Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»

В ответ приходили письма, читать которые было одно удовольствие:

Мисс Светлана, привет и с добрым утром, как ты сегодня?

Я хочу широко улыбнуться, поцеловать тебя и спросить, не хочешь ли ты кофе. Завтра у меня напряженный день. Надеюсь, будет приятная погода, поскольку я перестраиваю одну из квартир, которые я сдаю в аренду, и буду сотню раз выходить на улицу и заходить обратно. Я ненавижу надевать пальто во время работы. И еще я должен помнить, что в обеденный перерыв у меня деловая встреча по поводу перестройки еще одной квартиры, которую одна женщина хочет купить у меня на следующей неделе.

Я хотел бы, чтобы ты была здесь и напомнила мне об этом, а то я могу так увлечься работой, что забуду. В 3.30 поеду на свою официальную службу в «Дженерал моторс», где я уже 17 лет ремонтирую, программирую и конструирую всякое автоматическое оборудование типа роботов. Я буду дома в час после полуночи. Но не сразу в постель, а еще отправлю тебе письмо по электронной почте, поскольку у нас с тобой много общего…

Но больше всего я хотел бы слегка притормозить свои дела и делить свое время с дорогой мне женщиной…

Мы стали писать друг другу обо всем. Я писала о своей дочери и том, что ищу себе новую работу. А Сэнди сообщил о его единственной дочке Дебре:

Ей сейчас 15, но она считает, что ей 21. Мы с ней хорошо ладим, она уважает меня больше, чем свою мать, но она живет со своей матерью на расстоянии двадцати минут езды от моего дома в городе Оклахома, штат Оклахома, который находится в самом центре США. Люди у нас в городе приятные и красивые, как я…:)

Оклахома, образовывал он меня, знаменита терактом 1995 года и тем, что погода там меняется очень быстро. Город небольшой, но в нем есть всего понемногу, включая небольшую русскую общину, состоящую в основном из женщин, вышедших замуж за американцев. Сэнди, по его словам, повстречал там несколько таких семей и обнаружил «мужей, которым повезло, и счастливых жен».

Оказывается, когда-то Сэнди побывал в России и полюбил ее.

Твоя страна имеет огромные возможности, и я надеюсь, что со временем ваши законы станут полегче и позволят мне жить там и заниматься бизнесом. Вот почему я решил учить русский язык, который пока освоил слабо, но кофе уже могу попросить. Я люблю хороший кофе. Со сливками. Очень горячий.

И я могу сказать «пппппрриииииииввееет!».

Теперь очень кратко обо мне: дважды был женат на одной и той же женщине. Вынослив, но чувствителен к нуждам других людей. Депрессию после развода преодолевал в местной церкви. Построил небольшой, но приятный бизнес на аренде, перестройке и продаже недвижимости.

Люблю лыжи, дзюдо, чтение и альпинизм. Предпочитаю классическую музыку, хорошие фильмы и юмор.

Не курю, пью совсем немного и не прочь поиграть в казино. Люблю поговорить и послушать, но не болтать, а обсуждать что-то стоящее.

Дети – это Божий дар, и я уже имею один, согласен и на второй, твой. Мне нравится человек, который разделит мои консервативные взгляды. Короче, я хочу разделить мою жизнь с приятной леди, она может быть откуда угодно, даже из Кахазатана.

Так наладилась наша переписка.

7 марта 2002 г., 9.01

Привет, г. Сэнди!

Спасибо, я с удовольствием выпью с Вами кофе. Со сливками. Я получила два письма из трех. К сожалению, мой электронный почтовый ящик имеет ограниченный размер. Мне понравилось Ваше большое и подробное письмо. Я хочу написать большой ответ. Однако это займет некоторое время, потому что мне трудно писать по-английски.

7 марта 2002 г., 13.52

Сoffee with cream.

Привет, мисс Светлана!

Кофе варится! Ты слышишь запах? И у нас есть свежие сливки.

Ты любишь кофе с печеньем? Я люблю пирожные. Но если я не буду осторожен, я могу растолстеть от кофе с пирожными.

И я беспокоюсь: ты нашла себе новую работу? Ты в порядке? Или мне нужно завтра же вылететь туда, похитить тебя и перевезти в свой дом? Мне будет приятно спасти женщину в беде. В Америке каждый хочет стать героем. Я не исключение, и я думаю, что это от наших фильмов…

…Н-да… Вот он и прилетел вытащить меня из беды…

Теперь, сидя заложницей в этом зале – в Москве! заложницей у чеченцев! – я смотрела на него, на Сэнди. Как я уже сказала, он раньше меня понял, насколько это серьезно, написал у себя на руке: «Debora, I love you!», прижал к своему плечу мою дочь и стал молиться.

