Сын Сайпана

I. Золото

Главная лагуна Сайпана простиралась от моих ног на сотни метров до барьерного рифа. Белые гейзеры били вверх от огромных волн, разбившихся над коралловыми островами. От поверхности самого большого островного рифа отражались лучи солнца. Маленькие волны, омывающие берег, погрузили мои шлепанцы в песок. Оказавшись в воде, я почувствовал, как пена накрывает мои ноги.

“Хочешь попробовать это?” – спросил голос.

– Что?

Мой сводный брат Патрик появился у моих ног.

– Так хочешь или слабо?

Его окрашенная в желтый цвет челка свисала над одним глазом. В кольце курительной трубки был забит косяк. Откинув волосы назад, он глубоко затянулся, задержав дыхание в течении нескольких секунд, а затем выдохнул дым в пару сантиметров от моего лица.

– Отстань от меня, – сказал я, отойдя назад.

Он прищурил глаза.

– Ты слабак, Джефферсон! Слабак!

Промелькнули воспоминания: кулак…нож…пистолет. Я оттолкнул его подальше в мокрый песок и поднял рюкзак. Патрик дотянулся до меня. Мои коленки подкосились. Я почувствовал боль глубоко в плече.

– Ты собираешься курить этот косяк со мной или нет? – он крикнул в сантиметре от моего уха и сильно сжал моё плечо.

Он замахнулся кулаком.

– Патрик, я собираюсь рассказать про это.

– Рассказать кому, слабак?

Он рассмеялся, а потом приблизился ко мне задравши нос. Я пытался дышать ровно.

– Кто тебе поверит? – он прошептал сквозь растянутые тонкие губы.

– Эй вы! Этот пляж закрыт!

Патрик посмотрел в сторону и ослабил захват на моём плече. К нам подошёл охранник, житель острова. Воспользовавшись случаем, я толкнул Патрика плечом в грудь и повалился в только что накатившую волну. Я карабкался, хватая песок руками, и отчаянно пополз к охраннику. Я добрался до границы мокрого песка, где появился белый, песчаный сухой пляж. Охранник стоял надо мной, скрестив руки на груди. Я вцепился ему в локоть и приподнялся.

– Парень! Что ты делаешь? – спросил охранник.

Он освободился от моей руки и отошёл назад. Все еще стоя в воде, Патрика охватил пронзительный смех. Я стряхнул песок со своего тела и выпрямился, глядя на него. Я пытался успокоиться, но мои руки дрожали, хотя и не были холодными. Несколько раз охранник с удивлением переводил взгляд с меня на Патрика. Медленным, уверенным движением руки, Патрик повернул охранника к себе. Затем его взгляд остоновился на мне.

– Этот пляж мой! – крикнул Патрик.

Он выбросил свой курительный сосуд в воду и побежал. Я ждал, пока охранник что-то скажет, но он не сказал. В Арканзасе, где я живу с мамой в течении учебного года, полиция арестовала бы Патрика за курение наркотических веществ в общественном месте. Но на Сайпане, где живет и работает мой отец, это никого не заботит.

– Что-то не так с тобой? – полувопросительно произнес охранник.

Я стоял один на один с человеком, которому, вероятно, было тридцать. Он был коренным жителем, родившимся на острове.

– Сколько тебе лет, малыш? – спросил мужчина.

– Тринадцать.

– А сколько лет ему? – спросил он.

– Девятнадцать.

– Ты знаешь его?

Я взглянул на темнокожее лицо мужчины.

– Нет.

Патрик исчез.

– Не стоит создавать проблем на моем пляже, малыш. – сказал охранник, закинув голову назад.

Я отвернулся и пешел по песочной площадке для волейбола. Патрик будет меня поджидать.

Только четыре квартала отделяют дом отца от пляжа. Это пару километров отсюда. Каким-то образом мне удалось найти путь домой, не охраняемый Патриком и его бандой. За последние несколько недель я понял, что мне будет нелегко.

– Помоги мне, Господь. – прошептал я.

Я приехал тремя неделями ранее. Никто в Арканзасе не знал, где находится остров Сайпан, даже после того, когда я им объяснил. Один час от острова Гуан и пять часов на юго-запад на самолёте из Гавайев. Остров Сайпан – часть цепи Марианских островов, находящийся в южной части Тихого океана. Мой отец жил там со своей новой женой. Изначально это место казалось забавным для проведения летних каникул.

