Таксидермист

Тофель холодно и жестко посмотрел на девушку и, вытащив из кармана удостоверение, тут же предъявил его в развернутом виде. Мгновенно перестав улыбаться, девушка больше никаких вопросов спрашивать не стала и все так же вежливо предложила подождать, после чего, цокая каблуками, быстренько скрылась за еще одними стеклянными дверями с табличкой «профессор Савчук Александр Васильевич». Через минуту она появилась в приемной снова, снова попросила подождать, зашла за стойку рецепции и, не глядя в нашу сторону, стала водить мышкой по столу и пялиться в компьютер.

В приемной сидела также девушка с забавной модной собачкой на руках. В последнее время я очень часто стал видеть таких собак.

– Что за порода? – поинтересовался я.

– Чистокровный пекинес, – ответила она.

Наконец стеклянные двери распахнулись, и из них вышел какой-то мужик с хромающей на одну лапу немецкой овчаркой. Златокудрая девушка встрепенулась, позвонила по внутреннему телефону и, мило улыбнувшись Тофелю, разрешила пройти в кабинет.

Девушка с пекинесом на руках злобно вскрикнула:

– Но ведь сейчас моя же очередь.

– Ну, я же только спросить, – нагло улыбаясь ответил ей Тофель.

В кабинете нас встретила женщина-врач примерно сорока пяти лет, а может и больше. Я не особо разбираюсь в возрасте женщин.

Женщина сняла с рук медицинские перчатки и вопросительно уставилась на Олега Николаевича.

– Где мы можем найти Александра Васильевича? – спросил Тофель.

– Мы еще не успели поменять вывеску, – ответила женщина. – Папа умер, и теперь я здесь вместо него. Меня зовут Нина Александровна. Я тоже ветеринар. Что вам угодно? Если можно, побыстрее. У меня очень мало времени, прием расписан по минутам.

– Я вижу вы женщина деловая, – сказал Тофель и предъявил удостоверение. – Буду краток. Нас интересует информация о биджипи шестнадцать.

– Что именно вас интересует? – нисколько не потеряв самообладание, холодно и спокойно осведомилась Нина Александровна.

– Где вы берете этот препарат?

Нина Александровна посмотрела на стены, потом провела взглядом по потолку и довольно-таки резко ответила:

– Да будет вам известно, что папа на этой почве себе здоровье подорвал. Сколько можно? Александра Васильевича уже нет, а вы все ходите и ходите.

– Не понял, – сказал Тофель.

– Вы разве не из милиции? – спросила врач.

Тофель как-то неопределенно мотнул головой.

– Все равно. Могли бы поднять протоколы папиных допросов и не наведываться сюда лишний раз.

– С этого момента поподробнее, – глаза Тофеля загорелись. – Вашего отца допрашивали?

– Ну да, – явно сожалея, что проболталась, ответила Нина Александровна. – По весне к нам в клинику залезли наркоманы, и мы сразу же вызвали милицию. Когда приехал следователь, папа рассказал, что в числе прочих препаратов у него пропал этот самый биджипи. Следователь все записал и уехал. И больше ничего не происходило. Папа начал нервничать, что сотрудники милиции бездействуют, потом стал писать в разные инстанции по этому поводу жалобы. Вы же знаете людей преклонного возраста. Иногда они ведут себя просто как дети…

– Что было дальше? – перебил ее Тофель.

– А потом, видимо в ответ на все эти жалобы, в отношении отца провели проверку и по его же собственным показаниям возбудили уголовное дело за приобретение и хранение сильнодействующих, запрещенных в нашей стране веществ. Представляете?! Уголовное дело против семидесятилетнего профессора, преподавателя университета, уважаемого человека, в конце концов просто старика.

– Что было дальше?

– А дальше пришлось платить отступные. Папа, конечно, сильно переживал из-за этой истории, нервничал жутко, говорил, что никогда и никому не давал взяток. Потом дело, конечно, прекратили, а папа в итоге попал в больницу с инфарктом.

Сказав это, Нина Александровна обиженно отвернулась к окну и замолчала.

– Нина Александровна! – чуть более доверительно обратился к ней Тофель. – Мы только хотим выяснить кое-какую информацию. – Он убрал в карман удостоверение и сказал.

– Что вас интересует? – уже без строгости, но довольно-таки устало спросила врач.

– Может скажите адреса поставщиков этого препарата, и еще я бы хотел больше подробностей о произошедшей краже.

– Адреса поставщиков я не знаю, – сказала Нина Александровна. – Этот препарат папа привез из-за границы, с одного из симпозиумов Южной Корее, просто купил где-то, вот и все. И как его еще на границе с этим препаратом в багаже не задержали, просто не понимаю. Мы же не юристы. Ни я, ни он не знали, что за это вещество можно срок схлопотать.

– А что с ворами-то? Их задержали?

– Нет.

– Но с чего-то же вы сделали вывод, что кражу совершили именно наркоманы?

– Это лишь мое предположение. В последнее время чаще всего именно они крадут из клиник шприцы и медикаменты.

