Песнь для Близнецов

Гринер сначала запутался в объяснениях Дориана, но затем мысленно повторил их, внимательно глядя на лица баронов, чтобы запомнить лучше. Бароны при этом ерзали и нервно роняли вилки, стоило ему на них уставиться.

«Не пялься так, они в обморок хлопнутся. Теперь графы… Эх, как жалко, что Майоль погиб… он был очень умен. Но Тьерри тоже не дурак. И у них сейчас перед баронами есть преимущество».

«Они не запятнали себя?»

«Именно. И бароны вполне оправданно опасаются, что я раздам земли… то есть, что мы раздадим земли графам».

«Нужны им эти земли…», – буркнул мысленно Гринер, с тоской провожая взглядом уплывающий на тарелке кусок мяса. Он, хоть был маленьким, но, как считал Гринер, в его желудке – совсем не лишним. Он успел только перекусить.

«Конечно, нужны! Это поля и виноградники, крестьяне, налоги… торговля. Ты что, в экономике совсем ничего не понимаешь?»

Гринер вздохнул.

«Ладно, ладно. Я объясню».

Все пиршество, как отмечали присутствующие, король просидел с чрезвычайно озабоченным видом. Особо прозорливые отметили, что Его Величество временами поглядывал на баронов, и сделали далеко идущие выводы. Особо далеко выводы ушли у младших графов – кто был поглупее. Они вообразили, что ничейные земли достанутся им: не станет же король раздувать и без того огромные территории графов? Или поощрять баронов к новым предательствам подарками? Они переглядывались со значением ровно до того момента, как подали сладости. Его Величество встал, обвел зал глазами и тихо, но звучно произнес:

– Мы благодарим благородных господ и славных воинов, что разделили с Нами эту трапезу. И возносим хвалу Древу, что победа осенила нас своим крылом. Сейчас вы можете продолжать праздновать, я же удаляюсь.

Пирующие уже набрали воздуху в грудь, чтобы воскликнуть «Долгая лета!», но король добавил:

– Я собираю Совет. Бароны и графы, состоящие в нем, пройдите в залу Совета. Остальным я желаю веселиться и славить Древо.

И Его Величество покинул зал через ту же дверь, что и вошел. В полном молчании через главный вход вышли бароны и графы. И лишь когда за ними закрылись двери, дворяне и простые воины, в едином порыве взволнованно стали обсуждать решение короля.

«Совет…» – шептались графы. «Покатятся ли еще головы?» – качали головами купцы. Представители Ордена Древа и Ордена Близнецов, пожалуй, держали себя скромнее других – они не обсуждали новость, только переглядывались.

Маркиз Этье потер в задумчивости подбородок и, перегнувшись через стол, отвел в сторону пышный фазаний хвост, маячащий перед глазами. Кивнул банкиру Хельгорду, и встав из-за стола, отошел к камину.

– Пожалуй, нам лучше уйти сейчас, друг мой, – сказал он банкиру. Тот согласно кивнул и они покинули зал.

Они с Хельгордом направились в Казначейство. Если предстоит передел земель, работать придется много. Следовало подготовиться, вызвать служащих и наточить много перьев. Вскоре за ними замок покинули и жрецы – их замучили расспросами.

Шольц же, услышав слова короля, удовлетворенно улыбнулся.

Гринер все-таки скинул с себя мантию, но корону оставил, и Розу тоже. Он появился в зале Совета первым, сел в высокое кресло с изображением оленя на верхушке спинки, скрестил руки на груди и стал ждать. Зал освещали десятки канделябров.

«Готов?»

«Нет. Но ведь все равно это надо сделать».

Гринер посмотрел на руки. Они не дрожали. И сердце не колотилось, как бешеное. Он даже не вспотел.

«Наверное, ты повзрослел».

Гринер знал, что это не так. Вернее… может, он и повзрослел, просто… После того, что случилось тогда, на холме, занесенном снегом, вряд ли что-нибудь сможет его испугать.

Но эту мысль он произносить не стал, даже внутри.

Бароны заходили по одному, держась друг от друга как можно дальше. Кланялись, садились на свои места – на спинках сидений были вышиты их гербы, – и, все утыкались взглядом в стол, кроме барона Уилсонсона и его сыновей. Графы зашли по двое, расселись быстро и устремили глаза на короля.

– Война закончилась. Нашей победой. – Веско сказал король. – Это хорошо.

Спорить было не с чем, и члены Совета согласно закивали.

