Заброшенная территория

Глава 11. Елена – восходящая звезда дискотек!

После сегодняшней подготовки к подъему на Темную, Лена зашла домой. Вчера Андрей Вячеславович дал добро на поход. Родители остались с ночевкой на даче. Братишки, коего ей хотелось с малых лет, у нее не было. Не было и сестренки. Скучно, вот так, одной, в трехкомнатной квартире. Шедший долгие три дня дождь ночью закончился. И с утра, весь день, светило золотистое теплое солнце. Лена выглянула в окно. Заходящие лучи серебряными стрелами отражались от стальной телевышки, расположенной на вершине ярко-желто-красно-зеленой горы. Где-то, недалеко за ней, находится двухвершинная гора Темная, высотой около двух километров. Подружки, Настя и Юля, берут с собой своих парней – Сергея и Павла. А к кому прижмется она, сидя у потрескивающего костра, вслушиваясь в гуканье спрятавшегося в ночной тьме филина. Неужели этим человеком будет Андрей Вячеславович?! Это шанс!? Она перешла из зала на кухню, включила чайник и сквозь занавеску еще раз поймала глазами прячущееся за горы солнце, думая о предстоящем и прошедшем. Она уже полтора года неравнодушна к учителю химии. С того самого морозного утра, когда опоздав на урок, при свете, еще включенных по случаю позднего январского рассвета плафонов, вместо привычной, пассивной к окружающему миру учительницы, увидела его – высокого, худощавого, в сером, с длинными рукавами пиджаке. Сквозь очки на нее посмотрели светло-голубые, внимательные глаза, как-то сразу принявшие участие в ее жизни. А когда через неделю он подменил ушедшего на больничный учителя химии, и случайно, при игре в баскетбол плотно шаркнулся передом о верхнюю часть ее высоких ног….Лене стало стыдно – щеки залил румянец! Все, казалось, заметили это, хотя игра шла своим чередом. Лена скрывала свои эмоции по отношению к учителю даже от подруг. По химии стала получать вместо хилых троек твердые четверки. Мечтала зимними ночами об отношениях, укутавши энергичное, молодое тело в ватное одеяло, покрытое хрустящим пододеяльником.

Испив чая, Лена включила телевизор и забралась в прохладную, с пахнувшими простыня-ми, постель.

Вскоре – звезды молчаливо замигали сквозь недавно поставленное пластиковое окно.

Редкие автомобили проезжали под домом. Бессонные летние ночи, когда люди, с ночи до утра колесили туда-сюда по городку, остались в прошлом.

Не спалось.

Еще весной, когда по обочинам свежеасфальтированных дорог цвела черемуха, Елена, на-слаждаясь ароматом проснувшейся кругом жизни, чувствуя наступление нового годичного цикла, мечтала о своем, о личном. Мракобесие в Уганде, и голодающий народ Зимбамбе, мало затрагивали душу юной девицы! Ждала единственного и навечно, того, чье сердце вольется в ее сердце и будут радостно молотить они в унисон до самой смерти! Пусть это будет не принц на белом коне, но тот неповторимый, без которого ноет внутри в вечернем майском воздухе, без которого дальнейшее существование теряет всякий смысл. Пусть это будет хоть будущий взяточник, хоть пакистанский шпион, хоть бандит или правильный патриот – из отцовской комсомольской юности! Хоть кто, лишь бы это был – Он!

Она ждала. И вот – нетипично холодной для Юго-востока Сихотэ-Алиня зимой – в классе появился новый учитель и почти сразу же стал – «Им»! Но наступило беззаботное лето, и она поехала на море, где во влажной августовской ночи, под яркими звездами в бездонном небе, на желтом пляжном песке и получила свой первый сексуальный опыт с малознакомым парнем из Хабаровска.