Остров Сайпан после Второй Мировой Войны принадлежит Соединённым Штатам Америки. Во время войны японские солдаты оказывали сопротивления американским войскам. Но в итоге Япония проиграла на этом острове грандиозную битву США. Почти весь оставшийся в живых личный состав японского гарнизона и много гражданских совершили массовое самоубийство, бросившись со скал вниз. Тридцать тысяч японцев погибли. На скалах поставлено много мемориалов в память о павших, остров был похож на кладбище.

В течении учебного года в Арканзасе я каждый день мечтал приехать на Сайпан. Остров предоставлял бесконечные пляжи и невероятную рыбалку. В Арканзасе мы мечтали поймать десятифунтового сома, в то время как на Сайпане мы использовали десятифунтового тунца для приманки, чтобы поймать марлина, ваху и акулу. Океан переполнял мое воображение того, что я смогу там найти. Самое главное то, что меня это связывало с отцом.

Летом я не мечтал о приключениях в Арканзасе. Папа рассказывал мне о многочисленных сражениях Второй Мировой войны на острове. Кроме бесконечных могил, здесь было бесчисленное множество пещер, наполненных заброшенными пушками, минометными снарядами, гранатами, пулями и другой военной техникой. Коренные жители называют бесконечные густые леса покрывающие остров, джунглями. Мне нравятся эти джунгли, но в то же время я их боюсь сильно.

Я планировал все лето охотиться с отцом из японской винтовки времен войны, а потом вернуться в Арканзас. Но как только я приехал, папа отвез меня домой и ушёл. Он всегда оставался занятым: днями, вечерами, ночами. Вместо того, чтобы каждый день охотиться с ним с удовольствием, в его отсутствие я стал охотиться один. Теперь я думал только об Арканзасе и убегал от сводного брата.

Прогуливаясь по песку, я взглянул через плечо в сторону рифа. Высокая волна накатила, а затем разбилась о кораллы с громким шумом. Я был очарован увиденным. В моей голове постоянно звучал бесконечный оркестр битвы океана против неуязвимого острова. Это напомнило мне о пятнистых мотыльках в Арканзасе, которые не могли спастись, но все равно летели на свет ночью. Я действительно был привязан к океану, но знал, что он может погубить меня.

Я пробрался между гроздьями липких пальм. Гостиницу “Интерконтиненталь” местные жители называли кратко “Интеркон”. Туристы прибывали сюда со всех стран. Молодожены целовались под завистливые взгляды. Двое европейцев в уж очень стильной одежде курили длинные, тонкие сигареты.

Произошло новое нашествие: число японских туристов превысило ожидания. Меня заинтересовали их короткие, черные волосы и наречие. Хотел бы я их понять, но знал только некоторые фразы и ключевые слова. Мои попытки заговорить заставляли японцев улыбнуться, а затем сфотографироваться со мной.

Остров завлекал японских туристов своими белоснежными песчаными пляжами, близостью к Японии и кристально чистой водой. Можно было увидеть различные виды рыб и различать их уникальные цвета в шестидесяти футах глубины воды.

Другие приезжали в честь памяти. Во время Второй Мировой войны остров Сайпан унес жизни тысяч японских отцов, дедов и сыновей. Многочисленные, встречавшиеся чаще чем дорожные знаки, деревянные доски стояли повсюду: вдоль дорог, трасс и пляжей. Белой краской были написаны записи, на воткнутых тоненьких досках. Патрик рассказывал мне, что эти символы были японским алфавитом и этими буквами были написаны имена погибших. Я не знал, верить ли ему.

Я проскочил незамеченным мимо туристов и вышел на улицу, которая граничила с территорией отеля. За короткий промежуток времени, с тех пор, как Патрик ушёл, он успел бы собрать своих друзей. Теперь они будут разыскивать меня.

Я устремился через дорогу в гущу банановых деревьев, остановился, пролез под одно из них и укрылся за большой веткой. Свет от нескольких домов был виден в темноте джунглей. Я застыл в изумлении. Мои глаза искали движения, не связанные с жизнью джунглей. Воркования бесчисленных видов птиц были по всюду. Другие знакомые шумы, но ещё не связанные мной с каким-либо животным или насекомым, были щебетанием и гулом. Через несколько минут я начал красться по тропинке, вытянув руки перед собой.

