Эпизоды на фоне СССР 1936—58 гг. Книга 3. Часть 3—2

Приват-доцент! Отчего мне так грустно?

Мне не было так грустно даже когда меня расстреливали!..

(М. Булгаков. «Бег»)

Жизнь по преимуществу печальна, а сразу потом умираешь.

(Я.Л.Вишневский. «Одиночество в Сети»)

Всё или ничего…

(Саша Сторов)

Глава 11

Январь

1 янв. 1958 г.

К О.П.Успенской, к 16.00. Я сделал всё, чтобы попасть вовремя к уважаемой Ольге Петровне. На Арсенальной пьяный советский товарищ, только что вошедший в вагон, вдруг обнаружил во мне все признаки человека, когда-то в прошлом не понравившемуся ему. В связи с этим он позволил себе (вернее: хотел позволить) «оскорбление действием». В середине его желания оно было понято и – при всём моём миролюбии – советскому товарищу пришлось вывалиться в дверь, только что впустившую его. Приземлился он, видимо, не совсем удачно, потому, что тут же собралась толпа, необходимая в таких случаях и появился не менее необходимый, и скорый, что редко случается, милиционер. Старушки из трамвая заверили стража порядка, что «парень в большой шапке смирно стоял, а тот … нализанный…» и т.д. Трамвай отправили по своему маршруту, а мы, после сакраментального: «Пройдёмте! Там разберёмся…» – триумвиратом проследовали в рядом расположенное отделение милиции. В светлой комнате «приёмного покоя» милиции пострадавший нападавший обнаружил, что не понравился в прошлом ему кто-то другой, но не я. Меня это уже мало трогало. После ознакомления присутствующих с моим единственным документом – студенческим билетом и обсуждения норм поведения на улице (я предстал обвинителем), мне можно было отправляться по намеченному ранее личному маршруту. На Руднева, 12 я был тепло встречен. Ожидалась вскоре Нина Владимировна (из столицы)… Она появилась «и грянул бой»… Когда все сели за стол, я набросал на рояле (на бумаге) следующее:

Сегодня мы напиться собрались…

Количество нас? Восемь – ровно.

А главное, в чём дело всё -

Княгиня Оленька Петровна.

Замешан тут и Новый год

И новоселье – разом.

Пускай плохи мои стихи -

Вы не косите глазом.

И в заключенье я скажу,

Что всех вас очень я люблю…

Чуть не забыл сказать вам основное:

Давайте выпьем поскорей – и настроение иное.

Потом – ужин с алкогольными напитками (водки было – по 0.5 на двоих). Танцы. Вечер я провёл замечательно, и замечательный повар – О.П.Успенская. Потом в полумраке слушали «Лунную сонату» Бетховена (у Н.В. нашлась пластинка). «Расстались мы…». 4 – 5-го был дома. До этого посетил Льва. Забрал две коробки зубного порошка «ВСХВ», забытые мною в прошлый раз (в Туле нет зубного порошка, даже в аптеках). Домой ехал с Юрием Вайнером (сотрудник Льва). … Мама приносит Льву корейку, показывает ему её, а когда уходит, Лев обнаруживает, что оной корейки нигде нет. Позже является мама и возвращает корейку (всё – «невры»)…

… У Льва – бутылка вина и бутылка с компотом, привезённым из дома для питья. Ночью он просыпается с желанием попить этого самого компота. Шарит в темноте рукой. Нащупывает бутылку. Пьёт вино – в полусонном состоянии. Выпито не всё, разумеется.

Мною получено два зачёта: по политэкономии и гидрогеологии.

Надо будет написать в «Коммунар» фельетон об Узловском ж.д. переезде…

7 янв.

Дорогая редакция!

Зная определение В.И.Ленина о том, что «Газета – не только коллективный агитатор, но и коллективный организатор…», я попробовал описать дело, страдающее исключительно из-за отсутствия организации. Главное – люди, страдающие из-за того же.

Ваша газета избавит и дело, и людей от указанного отсутствия.

(Письмо в редакцию газеты «Коммунар», фельетон – ниже).

Узловской переезд (Фельетон)

Зима.

Многое в жизни ставится под сомнение, а то и отрицается.

