И расставил Паук свои сети

– Да, мы знаем, – негромко подтвердил Герман, – пропавший чемодан указан в его заявлении.

– Как-то похититель сказал, что необходимо скрепить наши чувства, и нагрел зажигалкой печатку, которую носил на правой руке. Он прижег этой печаткой мне за ухом и сделал татуировку. – Кристина откинула волосы, обнажая шею и рельефную татуировку паука.

– Кольцо он всегда носил с собой? – спросил Герман.

Низова кивнула и вытерла платком глаза.

– Когда он понял, что я не забеременела, принес календарь и стал помечать дни моего цикла. Каждый день я с ужасом ждала дня расплаты. Его это особенно забавляло. Наблюдать, как я сходила с ума. Прошло три месяца, он принес с собой большую мохнатую паучиху, сказал, что дал ей имя Индра. Если она сядет ко мне на живот, то я обязательно забеременею. Я умоляла его этого не делать, боюсь пауков с детства, но он только приходил от этого в бешенство. Наконец я согласилась, только бы поскорее все это закончилось, он положил эту мерзость мне на живот. Она ползала по мне несколько минут… потом остановилась на левой ноге. Он обрадовался, типа, Индра произнесла свое пророчество. Снял ее с меня и сказал, что сегодня наш последний день вместе. Говорил так патетично и свысока, что я сразу почувствовала: он меня не отпустит. Напоследок он сказал, что у меня никогда не будет детей, а значит, я недостойна жизни. После секса он принес молоток и сильно ударил меня по ноге. Если бы не приехала милиция, он бы убил меня. – Кристина снова заплакала.

– Вы не знаете, что это была за разновидность паука? Может, он называл? – спросил Герман.

Терентьев бросил на напарника укоризненный взгляд.

– Да, говорил. Птицеед, – тихо ответила Кристина.

– Последний вопрос, – дождавшись ее кивка, Герман спросил: – Как вам удалось воспользоваться его мобильным телефоном?

Женщина нервно сглотнула, обвела следователей испуганным взглядом. Герман уловил ее смятение и следил за каждым ее жестом. Что-то его настораживало, но он никак не мог понять причину.

– Он никогда не приходил с телефоном, всегда оставлял наверху. Но однажды забыл его в куртке, и, когда пошел в душ, я услышала виброзвонок, нашла телефон и послала мужу сообщение. Звонить побоялась. Похититель мог услышать мой голос, и тогда бы меня уже никто не спас.

– Спасибо, Кристина, но если вспомните еще что-нибудь, позвоните. – Майор протянул ей свою визитку.

Терентьев улыбкой попрощался с Кристиной и вышел из палаты. Муж стоял у самой двери и, судя по позе, подслушивал их разговор. Его лицо было таким растерянным и бледным, что Терентьев не удержался и спросил:

– Ну и зачем вам нужно было это слышать?

– Я должен знать, что с ней произошло, а иначе как я ей помогу?! – разгоряченно выпалил муж.

– А вам кто поможет? – подхватил тему Герман.

Он подметил, что расследование так его увлекло, что Легенда отступила в глубину его сознания и уже вторые сутки не дает о себе знать. Это было хорошим знаком, значит, его мозг, выстраивая вереницу улик, анализирует, куда может вывести та или иная ниточка, помогая тем самым сконцентрироваться на настоящем и забыть о болезненных воспоминаниях.

***

Вернувшись в Управление, напарники разложили на столе материалы дела. Терентьев убрал с доски маршруты передвижений полковника и распечатки звонков. Нашел в деле фото татуировки, которую сделали эксперты еще при первом осмотре Низовой, и повесил его на доску.

– Это первая подобная татуировка в деле? – спросил Герман.

– Нет, – ответил майор и снова зарылся в бумагах.

Через несколько минут на доске уже висели девять фотографий с идентичными татуировками.

– Как на лошадях тавро ставил, – с холодной злостью произнес Герман.

– Метка Паука, – отозвался Терентьев. – Раньше такие тату мы находили только на трупах.

Изучая фотографии, Герман подумал, что перстень – это улика номер один. Именно он связывал убийцу с жертвами, а значит, его должны были непременно приобщить к делу и исследовать эксперты.

– Перстень, которым он прижигал, в уликах?

– Нет. При задержании кольца на нем не было.

– Как это?

– Ни на нем, ни в доме его не было, – повторил Терентьев.

Герман нахмурился, между бровями пролегла глубокая складка.

– Вряд ли кто-то целенаправленно искал перстень.