Меня поразило это. В чужой стране, за тысячу километров от дома, среди совершенно чужих ему людей и непонятных разборок, он сразу все понял, но не стал ни скандалить, ни просить выпустить его как иностранца, а, обняв мою дочь, словно прикрыв ее своим плечом, первым делом обратился к Богу…

А когда человек молится, лицо у него становится отрешенным. И одна чеченка, которая стояла рядом, говорит: «Ему что, плохо?» Я тут же попыталась сыграть на этом и сказала: «Да-да! Он болен! У него сейчас припадок начнется! Он сейчас умрет, если вы нас не выпустите! Ведь Мовсар сказал, что не воюет с иностранцами, и те, кто предъявит паспорта других стран, будут освобождены».

МАРАТ АБДРАХИМОВ, артист «Норд-Оста»:

Да, после того как нас согнали со сцены в зал, был вопрос: «Иностранцы есть?» Двое французских детей сразу откликнулись. «Так, дети, быстро! Всех детей выпускаем» – это один из боевиков играл в благородного. Тут вскочили все ребята чуть ли не до 18 лет. «Спокойно, – сказал чеченец. – Старше двенадцати я никого не отпущу».

ЗИНАИДА ОКУНЬ, менеджер телекоммуникационной компании:

Мы с Аллой Петровной, моей коллегой, тоже молились не переставая. Я знала, что за нас очень много людей молятся, потому что у меня много подруг, которые регулярно ходят в церковь. И я позвонила самой близкой своей подруге, попрощалась с ней, сказала, чтобы она оказала помощь моей дочке, если что, потому что положение очень серьезное и неизвестно, как все это может кончиться.

Тут Мовсар объявил, что с иностранцами они не воюют, что иностранцев отпустит. Так как с нами были иностранцы, которые приехали в Москву в нашу фирму, то мы, естественно, постарались их выпихнуть. Но наши иностранцы сказали: «Мы пришли вместе с вами, мы и уйдем вместе…»

А одной француженке удалось уйти. Я с этой француженкой столкнулась еще в антракте. И обратила внимание на эту парочку: она курила и по-русски неплохо говорила, а ее девочка лет шести – по-русски ни слова. Они в туалет стояли в очереди сразу за мной, и мы даже перемигивались, улыбались друг другу. И вот их отпустили, слава Богу, – я очень порадовалась, что именно их, и еще тому, что вместе с ними удалось уйти и нескольким нашим детям. То есть эта француженка взяла маленьких детей за руки – уж не знаю, как она их собрала, – и пошла с ними на выход…

А один чеченец сказал уходящим русским: «Передайте там, что, как только ваши власти прекратят войну и выведут войска из Чечни, мы всех освободим».

ИЗ ПРЕССЫ

На Би-би-си позвонил Мовлади Удугов, возглавлявший в правительстве Аслана Масхадова министерство информации Чечни. Удугов сообщил: «Захват заложников организован группой полевого командира Мовсара Бараева. В театре находится отряд смертников и около 40 чеченских вдов. Театр заминирован. При попытке штурма здание будет взорвано».

В телефонном интервью НТВ глава администрации Чечни Ахмад Кадыров сказал: «Да, Мовсар мне известен. Но у него нет такой группы, чтобы приехать сюда или прилететь. У него не больше десятка людей. Он может принимать участие, но чтобы он командовал – этого я не допускаю».

Полпред президента в Южном округе Виктор Казанцев: «Бараева все знают – это тот, кто похищал людей, держал их в рабстве. Это отморозок…»

В ЗАЛЕ

Илья Лысак, 24 года, бас-гитарист «Норд-Оста»:

Всего, что делалось в зале, я не видел – мы не имели права смотреть вокруг, крутить головой. Один мужик, узбек, подошел к террористу и говорит: «Мы же с тобой братья, выпусти». Террорист наставил на него автомат и сказал: «Сядь на место, брат». Другой подошел с тем же: «Выпусти меня как мусульманина». А террорист: «Если ты мусульманин, прочти хоть одну молитву». А тот в Москве живет, ни одной молитвы не знает. Так что и у этого не получилось. Был еще один тип – шикарно одетый человек. Он им предложил деньги, а террористка сказала: «Рядом с тобой сидит женщина, и у нее нет денег. Почему ты решил, что я тебя выпущу, а ее нет?» И его не отпустили. Женщины плакали и просили, чтобы отпустили детей. А о себе не просили. Хотя все понимали, что, как только они выпустят детей, мусульман и иностранцев, шансы, что нас взорвут, сразу возрастут…

