Паучий Замок. Книга 1

ДРАКА

(рассказчик)

Шли дни, они сливались в «пятерики» – восьмидневки, и «восьмушки» – месяцы. Однообразная и тяжелая работа утомляла не только своей трудностью, но и монотонностью, давившей на мозг. Но детский характер не мог позволить себе уныние, свойственное взрослым, шалости и проказы разбавляли скуку и уныние, а весёлый смех часто радовал не только родителей, но и всех взрослых.

Пашка улучшал свою пращу, срастался с ней, и всё свободное время метал обломки камней по мишеням. Его результаты были удивительны, например, он ставил пять камней на двадцати шагах и по очереди сбивал их пятью бросками, чего не мог сделать никто из мальчишек.

Он становился всё сильнее, танец ножей исполнял с недетским неистовством, в нём постоянно горела неутомимая искра движения. Своё первое ремённое оружие давно отдал другу, тщетно пытаясь вовлечь его в настоящее мужское занятие вместо гляделок с камнями.

На фоне этого сгустка энергии Мишка казался застывшим куском льда. Он часами смотрел в одну точку, почти не мигая, злился на себя и всё больше становился чужим и непонятным, полным странной тайны.

Однажды Пашка смог сделать то, чего не успел ни один из воинов. Конечно, ему повезло. Была пауза для еды, все отдыхали, присев у свёртков с лепёшками и кожаными бурдючками с напитком. Пашка, по своему обыкновению, метал камни, отойдя в дальний угол одной из пещер, где работал отряд.

Поэтому он первый увидел, как какая-то серая масса, издали похожая на большую крысу, или на маленького динозаврика, стала подбираться к группе женщин, отдыхавших и весело обсуждавших дикие прыжки расслаблявшихся от работы детишек.

Пашка не рассуждал долго, а поскольку камни были уже наготове, в быстром темпе саданул ими в голову незнакомого животного, первым ударом он ошарашил зверька, заставив замереть от боли и неожиданности, а вторым перебил позвоночник, попав в основание черепа. Остальные камни попали в уже неподвижное тело, добавив только грохота в общую картину.

Первыми опомнились воины и бросились на защиту женщин, но всё уже и так было сделано. Оказалось, что эта редкая пещерная летучая тварь имела на груди панцирь, твёрдый как камень и убить её можно только сзади. А вот острые ядовитые когти, заражавшие жертву трупным ядом, были готовы процарапать шкуру любой из женщин, после чего ей грозила медленная смерть. Лекарства от яда не знал никто в клане.

Сам Вождь вечером этого же дня произвёл посвящение Пашки в Охотники за спасение слабого и за убийство опасной гадины. Конечно, повезло, но мало, кто больше Пашки был достоин этого везения и великой чести стать Охотником до Дня Посвящения. Больше всех был горд его отец. Ещё бы, сам воин, он воспитал такого помощника себе, на счастье всему клану.

Мишка, конечно, радовался успехам друга, но радость всегда ходит рядом с печалью. Пашка теперь по утрам уходил на охоту, для него началась совершенно новая жизнь, проходившая в другом ритме, он раньше вставал, приходя, падал спать, или по нескольку дней не приходил вовсе, набрался взрослых словечек и совсем перестал разговаривать с Мишкой об их прошлом, потому что его полностью поглощало яркое настоящее.

А у Мишки ничего не получалось. Совсем ничего.

Ну, казалось бы, чего проще, если перед тобой лежит куча песка, набрать его в руку, слепить комок и швырнуть в упрямый камень так, чтобы тот сдвинулся хоть чуть-чуть. Но камень стоял как вкопанный, ничего не шевелилось.

Мишка давно бы бросил это занятие, но маленький светлячок в руке куклы светил ровно без всяких батареек и лампочек, это было чудо наяву, и он хотел узнать, как повторить его. Поэтому в свободное время отчуждённо уходил подальше от всех, почти как раньше Пашка, только в другую сторону, не на свет, а в темноту и сидел тихо и неподвижно, как могло показаться при взгляде со стороны. Однако в душе его бушевали такие силы, что ими можно было бы расшвырять по кускам всю пещеру.

Безуспешно. Один только раз вокруг стоящего обломка появился фонтан песчинок, не сдвинув его, но дав надежду, ведь это тоже было необычно. И это всё.

Мишка не видел, как вокруг него сгущается опасность. После ухода Пашки он лишился крепкого и верного защитника. Зато остались мальчишки, неуёмная энергия которых требовала постоянного выхода. На какое-то время они, как и Пашка, увлеклись пращей и метали камни с грохотом, соревнуясь и достигнув неплохих результатов.