На корточках, я пробрался к концу другой улицы, приподнял голову и посмотрел в обе стороны. Улица призрачно освещалась от восходящей луны. Я прошёл ещё небольшой участок джунглей и пустынных улиц, не видя и не слыша там никого. Наконец я подошёл к последнему скоплению кустарников, виноградных лоз и пальм, которые граничили с моим задним двором. Я повернулся и наткнулся на тропу, затем увидев большой разросшийся папоротник с влажными листочками, я спрятался за ним. Капельки воды стекались на мои руки и ноги.

Я затаил дыхание и поднялся, чтобы осмотреть дом. Осматривая очертания дома, мой взгляд задерживался на каждой тени. Я сосредоточился на тёмных закоулках дома и искал светящийся конец сигареты. Так я пытался определить в темноте местоположение Патрика.

Холодная, влажная земля джунглей охлаждала меня. Пришло время.

Я напряг слух, чтобы услышать всё. Пьяный смех, как и всегда, слышался со стороны нашего соседа. Американец, который там жил, ветеран Второй Мировой войны, проводил свои дни, рассказывая детям, что он не хочет говорить о войне. Каждый раз, когда мы собирались уходить, он начинал рассказывать историю. Его любимой была: как он собственноручно вынимал обойму из японской винтовки. Мы слышали его истории много раз, но они нас никогда не утомляли.

Я начал прислушиваться к звукам с другой стороны. Я услышал из далека, как завелась машина – это был звук четырёхцилиндрового мотора автомобиля Судзуки. Мне стало интересно, кто это может быть.

Пушистый шарик с бархатными ножками пробежался по моей ноге в шлепанцах.

– О господи, это же землеройка!

Так как на Сайпане не было змей, длиннохвостые мыши заполнили весь остров. Они выползали только по ночам, я начал молиться.

Я вцепился рукой в серебряный крест на своей тонкой цепочке. Моя мама надела мне его в один из воскресных дней и сказала мне, что Иисус всегда будет со мной. Я поверил ей тогда, но я не верил сейчас, находясь на Сайпане.

Я выскочил из папоротника и побежал к козырьку. Когда я открыл парадную дверь, я услышал позади меня громкие шаги, которые приближались ко мне.

В тёмной гостиной мелькал включённый телевизор. Метеоролог указывал на карту северных Марианских островов. Я поспешил к экрану телевизора и бросился на диван. Я услышал громкую брань снаружи, поэтому я сосредоточил своё внимание на различные статуэтки божества, которые мой отец собирал и выставлял в гостиной. Даже несмотря на то, что я концентрировался на предметах, моё сердце продолжало быстро стучать. Облик Патрика захватил все мои мысли.

Я начал вспоминать о доме в Арканзасе и о прудах, в которых я рыбачил после школы, а в качестве приманки собирал вручную гусениц в ближайших ручейках. Окунь и басс часто попадались мне на крючок. Если мне везло, то попадался сом. Мама готовила для меня филе и жарила рыбу. Я любил ее и раздумывал снова попытаться отправить письмо по электронной почте. После последнего урагана, названным местным тайфуном, который обрушился на остров, доступ в интернет здесь стал невозможен. У моего отца интернет был на работе, но мне не разрешали им воспользоваться.

Со стола мачехи в углу, я взял карандаш и лист бумаги, сел в её кресло и начал писать.

«Дорогая мама», написал я.

Было 10 мая. Мой самолет вылетает 13 августа. Я пытался подсчитать количество дней, остававшихся до возвращения домой. Но я потерял способность мыслить.

«Жить здесь на острове Сайпан с папой ужасно…»

– Время обедать!

Худощавая мачеха Селеста вышла из кухни, неся белую посуду в руках. Она поставила еду на обеденный стол и снова исчезла на кухне. Я уставился на то, что написал, покачал головой и выбросил листок в мусор. Я оглядел комнату, чтобы убедиться, что никто не видел этого.

Дверь скрипнула. Патрик вошел, его глаза сконцентрировались на мне. Я отвернулся и сосредоточился на том, чтобы не двигаться. Желание бежать охватило меня, когда он приблизился. Он был худым, но высоким, в сравнении со мной. Его руки сжались в кулаки.

– Пошли!

Я обошёл Патрика и направился к столу. Строгий наказ отца, что бы мы “прекратили”, спас меня от удара. Я схватил журнал, который сегодня уже читал и сел за стол. Патрик уселся напротив меня.

– Что случилось, Патрик, дорогой? – спросила Селеста.

