За гранью света
Пораженная красотой, я совсем забыла про многодневную усталость и просто захлебывалась восторгом. И, конечно, потеряла счет времени, так как полноценной ночи или дня здесь не было, а кроме Келми в самом начале пути, ни одного человека я не увидела. Не встретила и животных. Прекрасный мир, который должен быть наполнен душами мертвых, казался абсолютно пустым, и сейчас, спустя долгие часы пути, меня это взволновало. Вслед за беспокойством пришло бессилие, крылья потяжелели, и я в ускоренном темпе стала присматривать место для отдыха, так как с каждой минутой становилось всё труднее. В результате я рухнула на какой-то холм и моментально отключилась.
Не знаю, сколько я проспала, но очнулась внезапно, вынырнув из тяжкого черного забытья. Первые несколько секунд в голове гулко носились мысли, значение которых я не успевала уловить. Тело болело как избитое, но голова была ясной. Вокруг было так же пусто, как и раньше. Странное это ощущение, когда слышны лишь звуки ветра в кронах деревьев, шепот воды и трав, и нет криков птиц или стрекотания насекомых. Ощущение мертвой и жуткой пустоты и одиночества нахлынуло вместе с первобытным ужасом, захлестывая с головой. Тревога поползла холодной дорожкой по спине, начиналась паника. Везде чудилась опасность, от которой нельзя скрыться, ожидание нападения со спины. Страх не отпускал ни на миг, а только рос, и я снова взмыла в небо, не обращая внимания на боль в мышцах. Стало легче. Всё же тысячелетия естественного отбора приучили к тому, что тишина – признак таящейся опасности, а вдалеке от земли как-то спокойнее.
Лететь было тяжело, спускаться – страшно, а тропа всё бежала и бежала вперед через уже не кажущийся таким прекрасным мир. Солнце и Луна неподвижно висели в небе, внутренние часы отсчитывали минуты десятками, усталость нарастала куда быстрее, чем вчера, а на горизонте начала клубиться какая-то сизая дымка, которая тревожила меня. Сил становилось всё меньше, но мне нужно было добраться туда и понять, что это такое. Слишком страшно было теперь спускаться и ночевать там, внизу, в мертвой тишине и пустоте рядом с этим мутным маревом.
Преодолевая из последних сил оставшиеся километры, я поняла, что именно вижу перед собой. Сгустки дрожащей серо-сизой энергии плотным коконом окружали нечто мощное в середине. Тропа раздваивалась у этого кокона, огибала его с двух сторон и, насколько я могла видеть, продолжалась за ним. По моим предположениям, это и был центр Мира Мертвых, но странно, что он так близко от входа.
Развернувшись в воздухе, я полетела к ближайшему скалистому холму, обратно вдоль Тропы и только спустя десять минут поняла ловушку этого мира: путь назад был бесконечен. Я улетала от центра, но одновременно удалялся и холм. Тропа растягивалась, и подо мной разворачивались леса и долины, которые казались на пути сюда маленькими островками травы и небольшими скоплениями деревьев. Как будто мир одновременном расширялся во все стороны, прорастая новыми деталями ландшафта. Я запаниковала и зависла на месте, с трудом махая отяжелевшими крыльями. Лететь назад смысла не было – неизвестно, сколько времени займет этот путь. Оставалось нырнуть в сумрачную хмарь. Вряд ли я смогу справиться с этой энергией или что-то сделать, но я слишком устала, а отчаянье давно овладело мной.
Я решительно полетела к энергетическому кокону. «Второе самоубийственное дело за последние несколько дней. Чую, что схожу с ума», – подумала я и с этими мыслями нырнула в холодное и упругое марево.
Сквозь энергию скользить было физически легче, но в голове моментально возникли все самые страшные и болезненные моменты жизни. Перед внутренним взором мелькали все смерти, потери, боль, страхи, что я когда-либо видела или переживала. Грудь сдавило от страданий, и я из последних сил держалась, чтоб только прорваться в сердце этого круговорота негативных эмоций.