– Повторяю, перстня там не было, но если ты сомневаешься, поезжай сам на место преступления. – Майор сложил руки на груди. – Софиев тебя отвезет.

– А ты не поедешь?

На этот раз в Германа полетел разгневанный взгляд.

– Сегодня будут проводить следственный эксперимент. Напомни, чья это была идея? Но это еще не все. Собрали записи со всех камер в радиусе пятисот метров. Тоже твоя идея? Кому-то теперь придется все это просматривать!

– Так вот как ты думаешь! – Герман усмехнулся. – Пришел какой-то умник, понимаешь ли, и давай тут всех учить, как нужно работать!

– Ты забыл добавить: «Пришел из санатория, из которого еще никто к работе не возвращался».

Терентьев был прав: из заведения, которое было указано в его деле, на прежние должности не восстанавливали и тем более не доверяли проводить ответственное расследование.

– В дело мое нырнул? – догадался Герман. – Ладно, майор, поеду в логово Паука. Зови Софиева.

– Я твое дело не поднимал. Кто я для твоего Управления? Шавка, лающая на слона! Это – шеф, после звонка Валерия Сергеевича, – ответил Терентьев, снимая трубку рабочего телефона, и, услышав голос помощника, добавил более дружественным тоном: – Рома, зайди ко мне.

Через три минуты Софиев заглянул в кабинет, атмосфера в котором накалилась до предела. Терентьев протянул ему ключи от своей машины и официальным тоном выдал:

– Отвези Германа Всеволодовича в Наро-Фоминск.

***

За три года Герман успел отвыкнуть от местного трафика. Он не предполагал, что до места преступления придется добираться почти четыре часа. Дороги были забиты автомобилями, а каждый метр давался буквально с боем. За рулем Софиев то и дело прикрикивал через открытое окно, подрезая, сигналя и втискивая автомобиль в едва освободившееся место.

– Пятница, – ворчал Роман, – все на дачи рванули.

– А спецсигналов у вас нет? – с надеждой спросил Герман.

– Нет, нам не положено.

В окна то и дело врывалась какофония дорожных звуков. Водитель с соседней полосы начал что-то втолковывать лейтенанту. Но Софиев не сдавался, усердно нажимал на сигнал, не собираясь уступать и пяди отвоеванного участка асфальта.

– Дурдом, – мрачно резюмировал Герман, набирая номер Терентьева.

– Нет по Сорокиной ничего, – отрезал тот и разъединил связь.

«Он что? Экстрасенс? – Герман мысленно хмыкнул. – Видно, попало ему вчера за дело Архангельского».

– Что-то Миша не в духе. – Герман со стоном вытянул затекшие ноги.

– Вчера вечером было совещание у Логинова, – намекнул Софиев.

– Разбор полетов прошел на критической высоте?

Бросив осторожный взгляд на Германа, Софиев кивнул.

– Вроде того…

До Киевского шоссе они добирались около часа, зато оставшиеся десять километров пролетели очень быстро.

– Подъезжаем! – кивнул Софиев на показавшиеся впереди почерневшие от времени деревянные дома. – Деревня почти заброшена. Раньше, говорят, дворов двести было.

– А сейчас одни развалины, – с сожалением произнес Герман, глядя на покосившиеся постройки.

Они подъехали к одной из таких развалюх. Казалось, почерневшие бревна сруба вот-вот распадутся. Крыша уже местами обвалилась, практически во всех окнах отсутствовали стекла. Забор, отделявший участок с одной стороны от извилистой обмелевшей речки, с другой – от недавно вспаханного поля, держался на честном слове, а кое-где уже повалился и гнил в застоялых лужах.

Внимательно осмотрев дом снаружи, Герман понял, что Рогов выбрал его не случайно. Отдаленное глухое место, отсутствие асфальтированной дороги давали гарантию, что сюда не заедут даже случайные гости. Единственное строение рядом – заброшенная слесарная мастерская, вокруг которой были разбросаны проржавевшие тракторные детали.

Дом был опечатан и огорожен милицейской лентой. Подойдя ближе к двери, Софиев показал на сорванную пломбу на калитке. Рядом стояла милицейская «девятка», но в машине никого не было. Герман усмехнулся: зачем срывать пломбу, когда на участок можно проникнуть через покосившийся забор?

Уже темнело, когда Герман поднялся по скрипучим ступеням, которые явно недавно ремонтировались, и вошел в тесную прихожую. Щелкнул выключателем, но тщетно. Включил фонарик и посвятил вверх. На потолке висела одинокая почерневшая лампочка. Свет фонаря замигал, и Герман выругался.