СЕРГЕЙ ЛОБАНКОВ, режиссер по пластике, руководитель детской труппы «Норд-Оста» (балкон):

Когда они поставили несколько стульев со взрывчаткой спинками к заднику сцены, подумал, что это на случай, если штурм начнется со стороны сцены. Тогда они смогут взорвать задник, он упадет, и зал окажется отрезанным от штурмующих. Но через какое-то время эти стулья были поставлены ближе к переднему краю сцены и повернуты спинками к залу. Потом принесли фугас на балкон. И со знанием дела зачищали провода, подсоединяли к детонаторам, начали перемещать сидящих у стен ближе к центру. Решил: это для того, чтобы от стен рикошетом кого-нибудь случайно не зацепить. Вдруг услышал разговор за спиной. Один чеченец говорил другому: «Вот так кучнее будет». И понял: они это делали для того, чтобы как можно больше было ранений в случае взрыва фугаса. То есть когда теперь говорят, что они никого взрывать не собирались, то вы меня извините…

КАТЯ СТАРОДУБЕЦ, 20 лет, дочь ДАРЬИ ВАСИЛЬЕВНЫ СТАРОДУБЕЦ (балкон):

А я на всех ругалась, потому что все женщины вокруг сидели и рыдали. И нарыдали уже себе в конце концов такие глаза, как у телескопов. Я даже на маму свою чуть не матом ругалась, потому что у меня такая мысль была: вдруг надо будет куда-нибудь бежать, спасаться или откуда-то прыгать, а она сейчас нарыдается, и последние силы из нее уйдут. Еще мне запомнилась женщина перед нами, которая сидела с дочкой 14-летней. Когда начинали стрелять, мама все время ложилась на этого ребенка. А взрослые вокруг говорили: нас сейчас разорвет на куски. И я всем говорила: «Перед нами ребенок сидит, а вы такие вещи говорите!»…

Александр и Ольга Шальновы, родители Алеши Шальнова, актера «Норд-Оста»:

– Сам момент захвата я пропустил – сидел в холле на втором этаже, что-то читал. Мой сын, несовершеннолетний артист «Норд-Оста», репетировал в холле на третьем этаже танец из «Оливера», жена была в гримерке. Вдруг из зала послышался какой-то странный звук, потом хлопки. Я поднялся посмотреть, что там происходит. Но в этот момент в холл ворвались два террориста, мужчина и женщина, наставили на меня автомат, приказали идти в зал. В зале один из террористов объявил, что можно звонить близким по мобильным телефонам. Я стал звонить жене и ребенку, а они не отвечают. Я сел в партере под балконом и в щель увидел руководителя детской группы Сергея, он знаками показал мне, что мой мальчик с ним и с другими детьми там, на балконе. Но самого ребенка я так и не увидел. Я стал просить чеченцев пустить меня на балкон к сыну, объяснял, что у него астма и простуда, что он приехал на репетицию с температурой 38°. Но они меня наверх не пустили. Я только слышал, как он там кашляет…

– Я была в гримерке, ждала сына с репетиции. Когда на сцене раздались выстрелы, кто-то крикнул: «Все прячьтесь по гримеркам, в зале вооруженные люди!» Я и несколько человек оказались запертыми в гримерке. За дверью слышали бег в тяжелой обуви, выстрелы, крики и приказы на арабском, как нам казалось, языке. На какое-то время это стихало, потом начиналось снова. Мы не открывали дверь, не выглядывали, не включали свет, сидели в полной темноте под гримерными столами. В наших сумках раздавались телефонные звонки, мы доползли до этих сумок и выключили телефоны, чтобы не привлекать внимание террористов…

НАТАЛЬЯ Н., 30 лет, экономист (балкон):