– Но дома, в королевстве, творится демоны знают что. И причины этому лежат глубоко. – Его Величество сделал паузу, обводя присутствующих тяжелым взглядом. – Я могу только догадываться, что за темные мысли и желания толкнули барона Боклэра на предательство короны и своей страны. И подозреваю, что основной причиной была жадность.

На лицах баронов отразилось сомнение. Не то чтобы они считали Боклэра бессребреником, просто думали, что вряд ли дело было только в жадности. Графы слушали короля внимательно, Тьерри чуть улыбнулся и покосился на Огги.

– Алчность толкнула Келмворта и Верендарта на пособничество. Могу ли я доверять своему Совету, когда вы только и думаете, как бы захапать побольше? – Король повысил голос. – Это надо прекратить.

Почти все снова согласно закивали. И только старый Уилсонсон подумал: «Если они думают, что достаточно потрясти скорбно головой, и на этом все закончится, то они дураки». А Тьерри обеспокоенно посмотрел на Недвига.

Дориан встал, оперся о стол и навис над ним. Вид его не сулил ничего хорошего.

– Я определяю земли предателей короне.

И без того звенящая тишина стала почти непереносимой. У Гордойса капля пота повисла на кончике носа, но он не удосужился вытереть ее.

– А также земли баронов Смерриля, Гордойса, Морринта, Толли, Дурстхен, Мервульфа, Уилсонсона, Падуа и Ольдверга.

Присутствующим послышался тихий вздох, доносящийся от стенки, но они не придали ему значения. Старый Уилсонсон поднял глаза на короля:

– Ваше Величество…

– Я не закончил! – рявкнул Дориан. – Также короне отходят земли графов. Всех. Я назначу управляющих, которые будут отчитываться только передо мной. Вы все… все, я подчеркиваю, должны будете доказать мне свою верность и истинное смирение, прежде чем заслужите свои земли!

– Ваше Ве… – попытался вмешаться Тьерри, но запнулся, когда король бросил на него разъяренный взгляд.

– Вы получите их обратно только в том случае, если я буду точно уверен в вашем беспрекословном подчинении!

Отсветы огня метались по фигуре короля, придавая ему вид зловещий и грозный, алые отблески падали на его камзол от Розы.

– Но война…

– Ведь Хотстоун и Мейрхолд вообще не участвовали…

– И баронесса Дурстхен, – слабо начал Тьерри.

– По какому праву? – подал голос Гордойс, судорожно вытирая платком лицо.

– В древнем законе написано, – медленно, почти по слогам, произнес Дориан, и дворяне замолкли, – что король имеет право отчинить короне все земли, которые сочтет нужным, перед лицом великой опасности.

– Но это… этот закон был написан, когда и земель-то почти не было! – возопил Смерриль.

– Какой опасности?! Это дурацкое пророчество…

– Это несправедливо! Мы не предавали Ваше Величество! Почему мы должны…

– Молчать!

Бароны и графы пожалуй, впервые как сели за стол в зале Совета, впервые за всю свою историю, почувствовали единение. У них появилось нечто общее. Страх.

Роза на груди короля разгоралась – но уже не белым светом, а ярко-красным.

– Высшая справедливость, как и высший суд – в руках короля. Впереди нашу страну ждут беды и напасти, и королевство должно быть сильным. Вы останетесь здесь, в столице, под моим присмотром. В ваши земли будут направлены мои управляющие. И если хоть один из вас, хоть словом, хоть делом, попробует пойти мне наперекор…

Дориан отклонился назад. Оглядел Совет, будто поле боя – но уже после битвы, словно подсчитывал поверженных врагов.

– Если кто-нибудь из вас выступит против меня… Он об этом пожалеет.– Король положил руку на Розу, но та все равно просвечивала сквозь пальцы, бросая зловещий свет на его лицо. Подсвеченное снизу, оно внушало ужас. – Я его уничтожу.

Глава 4

Хрустальный шар Гринер вез от самой равнины, на которой произошло сражение, в своих седельных сумках. Никому не давал их в руки. Только в столице пришлось довериться Пьетро – но выглядело бы странно, если бы король тащил свою поклажу сам. В походе – да. Здесь – нет. Он немного волновался, но когда после Совета зашел к себе в покои и обнаружил, что кожаный небольшой мешок аккуратно уложен на столе вместе с другими личными вещами, расслабился. Подошел, достал из мешка сверток, и, размотав большой и толстый кусок материи, извлек шар.

