21 год без тебя

ЖЕНЯ

На ватных ногах он шел неуверенными шагами по адресу, нацарапанному на маленьком клочке бумажки. Это была даже не бумажка, а старый, скомканный чек из супермаркета «Верный». Он старался не думать о цели, и тем более, о мотиве, побудивших его плестись, избегая смотреть в глаза прохожим, к неизвестному дому. Старый квартал Москвы, узкие улочки и скверики, усыпанные разноцветными листьями. Аромат покоя в октябрьском сером небе. На душе ужасная тревога. Его съедали два противоречивых чувства – апатия и ярость. С одной стороны, он давно махнул на себя рукой. Кто он такой? Обыкновенный неудачник, потерпевший в столице фиаско, но не желающий смириться с ужасной действительностью. С другой, его бесила несправедливость. Почему он, Женя Золотарев, талантливый парень из маленького провинциального городка, вместо того, чтобы учиться сейчас в московском театральном вузе и попутно сниматься в сериалах в роли какого-нибудь героя-любовника, идет смиренно на ограбление неизвестной ему квартиры? Что за «достоевщина» такая? А все потому, что Мишка Смолов, друг его лучший, с которым они вместе учились в школе с самого первого класса, а потом дружно провалились в театральный, был, как говорят, «на кумарах», у него была жесткая ломка. Всему виной были наркотики, которые казались ему поначалу утешением от жестокой реальности Москвы, а она, как известно, никогда слезам не верила. В итоге, у него появилась стойкая зависимость от них. Женя не знал, как помочь другу, он и себе-то толком помочь не мог. Поэтому идея ограбить квартиру старушки не показалась ему такой уж и бредовой.

– Вот, держи, – Мишка протянул трясущейся рукой чек с нацарапанным адресом.

– Она дома не живет, я выследил. Она сейчас в Питере у родственников. Соседи сказали, болеет она. Квартира пустует.

Далее последовали детали. Ключ лежал под ковриком старой обветшалой двери. Хранился он там для соседей, видимо, те проверяли жилище и поливали цветы. Для них, если нагрянут, у Жени была заготовлена версия: он внучатый племянник, приехал к бабуле из Владивостока, но не застал ее, какая жалость. Он с горечью подумал, что хотя бы здесь пригодятся его актерские данные.

Как известно, великое отчаяние порождает действие. Пусть даже такое, нелепое и криминальное, но это было лучше, чем сидеть в маленькой квартирке на окраине города вместе с другом, умирающим без очередной дозы.

Женя подошел к старой пятиэтажке, спрятавшейся в золоте кленовых деревьев. На детской площадке играли дети. Он сразу же вспомнил маму, которая всю жизнь посвятила работе в школе. Она всегда верила в него, поддерживала. Однажды он поделился с ней тем, что его стали задирать одноклассники из-за его увлечения театром. Они смеялись над ним и над его глупой мечтой стать актером. Мама взяла его за руку и, глядя в глаза очень серьезно произнесла:

«Никогда не сдавайся! Если ты увлечён каким-то делом, которое приносит тебе радость, а над тобой смеются, издеваются, называют неудачником, всячески вредят, ни в коем случае это дело не бросай, не отчаивайся, и тем более, не отвечай на гадкие издёвки. Просто продолжай делать то, что делаешь, а потом, лет так через пять посмотри на тех, кто хохотал над тобой и вставлял палки в колёса твоего паровоза. Уверяю, ты с удивлением обнаружишь, в их жизни ничего не изменилось, вот тогда настанет твоя очередь посмеяться. Но знаешь, что? Ты все равно не смейся. Потому что принижать достоинство другого человека, даже если он кажется тебе мелким и причинил зло – это грех. Ты просто посмотри тем, кто ржал над тобой, прямо в глаза, и улыбнись».

Сейчас, вспомнив эти слова матери, он почувствовал острый стыд. Он ощущал себя не только никчемным лузером, но настоящим предателем. Так случилось, что мама растила его одна, отец умер, когда Жене было всего четыре года, и он почти его не помнил. Мама была его миром, пока он был маленький. Она никогда не жаловалась на то, что ей трудно одной с ребенком, и всегда старалась сделать так, чтобы Женя не чувствовал никакого горя от того, что растет без отца. Она одна была ему и отцом и матерью одновременно, никогда не жаловалась, была в меру строгой, а любовь ее проявлялась вовсе не в том, что она старалась окружить своего единственного сына тепличной заботой. Она говорила с ним, говорила по-мужски и для этих разговоров всегда находила минутку-другую.