Всё кончилось внезапно: вихри расступились, обнажив каменное возвышение в центре всего этого ужаса, эмоции схлынули, и я спикировала вниз. Ноги подкосились, и я упала на четвереньки, переводя дыхание. Тут, внутри кокона, было тихо и спокойно. Я легла на спину и закрыла глаза. Почему никто не добрался сюда? Если это, конечно, центр и та самая точка. Я открыла глаза и встала. На площадке антрацитового цвета лежал грязный каменный шар самого простого вида размером примерно мне до пояса. Обычная глыба, казалось бы, но от нее веяло угрозой и страхом. Я подошла ближе и осторожно протянула руку, но тут же отдернула. Ничего не произошло, но все инстинкты вопили об опасности. Я подошла еще на шажок и снова протянула руку. «О Луна! Что я делаю?» – успела подумать я за секунду до того, как моя ладонь коснулась холодного изваяния.
Подождав пару секунд, я открыла один глаз, а затем и второй. Всё как и было: серая стена вихрей вокруг и спокойный, тихий булыжник. По-моему, я просто ошиблась, и это не центр, а какая-то ерунда. Облегченно и расстроенно вздохнув, я села на площадку, облокотившись спиной на шар, и спустя пару минут уснула.
Глыба лежала на каком-то странном спиральном возвышении, от которого расходились семнадцать дорог во все стороны. Тропы менялись тем больше, чем дальше уходили от булыжника, превращаясь во влажные топкие и каменные дорожки, ныряли в степи и пещеры, в леса и реки. Семнадцать Лун и Солнц восходили над ними, границы, словно подернутые дымкой, искажали истинный вид миров. Вдруг всё изменилось. Со всех сторон к камню стали стекаться темные ручьи боли и страха, Тропы начали таять одна за другой, а миры гаснуть. Их место занимала круговерть энергии и мертвая пустыня.
Дернувшись, я огляделась: всё так же неизменно, ничего не прояснилось. Отчаяние захлестнуло меня с новой силой. Пусть и недолгий, но тяжелый путь, пустая надежда, незнание, куда идти. Кому-то во сне является истина, кому-то – бред уставшего мозга. И тут я дала волю чувствам. Я рыдала и орала, била камень руками, прося вернуть ее, умоляя указать путь. До костей сбитые кулаки оросили шар багрянцем, но что взять с булыжника. В безумии я бросилась на него всем телом – и меня поглотила тьма.
У меня больше не было органов чувств, лишь боль разрасталась в несуществующей груди ядерным грибом и выливалась наружу, сжигая уже несуществующую меня. Боль, боль, боль. Страх, боль, отчаяние, боль, ужас, снова боль – я сама стала ими. Это жертва во имя того, чего я не увижу и чего, возможно, нет и не будет. Отсюда нет возврата.
На Лунном холме сидели, обнявшись, Келми и Дерир. Молодая луна серебрила густые гривы волос и ленты, вплетенные в них. Пара сидела тихо, что-то мурча друг другу периодически. В лесу за холмом взвыли волки, призывая другие стаи к гулянкам. Старый Каи, шестисотлетний шаман, обернулся черным вороном и взмыл вверх с балкона своего дома, направляясь в гости к вождю Воронов. Имена племен были только формальностью, Мир – единым, а оборотни-перевертыши, хранители границ и Троп, лишь избрали любимые облики и образ жизни. Они были по-настоящему свободны и счастливы.
