Три капитана

Левицкая обещала полное содействие, однако позже заявила, что руководство категорически запретило ей работать над просьбой римских правоохранительных органов. При этом некоторые просто не верили в эту историю, а некоторые, по сведениям Левицкой, приглашали Залкиндсона на беседу. О чём шли разговоры, можно только предположить.

Левицкая была приглашена в Антиохию, чтобы на месте ознакомиться со всеми доказательствами, она присутствовала на заседании суда, который заочно приговорил Якова бен Соломона к смертной казни. Её удостоил аудиенции лично Понтий Пилат. Но всё было бесполезно, ей так и не удалось убедить руководство.

Понтий Пилат запросил Рим и получил санкцию на экстрадицию без участия российских спецслужб. При проведении операции Яков бен Соломон погиб.

В статье сообщалось также, что Левицкую в Антиохию сопровождал корреспондент «Вестника необычного» Павел Бородин, автор статьи. Между строк намекалось, что его и Левицкую связывают теперь романтические отношения.

Левицкая выронила газету и прижала ладони к щекам.

– Господи, что же это такое? И все читают …

– Ещё не все. Пока только вам принесли.

– Как мне?

– Да вот, нарочный принёс. – Прокурор швырнул на стол большой конверт.

Она взяла его в руки. Действительно, старшему следователю Левицкой. Она машинально сложила газету в конверт, подумала несколько секунд и встала, не выпуская конверта из рук.

– Положите газету!

– Этот пакет адресован мне. Вскрыв его и устроив мне выволочку, вы поступили подло. Я забираю газету с собой. К концу дня я, возможно, принесу вам рапорт об увольнении.

И вышла, первый раз в жизни хлопнув дверью.

***

Без пяти семь Сергей, укрывшись за открытой дверью магазина, смотрел, как она идёт к автобусной остановке. Смотрел и думал, что ничего прекраснее он в своей жизни не видел. Он, известный своим хладнокровием, и изрядно им бравирующий, был взволнован почти до потери чувства реальности.

Ломая себя, он вошёл в подъезд и взбежал на пятый этаж, не воспользовавшись лифтом. Постоял у двери, пытаясь побороть подступающую панику. Сейчас он позвонит, и через дверь спросят, кто там. Что и как отвечать? А у него осталось пятнадцать минут. Он глянул на часы – уже одиннадцать минут! Он глубоко вздохнул и нажал кнопку звонка.

Почти мгновенно дверь распахнулась. Её мать тоже красива, мелькнуло у него в голове. Почему тоже? Что, Саша красива? Неужели то, чем она обладает, можно назвать жалким словом – красота? Он запутался в круговерти мыслей, но сумел взять себя в руки и внешне спокойно сказал:

– Здравствуйте, Людмила Ивановна! Меня зовут Сергей Кутузов. Я хотел бы поговорить с вами и Евгением Максимовичем. Это отнимет у вас несколько минут.

– Вы Сергей? Но Сашенька ушла…

– Я знаю. Она ушла на встречу со мной. А я её обманул, чтобы поговорить с вами.

– Люда, кто там? – В прихожую вышел Сашин дед.

Опередив её, Сергей щёлкнул каблуками, вытянулся и на мгновение резко наклонил голову:

– Товарищ генерал, разрешите обратиться! Капитан Кутузов.

– Ну, обращайтесь… Как я слышал, вы знаете, что меня зовут Евгением Максимовичем.

– Людмила Ивановна и Евгений Максимович, я люблю вашу дочь и внучку и прошу её руки.

Мать ошарашенно молчала, а генерал с лёгким ехидством спросил:

– А сердце? Сердце просить не собираетесь? И где эта… м-м-м… виновница переполоха?

– Сердце я попрошу … попросил у неё. И, думаю, получил. А она сейчас придёт. Я её попросил подождать пятнадцать минут, мне якобы должны передать записку. А если никто не придёт, сразу бежать домой, чтобы я мог позвонить.

– Хитрец. – Евгений Максимович улыбнулся. – Сашка говорила, что вы разведчик?

Ответить Сергей не успел, в замке шевельнулся ключ.

