Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»

Вместо пролога

От: vera565@aha.ru

Кому: www.nordostjustice.org

Дата: 27 ноября 2002 г.

Мне искренне жаль всех заложников. Честное слово, я переживала за всех, плакала. Но еще больше мне жаль моего любимого, который был командиром террористов. Извините, но это так.

Его тоже убили, как и ваших родственников. Но вам все же легче. Знаете почему? Потому что вы можете хотя бы похоронить своих близких. А мы – нет.

Когда смотрела в новостях репортаж о похоронах детей, погибших в «Норд-Осте», навзрыд плакала. Жаль было, очень. И женщину, которая искала сына, а потом нашла его в списках погибших…

Да, никто не спорит, вам плохо. Но и нам плохо. У нас с вами одна беда – и у нас, и у вас одни и те же люди убили любимых и близких людей.

Конечно, вам не до меня сейчас и не до моих проблем. Но почему тогда нам должно быть до ваших проблем? Ведь вам помогают, поддерживают, а нам? Нам даже тела не дают похоронить. Хотя нам от вас ничего, кроме тел наших погибших, и не нужно. Ну какое вам дело до того, попадут они в рай или нет? Заложников ведь не вернешь…

Вы называете себя христианами, но издеваетесь над мертвыми врагами, которые не могут вам ничего сделать. Да, это по-русски. Эх, мы, россияне… Все у нас через задницу… Даже штурм…

От: sv@mail.ru

Кому: vera565@aha.ru

Дата: 8 января 2003 г.

Здравствуйте, Вера!

Я из тех, кто оказался в числе заложников «Норд-Оста» – вместе с чеченцами, заложниками этой войны. Моя семья погибла, но я не виню в этом тех, кто пришел в тот зал. Я понимаю, что эти люди могли бы жить совсем по-другому, если бы не было войны. И мне их искренне жаль.

Растет второе поколение людей, не знающих мира и наполненных ненавистью к русским. Это неправильно. Люди рождаются, чтобы жить, а не убивать друг друга. Я не думаю, что мои слова облегчат ваше горе, потому что это невозможно. Терять близких людей всем очень тяжело и больно.

От: vera565@aha.ru

Кому: Светлана sv@mail.ru

Дата: 9 января 2003 г., 23.05

Здравствуйте, Светлана…

Не знаю, что вам сказать. Мне жаль всех – и вашу семью, и моего любимого человека.

И вряд ли вы не вините террористов. Как вряд ли я не виню спецназ и правительство России.

Можно было решить вопрос мирно. Всех бы отпустили. В последний раз я с ним говорила по телефону где-то в 11 вечера. Просила не убивать никого, плакала, а он стал на меня кричать, мол, тебе не понять, что такое джихад и Аллах. И что он вообще не знает, зачем со мной связался. Потом сказал: «Успокойся, мы будем умирать в бою. Все, кто умрет, умрут от рук спецслужб и штурмовиков, наша совесть будет чиста». Сказал, что взрывать они ничего не будут. Так-то…

А вы были там… Ну скажите, неужели с вами обращались так, как рассказывают в новостях? Я не верю в это. Он был не таким. Он не мог так обращаться с людьми. Это я знаю точно. И ни одному слову из новостей ни на миг не поверила. Насиловали заложниц? Пили коньяк? Бред…

Конечно, они принимали стимуляторы, ведь невозможно трое суток подряд не спать. Хотя они спали иногда по два часа… Ладно, что теперь об этом говорить… Как можно сильнее запятнать честь других – это по-русски. Сами оказались в ж… и не нашли другого способа, как свалить все на чеченцев…

Мне плохо, до сих пор плохо. Я не могу его забыть. И не забуду никогда. Накрывается сессия. У меня нет сил сдавать экзамены. Работа. Я никуда не хожу. Я сижу дома и читаю Коран. Хочу понять, из-за чего все же он умер. Думаю, где-то там, в глубине этой книги, есть какой-то тайный смысл. Иначе сотни людей не умирали бы во имя Аллаха и джихада. Джихад… священная война… война во имя Аллаха – какой в ней смысл? Может, когда-нибудь я смогу это понять…

А вам, Света, всего доброго, не падайте духом. Ваши погибшие близкие – христиане? Тогда читайте Библию. В ней, наверное, вы сможете найти то, ради чего я читаю Коран.