«Они испугались…» – подумал Гринер. – «И наверняка подумали, что я безумен».

«Зато мы знаем часть плана Кендрика. Бароны теперь ненавидят графов, потому что те всегда поддерживали меня, наверняка думают, что я из-за этого решил, что мне все дозволено, и вот к чему это привело, по их мнению. Графы ненавидят баронов, потому что предатель был из них, и считают, что я зол из-за баронов. Все они ненавидят меня… то есть тебя. Нас… понятно, за что. Орден Древа – потому что от них я получил Розу, которой пригрозил им в случае неподчинения. И магов, потому что под предлогом их возвращения я отнял у них земли. Просто блестяще задумано».

«Ты действительно им восхищаешься?» – изумился Гринер, уловив в мысленном голосе Дориана нечто похожее на уважение.

«Это не мешает мне желать ему смерти – но да, он достоин восхищения. Он сильный противник, опасно его недооценивать».

Гринер посмотрел на шар. Сейчас он должен связаться с Кендриком, как и было уговорено. «Сразу после Совета», – сказал он. Но Гринер не мог себя заставить… не потому что боялся, что Кендрик прочтет его мысли. Каким-то образом Дориан защищал его от этого. Обычно, когда маги связывались через шар, они могли уловить отголоски мыслей, даже чувств, понять, если кто-то подслушивает… Но Кендрику приходилось слышать ровно то, что Гринер желал ему сказать – это Дориан обещал твердо. «Я – словно стена, и отгораживаю его попытки пробиться к тебе», – пояснил он Гринеру после первого разговора с Кендриком через шар. Маг пытался проникнуть сквозь «стену», но ему не удалось. Так что Гринер не боялся, что Кендрик узнает о его – и Дориана, – жгучем желании уничтожить того, кто заставляет их исполнять приказы, кто управляет ими, словно марионетками… Нет, дело было в другом. Гринер не хотел снова слышать этот голос, зная, что совсем недавно он подчинялся ему сам. Сам, не под давлением обстоятельств, не из опасения за жизнь любимых людей… С обожанием, ловя каждое слово. И зная, что Кендрик держит Тео в плену, а, возможно и убил.

Но выхода не было.

Гринер положил ладонь на шар. Кендрик откликнулся почти сразу.

– Мальчик мой! Превосходно, все прошло так, как я планировал.

– Ты уже знаешь? – удивился Гринер.

– Конечно, знаю. Ты заставил их дрожать, король, молодец. Убедись, чтобы они не сбежали. Продержи их в замке с неделю под замком, – хм, да тут каламбур, – и обещаю, они поползут к тебе, как побитые псы, моля вернуть хоть часть той власти, что у них была. Теперь слушай внимательно…

Кендрик сыпал указаниями, Гринер запоминал. Эти налоги поднять, те уменьшить. Поддержать Орден Древа в этих их «баловствах с пророчеством», но и Ордену Близнецов выказать свою поддержку. По возможности – стравить их друг с другом.

– Скажем, пообещай Садовникам построить новый храм в столице. О! Пусть это будет Храм Розы! Как тебе? – не дожидаясь ответа, Кендрик продолжил: – А Ордену Близнецов дай понять, что делаешь это, потому что Садовники надавили на тебя, мол, Розу получил – давай отрабатывай. Самим Стрелкам обещай… чтобы такое пообещать… как сам думаешь?

Гринер был уверен, что Кендрик уже все решил, просто ему нравится издеваться. Но покорно предложил:

– Земли?

– Нет, мальчик мой, бери выше!

– Я не знаю…

– Обещай, что перейдешь в их веру. Славно придумано, а? И королевство тоже постепенно под них подведешь. От такого крупного куска у них слюнки потекут рекой!

Кендрик перечислил еще несколько мелких законов и проектов. По мысленному голосу его было понятно, что он чрезвычайно доволен. Наконец, он закончил:

– Пожалуй, пока все. Свяжись со мной через неделю, расскажешь, как идут дела. А дней через десять, возможно, мы увидимся лично. Сейчас я… несколько занят.

Гринер проглотил вопрос о Тео – знал, что Кендрик все равно не расскажет, только посмеется.

– Я все исполню, – пообещал он.

– Вот и хорошо. Удачи, король… И, кстати. На трюк с королевой не рассчитывай. Я достану ее где угодно. Так что пусть едет в столицу, как и собиралась, ты понял?