Сказать по правде, в их городе мало кто из ребят рос в полной семье, а если и так, то отцы были никудышные, спившиеся, и толку от них было немного. Поэтому Женя был, как все. Класса до восьмого они с ребятами с утра до ночи пропадали во дворе, но после все изменилось. В школе открылся театральный кружок, и Женя стал пропадать в нем. Преподавал в нем замечательный человек, бывший театральный актер, Борис Сергеевич, которого все ребята прозвали Бро. Бро был умным, интеллигентным, а разговаривал с учениками так, словно они были взрослые. Он разъяснял им не только роли, но и много попутно говорил о жизни. Он говорил им, что играть нужно не головой, а сердцем, и для этого непременно нужно выпустить на волю чувства.

«Ты – это твои чувства, – сказал он однажды Жене. Не мысли, не действия, а именно чувства. Только то, что затронуло твоё сердце, и особенно то, как твоё сердце отреагировало на это, есть ты. Все остальное совершается под действием разума. ТВОИ чувства – это то, что лежит внутри и то, без чего никто и никогда не сможет воспроизвести другого тебя. Ты единственный экземпляр во Вселенной, именно благодаря тому, что ты прочувствовал за всю свою жизнь. Действие без чувства – мертвое действие. Это механика. Как только ты осознаешь, что чувства первичны, ты сможешь смотреть на все совершенно под другим углом. Когда человек приходит впервые в этот мир, он ощущает. Крик младенца – это великая боль от соприкосновения нежных легких с зазубринами воздуха. Когда мы уходим, на свободу вырывается то, что болело, страдало, радовалось и пело от счастья в клетке нашего тела на протяжении земного пути. Двадцать один грамм наслаждения и боли. Наша душа».

Впервые оказавшись на пусть и совсем маленькой школьной сцене, он ощутил такой восторг, рядом с которым не шло в сравнение даже катание на мопеде, который ему подарила мать на четырнадцать лет. Роль сразу дали главную – Ромео. Джульетту исполняла его одноклассница Марина, девочка внешне некрасивая, но очень одаренная. Они так вдохновенно исполняли свои роли, особенно Женя, который в свои четырнадцать успел вытянуться и выглядел на все семнадцать, что вся женская половина школы влюбилась в него. А вот мальчишки из зависти посмеивались. Не смотря на это, к окончанию школы Женя твердо решил, что поедет в Москву и обязательно поступит в театральный.

– Ты с ума сошел, – говорил ему Мишка, которого Женя, однако, смог заразить театром, – Ты вообще знаешь, какой в Москве конкурс? Там одни дети актеров учатся. Ничего у тебя не выйдет.

– А вот и выйдет! И ты поедешь со мной!

Сейчас он так себя проклинал за то, что втянул лучшего друга в эту аферу. Ведь если бы он не уговорил Мишку рвануть вместе с ним в Москву, тот учился бы сейчас спокойно в их местном вузе, и его не ломало бы так без наркотиков.

Когда они провалили экзамены во все театральные, вопрос встал ребром: что делать? Возвращаться в их город с позором не хотелось, но в армию загреметь тоже. Впрочем, армия не грозила Жене из-за близорукости в целых минус семь диоптрий. Виной всему была генетика – мама всю жизнь носила очки с толстыми стеклами. Женя очки не носил, он их стеснялся, да к тому же, они мешали ему бегать во дворе, а потому он предпочитал контактные линзы, которыми довольно рано научился пользоваться ловко и проворно. Теперь он благословил свою близорукость, ведь если бы не она, служил бы он сейчас, как миленький. Мишке повезло меньше, от военкомата он скрывался, хотя теперь и он ни для какой армии не годился – законченный наркоман, полностью попавший в зависимость от своей дури. Не смотря на то, что жизнь в Москве была тяжела, Женя ни разу не поддался на уговоры друга уколоться или забить косячок. Всякий раз перед его глазами возникало лицо мамы, и это здорово помогало удержаться от соблазна.