Так, южан многие считают темпераментными людьми, более страстными и пылкими, чем, скажем, представители средней полосы. А между тем – это не обязательно. А может быть и как раз – наоборот. Или, например, считают, что время камень точит. Но и это не всегда…

Автобус Сталиногорск-Тула, укомплектованный 28-ю пассажирами, одним кондуктором и одним водителем, проверенный диспетчером, весело пофыркивая, отошёл от нового здания автовокзала г. Сталиногорска точно в 12.00. Половина пассажиров ещё на автовокзале осведомилась о времени в пути до конечного пункта: 1,5-2 часа. Другая половина отлично знала об этом заранее: от Сталиногрска до Тулы можно доехать максимум за 2 часа.

В головах половины пассажиров (осведомлявшейся) совершились необходимые подсчёты, приведшие их в умиление: к 2-м часам дня они обязательно будут у цели (в т.ч. – обеденной). У второй половины эти же подсчёты были завершены накануне, т.к. маршрут был пройден не единожды.

Часть путешественников время прибытия радовало потому, что давало возможность успеть на очень удобный поезд или автобус, других – потому, что на работу во вторую смену можно было не торопиться (по крайней мере – не опоздать), третьих – потому, что Сергею Григорьевичу или Наталье Витальевне дано твёрдое обещание быть у него (или у неё) именно в это время. Да мало ли! Два студента, расположившиеся на 3-м и 4-м местах, в умиротворении грели подошвы теплом, исходящим от автомобильной печки (зима, однако), априори полагая, что на занятия в институт к третьей паре лекций они успеют однозначно.

Пассажиры только что закончили обсуждение происшествия на автостанции. Около 12 часов дня появился взволнованный молодой человек, тщетно ищущий такси. Скоро все узнали, что поездом Адлер-Москва, в 13.12 в Туле будет проездом его мать, увидеться с которой ему было совершенно необходимо. Все 28 человек и 29-й – кондуктор с пониманием отнеслись к сыновнему чувству, но все понимали, что автобусом он никак не успеет к 13.12. Однако, за сына кто-то молился (может быть – мама): вдруг появился некто: низенький, пухлый и сообщил, что ему в такси (за углом) не хватает как раз одного человека до Тулы. Через несколько минут сияющая физиономия молодого человека мелькнула за стеклом, стремительно отъехавшей «Победы». Вслед одна из женщин в автобусе уверенно предположила: «Не меньше 30 рублей этот пухлый с этого сына… божьего сдерёт». Через 6-7 км. описанный случай был разобран всеми в автобусе в деталях. И все сошлись во мнении, что дело – не в деньгах (и даже не в их количестве), а в том, что сын… мама… замечательно просто. Только кондуктор (пожилая женщина) продолжила обсуждение с соседом разные случаи отношений сыновей с матерями…

Немолодой мужчина с 13-го места тревожно предупредил соседа: «Сейчас Узловую проезжать будем, только бы!..». Это «только бы» волновало не его одного: волновало и водителя, и кондуктора, и ещё с десяток пассажиров – «аборигенов» маршрута. Благодушное настроение, навеянное случаем на автостанции, ещё сохранялось в автобусе, но…

После серии поворотов автобус упёрся в красные стоповые фонари, остановившегося перед ним, грузовика. Водитель автобуса плюнул в сердцах, а с 13-го места донеслось пророческое: «Узловской переезд!». Скоро все уяснили зловещий смысл сказанного, благо, сведущие оказались равномерно распределены среди не «сведущих».

– Здесь можно и полчаса простоять!..

– Да что там! Я раз – полтора часа… На работе – выговор…

– Так это мы и сейчас можем долго простоять?..

– Очень даже может быть. Узловской переезд – «это звучит гордо»!..

Когда минут через 20 водитель открыл двери, дабы желающие могли выйти покурить или ещё по какому делу, то, воспользовавшиеся любезностью водителя, могли лицезреть длинную вереницу легковых, грузовых автомобилей и автобусов, даже т.н. «Буйвол» обречённо пыхтел впереди.

Упомянутая женщина, знающая о рублях, которые «этот пухлый сдерёт», воскликнула со своего места:

– Смотрите! Сын-то! Вон он мечется!..