У Гринера холодок пробежал по спине. Как он узнал? Кто-то подслушивал? Некс либо Ферфакс втайне работают на Кендрика? Паника чуть не накрыла его с головой – но помог Дориан, мысленно его встряхнувший.

– Понял, – сглотнув, ответил Гринер.

– Пай-мальчик. Продолжай в том же духе.

Шар потускнел. Разговор с Кендриком занял не более минуты. Гринер, двигаясь словно во сне, замотал шар в тряпку, опустил в мешок, затянул завязки. Положил на стол и замер, не решаясь двинуться – на коже выступил холодный пот, колени чуть подгибались.

«Возьми себя в руки»

«Но он… как он узнал? Неужели я теперь вообще никому не смогу доверять?»

«Значит, никому. Мы можем доверять только друг другу. Пока не поймем его план… и тогда все это закончится, обещаю».

Гринер с минуту стоял, тяжело дыша, пока не успокоился. Все-таки, есть кое-что, способное его испугать. Вернее, кое-кто. Кендрик.

Гринер снова напрягся, но уже потому, что из спальни донеслись посторонние звуки.

Король взялся за рукоять меча и, подойдя к двери, толкнул ее носком сапога. Та без скрипа отворилась, и юноша увидел склоненную над кроватью спину старого слуги.

– Подзаткнут спустя рукава, но не расправят, – послышалось ворчание.

– Пьетро… – окликнул слугу король, отпуская оружие. – Оставь.

– Ваше Величество… – тот согнулся в поклоне, а, распрямившись, внимательно оглядел короля. – Выглядите очень уставшим. Как Ваш бок? Я позвал лекаря на завтра, а с собой он мне дал успокаивающий отвар, он снимет боль. Снимайте-ка верхнюю одежду, целый день ходили небось, и не сказали никому…

Пьетро продолжал болтать, охая и ахая при виде большого синяка на ребрах короля. Рассказал, что устроил любимого коня Его Величества как полагается, и хотел прислуживать королю на пиру, но Шольц отправил его к лекарю, как только узнал о ране Дориана. Беда была в том, что замковый врачеватель уехал к войску, помогать раненым в лазарете, разбитом на другом берегу, хороший лекарь, только суетливый, пришлось отправиться туда за ним, а он, наглец, отказался оставлять воинов…

– Правильно сделал, – Гринер поморщился: Пьетро бинтовал ему бок, наложив примочку. – Там раны куда серьезнее. А я не помру от синяка.

– Что Вы такое говорите, – со сдержанным ужасом ответил Пьетро. – Вы же король.

– Потому и говорю.

Слуга закончил перевязку, подхватил оставшиеся бинты и тазик.

– Ваше Величество, Вас что-то гнетет, уж простите мой длинный язык. Я могу помочь? Вы сам не свой.

Гринер вздрогнул.

– Все нормально. Позови-ка ко мне Шольца. И приготовь писчий прибор в кабинете, я напишу письмо. Сначала прибор… И найди Некса с Ферфаксом, пусть зайдут.

– За полночь уже, Ваше Величество, отдыхать-то когда будете… – покачал головой Пьетро, но покинул комнату.

Гринер надел длинную рубаху поверх штанов, и теплую накидку – несмотря на натопленный камин, в покоях было холодновато. Отправился в кабинет. Сел в кресло и уставился на белоснежный лист бумаги.

– Демоны дери, – выругался он, вскочил с кресла и пошел в приемную. Вернулся с мешком в руках, запихал его в ящик стола и снова принялся разглядывать бумагу.

Он так и не написал ни слова, когда пришел Шольц. Коротко кивнул дворецкому, похвалил за прекрасно устроенное пиршество. Старик сдержанно улыбнулся.

– Шольц, у меня к вам просьба. Но сначала вопрос. Скажите, корона ведь обеспечивает слуг, уходящих на покой?

Дворецкий если и удивился, то виду не подал.

– Конечно, Ваше Величество. Полная рента до конца дней.

– А у Пьетро, кажется, есть домик под… – король прищелкнул пальцами и Шольц подсказал:

– Верхним Тесом, сир. Там сейчас проживает его семья – дети и внуки.

– Пьетро долго и верно служил короне. Позаботься о том, чтобы, когда он завтра отправится на заслуженный отдых, ему было выплачено жалованье до конца месяца, плюс надбавка лично от меня, в размере… двухсот золотых. Пусть уедет прямо с утра, не задерживаясь.