Они с Мишкой дали себе ровно год. Как-нибудь подготовиться получше, попробовать найти работу, а летом снова попытать счастья. В итоге, год затянулся на три, потому что экзамены они снова не сдали, а потом опять их ждал провал. Женя не понимал, почему, ведь весь год они так готовились, так старались. Постоянной работы не было. Женя брался за любую – от охранника супермаркета до официанта в ресторане. Ему было легче, он рослый, широкоплечий, выглядел старше своих лет. Мишку же, который на вид был совсем мальчишкой, не хотели брать никуда. Поэтому в то время, пока его друг слонялся бесцельно по городу, Женя вкалывал за двоих. Он не жаловался, ведь это именно по его вине друг оказался ненужным и невостребованным. Как-то незаметно Мишка подсел на наркотики, Женя понимал, он просто сорвался от безнадеги. После третьего провала они должны были вернуться домой. Но, во-первых, было очень стыдно признаться во вранье маме, он ведь все эти годы в красках ей описывал свою учебу в театральном, а во-вторых, Мишку в таком виде в их городе точно никто не должен был видеть. «Сначала я его вылечу от зависимости, а уж потом и вернемся», – рассуждал он.

А жизнь, тем временем, стремительно шла под откос. Денег едва хватало на квартиру и еду. В день, когда друг протянул ему злосчастный чек с адресом, Женя не стал даже сопротивляться, он знал, достать нужной суммы на лечение другу неоткуда. А тут хоть какой-то шанс подвернулся. Он подумал: «А вдруг и правда в квартире лежат деньги или драгоценности, которые уже совсем не нужны старушке, но могут спасти моего бедного друга от проклятой наркоты?»

«Запомни одну вещь, – говорила ему мама. Никто и никогда не смеет топтать ногами твою мечту. Никто не имеет права выставлять её на посмешище и плевать в неё, словно в мусорный бак». Ярость в сердце, которая, словно огненный цветок, начинала распускаться и жечь его изнутри, все сильнее рвалась наружу. Он думал о том, насколько несправедлива и безжалостна бывает с человеком жизнь, насколько лживы сказки, которые нам читают в детстве. И пока мечту его безжалостно трепал ветер, а вороньё с громким криком кружило над ней и очень больно клевало её и без того уже рваные края, ярость готовилась вырваться наружу. Все восставало в нем и противилось этой реальности, где не видел он никакой справедливости с тех самых пор, как переступил порог родительского дома. Но где-то там же, по соседству с гневом, прорастала робкая, тихая, но упрямая надежда. Надежда на то, что это ещё не конец.

Приблизившись к дому, Женя на всякий случай сверил адрес: улица генерала К, дом 21, кв 21. Адрес можно было и не записывать, но почему-то эта бумажка напоминала Жене о том, что все то, что сейчас с ним происходит – не сон, а самая что ни на есть жестокая реальность.

Вздохнув, Женя натянул капюшон своей черной толстовки на голову и стал набирать код домофона. Он тоже был очень легким: 2121К. Дверь открылась с режущим слух писком. Квартира находилась на втором этаже, и через минуту, он уже с замирающим сердцем входил в нее, открыв ключом, который, лежал именно там, где и должен был быть – под ковриком.

Войдя, он стал осматриваться. Никого, пусто. Женя сразу отметил, что квартира не отличается богатством и роскошью. Она очень походила на маленькую квартирку его бабушки, которая умерла четыре года назад. Та же мебель советских времен, тот же хрусталь в серванте. На миг его резанул острый стыд. Но отступать было поздно. Он снял капюшон и подошел к книжному шкафу, Женя знал, что пожилые люди часто хранят деньги не на счетах в банках, а по старинке, дома в старых толстых книгах. Он стал быстро перелистывать книги, одну за другой, и кидать их на диван. Взяв толстый том пьес Шекспира, он не смог удержаться от того, чтобы не прочесть оглавление. «Ромэо и Джулетта» фигурировала среди прочих. Он открыл наугад страничку и стал читать знакомые и такие любимые строки. Как вдруг заметил чье-то присутствие.

Он поднял глаза и увидел девушку, которая стояла совсем рядом и просто смотрела на него. От неожиданности он бросил книгу на пол, и она с грохотом упала ему прямо на ногу. Женя вскрикнул от боли и досады, а девушка вдруг улыбнулась.