И напишите, пожалуйста, как это было на самом деле и какой он был в ту ночь перед штурмом… Как себя вел?.. Что говорил?.. Какого вы о нем впечатления… О Мовсаре… Пожалуйста, мне это очень важно…

От: Эдуарда Тополя

Кому: vera565@aha.ru

Здравствуйте, Вера.

Вы просите Светлану Губареву рассказать вам, как это было, и о Мовсаре – как он вел себя в «Норд-Осте», что говорил…

Но Светлана, с которой я познакомился вскоре после трагедии на Дубровке, вряд ли может быть объективной, ведь она и ее близкие были заложниками вашего Мовсара. И потому я – вместо нее – расскажу вам, как это было. Только поверьте: эта книга – не пиар, не чей-то заказ и не коммерческий проект. В ней нет художественного вымысла, и все документы и свидетельства участников событий такие же подлинные, как ваши письма. Я занимался этой книгой восемь месяцев – то есть столько же, сколько и любым своим романом, но нарочно ушел от беллетристики, потому что, на мой взгляд, сейчас сочинять про это роман просто неприлично.

К тому же никакой, как мне кажется, беллетрист не сумеет сочинить лучше, сильней и драматичней, чем госпожа Жизнь…

Так это было…

СЭНДИ БУКЕР, Оклахома, США, и СВЕТЛАНА ГУБАРЕВА, инженер из Караганды, – партер

НАТАЛЬЯ Н., экономист, и ее сослуживец ГЕОРГИЙ (ГОША) – балкон

ВИТАЛИЙ ПАРАМЗИН, 20 лет, и АНЯ КОЛЕЦКОВА, 19 лет, студенты, – балкон

РЕНАТА БОЯРЧИК, 22 года, стриптизерша ночного клуба, и ее друг Алексей, бывший пограничник, – партер

АНАСТАСИЯ НАХАБИНА, 19 лет, чертежница, Подлипки Московской обл., и ВИКТОР, 24 года, студент, – партер

АЛЕКСАНДР СТАЛЬ, 21 год, студент, и Аня, школьница, – балкон

ТАТЬЯНА ГУРЕВИЧ-СОЛНЫШКИНА и ее муж ИГОРЬ, музыканты «Норд-Оста», – партер

ГЕОРГИЙ ВАСИЛЬЕВ, один из авторов и продюсеров «Норд-Оста», – партер

ЗИНАИДА ОКУНЬ, менеджер телекоммуникационной компании, – партер

ПАВЕЛ КОВАЛЕВ, 24 года, корреспондент газеты «Моряк Украины», – балкон

ДАРЬЯ ВАСИЛЬЕВНА СТАРОДУБЕЦ и ее дочь КАТЯ – балкон

ГАЛИНА ДЕЛЯТИЦКАЯ, балетмейстер «Норд-Оста», – балкон

СЕРГЕЙ ЛОБАНКОВ, режиссер по пластике, руководитель детской труппы «Норд-Оста», – балкон

МАРАТ АБДРАХИМОВ, артист «Норд-Оста», – партер

ИЛЬЯ ЛЫСАК, 24 года, бас-гитарист «Норд-Оста», – партер

НИКОЛАЙ ЛЮБИМОВ, 71 год, сторож ДК на Дубровке, – партер

ОЛЬГА ЧЕРНЯК, журналистка Интерфакса, – партер

МОВСАР БАРАЕВ, 23 года, командир

ЯСИР, он же АБУ БАКАР, правая рука Бараева

АСЛАН

СВЕТА и др.