Губы Шольца чуть дрогнули, словно он собирался что-то сказать, но он лишь склонил голову.

– На завтра есть какие-то… события, на которых я должен присутствовать? – спросил король, устало потерев глаза.

– Торжественная церемония в Храме Древа, – стал перечислять дворецкий. – Раздача хлеба бедным, объезд лагеря, совещание городского совета, праздничный обед. И маркиз Этье просил передать, что завтра состоится заседание Казначейства.

– Что из этого я никак не могу пропустить?

– Церемонию в храме… – начал Шольц и замялся. – И, пожалуй, Казначейство… в связи с недавними событиями.

«Уже знают», – подумал Гринер. – «Слухи разносятся быстро. Бароны с графами, наверное, были так напуганы, что не сумели сохранить в секрете то, что произошло на Совете».

– Хорошо. Передайте маркизу, что я буду. Во сколько церемония?

– В десять утра, Ваше Величество.

– Хорошо. Пусть меня разбудят в семь, если сам раньше не проснусь. Все, идите.

Гринер просидел над письмом еще минут десять, но дальше строчки «Возлюбленная моя королева!» не продвинулся. Сам он не знал, как короли пишут письма своим женам, а Дориан явно хотел бы сказать больше, чем было необходимо, и потому подсказывал с неохотой. Да и смысла отправлять послание уже не было. Зачем он попросил Пьетро приготовить бумагу, перо и чернила, Гринер не знал.

«Возможно, это Пьетро донес Кендрику… а, может, и не он. Но совершенно точно – он один из немногих, кого очень сложно будет одурачить, слишком долго он меня знает, почувствует перемены, станет подозревать… мы правильно сделали, что его отослали».

«Угу», – только и ответил Гринер.

В дверь постучали, и король с облегчением откликнулся:

– Входите.

Проблема была еще и в том, что у него из головы не шли перепуганные лица Совета. И он честно признался себе, что страшится оставаться наедине с собой. А уж что будет, когда он отправится спать…

Вошли Некс и Ферфакс, один бледнее другого. Уселись в кресла, напряженно молчали, пока Томас не сказал осторожно:

– Ваше Величество… это было неожиданно.

– Я знаю. Что ты заметил, пока наблюдал из потайной комнаты?

Томас глубоко вздохнул. И, судя по выражению лица, решился говорить прямо, несмотря на опасность попасть в немилость:

– Страх. Вы нагнали на них страху, Ваше Величество. И если это было вашей конечной целью, то все замечательно, но смысла ваших действий я не понял.

– А тебе и не надо. – Жестко ответил король. – Пока не надо. Потом… посмотрим. Что еще?

Томас понял, что профессиональный и четкий ответ сейчас будет кстати и ровно стал перечислять:

– Бароны, все кроме Уилсонсона, были ошеломлены. Он тоже удивился, но меньше, наверное, потому что не ждал никаких наград за служение.

«Если это шпилька, Томас, то она прошла мимо», – раздался голос Дориана у Гринера в голове. Он ничего не ответил королю, кивнул Ферфаксу: «Продолжай».

– Гордойс выглядел обозленным, но хорошо это скрывал. Морринт часто смотрел на Гордойса, словно в поисках поддержки. Ольдверг вообще мало что понял, а Смерриль и Падуа глубоко задумались. Лиц графов я не видел, они сидели спиной ко мне, но позы были настороженные.

– У дверей их комнат уже стоит стража?

– Конечно. Как только я услышал о вашем… решении, то сразу передал капитану соответствующие распоряжения.

По выражению лица капитана легко было догадаться, что его это решение изумило до глубины души и выбило из колеи. Он кашлянул.

– Кхм. Ваше Величество, что делать, если они попытаются покинуть замок и столицу?

– Объяснить, что король запретил уезжать. Если попробуют прорваться силой, схватить, заковать и поместить в темницу. В хорошие условия… насколько это возможно. Гонцов от них, если таковые будут, перехватывать, все письма приносить мне. Войскам графов и баронов, что стоят сейчас на том берегу, объявить, что их сюзерены остаются погостить у короля. Ведите себя с баронами и графами вежливо, но твердо.

– А если начнутся волнения? – спросил Некс.

– Вот если начнутся… а, впрочем… Томас, это по твоей части – подпусти в лагерь людей, чтобы они успокаивали людей, расхваливали мое гостеприимство, и все такое. Ты знаешь.