АЛИСА

Алиса не торопилась войти в дом. Ей было страшно увидеть квартиру, в которой она так часто жила в детстве, опустевшей. Бабушка умерла две недели назад, но ей до сих пор не верилось. Для нее она все еще была живой, просто как всегда отъехала погостить. Ей казалось, что как только она увидит, что ее нет дома, она и вправду умрет для нее. Припарковав свой красный опель, который подарил ей отец на двадцатилетие, она медленно вышла из автомобиля. Алиса сделала глоток свежего октябрьского воздуха и зачарованно посмотрела на старые клены, окружившие золотом своей листвы такой родной ей домик. На площадке играли дети. Она вспомнила, как приходила играть сюда девочкой со своей двоюродной сестрой погодкой Юлей. Юлька была старше нее всего на полгода, но считала себя старшей и вечно командовала Алисой. Их часто привозили к бабушке родители на выходные, оставив до вечера воскресенья. Вспомнив их детские игры и бабушкины оладьи, Алиса чуть не заплакала от боли. Она почувствовала такую слабость в ногах, что решила присесть на скамейку возле детской горки. «Чуть посижу и пойду» – подумала она. Дети с веселым смехом скатывались с горки, а она чувствовала себя старой и очень уставшей. Ей было только двадцать, завтра должен был настать ее двадцать первый день рождения, но она говорила о себе: «Уже двадцать один», словно родилась с очень древней душой.

Бывает так, что у человека все чувства настолько обострены, что он читает знаки повсюду. Так было и с ней в этот день. Она боялась войти в квартиру, но, в тоже время, словно знала, что найдет там ответы на свои вопросы. А вопросов было много, и все они касались ее дальнейшей судьбы. Алиса училась и подрабатывала в магазине игрушек, сделанных своими руками. Ей так нравилось пропадать в этом мире фарфоровых кукол в ярких расшитых платьях, мягких плюшевых зайцев и медведей, что домой ехать совсем не хотелось. Она жила с мамой и отчимом, отец покинул семью, когда Алисе было пятнадцать – новая любовь, от которой у него родились двое шумных близнецов, Алисиных братьев. И хотя виделись они с отцом часто, а отчим относился к ней хорошо, она везде чувствовала себя чужой, а потому все чаще навещала в последнее время бабушку, с которой они всегда были очень близки. Алиса обожала рассматривать с ней старые черно-белые фотографии в альбоме и слушать ее рассказы о бабушкиной молодости. Они говорили обо все на свете – о любви, жизни, душе и одиночестве.

– Ба, а ты дедушку сильно любила?

– Конечно, любила, как же не любить.

– А он тебя?

– И он любил, Лисенок, только мы об этом не думали и не говорили, просто жили и все. А потом, как не стало его, так пусто стало здесь, внутри, – бабушка дотронулась своей старческой рукой до своей груди. – И сейчас так жжет сильно.

Алиса заметила тогда, как увлажнились ее глаза.

– Да я и теперь его люблю. Любовь не простуда, не насморк, чтобы взять и пройти за неделю. Это болезнь проходит, а любовь настоящая, живая, она остаётся в нас навсегда. Течёт по нашим венам вместе с кровью, бьется у нас в груди вместе с сердцем, и мы привыкая к ней, не всегда чувствуем её. Как не чувствуем и своего сердца, пока оно не заболит.

Как же Алиса любила эти разговоры! Она словно окуналась в них, как в соленое теплое море, и наслаждалась каждой бабушкиной фразой.

«И вот ее нет…» – с болью в сердце подумала она.

Слезы сами собой потекли из глаз. Она смахнула их ладонью и встала. Нужно было идти.

Поднявшись по ступенькам, она подошла к двери. Липкое чувство одиночества снова сжало душу тисками. «Кому я теперь нужна?» – подумалось ей. Она пошарила рукой под ковриком, но к великому удивлению своему ключа там не обнаружила. Приглядевшись внимательней, она заметила, что дверь чуть приоткрыта. «Наверное, соседка пришла полить цветы» – решила она. Очень осторожно, чтобы не испугать ее, Алиса надавила рукой на дверь, та легко поддалась. Ее насторожила тишина, в ней было что-то необычное, но она не понимала, что. Тихонько войдя в гостиную, она чуть не вскрикнула от неожиданности. Прямо посередине ее стоял высокий, довольно красивый парень и читал не что-нибудь, а том Шекспира. Нереальность этой картины заставило ее сердце забиться часто-часто. Она замерла, а он не замечал ее какие-то мгновения, за которые в голове промелькнуло множество разных мыслей: «Кто он? Я его знаю? Почему он здесь? Какой милый. Красивый и обаятельный. Должно быть, умный. Посмотри же на меня…»

Вдруг он оторвал взгляд от книги и, наконец-то взглянул на нее. От неожиданности он выронил книгу и толстый том Шекспира приземлился ему прямо на ногу.

