– Гюнтер, – я пинком открыл дверь Приёмной, – живой ещё?
– Вашими молитвами, Фёдор Васильевич, – повернулся он ко мне.
– Ну это вряд ли, – захекал за моей спиной Михалыч.
– Забухаем, Гюнтер? – предложил я.
– Сдурели, господин Захаров? – поднял он брови, но тут его единственный глаз заблестел: – Возможно, вечером, в моих апартаментах, тет а тет, так сказать…
– Тьфу! – ответил за меня дед.
– Держи, – протянул я дворецкому свежеотпечатанный Указ. – Всё за тебя делать приходится. Развелось бездельников…
– Гюнтер! – громыхнул голос царя-батюшки. – А ну живо доставь сюда сынулю моего любимого, разгильдяя этого Федьку!
– Сей момент, Государь, – повысил голос дворецкий и распахнул перед нами дверь кабинета. – Его Высочество…
– Да ладно, – отодвинул я его в сторону и вошёл к царю-батюшке. – Забухаем, Ваше Величество?
– Сдурел, сына? – вытаращил на меня глаза Кощей.
– Меч вам Чёрный подать, Государь, – поинтересовался Гюнтер, – или обычный, четверговый?
– Чайку внучеку лучше организуй, – вошёл в кабинет и дед. – А нам с Кощеюшкой – коньячку.
– Указ подмахните, Ваше Величество, – попросил я. – Это про Министерство иностранных дел, помните, я вам рассказывал?
– Нужное дело, – Кощей достал подаренную мной авторучку и с видимым удовольствием размашисто расписался на Указе. – Гюнтер, прихлопни печатью и отдай в делопроизводство. И коньяк принеси наконец-то.
Я плюхнулся в кресло перед столом, а Кощей пощёлкал костлявыми пальцами:
– А чего я тебя вызывал, Федька?
– Премию внеочередную выдать, – подсказал дед. – Всей Канцелярии. Повышенную.
– Точно! – вспомнил царь-батюшка, покопался в верхнем ящике стола и тихо брякнул там чем-то. – Медалью я тебя наградить решил, сына! Носи с гордостью и безмерным почтением ко мне, любимому!
Я покрутил в пальцах небольшой металлический диск и прочёл слегка корявую надпись:
– «За первого сына». Спасибо, Ваше Величество.
– А денежное вознаграждение, какое к медали идёт? – поинтересовался дед.
– Уймись, Михалыч, – Кощей укоризненно покачал головой, но тут же оживился: – Зацени, Федька! Сам делал! А герб и буковки по кругу это я гальваническим методом навёл. Нравится? Всё утро провозился в лаборатории и всё ради тебя, бездельника.
– Даже не знаю, что и сказать, Ваше Величество, – развёл я руки в стороны. – Шикарно получилось, угу.
– Спасибо скажи, – шепотом подсказал дед. – И премию попроси.
– О, чуть не забыл, – снова щёлкнул пальцами Кощей. – Гюнтер! Пиши Указ. Назначить моего любимого внука, Захарова Михаила Фёдоровича полковником лейб-гвардии Канцелярии. Со всеми причитающимися медалями, орденами и соответствующим жалованием.
– Ась?! – подскочил вдруг дед. – Мишку полковником?! Да ему сутки отроду, а уже командовать моими мальцами назначили! Тишенька с Гришенькой который месяц на тебя, Кощеюшка как лиходеи какие у Баголопуса на каменоломне пашут, а ты в обход их, Федькиного несмышлёныша главой лейб-гвардии назначаешь?!
– Ну, ты скажешь, Михалыч, – фыркнул Кощей. – Внука императора с какими-то мелкими бесами сравнил.
– Что мелкие не беда, подрастут ишо! – упёр руки в боки дед. – А вот протекционизм, коррупция, клановость, карьеризм и самодурство в нашем государстве недопустимы!
– Почему это? – искренне удивился царь-батюшка. – Царь я или не царь?
– Царь, – согласился Михалыч и тут же жалобно взвыл: – Ну хоть по паре червонцев к жалованию тогда накинь моим мальцам, Кощеюшка! Ты же у нас царь справедливый, милостивый…
– Да с чего это вдруг милостивый? – снова удивился Кощей. – Ладно, хрен с тобой, а то до вечера тут стонать будешь. Червонец.
– Каждому!
– Один на двоих, – отрезал царь-батюшка. – Всё, закончили, а то я сейчас рассержусь, а то и разгневаюсь.
– Эх, жисть… – вздохнул дед, украдкой подмигнул мне и уселся обратно в кресло.
Кощей окинул рассеянным взглядом стол и заорал:
– Гюнтер, морда твоя европейская! Где коньяк?!
– И чай, – подсказал я. – Вот как с ними работать, да, Ваше Величество? И скажите ему, пусть чего-нибудь сладенького к чаю подаст. Углеводы, они очень для работы мозга полезны.
– Крик, шум, всем чего-то надо, – вошёл с подносом дворецкий. – И что характерно – все ко мне бегут. Я вам что, царь какой-нибудь? А вы, Фёдор Васильевич, будете возмущаться, я вам тогда в чай плюну.
– Деда, будешь? – придвинул я к Михалычу свою кружку. – Я лучше с Его Величеством пять капель опрокину. Из запечатанной бутылки.
– Оттож, – довольно ухмыльнулся Гюнтер.
– Сигары завезли? – рявкнул на него Кощей.
– Всенепременно, Государь, – спокойно ответил дворецкий. – Когда остров Куба был захвач… возвращён в ваши владения, так и поставки наладили бесперебойно.
– Свободен, – махнул ладонью царь-батюшка и задумчиво посмотрел на меня: – Тебе налить, сына? Сигару? Может, ещё чего изволишь?
– Да сидите уж, Ваше Величество, я сам, – я приподнялся и откупорил бутылку. – Всё сам. Скоро привыкну, что все, вот абсолютно все дела на себе тащу. Хоть бы помог кто…
– Бе-бе-бе, – солидно ответил царь-батюшка и опрокинул в себя коньяк. – Ворчишь и ворчишь, как дед старый… Кстати, о дедах. Михалыч, как там твой банк поживает? Не прогорел ещё?
– Да чего ему сделается, Кощеюшка? – дед продолжал подозрительно рассматривать кружку с чаем. – Пашем в поте лица, но, разумеется, не во вред основной работе. Процесс идёт, капитал растёт помаленьку, всё в порядке, не переживай.
– А тогда, – Кощей вдруг грозно взглянул на деда, – где мои дивиденды, а?! Опять за старое взялся, Михалыч?
– Да ты что, Кощеюшка! – замахал на него руками дед. – Окстись, милок! Всю прибыль до копеечки акционерам выплатим, даже не сумлевайси! Вот разовьёмся, расширимся, подкопим денежек и сразу их всем подряд раздавать начнём. Жди.
– Ох, Михалыч, – устало вздохнул Кощей и погрозил ему костлявым пальцем. – Смотри у меня.