Путин Владимир Владимирович, Президент РФ

Лужков Юрий Михайлович, мэр Москвы

Сергей Цой, пресс-секретарь мэра Москвы

Асламбек Аслаханов, генерал, депутат Думы

Александр Цекало, один из продюсеров «Норд-Оста»

Сергей Ястржембский, пресс-секретарь Президента РФ

Леонид Рошаль, доктор

Иосиф Кобзон, народный артист СССР

Патрушев Н.П., директор ФСБ

Проничев В.Е., первый заместитель директора ФСБ

Тихонов В.В., начальник Центра подготовки спецопераций ФСБ

Часть первая

ЗАХВАТ

Джихад (арабск. старание, усилие, рвение) – борьба за веру, отдача всех сил ради распространения и торжества ислама; одна из основных обязанностей мусульманской общины.

ИТАР – ТАСС, АПН, газеты «ИЗВЕСТИЯ», «МК», «АиФ», «ТРУД», «КРАСНАЯ ЗВЕЗДА», «МОРЯК УКРАИНЫ» и др.

23 октября 2002 года президент собирался в Мексику на очередной саммит.

В Москве было пасмурно и промозгло – типичная московская поздняя осень, полудождь-полуснег, весь день мокрая пороша ложилась на землю, чавкая под ногами и брызгая мокрой жижей из-под колес бесчисленных автомобилей.

Из-за этой погоды жизнь на улицах к вечеру замирает, перемещаясь в концертные залы, кафе, кинотеатры, боулинги и рестораны. Иными словами, согласно непреложным законам физики, энергия самой активной части москвичей и гостей столицы не исчезает и не остывает с наступлением зимы, не прячется в домашние халаты, тапочки и вязанье у печи, а на манер западных столиц переливается в ежевечерний хохот закрытых эстрадных площадок, оглушающий бит дискотек, неистовство постельной страсти на киноэкранах (и не только на них), азартную игру в казино и безгрешное па-де-де балерин на сцене Большого театра.

Около 21 часа к зданию Театрального центра на улице Мельникова, 7, где в этот момент шел музыкальный спектакль «Норд-Ост», подъехали три автомобиля: джип «Шевроле» и микроавтобусы «Форд» и «Газель» с номерными знаками, полученными в Дагестане. Из них вышли люди в камуфляже, у некоторых в руках было оружие…

С собой они тащили мешки с чем-то тяжелым – как позже выяснится, взрывчатку и канистры с бензином. Войдя в зал, один из них тут же начал палить в воздух…

Медсестра Госпиталя № 1 для ветеранов войны, проживающая в доме напротив Дворца культуры, рассказывает: «Раздался взрыв, ну, думаю, банки с огурцами рванули. Я – на кухню, за окном стрельба. Вижу, как к Дворцу культуры бегут люди. И стреляют, и стреляют…»

Другой свидетель: «Я привез на мюзикл жену и 11-летнюю дочь своего друга. И сидел в машине, когда все это началось. Сразу после взрыва какой-то шум возник. Я обернулся на эту возню. И увидел, как из микроавтобуса выскочили двое в камуфляже и с автоматами в руках. Они побежали к главному входу в ДК. Я тут же вышел из машины. И в этот момент один из нападавших увидел меня. Уже на пороге здания он дал очередь из автомата вверх, в козырек над входом. После того как эти двое, видимо, последние из террористов, забежали внутрь, оттуда раздалась непрерывная стрельба. Было такое впечатление, что в ДК идет настоящий бой…»

Медсестра (продолжая): «…Через минуту подъехала милицейская «Волга», расцвеченная огоньками, как новогодняя елка. Еще через секунду, потушив огоньки, она умчалась…»

В ЗАЛЕ «НОРД-ОСТА»

ЗИНАИДА ОКУНЬ[1], менеджер телекоммуникационной компании (первый ряд партера)

Я сидела в самом первом ряду, смотрела на сцену. А там плясовая – танец летчиков. И вдруг мимо меня прямо на сцену пробегает какой-то человек, очень вонючий. Я даже поморщилась и говорю Алле Петровне, своей подруге по работе: «Фу!» – так брезгливо. А он уже на сцене, но почему-то падает. И я вижу, что он в маске и какой-то не такой, как другие артисты. Они все в летной форме чкаловских времен, а он какой-то не такой и вообще не вписывается. Но тут очередь автоматная. «Ничего себе пляски с очередью!» – подумала я. И вдруг он говорит: «Вы заложники!..»