Соленые волны чистой океанской водой наплывали на ее молодое, чувствительное тело, вызывая прилив мурашек от затылка до пяток. Купальный сезон здесь только начинался. Тихий океан, или одна из его частей – Японское море на восточном побережье Приморья едва прогрелось. Вода была бодряще-прохладной даже в этот, не щадящий кожу июльский 37- градусный зной. Далеко-далеко, почти за полоской горизонта медленно двигались поблескивающие черточки лайнеров, сухогрузов, лесовозов. Стемнело. По еще теплому желтому песку передвигалась пара мужчин. В руках у одного был таз и шахтерский фонарь, луч которого сосредоточенно рыскал по каемке лениво наплывающих на берег волн. Другой парень нагибался и быстро хватал из воды, прибывшую к песку на икромет, блестящую от выползшей луны, рыбку и забрасывал в пластмассовый таз.

– Ух ты!!!– удивилась рядом проходившая девушка,– Прям вот так, на берегу?!

– Да!– парни остановились. Луч фонарика уставился в Ленины шоколадные от загара ноги,– Это иваси. Раз в году она вот так мечет икру. Вон, видите?!– указал рослый брюнет на сверкающую серебром селедку, нагнулся и выбросил слабо трепещущуюся рыбку на берег и предложил,– Пойдемте с нами!?

Лена согласилась. Наловили иваси, а там ночь у костра с достаточным количеством красного вина… – и удалились вдвоем в палатку!

Ни первый эротический опыт, ни этот парень, не оставили в ее сердце сколько-нибудь заметного следа.

К осени парень прислал ей письмо по электронной почте. Она ответила. Так продолжалось с месяц, пока не затухло окончательно.

Глава 12. За рюмкой коньяку.

– Каждая наша мысль влияет не только на собственную душу, на свой организм, но и на все мироздание в целом,– сказал Кихкакин приехавшему погостить, из когда-то родного Владивостока, товарищу.

– Как? Ты хочешь сказать, что наши мысли толкают нас к действиям…, а эти действия и изменяют мир?– поинтересовался гость, разливая привезенный из города коньяк.

– Не только так, – Кихкакин поднял рюмку,– Но и сразу, непосредственно!

Товарищи выпили без тоста, закусив крепкий напиток дольками, выращенных в «Перво-зданной» яблок.

– Ты хочешь сказать, что наши мысли излучают какую-то энергию, преобразующую атомы материи?

– Именно!-Кихкакин поправил съехавшие на нос очки,– Они не излучают, они сами есть энергия! И влияют не только на материю, но и на взаимодействие различных форм и частей материи.

– Алхимия жила, алхимия живет, алхимия будет жить!– собеседник наполнил доставшие-сяКихкакину по наследству мелкие хрустальные рюмки,– И это так?

– Тебе нужны доказательства?

– Не помешали бы!

– Доказательства есть! Только косвенные, но вполне достаточные для людей зрячих.

– Это типа, у кого чакры открыты?!– улыбнулся Егор Суздальцев.

– Примерно. Типа того. Как там участники «Белого шара»? Как там «Лужа», ничего про него не слышно?

– Ты про Калюжного? Не поверишь, но им недавно подполковник ФСБ интересовался. Всех наших отыскали и всех подробно допросили по его поводу! А тебя?!

– Да нет!– удивился Кихкакин,– А что спрашивали?

– Да буквально все. Как ест, когда спать ложится… Он давно с горизонта исчез, еще в на-чале века… Ты же с ним наиболее близок тогда был. К тебе, что, не приезжали!?

– Да нет!– не мигая, ответил Андрей Вячеславович.

– Да понятно, я тоже обещал молчать!

– Да брось ты, я бы сказал!– слабо усмехнулся учитель химии.

Коротая за философскими беседами вечер, давние друзья вышли на балкон покурить. Пе-ред ними находилась площадь автовокзала, по которой шли двое. Блеск их возбужденных глаз пробивался сквозь пелену дождя.

– Смотри, какие изможденные лица!– заметил Егор.