Её короткие ногти постукивали по столу в быстром ритме. Она не смотрела на Патрика, её взгляд был направлен на розовый ноготь на правой руке. Он был на сантиметр длиннее чем другие. На вечеринках, когда Селесты не было рядом, папа рассказывал всем, кто его слушал, что она нужна ему ради кокаина. Он всегда улыбался после сказанного, но я никогда не понимал почему. Как-то мой отец упомянул, разговаривая с другим человеком, что только богатые люди могут позволить себе кокаин.

– Ничего. – сказал Патрик, отвечая Селесте.

Его взгляд был направлен на меня. Я знал ответ на вопрос своей мачехи и подмигнул Патрику. Его брови приподнялись, а глаза сузились.

– Ты! – сказал Патрик.

– Что? – спросил отец, посмотрев на нас двоих.

– Ой, ничего.

– Если ты собираешься что-то сказать, – произнёс отец – скажи это так громко, что бы каждый мог услышать тебя!

Патрик кивнул.

– О господи, ты понимаешь меня? – крикнул папа.

– Да, сэр.

Я усмехнулся, посмотрев на Патрика, пытаясь поймать его опущенный взгляд.

– Это касается и тебя тоже!

Я взглянул на отца. Даже сидя, он был высоким. На пять, шесть футов, он был выше остальных. Ярко-рыжие брови только усиливали его взгляд, направленный на меня.

– Да, сэр. – сказал я.

Лицо отца вытянулось. Он раздвинул волосы руками. Его взгляд был направлен на меня и на Патрика. Селеста смотрела то на нас, то на отца. Ее ногти постукивали быстрее.

– Билл, что ты сегодня делал на работе? – спросила Селеста.

– Что…то же самое, что и вчера.

– Ты связывался с Гонконгом?

– Да… мне придётся поехать туда на следующей недели. Они хотят незамедлительно подписать документы на новую офисную площадку. – ответил отец.

Он сделал глоток из бокала и со стуком поставил его на стол.

– Папа, а эти люди из Гонконга собираются построить еще одно офисное здание на острове Сайпане? – спросил я.

Отец отвел взгляд с тарелки со спагетти. Его глаза застыли, глядя на меня. Я опустил голову в низ.

– Да, собираются. И их называют китайцами, а не Гонконгцами! Проведя учебный год со своей мамой в Арканзасе, ты возвращаешься сюда и разговариваешь как засранец. О мой Бог!

– Билл. – произнесла Селеста.

– Не стоит вмешиваться! Это правда!

Я сосредоточил своё внимание на журнале, лежащим на коленках.

– У нас есть ещё вино? – спросил отец.

Селеста ушла на кухню. На белой стене рядом с Патриком виднелось слабое, пурпурное пятно. Каждый раз, когда папа терял самообладание, все бросалось в эту стену. Я молча молился, чтобы сегодняшнее вечернее вино было хорошим.

– Вот дорогой. – сказала Селеста, наливая дрожащими руками вино.

– Какого оно года? – спросил отец.

– Ммм, это…с прошлого года. – ответила Селеста.

Мой отец выпил из стакана.

– Неплохое.

Я решил попытаться еще раз. Я видел в его глазах, что мне все еще надо быть с ним на стороже. Обычно три бокала вина побуждали его на разговоры. Однако вино не всегда его успокаивало. Я помню, как однажды в Штатах, я ловил в пруду с ним рыбу и задал ему вопрос.

– Папа, а что ты думаешь о Боге?

– Никогда больше не спрашивай меня об этом! – он сердито сказал, сжимая губы.

Я пытался спросить про многое в тот день. Он встал и пошёл к грузовику. Мне пришлось по-быстрому всё свернуть, взять рыболовные снасти и добраться до машины, прежде чем он уехал бы. Он преподал мне большой урок в тот день, который хорошо всплывал у меня в памяти, при попытке поговорить с ним…

– Пап, как это работает… твой бизнес с китайцами? – спросил я.

– Китайцы. Что ты имеешь в виду?

– Как твоя работа…работает?

– Сынок, я ж тебе уже говорил.

– Я знаю, папа, но я всё ещё не понимаю.

– Я купил здесь землю, разработал её. Китайские и японские бизнесмены скупают у меня её и строят на ней заводы.

Папино толстое лицо расслабилось. Он поднял глаза в вверх, когда заговорил. Это вселило в меня бодрость.