Действительно – через несколько машин перед автобусом стояло такси, а около него бегал молодой человек и хватался за голову, периодически останавливаясь, чтобы, вытянув шею, бросить вперёд взгляд надежды, умирающей последней, и безнадежно глядел на часы…

Мысли населения нашего автобуса потекли в русле оценки возможных последствий неплановой остановки.

– Да ведь так и на работу опоздаем!

– Чёрт! Поезд уйдёт – жди тогда до вечера. А там и приткнуться негде.

– Теперь Сергею Григорьевичу и на глаза стыдно будет показаться!..

– Боже ж мой милосердный! Что я скажу Наталье Витальевне?!..

– Это же безобразие!..

С 13-го места донеслось философское объяснение:

– Он ведь не протянет, скажем, 5 вагонов или полвагона и останавливается, а переезд – ясное дело – закрывают. А там, на станции пока оформят документы или тебе машинист пообедает… Вот и маются тут испокон веков…

Через час томительного ожидания ропот возмущения перешёл в бушующий поток негодования. Старушка, с места у кабины водителя, проникновенно обращалась вслух, наверное, к своей хорошей знакомой, обладающей, надо полагать, большими возможностями:

– Накажи ты их – иродов, царица небесная!..

Молодое поколение, получившее атеистическое воспитание, не надеясь на небо, интересовалось земными деятелями:

– И кто же заправляет этим делом?

Представители пролетариата несколько нелогично предложили:

– Его бы – бракодела, к нам, на завод! В два счёта воспитали бы!

– А что это за организация? – Поинтересовался кто-то с «камчатки» салона.

– Да ж.д. станция «Узловая 1», Тульского совнархоза. – последовал ответ осведомлённого пассажира.

– Надо же! Уж сколько лет этот проклятый переезд ненормально работает и – никаких мер. Прямо, хоть в «Крокодил» или газету пиши!

А с обеих сторон переезда, вдоль длинной вереницы гружёных и порожних машин, с пассажирами и без, в одиночку и группами стояли водители, пассажиры, командированные, торопящиеся и не очень, мужчины и женщины, студенты и дети, молодые и пожилые, рабочие и колхозники – люди…

Все «горели» революционными страстями возмущения, значительно превосходящими южные (о которых было сказано в начале рассказа) и думали: почему не точит время камень беспорядка?

А если этого оно до сих пор не сделало, то должны сделать люди!

10 янв.

Кроме вышеприведённого произведения, я написал письмо домой с запросом о деньгах и заметку в «Молодой коммунар» о том, что в 1958 году у горного института – первый выпуск молодых специалистов. Это три плановых удара по шару безденежья.

Сегодня я приехал в институт к 12.00. Посидел в читальном зале, почитал лекции Льва Сторова (из ТМИ) по теплотехнике и после часа пошёл на зачёт по теплотехнике. Лекции Льва помогли мне. Тов. Бочарников попросил сначала написать выражение адиабатического процесса, а затем попросил, исходя из этого уравнения, вывести соотношения параметров в процессе. Когда я это написал, то эффекта не произвело, а тов. Бочарников спокойно сказал: «Правильно». Но когда я проделал на доске преобразования из конспекта Льва (очень красивые), всё было сделано автоматически, то он был восхищён и без обиняков произнёс: «Всё. Давайте зачётку». Так я получил первый в этот день зачёт – по теплотехнике. Затем я пошёл в подвальное помещение (цокольный этаж) к тов. Данилову для получения зачёта по БВР. Когда я спросил разрешения и вошёл, перед Даниловым сидел Гриша Лейкин (исполнитель роли милиционера в нашем хорошо нашумевшем спектакле «Когда цветёт акация») и я стал невольным зрителем и слушателем другого спектакля: «Вот Вы у меня единственный человек, который, ну… ничего… ни-че-го… такая тупость просто удивительна!» – «Нет, я учил… вот когда на лабораторных занятиях, так всё ясно… Что ж мне теперь делать?» (Вопрос «милиционера», но не по сценарию). – «Бросайте институт! Ведь из Вас не получится горного инженера!»