– Да это торчки с точки возвращаются,– прокомментировал Андрей,– Давай еще по-маленькой?! И…, сходим в магазин…

По возвращению из магазина друзья беседовали до глубокой ночи.

– ****а?

– Именно. Это не что-то постыдное, а шедевр! Сотворение природы…, и самое желанное! -Кихкакин выключил беспредметно говоривший телевизор.

– Желанное для самца. Инстинкт!

– Пушкин тоже самец? Как ее описывал!

– Пушкин?! Конечно, самец! А описывал ли?

– Я читал.

– Это он писал?– Егор еще раз наполнил рюмки.

– Не знаю. Говорят он! Но, прочитав, нормативного Пушкина…, будучи знаком с его био-графией, сделал вывод – он мог это написать!

– ****а?! Она ж вонючая! И во многих ****ах живет куча болезней!

– От этого она не становится менее привлекательной! Зачем мы упорно сдерживаемся и не говорим правду?

– ****а правит миром?

– Именно. Миром правит инстинкт!

– Если было так – мир бы не развился! Когда в морали наступает бардак, то бардак перете-кает на все другие области – науку, искусство… Человек в своих тайных мыслях может являться конченым извращенцем и… даже преступником, но(?)…

– Но – так и не реализует, не воплотит в жизнь глубинные свои мечты?! Ты про это?

– Для того и дан божественный разум человеку, что бы он ограничивал…, останавливал рвущиеся из дьявольского подсознания мысли…,– Суздальцев достал мобильник и сориентировался во времени.

– Из дьявольского ли? Может, просто время от времени просыпающихся инстинктов, именно благодаря которым человек и дожил до этих времен?! Если б ****а фанатично не манила своим видом недавно заразумевших самцов, если бы сексуальное желание не преобладало над ленью или страхом…, если бы самец не искал соития, пробиваясь к п****е сквозь засады зверья, не взирая на голод, покинув пещерные, согретые костром своды, то навряд бы мы с тобой сейчас говорили на эту тему…,– Кихкакин зачем-то одел очки, но, тут же положил их на место – на журнальный, с давно потрескавшимся лаком, столик.

– Возможно! Но сколько собеседников отсутствуют в данный момент из-за того, что их предки в поисках соития были съедены хищниками, замерзли в снегу и умерли от голода? Сколько из тупого влечения прервали свой род? Здесь должен быть баланс с незначительным превосходством разума! Влечение заставляло спариваться и, как побочный продукт, появлялось потомство. Страсть была заложена в нас именно для продления жизни, а не для удовольствия…,– Егор выглянул в окно – Площадь была безлюдна.

– Как и еда, жажда, чувство холода…

– Но раз сейчас человек контролирует деторождаемость при помощи химии, хирургии и другими способами, получая лишь наслаждение от секса, то не приведет ли это в конечном итоге к деградации этого влечения?! И в будущем пары будут трахаться «через нехочу», только когда у них появиться желание вырастить потомство?!

– Оно так и должно быть! Это собака удовлетворяет похоть, не задумываясь, что благодаря этому оставляет свой след на земле в виде потомства. Для человека такой необходимости давно нет – он знает откуда берутся дети! И именно, так называемая, дьявольская мотивация заставляет нас е****ь все, что шевелится, жрать до полного ожирения, греться и греться у печки, в сауне и лучах славы,– Андрей встал и задвинул шторой окно.

– Именно поэтому руководители СССР заявляли, что в стране секса уже нет. Коммунисты умели заглянуть в будущее!

– Да!!! И был дефицит жратвы, что бы уже не обжирались, дефицит одежды, чтобы не перегрелись…,-Суздальцев еще раз взглянул на время, забыв, сколько было недавно.

– И, как только решили превратить в дефицит популярный наркотик – алкоголь, страна развалилась! Если место в душе человеческой не заполняется жаждой славы, денег, утех…, то туда проникают наркотики, самым популярным среди которых пока является этиловый спирт. Ни одна страсть так не приближает человечество к вырождению, как пристрастие к наркотикам! Как к легализованным, так и к подпольным, которые с каждым годом становятся доступней и доступней.