Но потом сорванцам показалось скучным это однообразное занятие и они обратили свои юные, слегка садистские наклонности против слабых, как это всегда делается во всех мирах Вселенной.

Группа подобралась «по интересу». В ней сконцентрировались те, кто чувствует себя смелым, только унижая других. Постепенно подминая более слабых одиночек из своего отряда, герои начали обращать взоры в другие, менее знакомые и вызывающие любопытство.

И случайно, в соседнем «забое» увидели застывшего чудака Мрогана, который в своей отрешенности казался прекрасным объектом, совсем безобидным, скорее, чокнутым, а за это, как известно, в мальчишеском мире бьют ещё сильнее. И давно бы отмутузили, если бы не дефицит времени. Работа помешала.

Они пришли в перерыве из соседнего подземелья, где работал их отряд. Четверо удальцов хотели, всего-то, поразвлечься. Молча окружили одинокую фигуру и старший, Брекер, который был сыном мэтра, а потому, самый смелый и наглый от постоянной безнаказанности, подошел сзади так близко, что не мог бы долго оставаться незамеченным, хотя бы из-за своего запаха, для усиления которого он добавил звук радостного послеобеденного газовыделения. Такое оскорбление в клане просто необходимо было смывать и только кровью, так уж заведено.

Но Мишка в этот момент смотрел на объект своих мучений и ничего вокруг не замечал. Он пытался выполнить новую идею – представить, что камень стоит на пленке из песчинок, которая, если за неё потянуть, сдвинет весь кусок. Казалось, что вот-вот должно получиться, когда в тишине неожиданно прозвучал гадкий по своему назначению голос, обращенный именно к нему, почти в самое ухо:

– Ну что, Мроган, ты, говорят, кидаешь камни не хуже своего друга, поэтому даже не тренируешься, а не хочешь ли долбануть меня в лоб, если ты вообще знаешь, что такое праща?

Из невежливой этой речи Мишка, очнувшись от своей глубокой задумчивости, понял только то, что сейчас его будут бить. Во всяком случае, попытаются. Если бы он сразу, вывернул обидчику руку до боли, или в кровь разбил бы ему нос или губы, то имел бы шанс выйти с малыми потерями, и поднятым лицом.

Однако, не успел, шанс уже уходил в сторону выступа в стене, на котором стоял неподвижным «его камень», так и не сдвинутый тренировками и усилием разума. Именно этот и взял Брекер, ровная форма сама просилась в руку. Один из услужников подал снизу ещё несколько обломков, которые дружно улеглись в кучку, предназначенную для воздействия на Мишкино сознание посредством ударов по телу.

– Может, покажешь нам, какой ты великий мастер?

Мишка знал правила этой «игры». Если начать юлить, скулить и тянуть сопли, то могут и вообще убить. Взрослые сидели далеко, темнота скрадывала участников мизансцены, и помощи ждать было не от кого

.Поэтому он непроизвольно начал тихонько пятиться, пока не упёрся спиной в двоих стражников сзади. Пришлось доставать свою плохонькую пращу и поднять с земли первый попавшийся в руку снаряд. Дальше отступать было некуда, и тянуть время – тоже.

Доказательством этой мысли был твёрдый предмет, уже летевший в его сторону. Более того, он летел в лицо. Дальше для Мишки время растянулось и всё вокруг застыло в неподвижности, гримаса противной злобы на лице Брекера и выражение садистского любопытства на лицах его группы поддержки.

И только камень летел неумолимо, немного вращаясь, неся с собой боль и позор.

От первого камня Мишка кое-как сумел увернуться, но вслед пошел второй и уже готовился третий, и он всем своим существом понял, что уворачиваться от этой пулемётной очереди никак не успеет и остаётся только с честью погибнуть в тёмной дыре. Вот только погибать не хотелось так сильно, что в нём родилась и выплеснулась наружу незнакомая раньше вспышка ярости, смешанная с чувством гадливости.

Собрав комок «песка» из пространства, недоразвитый колдун сбоку ударил им по первому летящему камню, потом по второму и к своему удивлению и восторгу увидел, что летящие в него снаряды отлетают в стороны! Кинулись врассыпную стоящие сзади мерзавчики, не желающие получать раны вместо жертвы.

Мишка был возбуждён и счастлив. Он всё-таки справился, заставил камни сдвинуться, и когда окончательно убедился в своих новых силах, то последний снаряд завернул и подправил в полёте несколькими «ударами» и направил в лоб своего обидчика, который неожиданно для всех своих дружков рухнул с кровавой раной на лбу на пол пещеры. Именно поэтому камень и оказался последним.