– И сколько… – капитан тщательно подбирал слова. – Сколько бароны и графы будут… гостить у Вас?

– Сколько понадобится. Не меньше недели, потом посмотрим, что они запоют. Завтра, на заседании Казначейства, я назначу управляющих их землями. Воинов баронов и графов отправим их сопровождать. Таким образом войско, стоящее у столицы, исчезнет само собой. Графам Хотстоуну и Мейрхольду надо послать гонцов с приглашением явиться в столицу – и позаботьтесь, чтобы гонцы к ним прибыли раньше слухов.

– А что с… королевой?

Лицо короля словно одеревенело. Он посмотрел на лист бумаги, лежащий перед ним, ноздри его гневно расширились… но он быстро взял себя в руки.

– Королева прибудет в столицу, как и собиралась.

– Чем вызвано такое решение, Ваше Величество?

«Троеклятым Кендриком», – подумал Гринер.

– Требованиями разума. Неужели вы думаете, что я оставлю королеву на попечительство Хотстоуна, после того как вызову его сюда, чтобы отобрать его земли? Вдруг он все же узнает о том, что произошло на Совете? Ее Величеству будет куда безопаснее здесь.

Капитан с помощником переглянулись. Гринер против воли принялся размышлять, кто из них может быть предателем. Некс – старый вояка, и вполне доволен службой в гвардии короля. В деньгах вроде недостатка не имеет. Томас в течение многих лет помогал Тео, она ему доверяла, вряд ли он мог бы ее обмануть… Но, возможно, их шантажируют, угрожают близким. Гринер едва удержался, чтобы не задать пару наводящих вопросов, поинтересоваться, все ли в порядке в их семьях… Незачем выдавать себя – вдруг страх перед Кендриком (или преданность ему) окажутся сильнее желания открыться королю? Проще не доверять им, скрывать часть информации, а разобраться в том, за кого они, можно будет потом. Когда все закончится.

«Эта фраза скоро будет светиться у меня перед глазами», – горько подумал Гринер. – «Когда все закончится… а когда?»

– Вы свободны.

Гринер, как и предполагал, долго ворочался, прежде чем заснул. Мысленно он спорил с Дорианом, убеждая того рассказать все Дереку.

«Он единственный, кому я точно могу доверять!», – с горячностью подумал он. – «И он куда лучше меня разбирается в… Кендрике».

«Я чувствую, ты преувеличиваешь. К тому же, и я уже не раз тебе это говорил – обращаться к Дереку опасно. Он согласится исполнять все приказы Кендрика до того времени, пока мы не разгадаем его намерения?»

«Возможно, согласится».

«Ты сомневаешься. А он сможет защитить Шезару?»

«Да!»

«Опять сомнение. И еще я чувствую, что ты и сам… на самом деле ты не хочешь разговора с Дереком».

«Хочу… но боюсь».

«Почему?»

Гринер с силой взбил подушку и ответил:

«Спокойной ночи».

Дориан замолк. А Гринер натянул до подбородка меховое одеяло и уставился широко открытыми глазами в окно, где светила на черном небе яркая звезда, Глаз Дракона.

Он боялся. Сначала, после всего, что произошло, он чуть не рассказал Дереку правду. Но тогда он был в панике. Не знал, что делать, ужас от содеянного накрыл его с головой, и поэтому он, как утопающий за соломинку, ухватился за спокойный, уравновешенный голос Дориана, который советовал не спешить. Он чувствовал себя, как ребенок, потерявшийся в бурю, и Дориан был для него маяком. Потом… Гринер раз за разом порывался сказать Дереку, но не находил слов. «Дерек, слушай, я на самом деле Гринер, и Тео погибла из-за меня»? Дальше открыть истину становилось все труднее. Потому что, если б Дерек спросил: «Почему же ты сразу мне не сказал?», Гринер не знал бы, что ответить. Значило бы это, что он больше не доверяет наставнику? Но самым большим страхом Гринера было то, что Дерек не смог бы его простить. Юноша даже почти убедил себя в том, что так и случится – то, что он совершил, не прощается. Он втихую от наставников общался с предателем и убийцей, учился у него, позволил ему убить короля и заманить Тео в ловушку… По глупости своей, самонадеянности. Гринер боялся, что Дерек плюнет ему в лицо и уйдет, не оборачиваясь, навсегда. И будет прав. И тогда останется только утопиться, а после смерти вечность висеть на Древе вниз головой, как и все предатели.