– Черт, – выругался он.

Алиса не могла не улыбнуться. Она вдруг ощутила какой-то странный восторг. Он молча поднял книгу с пола и аккуратно положил ее в шкаф.

Она смотрела на него и ещё не знала, а только чувствовала, что этот красивый, обаятельный парень станет ей родным. У него в глазах было ровно столько же одиночества, сколько и в её. Он был ей совершенно незнаком, и в то же время, глубокая уверенность в том, что они друг другу не чужие, проникала в её сердце. Всё было в нем настолько узнаваемым, что её тело подалось вперёд, чтобы обнять его. Вот же глупость! Конечно, разум остановил этот, с его точки зрения, совершенно неуместный порыв. А человек просто стоял рядом и словно сканировал, считывая в её глазах всю её жизнь до него и измеряя уровень одиночества. Он изучал её так, как будто хотел точно узнать, как она жила всё это время без него, чем болела ее душа, кого любила, сколько выстрадала. Это молчаливое узнавание продолжалось всего несколько секунд, а потом он вдруг улыбнулся. У неё подкосились ноги, голова закружилась, а сердце забилось так сильно, так неистово, что, казалось, оно разнесёт ей рёбра и вырвется прямо наружу. «Очнись, любви с первого взгляда не бывает!» – кричал ей разум, а губы уже растягивались в еще более широкую улыбку на её лице.

Выждав пару секунд неловкого молчания, она все же подошла к нему и протянула руку в знак приветствия:

– Алиса.

– Очень приятно, Женя.

Алиса почувствовала, как между их ладонями прошел электрический разряд.

ЗАПАДНЯ

«Соседка – сразу же решил Женя. Надо же, какая хорошенькая. А глаза, нет, решительно, он таких никогда не видел. Два огромных прозрачных моря чуть не в пол лица. Волосы золотые, спадающие волнами прямо ей на плечи. Кожа такая светлая и нежная, словно фарфор».

Женя, конечно, влюблялся в девчонок, но в основном еще в школе, в последнее время как-то было не до любви. Он возвращался домой под утро из ночного клуба, где всю ночь разносил еду, и, свалившись на диван, спал до обеда, а потом снова шел на другую работу. Он видел много девушек в Москве, но таких хорошеньких и при этом простых, ни разу не встречал. А когда она улыбнулась, комната словно наполнилась светом.

Жене стало ужасно стыдно, что сейчас ему придется ей врать, но делать было нечего:

– Вы, должно быть, пришли поливать цветы? – спросил он. – Я, внучатый племянник, в Москве проездом. Решил вот повидать бабушку, но видно, уже не успею, боюсь, опоздаю на самолет, у меня всего пару часов.

– Внучатый племянник? – Алиса еще ничего не понимала, но тревожное чувство противно засосало под ложечкой.

– Ну, да. Внук ее родного брата, Георгия, из Владивостока.

Алиса, конечно, сразу все поняла. Никакого брата ни в каком Владивостоке у бабушки никогда не было, внучатого племянника, соответственно, тоже. Но маленькая надежда еще теплилась в ее душе. А вдруг она просто не знала, что есть в этом городе у них родственники?

– И давно Вы бабушку не видели?

– Давно, где-то уж года три, последний раз она как раз в день рождения деда приезжала, в июне.

Маленькая надежда разлетелась на мелкие осколки. Бабушка выезжала только в Питер, к сестре, бабе Тамаре, что жила на улице Малая морская. И ни в каком Владивостоке она никогда не была.

Но Женя этого не знал и его, словно Остапа, понесло.