АНАСТАСИЯ НАХАБИНА, 19 лет, чертежница из Подлипок Московской обл. (партер):

Билет на «Норд-Ост» мне дала подружка. Она пойти не смогла – заболела. Я так счастлива была! Первый раз на мюзикл! Даже советовалась с подружками, что бы такое надеть. Еще девчонки на работе шутили: «Ну, Настя, без жениха не возвращайся!»

Во втором отделении я пересела с последнего ряда поближе, на свободное место. Рядом со мной сидел молодой человек. Эффектный такой! Я еще подумала, как бы привлечь его внимание…

Когда в зал ворвались люди в масках и камуфляже, он мне сказал: «Как натурально все придумали!» На сцене шел танец летчиков, и вдруг один из тех, кто ворвался, бежит на сцену, стреляет там, потом возник шум в проходах, в правом и левом – какие-то люди там пошли. Но в зале было темно, и все решили, что это по действию так положено. И только когда включили свет и мы увидели людей с оружием, в камуфляже, и еще служащих из фойе, которые там в киосках торговали, – когда уже этих женщин с заплаканными лицами погнали по проходам в зал садиться, вот тут мы поняли, что происходит что-то серьезное…

СВЕТЛАНА ГУБАРЕВА, инженер из Караганды (партер):

Раздалась автоматная очередь – на сцене один из чеченцев выстрелил в воздух. Я обратила внимание, что по правому проходу идут люди в черном. Сначала мужчины, а за ними, как грибы, вырастают женщины. И с какой-то периодичностью останавливаются возле рядов. Я с 13-летней дочкой Сашей и моим американским женихом Сэнди сидели в правой стороне, в 17-м ряду. Посмотрела налево, вижу – и в левом проходе стоят женщины в черном. В каждой стороне зала я их насчитала по 9 человек. То есть они довольно часто стояли, по одной на два-три ряда.

Тут Мовсар объявил, что это захват, что они хотят остановить войну в Чечне, что те, у кого есть мобильные телефоны, пусть звонят всем родным и в прессу, извещают о том, что здесь происходит…

Помощник режиссера «Норд-Оста» (за сценой):

Я стоял за кулисами, а на сцене восемь артистов, одетых в военно-летную форму образца 1940-х годов – в шлемах, сапогах и с ромбиками в петлицах, били чечетку и пели песню о летчиках: «Крыло мое, а подо мной – моя страна, мое жнивье…» Затем должен был выйти Чкалов. И в этот момент в левом проходе зрительного зала появились мужчина и женщина. Он – в современном армейском камуфляже, в маске с прорезями для глаз, с короткоствольным «АК» наперевес. Она – в черных джинсах, черной кожаной куртке и с пистолетом. Они шли по проходу прямо на сцену. Поскольку я, как помреж, отвечаю за порядок на спектакле, первое желание, естественно, было рвануть навстречу – выяснить, что за херня, кто их пустил. Потом думаю: «А может, это новая задумка режиссера? Ну, типа, перекликаются Отечественная война и современность – на сцене летчики, из зала идут спецназовцы…» Тут этот мужик взошел на сцену и дал длинную очередь в потолок. На пол посыпались штукатурка, осколки стекол, кто-то закричал…

ДАРЬЯ ВАСИЛЬЕВНА СТАРОДУБЕЦ (балкон):

Когда на сцене этот человек дал очередь из автомата в потолок и крикнул: «Вы все заложники, спектакль прекращается!» – музыка стихла. И в полной тишине только вертелись пропеллеры самолетов.