– А Голландия?

– Там общество, все-таки высокозаконопослушное…. Там нет криминальных авторитетов, типа Япончика, деда Хасана, Вини Пукха. У нас эти «Виник-Пухки» проникли во все ветви власти. И это является главной и, можно сказать единственной причиной деморализации общества. Порядочные и законопослушные, также попавшие во все ветви власти, на глазах у не вошедших в госструктуры, легко, без осадка, смешиваются с дерьмом и…, как будто, так и надо. Тем самым они смешивают, превращают в дерьмо все общество. Если потенциальные жулики и психопаты считают такое явление нормальным, то тем, кто способен к созиданию, становится не по себе, и им уже далеко не до творческого созидания…. Им бы съебать отсюда подальше! Они видят президента, радостно жмущего руку губернатору-убийце, и им становится страшно жить в этом ГУЛАГЕ. Это ни тогда, при Сталине, был ГУЛАГ. Истинный ГУЛАГ вот он – мы оказались в НЕМ!– глаза учителя химии недобро загорелись.

– Убери таких губернаторов – станет еще хуже! При них реальная управляемость, которая может превратиться в хаос при их уходе!

– Да! Сначала будет так, какое-то время.… На то и нужна политическая воля! Тяжело, но необходимо! И любые социальные, экономические реформы примут форму топтания на месте с огромным, бессмысленным расходом общественных денег. Понятно, что трудно будет жить в этом напряжении постоянного боя, но без этого боя с криминалом внутри всех госучреждений не переделать общественное сознание! И лишь оно одно способно возродить Россию!

– Отделить семена от плевел?– Егор положил в рот маленькую «охотничью» колбаску.

– Именно. Жестко и конкретно!

– Но многие исправились. Встали на путь праведный, так сказать…,– колбаска оказалась вкусной и ему потребовалась еще одна.

– Достигли своего и разумно легализовались. Суть их от этого не изменилась! Затаились, как кроты, и потихоньку, соблюдая конспирацию, откусывают там, здесь…, при этом, не позволяя это делать чужим. Подойдут свои, те, кому они когда-то перекидывали чай и химку через колючку, те, кого они из-за корефанских отношений, отмазали, благодаря своему влиянию и связям от тюрьмы…. Подойдут и потребуют, и они им дадут из казны…. Не свое – из казны! Эти главы субъектов публично не покаялись и демонстративно не отстранились от явных уголовников, а значит, живут по понятиям! Возможность исправления начинается с публичного, на всю страну покаяния! Другого способа в природе не существует! Без этого получится затаение, а не изменение сознания бывших убийц и воров!

– А кто же за пределами этого ГУЛАГА? Все в нем?

– Богоизбранные, как они себя называют! Это высшие чиновники в сокомпании с олигархами, преступной элитой и генералами. Все остальные члены общества, так или иначе, обслуживающий их персонал!

– То есть все мы?!

– Именно! Но многие прислуживают, потешая себя иллюзией, что скоро они, или их дети, попадут туда – в управляющий клан! Некоторым действительно это удастся, что будет являться впечатляющим пропагандистским примером для оставшегося в обслуге быдла – «Не ропщите, вкалывайте, старайтесь и скоро мы возьмем вас к себе!»

– Так что все-таки первоочередное, похоть или жадность?– Егор помассировал слипающиеся глаза.

– Во многом благодаря похоти народной многим олигархам удалось стать тем, кем они есть! И тратят они на похоть часть своего состояния…. Иначе, зачем тогда богатство, как не чтобы обеспечивать наслаждением выведшее из косметических салонов, обогащенное стволовыми клетками тело!? Зачем?

– Ну…, например церковь личную отгрохать, или театр оперы и балета…у себя в саду!

– Это для потехи гордыни! Не без этого…

– Вот! А ты говоришь – п****а, п****а…. А для тех, кто с п****ой?