На задворках города со старым парком, на пустыре, где уже несколько десятилетий ничего не росло и не строилось, зашевелилась земля. Мои пальцы ощутили воздух, и я рванула вверх всем телом, вдохнула кислород прохладной ночи и выкарабкалась из тьмы наружу. Упав на спину, я смотрела на звездное небо и пыталась восстановить в памяти, что же было там, до этого, но мое сознание подбрасывало лишь воспоминания о боли, унижении, страхе, о ее волосах и губах. Я точно знала, что ей понравится то, что я хотела осуществить, ведь она волчица. С улыбкой я поднялась и встряхнулась от земли. Мелкие камешки и грязь разлетелись веером со спутанных волос и истлевшей одежды. Интересно, сколько прошло времени?
Мой тонкий слух уловил движение, и покрасневшими воспаленными глазами я уставилась в зыбкую темноту ночи. Двое, парень и девушка, слегка во хмелю – просто отлично. Прокравшись бесшумными шагами по пустырю, я увидела узкую улицу и ту самую пару, удаляющуюся от меня. Ну ничего, две сотни метров, и возмездие настигнет их. Какое право они имеют на счастье, когда у меня его нет, когда мне было так больно! Ярость всклокотала в груди, вырвавшись глухим рыком, и я бросилась к обернувшимся в испуге людям. Он пытался прикрыть ее, дать возможность уйти, но сломался быстро, как деревянная щепка, выставив наружу желтоватые кости, обагренные его же кровью. А она убежала. «Сучка, бросила того, кто пытался ее спасти!» – мелькнуло в моей голове, вызвав еще больший приступ ненависти.
Эту тварь я настигла уже на ярко освещенном и широком проспекте, одним движением сломав ей шею. Несколько удивленных и испуганных прохожих побежали в разные стороны, а один продолжил снимать всё на телефон. Я загнала его смарт ему в глотку до самого желудка, после чего разорвала грудную клетку и вырвала сочное молодое сердце – я так давно не ела!
Насладившись деликатесом и скрывшись дворами от звуков сирен, предвещавших проблемы, я двинулась дальше, в сторону парка – по дороге мне точно попадутся эти твари. И они попались. Разбитые окна, опустошенные квартиры и целые дома, трупы, устлавшие мой путь – видит Луна, они заслужили это своей легкой и простой жизнью.
Боль и ярость не утихали, а рассвет был уже близко. Хотя и он не был помехой, если бы не поднятые в ружье все полицейские города. «Ничего, вернуться я всегда успею», – подумала я и припустила к парку, уже не отвлекаясь на «счастливчиков». В последний раз не повезло какому-то служителю порядка, оказавшемуся на моем пути перед переходом. Вместе с ним я и нырнула в мой мир, проломив гадёнышу грудь. Оказавшись уже у себя в мире, я обгрызла лицо жертве и, взяв ее за ногу, двинулась с добычей к своим. Знакомые пейзажи открывались передо мной, но почему-то чем дальше я шла, тем сильнее билось сердце и стремительнее росла ярость в груди.
Не успела я подойти к Лунному Холму, а навстречу уже бежали несколько десятков волков, обернувшихся людьми за сотню метров до меня. В первом ряду стоял Каи, за его спиной – Дерир и…
– Келми… – прошептала я и отпустила свою добычу. – Келми! – я бросилась к ней навстречу, но стая ощетинилась оружием, и мне пришлось остановиться.
– Стой! – Каи сделал шаг навстречу. – Какого ты племени и почему нарушила Закон?
– Закон? – я расхохоталась. – Закон писан для смертных, но мы оборотни и должны жить по правилам крови!
– Ты знаешь, что мы не убиваем. Зачем ты сделала это, если понимаешь, какое следует наказание? – Каи говорил отстраненно и напряженно – скорее всего, давненько не пробовал плоти и с трудом сдерживал себя. Ничего, мы еще отомстим смертным.
– Затем, что в то время, как я страдала ради объединения миров, ради воскрешения Келми, они жировали. Это ведь они убили ее, какое право они имеют на счастье?
По стае прокатился шепот, а моя любимая вздрогнула и нахмурилась.