Но тут открылся занавес, в белом мундире вышел ничего не подозревающий актер, играющий Чкалова. И при всем народе получил пинок… «Все артисты – вниз!» Но испуга в зале не было, одно недоумение – мы еще были под действием спектакля…

В этот момент к нам в бельэтаж вбежали вооруженные люди с криками: «Руки за голову! Это захват!» И начали стрелять в воздух, в потолок. «Кто не выполнит команду – расстрел на месте!» «У кого найдем мобильный телефон – убьем!» Как фашисты. И все время: «Расстрел! Расстрел! Расстрел…» – словно в дурном сне.

А нам все не верилось, что это по правде. Один мужчина засмеялся, но его ударили прикладом по голове. Какой-то мальчик спросил: «Вы настоящие?» Они сказали: «Мы приехали сюда из Чечни, чтобы остановить войну». Многие в недоумении крутили во все стороны головой, вытягивали шею. Но таких били прикладами по голове. Во всю силу. Кровища… И никто из битых не закричал. Потом захватчики приказали выкинуть в проходы сумки. Я даже не пыталась вытащить из своей сумки деньги – какое там! Шок… И в сумочке остались три тысячи рублей и документы. Но все казалось, что вот-вот это кончится, что это недоразумение… А они приказали: «Если есть грузины, мусульмане, иностранцы, пусть выходят, отпустим… Мужчинам сесть в правой части балкона, женщинам в левой!»

Потом боевики рассредоточились вдоль проходов. Но только когда чеченки открыли свои куртки и я увидела взрывчатку, то поняла: все серьезно.

Помощник режиссера «Норд-Оста» (за сценой, продолжение):

Монтировщики схватили меня и оттащили в свою комнату за сценой. Мы закрылись – начальники костюмерного и монтировочного цехов, три монтировщика и я. По мониторам мы видели, что бандиты стали баррикадировать двери со сцены в кулисы и зачем-то всех положили на пол. Иногда они отпускали мерзкие шуточки типа: «Да вы не стесняйтесь, садитесь, вот вам бесплатный билетик»…

ТАТЬЯНА ГУРЕВИЧ-СОЛНЫШКИНА, концертмейстер «Норд-Оста» (в оркестровой яме):

Когда на сцене стали стрелять, мы, весь оркестр, тридцать человек, побежали в подвал, в оркестровую комнату. Сразу погасили свет, мобильные телефоны переключили на «вибро» и стали искать, как отсюда выйти. Попытались вылезти через окно, но оказалось, что наверху оно перекрыто решеткой, да еще с огромным амбарным замком. Тут по внутренней связи услышали их голоса – что они чеченцы, из Грозного, что это захват. Игорь, мой муж, позвонил своему отцу, сказал: «Мы в заложниках». Я говорю: «Игорь, только умоляю, не звони маме!» Первые три минуты тряслись коленки, просто жутко стало. Я говорю: «Игорь, ну за что нам такое? Нам даже тридцати нет! А мы сейчас погибнем!..» Взялись за руки, держались и ждали неизвестно чего…

ВИТАЛИЙ ПАРАМЗИН, 20 лет, и АНЯ КОЛЕЦКОВА, 19 лет, студенты (балкон):

Чеченцы приказали убрать руки за голову, все это выполнили. У нас на балконе тоже. Они ворвались на балкон с двух сторон – не очень много, четверо, наверное, и женщины. Они ругались, кричали, ударили несколько человек прикладами по голове. Одна женщина потом все время сидела с окровавленной головой… «Да, конечно, мы настоящие, – сказал, отвечая кому-то, один из них, пробираясь по рядам. – Вы знаете, что у нас в Чечне творится?» Тут на сцену вышел Мовсар Бараев: «Вы все – заложники. Руки за голову!!!» И всем стало ясно: чеченская война пришла в центр Москвы.