– Для этих *** и церковь в саду! Но, все-таки, те, кто с х***м двигают этот каток власти вперед, чтобы иметь любую понравившуюся…,– Кихкакин извлек сигарету и двинулся к балкону.

– Все это интересно, но – пора спать! – Суздальцев начал клевать носом.

Глава 13. Радов и Каменцев.

Жека Радов с приятелем, прикупив пять кубов опиума, двигались к остановке маршрутного такси. Евгений, все-таки, дождался Леху Каменцева с дозой.

Они, раскумарившись, вышли на промысел. В одном из пустующих домиков дачного района им удалось похитить двадцатилитровый аллюминевой бак и моток медной проволоки. Сдав это в пункт приема цветных металлов, они и разбогатели на пять кубов. Времена беззаботные, царившие в мире наркоманов еще до его первой посадки в зону, давно закончились. Мак тогда в больших количествах произрастал на дачных участках и личном подворье. Жека со своим специфическим коллективом, июльскими ночами опустошал эти выращиваемые, как украшения садов, грядки с маком, и с профессионализмом аптекарей, из надрезанных лезвиями головок, смакивали на бинтики, выступающий белым молочком, опий. Романтично и бесплатно! Другая была жизнь в стране! Летчики покоряли высоты бескрайнего голубого неба, моряки переживали шторм на бурлящей поверхности Марианской впадины, а компания юношей, под по-летнему казавшейся близкой Луной, с помощью старых шприцев вводила себе свежеприготовленный раствор опиума в кровь с ювелирством медбратьев. Такая жизнь наступала каждое лето, и продолжалась до сентября. Сентябрь запоминался мучительной ломкой, прерываемой, редкими эпизодами распития «кукхнара». Мак, с каждым годом, садили все меньше и меньше. А пацанов, с каждым «сезоном», садили все больше и больше. Потом наступила и Жекина очередь. А когда он освободился из наркзоны, опиум стал уже покупным. Наступили времена рыночной экономики, и органам стало не до наркоманов. Вся страна любыми способами зарабатывала капитал. И арестовывать теперь наркозависимых стали не за наркотики, а за кражи, грабежи и тому подобное. Совершал этот контингент и убийства в период наркоголода на почве своего одурманенного алкоголем состояния. Леха Каменцев в силу возраста тех «золотых времен» не застал и колоться начал «барыжным дерьмом» за деньги.

– Жек, а у тебя ангидрид остался?– спросил он.

– Да… нету, но мне Алиска обещала!– ответил Радов, спрятавшись от осадков в централь-ной остановке.

Алиска – это молодая женщина, растящая трехлетнего ребенка, и торгующая «ханкой» на Жекиной улице. Алиска ввела вчера себе дозу и с огромной температурой провалялась сутки под ватным одеялом, так как в раствор каким-то образом попала инфекция. Поэтому и не смогла вовремя съездить за товаром, поэтому и пришлось пацанам приобретать «кайф» не у нее в соседнем доме, а выдвигаться аж в центр, рискуя попасть в лапы ментов. В направлении пло-щади, с включенным проблесковым маячком, мчался милицейский УАЗик. Кореша насторожи-лись, готовые тот час скинуть содержимое Лехиного кармана в цветущий осенними травами, освещенный матовым светом уличных фонарей, мокрый газон. Но УАЗ проследовал мимо, и тут же в уши врезался тревожный визг резины. Люди повернулись туда.

– Вот козлы, чуть девчонку не сбили!– сказал рослый мужчина, плавно пошатываясь от недавно принятого спиртного. И все услышали, как парень, выскочивший из машины с мигающим маячком, крикнул отбежавшей на тротуар девушке: «Ну что ж ты, красавица!» А невысокая девушка с рельефной фигурой указала рукой на пешеходную «Зебру». УАЗик рванул дальше, и все спрятались от возобновившегося дождя под навес свежеотстроенной остановки.

Глава 14. Два опера.