– Что же означает рабочая земля? – спросил я, желая воспользоваться его сменой настроения. Он прокашлялся.

– Большая часть острова – джунгли…болота. Я беру бульдозер и расчищаю растительность, а также убираю снаряды и технику, оставшиеся после Второй Мировой войны. Затем я продаю или сдаю в аренду землю.

Я съел ещё немного спагетти и представил картинку очищения земли. Бульдозеры взрывались красным огненным пламенем.

– Папа, а бомбы и гранаты, оставшиеся со Второй Мировой войны, взрывают твои тракторы?

Папа рассмеялся до слез. Я посмотрел на своего сводного брата Патрика и мачеху. Они тоже смеялись. В какой-то момент я засмеялся, а потом снова посмотрел на их лица.

– Что тут смешного? – спросил я через минуту.

Патрик посмотрел на Селесту. Она повернулась к отцу. А мой папа уставился на меня.

– Ты!

Его улыбка исчезла с лица.

– Я думал, вы нашли гранату на днях, – сказал я уверенным голосом.

– Я нашёл. Мы их выкапываем каждый день.

Он поднял бокал вина к свету.

– Они когда-нибудь взрываются? – спросил я.

– Иногда. – ответил он. – Однако эксперты по взрывчатке обезвреживают более крупные бомбы, которые мы находим. На бульдозерах также есть защита, которая защищает водителей при взрыве.

– Восхитительно!

Я знал, что я был слишком взволнован. Папа медленно моргнул. За столом наступила тишина. Через минуту отец вернулся к еде. Селеста вздохнула.

– Папа, а почему люди называют твои фабрики “потогонными”? – спросил я.

– Они не называют их “потогонными”! Это фабрики, где люди работают! – воскликнул он.

Я начал задавать другой вопрос, но Селеста прервала меня.

– Это фабрики, Джефферсон, которые изготавливают шлепанцы, теннисные туфли, различные виды гаджетов и важные изделия. Японские компании привозят южнокорейцев и филиппинцев, которым нужна работа, что бы они смогли заработать.

– Но почему они называют их “потогонными”?

– Они называют их так, Джефферсон, потому что это действительно тяжёлая работа, тем более в зданиях нет кондиционеров. – ответила Селеста.

– Папа, это действительно так? – спросил я.

– О, ну не так уж все и плохо. Работа – это всегда хорошо. – ответил отец.

– Потение и тяжёлая работа без кондиционеров… звучит ужасно. – пробормотал я.

Папа приподнял взгляд, как это делает моя школьная библиотекарь. Глаза ее всегда шептали мне очень громко, но без слов было ясно, что мы надоедливые дети.

– Давайте больше не будем говорить о моей работе. – сказал отец.

Мы ели в тишине. Я думал о разных темах, которые не могут оскорбить моего отца. Я слышал, как жуёт мачеха. Это было тихо, за исключением небольшого чмоканья, при глотании, который интересовал меня и беспокоил в тоже время.

На коленках я открыл журнал, который нашел несколько дней назад на папиных книжных полках. Главная статья журнала привлекла моё внимание, как будто волшебник написал её. Я засунул в рот спагетти и разглядывая фотографии, спокойно перелистнул страницу.

– Что ты делаешь, Джефферсон? – спросил отец.

Я застыл, не зная, что сказать.

– Э.… просто смотрю журнал.

– Хорошо, если это не один из моих мужских журналов. – сказал папа.

Он подмигнул и на лице появилась улыбка. Он был доволен догадкой.

– Что ты читаешь? – спросила Селеста.

Я вздохнул и был благодарен за её интерес.

– Это журнал о золоте Ямаситы, я нашёл его в книжном шкафу.

– Это мой! – воскликнул отец.

– Я знаю. – ответил я. – Я видел твои подчёркивания и заметки.

Селеста поправила рукой свою короткую стрижку. Она сказала, что это новый её стиль. Больше, чем где-либо, включая продуктовые магазины, она проводила своё время в салоне красоты, делая меняла причёски и цвет ногтей. Одежда была её вторым хобби. Она всегда выглядела идеально. Остальное было на третьем месте.

– Довольно интересно, не так ли? – спросил отец.

– Это правда, папа, что здесь на острове Сайпане зарыто золото?

Его энтузиазм взволновал меня.

– Да, есть такие слухи, и мне жаль, что я точно не знаю, где оно может быть.