РЕНАТА БОЯРЧИК, 22 года, стриптизерша ночного клуба (партер):

Мы с моим другом сидели в партере. Когда мужчина с автоматом выстрелил в потолок и сказал, что мы захвачены в заложники, я, честно говоря, не поверила. Я засмеялась и подумала, что это режиссерский ход, но слегка жестковатый. И хотя даже мой друг, бывший пограничник, сказал, что автомат стреляет по-настоящему, я еще какое-то время все равно думала, что это розыгрыш. И поняла, что все серьезно, только после того, как всех артистов и работников театра со сцены согнали в зал. Они сидели за нами в 13-м и 14-м рядах…

ГАЛИНА ДЕЛЯТИЦКАЯ, балетмейстер «Норд-Оста»:

В зале включили свет. И Мовсар нам объявил, что они не хотят нас убивать, просто у них миссия такая: чтобы наши войска вышли из Чечни.

ГЕОРГИЙ ВАСИЛЬЕВ, один из авторов и продюсеров «Норд-Оста»:

Мы с Алексеем Иващенко, моим соавтором, работали в студии звукозаписи на третьем этаже, когда прибежал наш менеджер сцены и сообщил, что в зале стреляют. И первая реакция – броситься туда: как так в зале стреляют?! Сбежал на первый этаж, а там наш пожарник кричал на непонятных людей в черном: «Бросьте нас пугать, я же вижу, что это пиропатроны, я по запаху чувствую!» Но когда ударили первые пули, мы поняли, что это не шутки. И тогда я бросился в зал. Там в это время все уже сидели смирно, потому что зрители были окружены цепью людей в черном. В основном это были женщины с пистолетами и гранатами в руках, к поясам были прикреплены взрывпакеты…

АЛЕКСАНДР СТАЛЬ, 21 год, студент (балкон):

Через десять – пятнадцать минут после захвата боевики несколько раз дружно прокричали «Аллах акбар!». Потом их командир, стоя на сцене, огласил их требования – вывод войск из Чечни. Он сказал, что до тех пор, пока не будет штурма, нам ничего не угрожает, но если штурм начнется, то они взорвут весь театр. За каждого убитого боевика они пригрозили убивать десять заложников. Кто-то из зала выкрикнул, что вывод войск – дело долгое, на что одна из шахидок ответила, что они не торопятся и готовы просидеть в зале сколько угодно. Аня, с которой я был на спектакле, усмехнулась. Она еще школьница, 10-й класс, миниатюрного размера и на вид совсем ребенок, но постоянно умудряется найти себе приключения – то от маньяков убегает, то заблудится, то ее током ударит. Мы познакомились буквально накануне – я подошел к ней в парке, предложил сыграть в бадминтон, был «уделан» и пригласил на «Норд-Ост».

И получилось, что это у нее как новое «приключение»…

ТАТЬЯНА ГУРЕВИЧ-СОЛНЫШКИНА, концертмейстер «Норд-Оста» (партер):

…Тут террористы спрыгнули в оркестровую яму и пришли за нами. Стали стучать в оркестровую комнату, стрелять в дверь, потом крикнули: «Все выходы нами перекрыты! Если не выйдете, забросаем гранатами и расстреляем! Выходите!» Ну и мы стали выходить. Они привели нас обратно, в оркестровую яму. А из этой оркестровой ямы мы – через барьер – перелезали в зал. И самое страшное было – глаза зала. Ты залезаешь на барьер, видишь глаза людей в первых рядах, и в этих глазах – ужас, страх, отчаяние.