Видимо, кто-то кричал, потому что к побоищу уже сбегались те ириты, которые были рядом. В стороне, дрожа от увиденного, стояла жалкая свита побеждённого, у Мишки из носа шла кровь, он стоял такой яростный, что к нему никто не решался подойти даже из взрослых, а потом победитель увидел удивлённый взгляд отца и рухнул к нему на руки, потеряв сознание.

Мишкина честь была полностью восстановлена. Зачинщика с компанией отвели в отряд к его папаше-мэтру с позором, а слава опытного мастера пращи прилепилась, наконец, к чудаку и тихоне, от которого этого совершенно не ожидали. Никто, кроме отца, опытного воина, в темноте не заметил, что Мишка вообще не пользовался пращой и камень летел необычно, но понять, что же произошло на самом деле, не смог даже он.

А сам Мишка после этой дуэли стал уходить для тренировок ещё дальше от всех, и, где бы ни был, в темноте пещер или на свободе, швырял всё, что мог, до изнеможения. От этих упражнений он быстро терял силы, начинала кружиться голова. Но счастье удачи и победы над собой так кружило эту голову в другую сторону, что он уже не хотел останавливаться. Даже после того как цвет первой цифры в книге изменился, задание было засчитано.

Теперь он получил второе задание – научиться уговаривать предметы выполнять то, что он просит, но не только не знал, как это делать, но даже не видел пути решения.

Постепенно о драке забыли. В клане началась подготовка к переходу домой. Холода начинали всё сильнее кусать иритов сквозь шкуры, по пещерам гуляли ледяные сквозняки, порою целыми днями шли противные затяжные дожди, несколько раз выпадал снег, который потом быстро таял.

Все в клане, и стар и млад, плели новые корзины, потому что старые уже порядочно пообтрепались в работе. Да и не годились они по форме, для переноски корзины шли другие, их плели более высокими и приплюснутыми к спине. В готовые короба заботливо укладывали свои самые ценные вещи и находки, которые заворачивали в шкурки и ткани, после укладки закрывали мехом и завязывали, корзины связывали попарно для переноски на плечах.

Так было всегда и для большинства эта работа была привычной, ириты смеялись, предвкушая радость возвращения, а вожди хмурились, прикидывая в уме те трудности, которые предстоит преодолеть.

Находок было очень много. Значительная часть из них была оружием, оно нарушало порядок привычной укладки, не влезая ни в какие формы, торчали своими длинными частями, особенно короткие копья, их ценность составляли и рукояти из крепкой кости и сами наконечники, которые очень высоко ценились внизу.

Охотники заготавливали запас еды, её коптили, сжигая старые корзины, женщины перешивали обувь и одежду, лагерь кипел шумом и днём и ночью.

ДОРОГА ОБРАТНО

(Мроган)

Вожди клана совещались постоянно, после этого отец приходил уставший, часто, раздраженный, и просто падал на ложе, немного отсыпался, а потом бегал по пещерам или делал такую же простую работу, как и мы все. Много раз я пытался узнать, что же там такое обсуждается, но он не умел говорить длинно, и всё старался скрыть таинственные воинские секреты, поэтому только с хитростью и вниманием я сумел постепенно понять вот что.

На пути клана нас, как обычно, поджидали всякие мерзости типа непогоды, горного рельефа, болезней, отсутствия топлива, но особо опасным было множество мелких шаек, которые всё время крутились рядом, жили внизу, шарили по хребтам, вынюхивали наши намерения, угрожали нападением. Так, оказывается, было всегда, потому-то днём и ночью дежурила охрана, бегала разведка, волновались вожди.

Никакие горы и морозы не могли отвадить наглых воришек, хоть что-нибудь им всегда перепадало. На марше по ночам они могли пробираться к спящим и воровать потихоньку, а днём обстреливали идущую колонну из засад и часто отбивали у растянувшегося по тропе клана часть корзин. Обычно в таких группках бегали два – три десятка оборванцев.

А в этот сезон разведчики принесли совсем невесёлую новость, особенно встревожившую вождей: несколько шаек вартаков объединились, пронюхав о хорошей добыче. Пока мы сидели в пещерах они боялись нападать, им сюда было непросто проскочить по охраняемой тропе, а нам легко защищаться и прятать беззащитных. А вот на открытом горном хребте, где негде укрыться, клан был более лёгкой добычей.

Была новость секретная и ещё более серьёзная – кто-то из клана решил продать свою верность за солидную часть добычи и сообщал врагам все подробности наших приготовлений. Вартаки, конечно, и без того знали, что у нас все мужчины перегружены, что в клане много детей и женщин, которых нужно хоть как-то защитить, а, значит, они станут дополнительной обузой для воинов.