– Вы пришли проставить зачёт? – Это уже ко мне. Я ответил, что пришёл

с д а в а т ь зачёт. Тов. Данилов очень удивился и спросил: «Разве я Вам не поставил зачёта? Владимир Николаевич, посмотрите там в ведомости – не проставлен зачёт Сторову?». Оказалось, что не проставлен. Было немедленно дано указание – сделать это. Мне не пришлось говорить ещё раз. Я разыскал ведомость, лаборант поставил зачёт, Данилов расписался, поставил в зачётке отметку и мы тепло попрощались. Почему мне был поставлен зачёт? Работы (из 3-х по количеству свёрл: ЭБР-6, ЭБК-2м и перфоратор РП-17/ОМ-507) я сделал точно в первые же три занятия, что тов. Данилов отлично запомнил. Может быть тут ещё повлияло то, что однажды я минут 15 разговаривал с ним о проблемах качественности подготовки инженеров. Речь шла о загоне технических дисциплин не прямо горного профиля: химии, физики, сопромата, термодинамики usw, что сказывается на возможности творчества в будущем. Дисциплины эти усваиваются студентами кое-как или вообще – только до экзамена, что конечно соответствовало сермяжной правде… Может быть и это… Так я получил второй зачёт, по буро-взрывным работам! Когда я поднялся на 3-й этаж, то увидел Рахманинова и Вольдмера, куривших в ожидании тов. Евтушенко (детали машин). Они сообщили мне, что зачёт – решение заданной задачи за любой срок и с любыми источниками. Хотя я запустил эту науку, и кроме основных понятий у меня в голове ничего не было по этой отрасли, я пошёл.

(Далее следует рисунок пластины в пазу и формулы решения задачи на срез).

Через 30-40 минут я пришёл к решению (с помощью тов. Евтушенко). Между прочим, когда он давал задачу, я просил «посложнее». Я сказал, что задача решена не одним мною. Тогда он предложил мне рассчитать шлицы. Это я сделал сам на основе своих познаний – даже не в деталях машин, а в сопромате.

(Далее следует рисунок шпонки в пазу и формулы решения).

После этого я получил третий зачёт – по курсу «Детали машин». Оделся и пошёл в артпарк. Здесь майор Свергун задал мне следующие вопросы:

1. Прицел.

2. Механизм рессор.

3. Поворотный механизм орудия.

4. Уравновешивающий механизм.

5. Взрыватель КТМ.

После моих последовательных ответов майор выдал следующее резюме:

– Чувствуется, что основу Вы знаете: глупостей не говорите, но этого недостаточно конечно, но представление есть…

После такой глубокомысленной тирады я решил, что «сыграл в ящик» или «отстрелялся». Далее майор очень удивился, узнав, что я сдаю зачёт первый раз (первый заход). Я с наивностью спросил:

– Ну, мне значит идти ещё учиться?

Майор: – Да нет, учить-то больше сейчас не нужно.

Я: – Вы что, ставите мне зачёт? (В этом вопросе было максимум неподдельного удивления).

Майор Свергун: – Да.

Рахманинов, Бобылёв, Никифоров не сдали… А я так получил 4-й зачёт. В один день 4-е зачёта. Я не восклицаю, потому что всегда стараюсь ничему не удивляться, и это часто мне удаётся. Это событие я не оставил без последствий. Я наградил себя посещением кинофильма «Моя бедная любимая мать» (но даже трагедия судеб в фильме не развеяла моего отличного настроения!) и одной вольностью, выразившейся в приобретении коробки сигарет «Дукат» и коробки спичек – к ней (всё – 78 коп.). Кто скажет, что нескромен?

В шахтах при острой необходимости ногу рубят топором, очень острым (ремонтным). Как zb.: месяца два назад в Щёкино (поучительный случай).

16 янв.

Вчера сдал теплотехнику – отлично.

(Далее следуют рисунки и вопросы экзаменационного билета).