Поиски у места захоронения ничего не дали. Следственно-оперативная группа вернулась ни с чем, верней с Анисимовым в заднем отсеке – «воронке», на месте доставленного домой брата жертвы. Вымокли, чуть не утопили служебную машину и не утонули сами!

В субботу Владимир Скрипко со Стасом Гусевым решили оправиться на Темную в частном порядке – провести в тайге выходные, поохотиться, подышать горно-таежным воздухом, да и поразмышлять прямо на месте событий о причине и виновнике оных! По «Темной» начали серьезно давить откуда-то с самого верха. Начальство нервничало и нажимало на розыск.

– Ну что, Стас, идем?– позвонил ему Скрипко. Был солнечный вечер в пятницу. Стас нахо-дился на даче. Сразу с работы приехал сюда. Сидел среди клумб с красными, желтыми, розовыми, фиолетовыми цветами, под деревом ярыги и ремонтировал электрический водяной насос. Созревшие ягоды ярыги время от времени щелкали по постриженной налысо голове старлея. Услышав звонок оставленного под навесом сотового, бросил насос, и устремился к нему по выложенной кирпичом дорожке, густо обсаженной кустами малины.

– Идем, идем, Володь!– ответил Гусев, окинув взглядом разнообразие посаженных супру-гой цветов. В квартире, так же, все подоконники были заставлены горшками с самыми экзотическими и простым цветами – от простой герани до африканской розы. Она разговаривала с растениями как с детьми. Каждый из них носил человеческое имя. « Ну что, Дашенька, загрустила!?» – бывало, поливая свои чада, говорила состоявшаяся бизнес-вумен.

– Я сейчас свою агентуру пробью, может что-где всплыло! Ты, то же не спи!– обратился к Стасу капитан криминальной полиции.

– Да я на даче уже,– ответил тот, вдыхая принесенный ветром аромат осыпающейся, жив-шей все ушедшее лето, разнотравной, слегка подопревшей листвы.

– Что, на следующие выходные к тебе, на шашлыки?– спросил Скрипко, вспоминая устро-енный посреди сада мангал, где они жарили мясо в прошлом году,– Извини за наглость, но уютно там у тебя!

– Выходные подойдут, посмотрим,– ответил Стас и, положив телефон на врытый дубовыми ножками в землю самодельный, покрытый лаком, деревянный стол, отправился за калитку к холодному ручейку, где остывала пол литра «Кедровой».

Глава 15. Леший и Радов.

Наступила звездная ночь. Закончившийся дождь оставил после себя сырость воздуха, лужи во дворах и шумящую бурунами речку-гавнотечку, как называли жители протекающий вдоль всего поселка Фабричного (Лудье), замусоренный бытовым хламом ручей, превратившийся после затяжных осадков в грозный поток глинистой воды.

Этой ночью Жека Радов готовил инъекцию наркотика. Им с Лехой Каменцевым посчастливилось купить не готовый раствор, а, размером с полмизинца, кусочек опиума-сырца. У Лехи каким-то образом в наличии оказалась пара не сильно изношенных джиповских колес, а Жека сбегал до «Лешего» и реализовал их тому за семьсот рублей, божась перед больших размеров мужиком, что они не ворованные, и что он никогда, ни кому, ни за что не скажет – что продал их Лешему!

– Ген, если что – скажу, проезжал по поселку белый джип. Я остановил этого толстого мужика в очках и уговорил купить у меня их за две тысячи. Я-то не знаю – ворованные они или нет?! Их мне приятель подогнал. Сказал, что возле «штриховского» гаража нашел.

– Ну-ну!– насупился Вачура, но резину закатил в гараж,– Смотри мне!– погрозил пальцем «Радику», отчитывая семь помятых сотенных.

– Понял, понял, Ген!– обрадованный Жека схватил деньги и, размашистым шагом двинулся в поселок, где и сообщил Лехе Каменцеву, что удалось задвинуть колеса всего лишь за пятьсот.