Узнав заманчивые подробности про барахло, откуда-то из долин Сарпании и Иллирии просачиваются к нам мимо сторожевого поста в долине всё новые шайки и среди них есть и те, кто умеет крутить пращу и воевал в горах.

Эти сведения вожди получили от нашего разведчика (опять секрет), которому удалось пристроиться в одну из шаек, но кто у нас предатель, он не мог пока определить, связь с ним была редкой, шайка шастала в поисках еды и не часто встречалась с другими. Но общее число воров считалось уже на сотни.

А у нас вещей набралось очень много. Пока они валялись в глубине пещер, это было не так заметно, но при сборах, выволоченные наружу, забили все проходы. Добыча, одежда, оружие, запас еды, всё это традиционно переносилось на плечах в паре связанных удлинённых корзин.

Но воин с корзинами – это просто мишень. Руки его заняты. А напасть первыми невозможно, по очень простой причине, разбойники, не обремененные грузом, всегда могут легко рассыпаться, мало того, если они от доносчика точно узнают время нападения, то смогут сами напасть на лагерь сзади, когда воины уйдут вперёд.

Конечно, невзрослым своим умом я не всё понял и не обо всём догадывался. Но главное было очевидно. Положение было очень трудным, поэтому постоянно прибегали гонцы разведчики и сообщали свежие новости, после чего проходили долгие бесполезные заседания, на которых торчал отец.

Несколько раз он брал меня в ближнюю разведку, в основном её задачей было определение проходимости тропы, наличия чужих следов и проверка мест возможных засад. Это было неопасно. Мне даже нравилось легко скакать среди воинов по узкой полосе, расчищенной от крупных камней, пересекавшей небольшой горный массив и выходящей на хребет, напоминающий издалека длинную спину огромного крокодила.

По обе стороны от этой спины уходили в туман довольно широкие ровные долины, которые постепенно всё ярче белели от выпадавшего снега, почему-то не таявшего и лежавшего в глубоких складках местности.

На спине «крокодила», действительно таилась опаснось, на ней были и крупные скалы, за каждой из которых мог сидеть целый отряд с оружием в руках, и мелкие обломки, готовые легко спрятать пару разбойников от главного оружия иритов – от пращей, вдобавок, из-за них очень удобно метать камни в беззащитного, неуправляемого противника.

В один из таких выходов, уже хорошо осмотревшись, я не выдержал:

– Отец, скажи, почему нельзя идти по снегу? Прямо в долину? Зачем нам эта тропа?

Вопрос, который я задал мэтру отряда, был не просто невежлив, для окружавших нас воинов он звучал просто неприлично, затрагивал авторитет вождя. И вождь имел полное право влепить краткое объяснение по предназначенному для этого Природой месту.

Но не стал. Отец был мудр. И для того, чтобы ещё раз объяснить своим воинам сложность нашей общей задачи, спокойно начал объяснять непослушному сыну то, что виделось совершенно очевидно, и то, что я много раз уже слышал и раньше.

Снег – коварная дорога. Мягкий, белый, он грозит скрытыми ямами, под которыми таятся камни. Снег хитёр. Он способен завалить расщелину тонкой пробкой, создав ловушку. А может засыпать её полностью. Тогда ириты с тяжелым грузом увязнут по пояс и не смогут идти, а сверху их легко будет обстреливать. Видя моё неверие, отец свернул с тропы, и мы спустились к белому ковру.

Только тут я увидел и понял всем своим телом то, что он хотел сказать. Рельеф долины был таким же, как и наверху – обломки камней, торчащие мелкими острыми пиками, а вокруг них – ямы от подтаивающего снега, глубиной иногда – в рост взрослого воина. Провалишься – и надо с трудом выбираться. Что я сразу же и сделал, причем, нога в снегу застряла в глубине, в невидимой расщелинке, и отцу пришлось вытаскивать непослушного, барахтающегося сынка за уши.

А вот что касается обстрела, тут он перегнул. Если смотреть от следов на хребте, и даже от границы снежного слоя, то не так-то легко метнуть камень из пращи, до середины долины, а другого оружия у врагов не было.

– Прости, отец, я встану вон там, и пусть воины попадут в меня с тропы.

Отец был очень мудр. Он опять не рассердился, а послал воинов на тропу, чтобы убедить меня, упрямца, а мы вдвоём остались на снегу и по нему кое-как проползли в середину снежного языка, помогая друг другу.