– О чем ты говоришь? Мир всегда был един, а Келми – вот она, живая, – Каи говорил уже очень мягко, но немного удивленно. – Сдайся с миром, сестра, и мы попробуем тебе помочь. Убийства не выход.
Я засмеялась. «Старый дурак. Они ничего не помнят, они презирают меня, но ведь именно я спасла мою Келми, я сделала мир единым. Твари, они все умрут!» Ярость вновь захлестнула мой разум, и я бросилась вперед.
Первые раны были неощутимы, но куда клыкам и когтям тягаться против каленой стали в руках своих же братьев. Я ранила их, но они убивали меня. Бой был недолог, и я пала. Я тянула руки к ней, моей Келми, и звала ее. Любимая приблизилась ко мне: нахмуренные брови, в руках острый клинок – она была прекрасна.
– Келми, любимая, сестра, – улыбнулась я и закашлялась кровью. – Ты помнишь? Хоть ты? Всю боль я взяла себе только ради тебя, любимая.
Келми покачала головой:
– Я не знаю тебя.
Холодный клинок с костяным хрустом пронзил мое черное безумное сердце. Вся боль, всё горе и предательство любимой излились наружу и потекли, полетели вперед, к центру миров. Тропы у камня стали таять одна за одной, а миры гаснуть.
Тропы. Сумеречный свет
Сильный ветер развевал волосы девушки, рвал подол тонкого платья, обнажая бедра, толкал вниз с края скалы. Она стояла спиной к бездне и лицом ко мне, улыбалась. Вдруг она шагнула назад, раскинув руки, и ветер подтолкнул ее, роняя в темноту под уступом. Я подошел ближе к краю, наблюдая, как хрупкая фигурка падает вниз, переворачиваясь лицом к стремительно приближающейся земле. Распахнулись мощные перепончатые крылья, и существо – уже не девушка – скользнуло прямо над землей и в два сильных взмаха крыльев набрало высоту, уносясь вдаль, к чернеющим на фоне догорающего заката горам. Миа любила уходить именно так, маленькая стервочка.
Я не спеша развернулся и начал спускаться. Лететь было откровенно лень, тем более что крылья даны каждому в нашем клане, и за день патрулирования Тропы нарезаешь столько кругов, что они просто отваливаются, а ноги, кажется, скоро атрофируются за ненадобностью. Преимущества летучих мышей были полностью в нашем распоряжении, но при этом великолепное ночное зрение добавляло удобств сумеречной жизни. Жаль, что я работаю днем.
С утра, сопя и покряхтывая, я спустился по пологой части склона и двинулся в сторону домов. Вполне человеческие постройки с удобными кроватями давно заменили нам высокие горизонтальные перекладины для сна. Да и большую часть времени Летучие предпочитают человеческий облик.
– Эй, кровосос! – раздалось из двора ближайшего дома, и я, поморщившись, оглянулся. Иан сидел на скамейке с сигаретой в зубах, рядом лежала гитара.
– Сам кровосос, – огрызнулся я и подошел к другу.
Вообще-то это было оскорблением, так как Летучие были вегетарианцами и избегали употребления мяса и крови людей и животных. Именно из-за худших и самых жестоких представителей нашего вида и пошли среди людей легенды о вампирах. Впрочем, остальным повезло не меньше: любой из жителей Троп избегал потребления мяса, так как оно действовало как наркотик. Наша изоляция от человеческого мира помогала избегать досадных срывов, ведь все легенды про монстров пошли именно от нас.
– Завтра в патруль? – спросил Иан.
– Угу, – грустно кивнул я.
– Когда ж у тебя выходные-то будут? Слетали бы на Озера.
– Слетали, ага, – скривился я. – Крыльев не чувствую и спать охота. Миа вон тоже любитель полетать, а я всё никак.
– Как у вас, кстати? – Иан заглянул мне в глаза. Я сел на скамейку и откинулся на спинку.
– Да так же. Ни да ни нет. А я уже пять раз предложение делал.