Говоря по правде, я в этот день влипла дважды – не только в теракт, а еще хуже. Знаете, бывают в семейной жизни такие ситуации, когда кажется, что – все, кранты, нет больше сил это выдержать. Дети не дети, а жизнь одна… А один мужчина у меня на работе, Гоша, – у него дома такая же была ситуация. Он мне и раньше всякие знаки внимания оказывал, а в тот день говорит: «У меня два билета на «Норд-Ост». Пошли?» Ну, я посмотрела ему в глаза и… пошла. Сидели мы на балконе. И вдруг, когда началось второе действие, я почувствовала какую-то дрожь в теле. Мне стало не по себе, я сказала: «Гоша, я чувствую себя не в своей тарелке. У меня какой-то озноб, или, может быть, я так на музыку реагирую. У меня такого никогда не было». Он говорит: «Да ладно тебе! Успокойся! Что мы такого делаем? Спектакль смотрим». А у меня мандраж не проходит. И только когда эти люди в масках влетели, начали кричать, запугивать – «Сидеть всем смирно! Руки за головы!», а потом эти выстрелы, – тут у меня как будто все оборвалось, чувствую: сейчас с нами будет что-то страшное. Я говорю: «Знаешь, я боюсь». Гоша говорит: «Не бойся, у нас есть еще полтора часа». Типа, если у нас есть полтора часа до окончания спектакля, значит, мы успеем вовремя вернуться домой и никаких семейных осложнений не будет.

И мы сидели – руки за головы. Я все думала: интересно, сколько же времени мы так сможем просидеть? От страха мы не могли даже разговаривать. Да и не знали, что сказать. Я говорила: «Я боюсь, я боюсь, я боюсь». Гоша пытался меня успокоить, но я сразу почувствовала, как он стал переживать из-за того, что привел меня на этот спектакль. Как будто он несет за меня ответственность. И я, зная его импульсивный характер, стала просить его: «Я тебя умоляю, только ничего не делай! Не дай Бог, не прыгай на амбразуру!» Он пообещал, но сдержанности в его глазах я не видела…

ЗАЛОЖНИКИ

Софья Душкина и Алевтина Попова, актрисы «Норд-Оста»:

– Мы оказались заперты в гримерке на втором этаже и, когда чуть пришли в себя от шока, открыли окно. За ним – темнота, и прыгать в эту темень было страшно…

– Мы включили в гримерке внутреннюю трансляцию, услышали, что «женщины – руки за голову, направо!», а «грузины могут покинуть зал». Потом там начали стрелять… Мы позвонили в милицию, хотели сказать, что к нам можно забраться и всех их обезвредить. А нас, не слушая, послали в буквальном смысле… Тогда мы сорвали шторы, театральные платья с вешалок, шарфы, связали все и стали спускаться вниз…

ГЕОРГИЙ ВАСИЛЬЕВ, один из авторов и продюсеров «Норд-Оста»:

Проблемы у террористов начались почти сразу после захвата. Скажем, из тех больших и тяжелых ящиков, которыми они забаррикадировали двери из кулис на сцену, вдруг повалил густой дым. Они не знали, что это такое, а это были машины для сценического дыма. Мовсар крикнул в зал: «Кто знает, что с этим делать?» К счастью, я знал…

Помощник режиссера:

По действиям боевиков я понял одно: если их операция захвата и была спланирована, то спланирована плохо. Они плохо знали план помещения. Если бы они его заранее изучили, то нашу каморку за сценой непременно бы нашли. А так… Запершись в монтажной комнате, мы выключили свет, затихли. Несколько раз к нам ломились, но выламывать дверь не стали – решили, что в комнате пусто. Когда в коридоре становилось тихо, мы пытались по мобильникам дозвониться в «02» – там не отвечали. Потом снаружи к нам прозвонился наш технический директор Андрей Ялович, он прекрасно знал план здания и показал эмчеэсникам наше окно…

Маша Шорстова и Софья Душкина, актрисы «Норд-Оста»:

– В этот вечер я играла Катю Татаринову. И, по счастливой случайности, мне между первым и вторым актами костюмеры не принесли вовремя платье. Мы с другими девочками-актрисами – Леной Моисеевой и Ирой Савельевой – сидели в своей гримерке, ждали и вдруг услышали какие-то выстрелы. По коридору бегали люди, громко кричали. Мы страшно перепугались и заперлись. Через какое-то время раздвинули шторы и увидели на улице целую толпу. Потом услышали какой-то шум из соседней комнаты – оказалось, это из окон соседней гримерки вылезали костюмеры…

– Но до земли наши самодельные веревки не доставали, и я прыгнула. Прыгнула и побежала, а сзади уже были выстрелы…

– Мы решили сделать то же самое, стали махать из окна руками. К нам подтащили металлическую лестницу, и таким образом мы спаслись.