Началась забава. Камни воинов не долетали настолько, что стало очевидно: в образовавшийся безопасный коридор мог свободно, с большим запасом, войти караван нашего клана. Даже когда обстреливающие по пояс увязли в снегу, приблизившись насколько это было возможно, и встали на втоптанные в снег тела своих друзей, чтобы иметь точку опоры, они и тогда не могли докинуть свои снаряды.

Оставалось только придумать, как пройти по этому ужасному рыхлому снегу, в котором и без груза ноги проваливались полностью и идти, казалось, было невозможно. Но эта загадка была неразрешима только для иритов, а для российского мальчишки, который полжизни проводит зимой на горках, ответ был абсолютно ясен. Я только не знаю, почему до этого не додумались наши вожди. Или охотники.

– Отец, я знаю, что надо сделать. Только давай, я расскажу тебе дома, если мы боимся ушей предателей.

Вечером меня тихо провели на военный совет. Не прибегал в пещеру посыльный, мы с отцом не надевали парадной одежды. Тихо и в нарушение всех традиций, потому что было неизвестно, кто бегает к врагу, один или нет, мужчина он или женщина, прошли в знакомую уже пещеру.

Тяжелые тела вождей, каждый из которых был большим, сильным воином, заставили меня испугаться, оробеть, но уверенность в правильном решении придавала сил. Это же нужно было для нас всех, а не мне лично. Вопрос задал один из мэтров, я от волнения даже не запомнил, кто именно:

– Отец твой сказал, что ты придумал что-то необычное, маленький непослушник? Ты уверен, что мы должны выслушать тебя?

– Да, мэтр. Мы ходили смотреть снег в долине. Там можно пройти.

– Но зачем уходить с хорошей тропы?

Я беспомощно посмотрел на отца, не понимая, они меня что, за идиота держат, что ли? Но отец спокойно кивнул мне головой, как бы подтверждая – говори.

– Если будет засада, то она будет на тропе.

– Наши воины разобьют любого врага!

Меня удивил хвастливый тон и бесполезность сказанного. Кричал другой мэтр, было такое ощущение, что они как мальчишки в песочнице, хвастают, кто дальше пописает, не думая о той проблеме, ради которой их собрали. Я решил идти до конца и объяснял им как маленьким:

– Воины будут нагружены. А сзади будут дети. И засада может оказаться тоже сзади. Кто спасёт детей?

– Но мы не можем вести себя как трусы!

– Сейчас не война. Нам надо пройти и всё. А воевать можно потом. Кто вам мешает вернуться и отомстить?

– Так что же ты предлагаешь, сын воина? Уйти в сторону? В снег по пояс?

– Да, уйти на открытое место, где засады не страшны.

– Но с тропы нас закидают пращники?

– Нет, мэтр. Мы с отцом пробовали. Наши лучшие воины не могли до нас докинуть камни с тропы, и, кроме того, те, кто с краю, могут закрываться щитами. А внизу долина намного шире.

– Ты умён, сын вождя. Но как ты пойдёшь по снегу? Ты пробовал?

Ты видел эти провалы? Эти острые иглы?

– Да, мэтр. Я видел. Я не пробовал, у меня ещё нет того, что нужно, но я знаю, как это сделать. А ещё я знаю, что врагам также нелегко будет добраться к нам по снегу, сколько бы их не было.

– И что же это за волшебные крылья, что понесут нас над ямами?

– Не крылья. Это надо делать так, мэтр. Надо сплести из прутьев крепкий щит, загнутый с одной стороны вверх, такой, чтобы он выдерживал вес воина-ирита с грузом и снизу прикрепить к нему мех ровным слоем. А сверху сделать крепления для ноги и ремни, чтобы привязать ногу к щиту. Такой щит надо сделать для обеих ног воина. И женщинам тоже. А для груза надо сделать такие же щиты, только большего размера, груз на снегу надо переложить на щиты, тогда руки воинов освободятся, а груз смогут тащить и женщины.

– Ты что, смеёшься? Как можно передвигаться с щитами на ногах?

И какая женщина сможет нести столько груза?

– Передвигаться, хоть и медленно, но можно, воин не будет проваливаться в снег, а женщинам поможет то, что долина спускается вниз, а вниз груз сам будет стремиться.

– Дайте ему щиты, пусть покажет.

Большой Вождь быстрее других понял, что именно я предлагаю. Мне дали два щита и я показал, как уложить мех, чтобы он не мешал двигаться, и привязал ремни. Мы вышли из лагеря и нашли небольшую яму со снегом, в которой я показал, как ходят наши российские чукчи – охотники – на плетеных лыжах.