– Скорее за дверь! – Дед подтолкнул Сергея в сторону кухни. – Выйдете по ситуации.

Саша вошла в прихожую и удивлённо спросила:

– Что вы тут делаете?

– Она ещё спрашивает! Пока она где-то гуляет, к нам с матерью приходят и просят её руки!

– Какой руки? Что за чушь!

Сергей решил, что ситуация настала. Придав себе убитый вид, он шагнул из кухни в прихожую и трагическим тоном произнёс:

– Это не чушь! Это девичья легкомысленность! Сама объявила себя моей невестой, а теперь … – Он закрыл лицо руками. – Ах, Евгений Максимович, как же вы были правы!

Генерал захохотал в голос, а мать растерянно пробормотала:

– Ка-ка-кой невестой?

– Ну, доченька, боюсь, что тебе много ещё чего придётся узнать! – Дед продолжал смеяться. – Признаюсь, твоя дщерь мне уже кое-что рассказала. Нет-нет, не думай, что она скрыла от матери, а поделилась со старым пнём, просто она как-бы ненароком задавала мне вопросы, а я ведь тоже старый разведчик! Мно-о-о-огое по ним понял!

Всё это время Саша простояла неподвижно, ошеломлённо глядя на беседующих, а тут шагнула к Сергею, обхватила руками за шею, уткнулась в его плечо и заплакала в голос.

Людмила Ивановна наконец обрела дар речи и с ласковой улыбкой произнесла:

– Коли ты, малыш, отдаёшь сердце, руку твою мы с дедом отдадим в придачу. Так сказать, в нагрузку. Ведь отдаёшь?

Саша, не отнимая лица от плеча Сергея, отчаянно закивала.

– Н-н-равится он в-в-вам?

– Пока нравится. – Глаза деда откровенно смеялись. – Посмотрим, как он пьёт коньяк.

– Он п-п-предпочитает водку.

– Ишь, всё она о нем знает. Сразу видно, единение сердец! Найдём твоему разлюбезному и водку. – Он головой показал Сергею вглубь квартиры. – А вы, красотки, попудрите носики и приходите к нам. Само собой, не с пустыми руками! На остальное украшение рож и прочего времени не тратьте, вы нам и так не противны. Верно?

– Верно. Только минутку.

Сергей достал из кармана коробочку и продемонстрировал два обручальных кольца, затем осторожно оторвал от себя Сашину правую руку.

– Это обручение! – Рявкнул генерал. – На левую надевайте!

Саша сама отпустила его и подняла левую кисть. Сергей надел ей колечко и поцеловал холодные пальчики.

– Как влитое. – Она улыбнулась сквозь слёзы. – Теперь я понимаю, зачем Наташка затеяла это возню со взаимной примеркой колец и перстней. Даже, хитруля, украшения мамы Михаила вытащила! Ну, теперь давай я.

Она взяла кольцо и торжественно надела его на палец Сергея.

Дед с неожиданной нежностью провёл рукой по щеке внучки.

– Ну, ритуалы закончены? Тогда – по местам! Чего-то мне тоже захотелось именно водки. Бабы, не задерживайтесь!

– И ещё одно. – Сергей сглотнул. – Если в застолье глаза у меня окажутся на мокром месте, не посчитайте меня тряпкой.

– Тебя невозможно назвать тряпкой, Сергей.

Генерал впервые назвал Сергея по имени и на ты.

Людмила Ивановна грустно смотрела в окно.

– Саша пошла провожать Сергея до метро. Потом, понятно, он её.

– И так пять раз. – Буркнул генерал, вспомнив старый анекдот[18].

– Она уйдёт, и мы останемся одни.

– Ну, могло бы быть…

– Отец, прекрати! Я замужем за твоим сыном, у меня не может быть другого мужа или, тем более, амурных историй. – И добавила без перехода: – Ведь мы её теряем, пап?

– Теряем. Женщина не может быть в двух семьях, она или уходит в семью мужа, или душой остаётся в родительской. Ты бы хотела для Сашки второго?

– Нет. Брось, я всё понимаю. Чем удачнее брак, тем вернее родители теряют свою девчонку. А у неё, сдаётся мне, будет удачный. И всё равно, печально на душе. Что делать?