Беглецы-монтировщики:

…Перед окном монтажной, выходящим на задний двор ДК, появились эмчеэсовцы. После того как мы подали им сигнал фонариком, спасатели притащили домкраты и гидравлические ножницы, срезали с окна решетку…

ИЗ ПРЕССЫ (журналисты)

22.05. К ДК добрались без проблем. Оцепление еще не выставлено. Тихо и ни души. Вдруг с тыльной стороны театра выбегают прямо на нас шесть человек. Это вырвались из плена заложники… Медики сказали бы, что они находились в шоковом состоянии… Они спустились из окна гримерки…

УЧАСТНИКИ СОБЫТИЙ

Первый офицер «Альфы»:

К ДК приехал, когда там никакого штаба еще не было. Стояло только первичное оцепление ГАИ и местного отделения милиции. Из официальных лиц здесь были начальник ГУВД Пронин, а от наших, от ФСБ, – первый зам Патрушева генерал Проничев и Тихонов, шеф нашего Центра антитеррористических операций. Значит, как события развивались? Поначалу, как всегда, растерянность. Еще непонятно, что произошло, неизвестно количество террористов и т. д. Потом более-менее ценную информацию сообщила девушка, которая выпрыгнула из окна ДК. У нее оказался с собой телефон внутренней связи, связывавшей звуковой цех, световой цех, гримерки и другие подсобки. Девушка нарисовала нам план здания – просто на листочке бумаги от руки было начерчено прямоугольное здание, обозначены пять входов в него и положение сцены. И тут же нашим переговорщикам удалось по ее телефону связаться со световым цехом. Правда, с того места, где они стояли, телефон не брал, надо было подойти вплотную к стене ДК. Ну, в темноте они осторожненько подошли к столбам навесного карниза, набрали номер то ли 304, то ли 314, им ответил кто-то из светоцеха, и первую информацию изнутри они получили от него. «Что там на данный момент происходит?» Он сообщил: «Вижу на сцене вооруженных людей. Они выгнали оркестрантов из оркестровой ямы…» – «Чем вооружены?» – «Вижу автоматы». – «Что еще? Гранатометы?» – «Не знаю. Есть какая-то труба». – «Как одеты?» – «Вижу женщин в черном». Наши ему сказали: «Все, мы с вами свяжемся». И доложили начальству, что у бандитов стрелковое вооружение. По опыту Буденновска мы уже знали, что нужно делать. В Буденновске они не только захватили больницу, а еще согнали в нее людей с ближайшего рынка. Здесь тоже могла быть попытка вырваться из здания и захватить еще кого-то. Пронин сказал одному из своих: «Вот, Саша, быстренько! На этой схеме пять выходов обозначены, поставь по четыре человека. И еще четыре между этими колоннами. Закрепи позиции». Так было сделано первичное блокирование…

ИЗ ПРЕССЫ

Первые милицейские машины подтянулись к зданию ДК примерно в 22.00. В то же время нескольким актерам мюзикла «Норд-Ост» удалось убежать из здания через окна гримерных. Из зала выпущены на свободу 17 детей. По их словам, террористы готовятся освободить оказавшихся в заложниках чеченцев, грузин и азербайджанцев.

В городе для сотрудников милиции вводится специальный план «Гроза». Он означает: вся столичная милиция, а также отряд «Альфа» переведены на усиленный режим. В связи с возможностью новых терактов под охрану взяты все объекты, где расположены органы власти, электроподстанции, Московский нефтеперерабатывающий завод и другие важные объекты городской инфраструктуры…

ГЕНЕРАЛ ФСБ (анонимно, на условии конфиденциальности):

Страшно было не только заложникам. Нам, я вам доложу, было не менее страшно. При этом заложники хотя бы видели террористов, знали, что они делают. А мы – нет. Мы ждали серию терактов по всей Москве и гадали – где? когда? Весь личный состав милиции и других силовых структур был поднят по боевой тревоге. Все патрульные машины вышли из гаражей на патрулирование улиц. Мы еще не знали, что искать, где и кого хватать, но было ясно: если мы не упредим следующий теракт или, не дай Бог, следующие теракты, мы проиграем все. Ведь именно так, из-за нашего российского, а точнее, горбачевско-ельцинского пофигизма, мы и получили эту головную боль – Чечню.