– Кому?– глянул на него приятель.

– Да мужик возле ларька встал, я к нему. Он – пятьсот, больше нет. Я – они четыре штуки стоят! Он – пятьсот, больше нету! И с пивом в «Терранчик». Пришлось уступить.

Жека отдал деньги Каменцеву и предложил,– Поехали!?

– Поехали,– направился Леха к двери,– К Анне?

– Попробуем к ней. Давай по пути к Алиске заскочим. Может, очухалась, съездила за «чернушкой».

Леший не сильно обрадовался удачному приобретению. Знал закон жизни – свяжешься с наркоманом, не миновать проблем! «Но Радик меня еще ни разу не подвел»,– думал Вачура,– «Да и резину пора менять»! Лешему два года назад удалось скрытно наблюдать за Радовым в долине реки Темная. Случайно услышав в тайге звук человека, спрятался в кустах и увидел вышедшего на конопляную поляну Радова. Парень нагнул высокий куст и с двух сторон начал шоркать ладонями по смолянисто-пахнущему колосу-«макухе», состоящему из плотно приле-гающих к друг другу грубых листочков и семян, с выступающими капельками смолы-гашиша. Эти капельки, разогретые сентябрьским солнцем, липли к ладоням. Жека потер один куст, другой, третий… «Да!»– подумал Леший – «Густо насадил здесь конопли Радик»!– и потихоньку пошел дальше. А однажды, возвращаясь на Паджеро из тайги, остановился рядом с идущим с «пятки» Радовым и подбросил того до поселка, не задавая вопросов. Радов сам сказал:

– «Пятки» у меня здесь!

А Вачура соврал:

– А я с рыбалки. Воды в речки мало, форель вниз спустилась. Всего пять штук поймал,– кивнул головой на лежащую в пакете рыбу, на излов которой Вачура затратил максимум полчаса, обедая у ямы под скалой, в расщелине которой и была припрятана удочка. Наживкой являлись ручейники – желтые личинки, извлекаемые из ломких каменистых футлярчиков, поселениями прилипших к валунам под водой.

В багажном отсеке джипа у Лешего лежал мешок с завернутыми в мох пятью корнями дикого женьшеня, очень дорогостоящего на черном рынке растения.

Глава 16. Бывший егерь и его племянник.

Леший долгий период использовал самые разные дары тайги. На одних зарабатывал деньги, другие шли в пищу и на лекарства. Копал дикоросы, ездил ловить сетями сему, кету, горбушу. Бил медведя и кабаргу. Копал женьшень. Для поддержки, и без того не слабого здоровья, употреблял в пищу рябчиков и медвежью желчь, постоянно прислушиваясь к своему, напоминающему бульдозер, организму. И, при малейшем недомогании, применял в профилактических целях с детства известный ему набор таежных снадобий. Здоровье сегодня есть – завтра ушло! Видел это на примере своих знакомых. Пять лет назад отдал тысячу рублей на похороны таежника-Ильяса. Еще в апреле, двухметрового роста мужик, словно изюбр, бороздил горные хребты, не вынимая папиросу изо рта. Второго мая, отмечая сороковой год жизни, проспал, в пьяном виде, несколько часов на берегу, расположенного рядом с домом бассейна. Простудился, чувствуя себя с каждым днем все хуже и хуже. Потерял аппетит. И к концу мая из богатыря превратился в «бледную длинную жердь». Первый раз в жизни обратился к врачам и получил диагноз – «злокачественная опухоль в легких, с направленными в печень и кишечник метастазами»! А уже второго августа Вачура помог вынести большой гроб, с телом знакомого с детских лет человека, из опустевшей навсегда избы, и с товарищами поставил его на, вскоре отъехавший в направлении кладбища, кузов «66-го». И все – нет «медведя-Ильяса»! Изба со временем завалилась набок, проваливаясь в почву, и постепенно скрываясь в вымахавшей вокруг полыни и чертополохе.