Женщина встала из-за стола, подошла к окну и показала:

– Сейчас у нас на окнах защитные ставни, а тогда еще ничего не было. Воры просто разбили стекло, влезли сюда, потом взломали ящик папиного стола и вместе с другими вещами украли хранившиеся там упаковки с этим препаратом. Это сейчас мы уже бедой ученые, и сильнодействующие, а также наркотикосодержащие медикаменты храним в специальном сейфе, а тогда о вероятности кражи даже и не думали.

– Почему вы решили, что воров было несколько? Вы сказали наркоманы во множественном числе.

– Только предположила. Просто окно находится довольно-таки высоко, и одному человеку влезть в него было бы, на мой взгляд, затруднительно. Конечно, если только вор не был великан.

После этих слов Тофель резко обернулся и уставился на меня. Он будто ждал, что я подтвержу или опровергну мысль о том, обладал ли медбрат каким-то уж очень примечательным в этой части ростом.

– Ясненько-понятненько, – наконец сказал мне он. – Это все, конечно, очень интересно, но все равно скука зеленая.

Попрощавшись, он поспешил покинуть помещение.

– Ну и что теперь? – прервал я молчание, когда мы остановились на светофоре.

– О чем ты? – рассеянно спросил Тофель.

– О поиске преступника. Выходит, наши расследования никаких результатов не дали?!

– С чего ты взял? – задумчиво спросил Олег Николаевич и снова замолчал.

Я уставился на дорогу и через какое-то время понял, что едем мы вовсе даже не в сторону конторы, а совсем в другом направлении.

– Куда мы? – заволновался я.

– Хочу быстренько сгонять еще по одному адресу, – ответил Тофель.

Вскоре мы припарковались у жилого дома сталинской постройки, и Олег Николаевич, покидая салон автомобиля, снова сказал:

– Пойдем. Поприсутствуешь. Тебе будет интересно.

Мы зашли в подъезд и по заплеванной грязной лестнице поднялись на второй этаж. Тофель позвонил в одну из дверей и прислушался. Где-то в глубине квартиры тут же раздались тихие шаги, и за зверью прозвучал недовольный голос.

– Кто?

– Игореня, открывай, – потребовал Тофель.

– Чего надо? – спросил Игореня где-то в области дверного глазка.

– Откроешь – узнаешь, – был ему на это ответ.

– Олег Николаевич, это вы, что ли? А я думал, вы того…

– Кого? – сердито спросил Тофель.

– Вас же уволили? – неуверенно напомнил из-за двери Игореня.

– Испытываешь мое терпение? – спросил Тофель. – Хочешь чтобы я тебе нос сломал и ребра все пересчитал? Открывай, пока я к чертовой матери дверь не вынес.

– Только попробуйте. Я милицию вызову, – достаточно дерзко ответил на это Игореня и выжидательно притих.

А Тофель будто бы ждал именно этого. Он не стал больше ничего говорить, не стал больше просить или уговаривать Игореню открыть дверь, а криво заулыбался, потом отошел немного назад, разбежался и с треском ударил плечом в дверь. Местами облупившаяся, крашенная на сто рядов конструкция сухо затрещала, и на дереве в области замка образовалась тонкая, длинная трещина.

Тофель разбежался и ударил еще раз.

– Что вы делаете? Я милицию вызову сейчас, – испуганно заверещал из-за двери Игореня. – Я буду жаловаться.

А Олег Николаевич явно вошел в раж. Он, видимо, поставил себе совершенно конкретную задачу – разнести в мелкие щепки не только дверь, но и весь подъезд.

Последовали новые удары.

Я, уверенный, что соседи сейчас непременно вызовут милицию, испуганно оглянулся. Ни одна соседская дверь на случившийся шум не открылась, никто не выглянул на лестничную площадку и не потребовал тишины, хотя некоторые дверные глазки и блеснули слабым светом. Тофель был совершенно спокоен. Он получал просто дикое удовольствие от того, что делал.

– Алло, это милиция? Помогите, грабят, – все в том же районе дверного глазка истерично заверещал Игореня. – Адрес…

Адрес он назвать так и не успел, потому что окончательным в недолгой осаде двери оказался удар ногой, после которого Тофель влетел в квартиру и, судя по шуму и придавленному испуганному визгу где-то в глубине коридора, сбил с ног попавшегося ему на пути жильца.

– Дверь прикрой, – хрипло бросил мне Тофель, давя локтем на горло Игорене.

Я как смог прикрыл жалобно скрипнувшую, поломанную дверь, а Олег Николаевич тем временем одним рывком поднял за грудки своего пленника и приставил к стене.

– Сука, – прошипел Тофель. – Я тебе сейчас дам «уволили». Я тебе сейчас такую устрою милицию с прокуратурой, адвокатурой и судом в одном лице.

Пока Тофель отдыхивался, я внимательно рассмотрел интерьер прихожки, в заодно и жильца. Игореня по комплекции больше был похож на подростка – щуплый, маленький, с лицом дряхлого старика. В свете тусклой загаженной мухами лампочки без абажура я обратил внимание на стены с облупившейся краской, а также на подвешенные к самому потолку на бельевую веревку рваные кальсоны и застиранную, линялую тельняшку.