Всё это сделал и ответил на 2-3 дополнительных вопроса. Сознание плодотворности затраченного труда очень приятно. Рита не сдала теплотехнику. Учила всю ночь, не выспалась и перед Б.А.Щербаковым забыла даже цикл Карно для пара. Было много смеха сквозь тщательно скрываемые слёзы… Рита, Рита… Мне жаль её. Вольдмер сдал на «хорошо». Лаборант Витька «сделал» билет, и Вольдмер не сгорел. Перед этим он носился с зачётом по БВР. Вечером Вольдмер, Витька, Рахманинов (сдал электротехнику на «5») и я выпили 1 л. водки в институте, потом ещё 0.5. – на улице… Угомонились поздно. Сегодня поехал в ТГИ доставать книгу «Историческая геология» Левитэс, но так и не достал её. Завтра утром еду к Вольдмеру (у него будет книга).

Сегодня же узнал новость о нашем «Бере» (Валерий Берберфиш). Это «сын Израиля». Он разоблачён на предмет воровства денег и вещей у ребят и даже – своей «дамы сердца». На целине у ребят пропадали сотни рублей, он говорил, что и у него пропадали тоже… Всё время он был занят сосанием шоколадных конфет и снабжением окружающих редкими сигаретами и папиросами… После целины он купил радиоприёмник. Сейчас дело находится в стадии дактилоскопических исследований. Вор сознался. (! – Вот 20-й век). Ребята возмущены – и пострадавшие от порока Бера и не пострадавшие. А был в группе тихим, незаметным с тихой весёлостью человеком… 19-го экзамен по инженерной геологии – тов. Хаве Фахриевне Джамаловой. Продолжу запись трудов Валерия Левинского и мои – грешного к новогоднему вечеру в ТГИ 30 декабря 1957 года.

Второй выход Хлестакова. (Продолжение сценария новогоднего вечера в ТГИ 30.12.57).

Я тут здесь у вас быстренько ознакомился с выступающими. Прямо скажу: в основном – бездари… Нет! Немного угля добывают, но далеко не все… Вот сейчас знакомлюсь:

– Хлестаков Иван Александрович, а он – мне:

– Сторов. Иван Александрович, выручите – только Вы сможете прочесть мой первый в жизни рассказ.

– Я читаю его один раз – этого мне достаточно. У меня феноменальная память… Итак, рассказ вашего товарища… эээ… ээ… (оборачивается за кулисы, прислушивается)… да, Сторова.

Садится на стул, нога – за ногу. Начинает.

«Студента любовь или Новая Диана».

…Случилось это на недавнем семинаре по политэкономии. Минут за 10 до конца первого часа я проснулся от угнетающего сознания чего-то неизбежного – прямо, как сознание неизбежности экзамена по научному коммунизму. Кто-то пристально смотрел в мой затылок. Этот-то взгляд и стал причиной моего преждевременного пробуждения.

Словно невзначай уронив карандаш, я осторожно оглянулся. Этого стало достаточно, чтобы сердце моё учащённо забилось, а мысли пришли в броуновское движение. Даже беглый взгляд на девушку утвердил меня в мысли о возможности чувства… Вид мой, вероятно, чрезвычайно преобразился, ибо преподаватель семинара, с надеждой посмотрев на меня, разразился гласом, вопиющего в пустыне:

– Кто желает выступить по этому вопросу?..

Не надо говорить, что это обращение проследовало в упомянутую область. Для меня же имел смысл только один вопрос: «Кто она?». Староста с придыханием поведал мне, что новая студентка переведена с вечернего отделения. И я стал воссоздавать в мыслях очаровательный образ незнакомки. Правда, наш великий поэт предсказал, что «… вряд найдёте вы в России целой три пары стройных женских ног». Но я с возмущением отверг сомнение Александра Сергеевича в высококачественности ножек девушки, разбудившей меня уже только взглядом на семинаре важной и жизненно необходимой политэкономии. Всё в девушке будет совершенно.

Звонок подействовал на меня, как фраза экзаменатора: «Отлично! Вашу зачётку…». Со скоростью очередного спутника Земли я вылетел из аудитории и стал ожидать появления божества, как ожидается студентами в любом месяце 25-е число…

И чудо свершилось… Оно выпорхнуло из проёма двери аудитории, и во мне вмиг произошли преобразования, подобные переходу одного элемента таблицы Менделеева – в другой (явление, как известно, физическое) или – по Марксу – количества в качество (явление ещё более материалистическое). Волны благородного чувства накрыли меня с головой. А ведь раньше в его существовании я верил слабо, как в возможность скорого появления настоящего общежития ТГИ. Я решил жить и учиться так, чтобы такая девушка могла мною гордиться, а у ТГИ появилось бы, наконец, новое общежитие.