– Не хочет замуж или не хочет замуж за стража? – осторожно спросил Иан.
– Черт знает, не говорит. Хихикает и переводит разговор на другую тему, – я закрыл глаза. Пообщаться вроде хотелось, но усталость сковывала.
– Иди спать, – буркнул Иан и ткнул меня кулаком в плечо. – И поменяй уже смены, ну сколько можно-то?
– Ай, – отмахнулся я, с трудом поднялся и пошел к дому. – Классной ночи.
– И тебе… отоспаться, – хмыкнул за спиной друг. Когда я добрел до дома, раздалось бренчание гитары, Иан что-то запел. Разбирать слова сил уже не было, я повалился на постель и уснул.
Утреннее солнце осветило лучом лицо, и я, недовольно поворчав, открыл глаза. Долго и без мыслей смотрел в потолок. Наконец, поднявшись, отправился приводить себя в порядок. Раздражало всё: и свет, и работа, и неопределенность Миа, и один и тот же маршрут почти каждый день.
– А пошло оно! – сказал я своему отражению в зеркале и решительно вышел из дома. Мой путь лежал к главе клана.
– Здравствуй, Крей, – улыбнулся мне Доро, старший из Летучих. Он не считал нужным принимать облик человека последние пятьдесят лет и выглядел как Носферату из фильмов ужасов. – Чего не в патруле?
– Отпуск хочу. Задолбался, – ответил я и потер лицо. – Совсем выжатый.
– Без проблем, давно пора, – ответил Доро. – Гуляй.
– Спасибо, – выдохнул я и, пожав ему руку, вышел на улицу.
Уснуть я уже не смогу, прогуляться, что ли, до портала? Далеко, но летать вообще не хочется.
Тропа провела меня полями и лесами к выходу. Около портала скучали два стражника, Сит и Аен. Ребята, как всегда, дружески переругивались, чтоб скоротать бесконечное дежурство. Увидев меня, они оживились:
– О, а вот и Крей! – радостно, но устало воскликнул Аен. – Чего не в патруле?
– В отпуске, – я довольно улыбнулся в ответ и пожал парням руки. – Дай, думаю, дойду до выхода, может, снаружи прогуляюсь.
– А что там ловить? – спросил Сит. – Мусор, грязь… Люди!
– Расист, – усмехнулся я, и парни загоготали. – Да давно не был снаружи, лет двадцать точно.
– Там только хуже стало, – отмахнулся Сит, а Аен закивал.
– Да идите вы, – огрызнулся я. – Достало, блин, тут порхать.
– Давай иди уже, фея, блин, – засмеялся Аен. – К соседям зарули.
Я отмахнулся и шагнул в портал. Выжженный на груди знак кольнул и завибрировал, отвык я уже от этих ощущений. Символ выжигался клеймом каждому рожденному на Тропах сразу после перерезания пуповины. Он позволял свободно передвигаться между мирами в обе стороны и обеспечивал гарантированное попадание на Тропу Мертвых, где бы ты ни был в момент гибели. Смерть от старости грозила всем обитателям троп, правда, наступала эта старость примерно после тысячи лет, а вот умереть в мире людей было куда проще. В теории и на Тропах можно было погибнуть, но таких случаев не помнили даже старожилы.
Человеческий мир встретил меня сыростью и холодом осени. Туман клубился в парке, обвивая деревья и редкие фонари. По дорожке шел одинокий алкаш, пошатываясь из стороны в сторону, и вонял перегаром на весь парк. Я затаился в кустах, пропуская его. Здесь уже был закат, и мне хотелось дождаться темноты.
Сзади зашуршало, и я, оглянувшись, увидел Миа. Она вышла из портала и радостно кинулась мне на шею.
– Ты что тут делаешь? – удивился я, чувствуя тепло ее хрупкого тела сквозь тонкое платье.