А тут еще боевики попытались нас с Игорем разлучить. Они говорят: женщины сюда, в эту сторону, а мужчины сюда. Игорь держит меня за руку и говорит: «Нет, я пойду только с ней!» И так, наверное, сказал – они махнули рукой, и мы с Игорем сидели вместе в седьмом ряду, рядом с нашим дирижером и духовиками…

АНАСТАСИЯ НАХАБИНА, 19 лет, чертежница из Подлипок Московской обл. (партер):

Было страшно, у некоторых страх просто прочитывался на лицах. Мой новый знакомый, из-за которого я пересела в шестнадцатый ряд, – его звали Виктор, – двумя руками вцепился в кресло…

ТАТЬЯНА ГУРЕВИЧ-СОЛНЫШКИНА, концертмейстер «Норд-Оста» (партер):

Страшно было первые минуты, очень страшно. Они бегали по залу, по сцене и кричали: «Мы тут все взорвем, все здание!» И мы видели эту взрывчатку, гранаты, оружие. Жутко стало. Когда мы сели, я сразу подумала о маме с дочкой. Как они будут жить без нас?

Сзади сидели две женщины. Я не знаю, живы они или нет. Одна очень сильно нервничала. У нее двое детей. Она то краснела, то бледнела, то подбегала к этой камикадзе и говорила: «Отпустите женщин и детей! Ну пожалуйста! У нас же дети!» А та ей отвечала, что их это не волнует. Вы, говорит, чего боитесь? Боли? Но это произойдет очень быстро, за какие-то секунды. Мы, говорит, это делаем во имя Аллаха. И потом попадем в рай.

ЗИНАИДА ОКУНЬ, менеджер телекоммуникационной компании (первый ряд партера):

А ведь я пришла на мюзикл, чтобы избавиться от депрессии, которая накрыла меня несколько дней назад. Когда дети уходят в свою жизнь и живут самостоятельно, а ты смотришь в зеркало, и тебе 40+, то ты вдруг видишь, что вокруг – пустота. Веса в тебе лишнего килограммов десять, кожа не атлас, и мужчины уже давно смотрят мимо тебя. И ты начинаешь думать, что – все, конец, жизнь практически кончилась. Бежала за ней, бежала, думала: вот сына подниму на ноги, вот дочку выдам замуж и тогда поживу. А оказалось… Кроме того, у меня в тот день украли сумку с документами. И потому, когда я осознала, что нас взяли в заложники, я даже не удивилась…

ОЛЬГА ЧЕРНЯК, журналистка Интерфакса:

Когда началась стрельба и актеров согнали в одну кучу, вытащили из оркестровой ямы музыкантов, пригнали работников театра (они были в красной униформе), мы с мужем поняли: что-то не так. И я стала звонить в Интерфакс.

ИЗ ПРЕССЫ

ИНТЕРФАКС:

От журналистки Интерфакса Ольги Черняк Россия и весь мир узнали о том, что группа вооруженных людей проникла в зал Театрального центра на улице Мельникова и объявила зрителей и актеров заложниками. Информация О. Черняк, переданная из зала по мобильному телефону, в течение нескольких минут появилась в срочных сообщениях всех мировых агентств и телекомпаний…

«ИЗВЕСТИЯ»:

В редакцию «Известий» позвонила одна из заложниц – программист из Петербурга. Она сообщила, что террористы позволили ей поговорить по мобильному телефону пять минут. Девушка сообщила, что всего в этот момент в ДК находится порядка 800 человек. Террористы, среди которых есть и вооруженные женщины, требуют прекратить войну в Чечне. Они говорят, что представляют смертников из 29-й дивизии и что при попытке штурма будут расстреливать по 10 человек за каждого убитого боевика. Командует ими некий Мовсар Бараев…

ИНФОРМАЦИЯ (по открытым источникам):

Мовсар Сулейменов-Бараев родился в 1979 году в городе Аргуне, здесь же окончил школу. В 1998 году переехал в Алхан-Калу к Арби Бараеву, командиру «Исламского полка», известному своей жестокостью и торговлей заложниками. В Алхан-Кале Арби Бараев купил Мовсару дом, джип и женил его. Мовсар стал его самым надежным бойцом и телохранителем. Летом 1998 года во время боя бараевцев с бойцами отряда братьев Ямадаевых Мовсар Сулейменов и еще шестеро бараевцев были ранены, пятеро были убиты.