? Вот и расскажешь. Вставай, хватит ныть. Идем дальше.

Он кивнул товарищам у пня и, держа меня за широкий рукав толстовки, потащил за собой прочь с поляны. Вокруг затрещали крылья мутантов, уши мои болели от противного писка и звонкого, а то и досадливого хихиканья. Не досталась им моя белая шейка с тугими жилками… Тьфу на вас, болотная пакость!

Слышу, сзади угрюмо сопит Тимоха, вроде упрекает Мирона:

– За что ты с ней так? Чего сорвались, там еще куча жратвы осталось. Косуля крупная была. На всех бы хватило.

– Много болтает, завлекает их запахом.

– Я предупреждал, – обрадовался Тимоха и забежал вперед, чтобы мне подмигнуть.

– Не боись, Дашка, прорвемся.

Позади тяжело топал Антип, наверно, тоже злой как черт, что не дали натрескаться до отвала. Еще одна причина меня ненавидеть. Ох, вляпалась!