– За тобой пошла! – улыбнулась она. – Погуляем?
Я ошарашенно кивнул. Не думал, что она пойдет со мной и тем более в мир людей. Раньше вытащить ее на свидание было просто нереально, приходилось днями уламывать.
Мы вышли из зарослей и под ручку зашагали по дорожке. Рядом с порталами знак на груди мягко пульсировал, а в голове возникали образы кланов Тропы. Удобное свойство. Вскоре парк кончился, и мы прошли по тихим улицам городка. Я шел, не думая, мне было хорошо с ней, а Миа вела меня куда-то, легко и беззаботно. Когда же закончились дома и перед нами раскинулась промзона, она остановилась, повернулась ко мне и, глядя в глаза, спросила:
– Ты любишь меня?
– Да, – ошалело ответил я, уставившись на нее. Что это случилось с неприступной девушкой?
– Ты примешь меня любую? – снова спросила она, и ее глаза подернулись тревогой и печалью.
– Конечно! – ответил я, всё еще не понимая, к чему она ведет.
– Тогда иди за мной и не сомневайся ни в чем. Верь мне, – прошептала она и потупила взгляд. – Если ты откажешься, мы никогда не будем вместе, а я останусь тут навсегда.
– Я верю, – ответил я. Не знаю, что происходило, но биение моего сердца участилось. – За тобой я пойду до конца.
Миа подняла на меня глаза, и в их глубине что-то хищно блеснуло:
– Тогда идем, – она взяла меня за руку и потащила вглубь промзоны. Я шел следом, плохо понимая, чего она хочет, но за нее я был готов убивать.
Из какого-то недостроя раздавались голоса, и Миа направилась туда. Она остановилась перед зданием и взглянула на меня:
– Повторяй всё за мной. Я верю тебе. И люблю тебя.
С этими словами она нырнула внутрь здания, а я стоял как дурак пришибленный. Любит? Она любит? Она меня любит!!! Я поспешил за ней, улыбаясь, как блаженный.
Миа стояла совсем недалеко от какого-то прохода, откуда раздавались голоса людей. Взглянула на меня снова и начала меняться, после чего, уже обретя нечеловеческий вид, кивнула мне. «Повторяй за мной» – пронеслось в голове. Нехорошее предчувствие было сметено эмоциями от признания любимой, и я тоже обратился. Миа кивнула и шагнула в комнату. На секунду повисла тишина, сменившаяся воплем, и я поспешил следом. Открывшаяся картина заставила меня застыть на месте, а ужас липкой волной поднялся по позвоночнику. Моя любовь пожирала девушку, впившись ей в горло, а на полу корчился и стонал парень, держась за рану в животе. Одуряющий запах крови проник мне в нос, и в глубине души шевельнулось древнее и тщательно убиваемое чувство животного голода. Миа оторвалась от девушки и прорычала:
– Ешь! Сожри его, если хочешь быть со мной!
Секунду поколебавшись, я приблизился к парню. Человек скулил, разум подсказывал мне, что не стоит этого делать, но всё сопротивление сметали слова любимой и… голод. Я сам не заметил, как вцепился зубами в горло парня, в голове что-то щелкнуло, и я, уже не думая, наслаждался его плотью и кровью.
Когда туман в голове развеялся, я отпрянул от тела. Миа смотрела на меня с улыбкой:
– Не бойся, всё хорошо. Теперь мы будем вместе, и это станет нашей маленькой тайной, – она подошла ко мне, провела когтистой рукой по груди, трепыхнулись крылья. – Возьми меня прямо здесь. Я твоя.
Туман снова затянул мои мысли, и я, поддавшись какой-то звериной страсти, сжал тело Миа и прижался губами к ее окровавленному рту.
– Я боялась, – говорила она, сидя на крыше недостроя, куда мы потом поднялись. – Я давно сорвалась, совершенно случайно. И я любила тебя, но не знала, как ты примешь меня такую.