ИНФОРМАЦИЯ (из книги Г. Шахназарова «С вождями и без»):

«Став президентом Чечни, кстати, не без помощи тогдашнего ельцинского окружения, Джохар Дудаев первое время настойчиво просился на прием в Кремль. Но подаваемые им сигналы там не желали принимать. Сначала «всенародно избранному» не до Чечни, потом самовольности Грозного вводят Москву во гнев, и она уже намеренно игнорирует надоедливые притязания чеченцев. Дудаеву не остается ничего другого, как обратиться к исламу, что обещает ему политическую и военную поддержку мусульманского мира. Но еще в самый канун рокового решения о бомбардировках Грозного он звонит Горбачеву с просьбой стать посредником. Это предложение немедленно передается в Кремль и остается без ответа. Дальше – кровопролитная война, фактическое поражение, тупиковая ситуация в политическом плане, метастазы в Дагестане и еще одна чеченская война. А ведь встреться Ельцин в свое время с Дудаевым, предложи этому толковому советскому генералу пост министра обороны или какой-то разумный компромисс (Дудаев был тогда согласен на «татарскую модель» отношений с Центром), этой раковой опухоли на теле Российского государства могло не быть».

МЕЖДУ ТЕМ (из прессы)

22.25. На Дубровке появляется первый пострадавший. Это один из режиссеров «Норд-Оста», Алексей Иващенко, – он сумел спастись через окно, но, спускаясь с высоты третьего этажа здания, сорвался и получил перелом пяточной кости. Пострадавшего отвозят в 13-ю горбольницу. Вскоре специалисты Московской службы спасения помогли покинуть театр еще одной группе заложников, вскрыв оконные решетки на первом этаже. Эвакуировано 18 человек…

На месте происшествия развернуты большие силы милиции и других чрезвычайных служб.

ЗАЛОЖНИКИ

Софья Душкина, актриса:

Выпрыгнув из гримерки, мы сломя голову побежали от здания театра, нас трясло от ужаса, и никто нас не остановил, никто. И только когда мы завернули за угол и побежали по улице к метро, какие-то кавказцы стали останавливать свои машины рядом с нами и предлагать: девочки, покатать?

ЗА ПРЕДЕЛАМИ ДУБРОВКИ

Анна Душкина, мать Софьи Душкиной:

Я узнала про захват «Норд-Оста» по телевизору и вся помертвела, просто помертвела. Стала звонить Софье на мобильный – не отвечает. Тогда я оделась – пальто, сапоги, платок и уже собиралась идти туда, на Дубровку. А муж говорит: «Ну куда ты пойдешь? Что ты там сможешь сделать? Тут хоть по телевизору можно новости узнать…» Я села в прихожей на табурет – как была, в пальто, и сижу просто мертвая. Не знаю, сколько я так просидела – три часа, четыре? Пока Софья из метро не позвонила: «Мамочка, я жива, я оттуда сбежала…»

УЧАСТНИКИ СОБЫТИЙ

Александр Цекало, один из продюсеров «Норд-Оста»:

Я заболевал в этот день. И тем не менее, поскольку под вечер было тоскливо одному оставаться дома, я поехал к друзьям в ресторан «Антонио». Мы сидели, ужинали. Было где-то, наверное, девять или полдесятого, когда раздался звонок. Мне звонил Константин Эрнст, генеральный директор ОРТ: мол, знаю ли я, что в театре произошел захват заложников? Честно говоря, я не сразу понял, о чем идет речь. Но когда понял, сразу встал, бросил всю эту компанию и поехал туда. Там уже все было оцеплено, хотя оцепление было еще несерьезное: мне достаточно было сказать, что я продюсер мюзикла, и меня пропустили. А уже через час без пропуска туда почти никого не пускали.

В это время Костя мне постоянно звонил и говорил: «Найди тарелку! Найди нашу тарелку!» То есть автобус ОРТ, который в прямом эфире передавал сообщения с места событий. Одновременно туда набежала куча всяких дядечек в смешных кепках – раньше их бы называли кагэбэшники, а сейчас, наверное, фээсбэшники. Но пока не был организован штаб, мы все торчали на улице Мельникова – это, если стоять лицом к театру, слева от него, как раз у госпиталя для ветеранов войн. Там я встретил Андрея Яловича – технического директора театра, который разговаривал с «альфовцами», они спрашивали, как можно зайти в Театральный центр. Ну, мы, естественно, тут же вспомнили, что есть план БТИ. БТИ – это бытовые технические инструкции, то есть поэтажные планы здания, целый пакет. Кроме того, мы им сказали, в Москве существуют аналогичные ДК. Например, ДК «Меридиан» на Профсоюзной улице практически близнец ДК на Дубровке. Конечно, все это они могли бы узнать и без нас, но пока им не принесли эти поэтажные планы здания, мы им все рисовали от руки…