Какой красивый… вор, – с горечью, но без страха думала Алиса, пока Женя расписывал в красках несуществующие визиты ее бабушки к несуществующему брату из Владивостока. То, что он все-таки вор, не оставляло больше никаких сомнений. И такая ее взяла досада! А потом еще и настоящая злость, потому что, как бы ни был привлекателен этот парень, он вторгся в квартиру бабушки, рылся в ее вещах, а сейчас придумывает всякие небылицы про Владивосток и, тем самым, оскверняет память бабушки. Он говорил, все больше входя в роль, и Алиса чувствовала острое и непреодолимое желание залепить ему пощечину.

«А если он меня убьет?» – пронеслось в голове. Однако, страх так и не пришел. Алиса решила выяснить, кто он и что побудило его пойти на кражу. Хотя ни одного вора за всю свою жизнь она не встречала, но то, что этот был нетипичным представителем воровской братии, было очевидно.

– Ну ладно, мне, пожалуй, пора, – заявил Женя, заметив, что Алиса как-то рассеянно его слушает.

И хотя ему было безумно жаль расставаться с девушкой, и еще немного жаль того, что он так и не нашел денег в квартире, и даже не успел прихватить что-нибудь ценное, нужно было уходить.

– А может, выпьем чаю? – неожиданно для самой себя предложила Алиса.

Ей очень захотелось выяснить, как этот до невозможности симпатичный молодой человек дошел до жизни такой.

– А разве можно, все же, не наша квартира? Или ты хочешь пригласить меня к себе?

Он был бы не против попить чаю с этой милой девчонкой, но ему хотелось как можно скорее покинуть место преступления.

– Да, нет, прямо здесь и попьем. Пойду чайник ставить. Бабу Варю вспомним. У меня и продукты с собой есть, как раз из магазина шла. Сейчас бутербродов сделаю.

И она быстро отправилась на кухню. Женя последовал за ней. В ее сумке и правда имелась кое-какая провизия, по дороге она заехала в магазин и купила хлеба, колбасы, сыра, молока и фруктов. А еще бутылку красного полусладкого. Она подумала, что вино поможет ей пережить одинокий тоскливый вечер, а потом и уснуть, свернувшись калачиком на кровати в комнатке, которую бабушка отвела специально для внучек. «Это очень хорошо, что я не одна», – подумала Алиса. Для нее сейчас одиночество было гораздо страшнее любого вора.

Она стала быстро и проворно доставать продукты из сумки, раскладывая их на столе. Когда настала очередь бутылки вина, Женя присвистнул:

– Ого, да ты надумала устроить пирушку в квартире старушки?

Он быстро понял по лицу Алисы, что сморозил глупость, но было уже поздно.

– Не смей так говорить! – отчеканила она. – Я вообще очень редко пью спиртное, но сегодня мне нужно.

– Извини, пожалуйста, – примирительно пробормотал он, – Я вовсе не хотел тебя обидеть.

«Ну да, всего лишь ограбить и, возможно, убить» – подумала она, и сама рассмеялась этим мыслям. Абсурдность ситуации начала ее забавлять.

– Давай я тебе помогу открыть вино, – предложил Женя. – Где здесь штопор и бокалы?

– Вот тут штопор, – показала она на выдвижной ящик. – А там, наверху, бокалы.

Женя быстро и очень мастерски открыл бутылку и разлил вино по бокалам.

– Ничего себе! – восхитилась Алиса. – Словно каждый день этим занимаешься.

– Да так и есть, – признался он. – В ночном клубе официантом работаю.

«Возможно, это правда» – подумала Алиса. Но ей захотелось узнать больше.

Они сидели за столом с белой скатертью, на тарелке лежали бутерброды и фрукты.

– Ну, за знакомство, – сказал Женя, подняв бокал.

– За знакомство, – подняла Алиса свой и подумала, что, очевидно, она сошла с ума. Пить вино за одним столом с вором – это настоящее сумасшествие.

– А ты, знаешь, баба Варя ведь умерла, – пригубив вина, спокойно сказала Алиса. Ей нужно было сказать это, прежде всего, самой себе. И вот уже слезы немедленно покатились по ее щекам.

– Как же так? – Женя не знал, как себя повести. Девушка плакала. Неужели они со старушкой настолько были близки? Играть роль скорбящего внука было очень стыдно. И он решил выдержать паузу. Между тем, Алису было почему-то очень жаль и хотелось утешить.

– Ты к ней часто забегала… поболтать? – решился спросить он. – Близко ее знала?