Она была изумительна и в вертикальном положении не менее, чем сидя (когда разбудила меня на семинаре). Глаза, волосы, руки, ноги (прошу пардону – ножки), уши… – всё порадовало бы Пушкина (о себе уже и не говорю). Платье её восхитило меня возможностями автоматической регулировки открытости своей хозяйки (возможно оно было изготовлено по какому-нибудь не ГОСТу)… Например, только девушка сделает резкое движение, торопясь, скажем, на лекцию, как напряжения, возникающие в материи, хотят превзойти допустимые, предупреждая об этом своей геометрией. И девушка не спешит… пусть она опоздает, главное – высокий уровень поведения. Все эти мысли в секунду пронеслись в моей голове, а в следующую я уже знакомился с существом во образе и подобии ангела:

– Леокадия…

– Володя.

– О! У меня есть знакомый чувак, только того зовут, кажется, Вольдемар.

Это звучало безнадёжно. Я, правда, не встречал у Даля или у наших Ушакова и Ожегова термина «чувак», но отнёс это к неосведомлённости их в достижениях словообразования. Решился, тем не менее, оживить знакомство («подбить клинья», как говорят студенты):

– Вам нравится музыка?

– Фи! Что за вопрос?! Слыхали последний рок?.. Мюзик-нью-исей. Потрясная вещица! Как можно не балдеть от этого? Вы танцуете?..

– Конечно! В моём возрасте грешно не танцевать (в унисон Леокадии распоясался я).

Звонок напомнил нам, что мы – всё ещё в институте. Ясно, как божий день, что вторую половину семинара мы «закололи» по взаимному согласию. Его продолжение осквернило бы распускавшийся цветок чувств. Дав согласие встретиться вечером в 19.00 у «Центрального» кинотеатра, я отправился домой готовиться к первому свиданию.

Там (на Гоголевской) мои семеро институтских сожителей снарядили меня в самые узкие брюки из своего гардероба, а у хозяйки были истребованы 10 рублей – на случай, если Леокадии в её замечательную головку пришла бы необдуманная мысль – пойти в кино. Я отутюжил свежую сорочку и яркий галстук (как дань уважения к узкой юбке Леокадии). И раньше назначенного времени стоял у «Центрального» с твёрдым намерением полюбить и десятью рублями в кармане.

На 15 минут позже (как и принято у порядочных представительниц женского персонала) появилась моя пассия, и я уже ничего не видел и не слышал, кроме неё… Опомниться мне пришлось на ступенях перед ярко освещённой вывеской «Ресторан Москва», 1-го разряда (все должны знать, что в Туле – только «перворазрядные» рестораны). У меня ещё теплилась бредовая надежда, что девушка пройдёт мимо, но – нет! Она повернула налево, шмыгнула в двери и двинулась к гардеробу с восклицанием: – Хеллоу! Отец!

Вы понимаете, что мне легче было бы взойти на эшафот или пойти сдавать сопромат с электродинамикой, чем войти в зал ресторана. Моя ведущая ничего подобного не испытывала. Но и за меня кто-то молился.

Бросив предсмертный взгляд в пространство зала, я увидел массу, улыбающихся мне, физиономий представителей всех курсов нашего института. Это было спасение. Стоило подойти к ближайшему столику, провести рукой по горлу и назвать число 100, как я уже догонял Леокадию, и, кроме намерения полюбить, имел на 100 рублей больше, чем перед тем. Вот она – комсомольская выручка.

Мы расположились недалеко от эстрады, на которой уже рассаживался квартет музыкантов. Вы, вероятно, знаете, как быстро обслуживают посетителей в тульских ресторанах. Тем не менее, официант явился. Леокадия небрежно бросила:

– Полусухого, граммов 300 «Весны», ромштекс и кофе с ликёром. Вольдемар, Вам – что-нибудь закусить?

– О, не волнуйтесь, дорогая! Я сыт. Буду только пить…

– Тогда – пока всё.

– Полусухого – со льдом? – Уточнил просвещённый официант.