Как оно сюда попало? – спросила Селеста.

Широко открытыми глазами, она посмотрела на меня и на отца. Редко случались безопасные разговоры за ужином. Обычно мы ели в тишине. Она несколько раз махнула воротником своей блузки с коротким рукавом, пытаясь охладиться. Кондиционер был только в спальне отца. В остальных помещениях дома, было как в сауне.

– Генерал Ямасита украл бесчисленное количество драгоценных камней, золота и других ценностей с островов, и стран, завоеванных японцами во время Второй Мировой войны. Он решил спрятать его до того, как американцы захватят его. В конце концов, он спрятал более 100 000 тонн золота на Филиппинских островах, стоимостью тридцать триллионов долларов. На сегодня, большая часть его сокровищ не были найдены. Он уничтожил карты и заминировал большую часть их местонахождения.

– Ты рассказал про Филиппинские острова. Но как на счёт золота на Сайпане?

– Есть слух, который распространился с конца войны. Говорят, что часть золота не была эвакуирована вовремя, и когда на остров вторглись морские пехотинцы, сокровища спрятали на Сайпане. Я инвестировал венчурную компанию, которая занималась поиском золота. Стоило мне это 10 000$. Но они ничего не нашли…идиоты.

– Папа, ты бы гордился мной, если бы я отыскал его?

Я спросил это слишком громко. Осторожно я прислонился к спинке стула.

– Конечно. – ответил папа, не посмотрев на меня.

Он отреагировал не так, как я этого ожидал.

– Что бы ты сделал, если бы я нашёл его?

Отец снова меня проигнорировал. Я понял, что лучше не повторять свой вопрос.

– Билл, я и несколько моих друзей искали сокровище на Флотском холме в некоторых пещерах. – сказал Патрик. – Мы думаем, что у нас есть все шансы найти его.

Я наклонился вперёд, открыв широко глаза. Патрик неуверенно улыбнулся папе. Я никогда не видел, что бы мой сводный брат рассказывал папе о том, чем он занимается, в том числе за обеденным столом или еще где-нибудь. Они никогда не разговаривали. Большую часть времени, они вели себя так, как будто не замечают друг друга. Или же они ругались. Патрик никогда не выигрывал, если начинал драться с отцом, у него оставались лишь синяки. Моё сердце застучало сильнее.

– Ты не найдёшь его. – сказал папа.

Улыбка Патрика исчезла.

– Я провёл исследования, пытаясь выяснить, где оно может быть спрятано на Сайпане, но так и не смог найти его. Поэтому я знаю, что и вы, не сможете отыскать его. – сказал папа.

– По факту, вы всего лишь…два…мальчика, – крикнул отец, глядя прямо на меня, – и не смогли бы даже хвостов найти, если бы вам пришлось.

Патрик опустил голову. Я увидел его печаль. Он пытался поговорить с отцом, но был отвергнут, как и японский истребитель Зеро, который был сбит во время Второй Мировой войны и врезался в небольшие лагуны…лагуна Сайпана.

Я взглянул на Селесту, и заметил, что её взгляд застыл на тарелке. Она вращала вилкой вокруг спагетти, но не подносила её ко рту. Ни разу этого не сделала. Она всегда передвигала свою еду со стороны в сторону, и ждала пока все закончат есть, для того что бы выкинуть её в мусорку. От шеи и до пяток её тело было как два карандаша. Это беспокоило меня.

Папа громко прокашлялся и сделал большой глоток вина. Он улыбнулся, допив его. Я уставился на своего отца, но никто этого не заметил. Он, кажется, не собирался идти в комнату. Он снова чему-то улыбнулся. В душе, я бы хотел бы знать, из-за чего. Он вернулся к еде, как будто ничего не произошло.

Этим вечером, за обеденным столом, я решил, что найду сокровище Ямаситы.

II. Ee-ee

Скрипнул стул на кафельном полу нашей кухни. Я мгновенно откинул одеяло с себя. Патрик все ещё спал на верхней койке надо мной, поэтому я тихонько натянул рубашку и шорты. Закрыв дверь в комнате Патрика, я побежал по коридору, повернул за угол и увидел то, что ожидал. Папа сидел за столом с газетой и кофе. Он всегда говорил, что латте и экспрессо только для девушек.

– Привет, пап!

Он оторвал взгляд от газеты и посмотрел на меня и нахмурился.

– Тихо, ты можешь всех разбудить.