Я молча гладил ее по волосам. Убийство и поедание плоти каралось изгнанием или смертью, это было самое позорное из преступлений на Тропах. И я теперь понимал почему. Звериная часть сущности жителей Троп была слишком сильна, слишком манило желание убивать, и стоило раз попробовать, чтоб уже никогда не стать прежним. Чувства вины, впрочем, я не испытывал. Я был с любимой, я был настоящим.
– Мы должны молчать об этом, – говорила Миа, прижимаясь по мне. – Или нам конец.
– Я понимаю, любимая, – я прижал ее к себе, обняв хрупкие плечи. – Я готов идти с тобой до конца.
Мы вернулись через день, наполненные друг другом и плотью еще троих человек. Мы целовались и обнимались, летали над ночным миром нашей Тропы вместе, а друзья удивлялись и радовались за нас, постоянно спрашивая, что же такое случилось, но мы лишь хихикали и уходили от ответов.
Каждую неделю мы ходили в мир людей, и чем дальше, тем больше хотелось тут остаться. Голод приходил каждый день, но слишком частые отлучки насторожили бы всех, хотя мы и так постоянно покидали Тропу.
В этот раз всё было, как и всегда. Мы выбрались из портала и, уже особо не скрываясь, обратились и взмыли вверх. Мелькнул огнями город, и под нами раскинулись предместья, леса, небольшие озера и поля. Миа стала снижаться, и я присоединился к ней. Земли коснулись мы уже в человеческом облике. Это была окраина полупустой деревни вдали от основных дорог и городов. Любимая прижалась ко мне и тихо спросила:
– Может, останемся тут навсегда? Нас никогда не найдут.
– В этой деревне? – удивился я. – Что тебе здесь так понравилось?
– В этом мире, дурачок! – засмеялась Миа. – Мы улетим далеко от порталов и будем жить в заброшенных домах. Станем питаться плотью, сколько захотим, и никто нам не помешает.
– Если этого хочешь ты, то я хочу того же, – отозвался я и поцеловал ее.
Мы заняли более или менее крепкий дом с уютным чердаком, на котором сохранилось много сена, и весь день провалялись там. К ночи мы снова были в пути, все дальше от парка, все дальше от наших миров.
Жизнь превратилась в бесконечный праздник: любимая женщина, идеальная еда, постоянная эйфория. Дни шли за днями, недели за неделями, землю людей укрыл снег, затем растаял, и наступила весна. С течением времени меня перестало радовать солнце, а после начало обжигать, причиняя боль. У Миа это началось раньше, и она объяснила, что это нормально – побочное явление возвращения к истокам. Теперь нашими были только ночи, но мне это нравилось.
Бесконечная круговерть крови, смерти и страданий людей затягивала. С каким удовольствием я ломал их слабые тела, разрывал горла и наслаждался, выпивая их жизни, выгрызая их органы. Часто жертвы были еще живы, когда я поедал из внутренности, они стонали, но это было прекрасно. Но всё кончилось однажды в теплый весенний день – нас нашли.
Я слышал сквозь сон шорохи крыльев и проснулся, когда в наше убежище в подвале старого дома вошли они – пятеро стражей Троп. Среди них был и Иан. Во взглядах больше не было мира и дружбы, а нам некуда было бежать, ведь солнце стало нашим врагом. Мы бились до последнего, отражали удары тяжелых мечей, оставляющих на наших телах глубокие незаживающие раны, а потом оружие стража с хрустом пронзило грудь Миа. Я видел, как оседает ее тело, как начинает обугливаться плоть, как боль застывает в ее глазах. Бросившись к ней, я упал на колени, пытался взять ее на руки, но тело рассыпалось в пепел, просочившийся сквозь мои пальцы. И я закричал. Стражи не трогали меня, но и не убирали мечи. Я рыдал над горстью пепла, и кровавые слезы ручьями текли по лицу.