– Рома! Есть фонарик?

Лейтенант вошел в прихожую, сунул руку в щель между зеркалом и стеной, и через секунду зажегся светильник за карнизом зеркала. Из-под ног врассыпную разбежались тараканы. Герман отскочил, чертыхнулся и шагнул на лестницу. Недавно струганные доски на ступенях, видимо, готовились под настил линолеума, который рулоном лежал у порога.

Стоило Герману спуститься в подвал, сразу стало ясно, что маньяк готовил свое логово не один месяц. Стены обиты гидроизолирующей пленкой и толстым слоем войлока, а поверх него смонтированы двойные листы покрашенного гипсокартона, на котором крепилась лепнина из полиуретана.

– Все продумал. – Герман постучал по стене. – Здесь, наверное, можно обкричаться, и все равно никто не услышит.

– Расчетливый мерзавец, – в тон ему ответил Софиев.

Большая комната была поделена перегородкой на две части. С одной стороны это была гостиная и столовая, с другой – спальня. Стены были выкрашены в серо-голубой цвет, на полу дубовая доска. Витражный потолок в гостиной был сделан из матового стекла и имитировал солнечный свет. Мебель была преимущественно белого цвета. А точечно направленный свет подчеркивал картины и предметы интерьера, которые были, как конечные аккорды, ярких и сочных цветов.

– Как съемочная площадка фильма ужасов, – сказал Софиев и показал на наручники с длинной цепью, висящие с двух сторон кровати, – или порнофильма.

Рассматривая на полу пятна крови, Герман подумал, что, видимо, здесь маньяк и ударил Кристину молотком по ноге.

– Рома, дай-ка мне фотографии с места преступления.

Софиев открыл папку с протоколом осмотра помещения и вынул фотографии. Герман взял одно фото и прошелся вдоль стены.

– Здесь стоял видеомагнитофон, – вслух рассуждал он, указывая на белую тумбу с телевизором. – Он в уликах?

– Ща гляну, – ответил Софиев. – Вот, есть. Его, это… эксперты взяли.

– А пленки были?

– Смотрим. – Софиев пролистал записи и изрек с видом глашатая: – Видеокассеты были, но только с фильмами. Тут даже список есть. Зачитать?

Герман помотал головой и продолжил осмотр. Цепкий взгляд ощупал стену напротив кровати, в глазах вспыхнул огонек.

– Говоришь, как на съемочной площадке? А ведь ты прав, Рома, это и есть съемочная площадка.

Заглянув за тумбу, он увидел провод, торчащий из стены. Судя по фотографиям, тот вел к видеомагнитофону, который стоял рядом с телевизором. Дернул провод что есть силы, отделил его от стены до лепной розетки. Герман встал на тумбу и ощупал рельефную поверхность, приклеенную под фризом стены. В центре декоративного цветка виднелись места соединения. Герман попытался расшатать их, но ничего не получилось. Софиев тут же пришел на помощь, взялся за провод и рванул во всю силу. Розетка сдвинулась, раскрошилась, а из цветка выпала микрокамера.

– Иногда надо просто сильно дернуть, – сказал он удивленному Герману.

– А чего ж при первом осмотре не дернул?

– Так не знали про камеру-то.

У Германа так и чесался язык отпустить в сторону работы экспертов пару «комплиментов», но, не имея желания нагнетать атмосферу, сдержался.

– Не знали они… – Герман задумчиво осмотрел микрокамеру. – Необходимо провести повторный осмотр места преступления. Звони Терентьеву, пусть пришлет технарей, только на этот раз толковых.

Софиев попытался позвонить, но, взглянув на дисплей телефона, сказал:

– Связи нет. Пойду наверх.

Герман в недоумении смотрел на поднимающегося по лестнице Софиева и прокручивал в голове слова Низовой: «Однажды он забыл мобильный телефон в куртке, и, когда пошел в душ, я услышала слабый виброзвонок…»

«Как же ты его услышала, если здесь сигнал не ловит?» – подумал Герман и стал ходить с телефоном по всему подвалу, фиксируя уровень принимаемого сигнала. Проверив все помещение, он убедился, что в подвале сигнал сотовой связи не проходит. Почему солгала Низова? Только в этом, или все было от начала до конца ложью? Где отснятый скрытой камерой материал? Герман решил, что пора подключить шефа.

Он вышел из подвала и увидел, как, притулившись к «девятке», Софиев беседует с коллегой. Заметив Германа, лейтенант громко крикнул:

Примечания