– Сесть к отцу на колени и помолчать, слушая себя.

– Да уж, баба под пятьдесят плюхнется необъятной задницей папочке на колени!

– Ну, не под пятьдесят, а за сорок. И не льсти себе – не такая уж твоя задница необъятная. Главное, чтобы колени папочки выдерживали, а мои тебя выдержат всегда.

И она действительно села к нему на колени, обняла за шею и уткнулась лицом в грудь. И они просидели, обнявшись, все два часа, пока Саша не пришла. Робко пискнула из прихожей:

– Я дома!

И шмыгнула в свою комнату.

Суббота, 2 сентября

– Сначала мы одни, – строго сказал Михаил, – а вы, дамы, посидите в сторонке.

– Ах, – Саша чопорно опустила глаза, – как хорошо звучит – дамы. А мой дед сказал бы, бабы, валите с пути. Правда, мой жених тоже… – Она повернулась к Наташе. – Он даёт мне команду – к корыту! Нет-нет, он не требует, чтобы я из корыта ела, он требует, чтобы я стирала!

– Девочки, – взмолился Михаил, – ну дайте нам совершить ритуал! А потом терзайте нас, как хотите.

Наташа и Саша оживлённо зашептались. Михаил знаком предложил друзьям отойти к подоконнику: для ритуала нужна была поверхность без крошки еды. Сергей аккуратно поставил на подоконник три полные рюмки, опустил в одну тускло блеснувшую звёздочку, показал на неё глазами Юлию. Они подняли рюмки и чокнулись. Юлий медленно выцедил свою, коснувшись напоследок губами звёздочки. Михаил и Сергей синхронно выпили. Все трое постояли, глядя друг на друга, и молча обнялись.

– А теперь слушайте, что говорит хозяйка. – Наташа постучала ножом о край тарелки. – Чествовать Юла собрались и мы с Сашей, а не только вы. Поэтому марш за стол, наш тост! Говори ты, – повернулась она к Саше, – я потом.

– Юлий, сегодня мы все поздравляем тебя, мы очень тебя любим. Но я хочу отметить, что ты, как личность, мог бы и не раскрыться полностью, если бы рядом с тобой не было твоих друзей, мои слова относятся и к каждому из них. И на ваших знамёнах написаны два слова – благородство и честь. А теперь, Юлий, для тебя:

Та страна, что могла быть раем,

Стала логовищем огня,

Мы четвертый день наступаем,

Мы не ели четыре дня.

Но не надо яства земного

В этот страшный и светлый час,

Оттого что Господне слово

Лучше хлеба питает нас.

И залитые кровью недели

Ослепительны и легки,

Надо мною рвутся шрапнели,

Птиц быстрей взлетают клинки.

Она читала, голос её дрожал от волнения, и мужчины встали с с лицами, вмиг ставшими серьёзными.

Я кричу, и мой голос дикий,

Это медь ударяет в медь,

Я, носитель мысли великой,

Не могу, не могу умереть.

Словно молоты громовые

Или воды гневных морей,

Золотое сердце России

Мерно бьется в груди моей.

И так сладко рядить Победу,

Словно девушку, в жемчуга,

Проходя по дымному следу

Отступающего врага[19].

Саша замолчала и подняла бокал с шампанским. Юлий, не стесняясь мокрых щёк, обошёл вокруг стола и поцеловал ей запястье. Сергей прикрыл глаза и подумал, что он никогда даже не предполагал, какое это счастье – любить. Единственную на свете женщину. Наташа сжала её руку, а Михаил опустил голову и закурил, не дожидаясь третьего тоста.

Когда волнение, вызванное словами Саши улеглось, Наташа заговорила голосом благонравной пай-девочки:

– Вот мы сидим и пьём, закусываем, ублажая желудки. А среди нас сидит, как ни в чём не бывало, тиран и деспот. – Она обличающе направила палец на Сергея. – Вы все слышали леденящий кровь рассказ об отсылании к корыту! Но что он позволил себе сегодня! Знаете?

Саша захлопала глазами и вытерла несуществующую слезу. Хотела изобразить всхлипывание, но получилось хихиканье.

– Не знаем, но готовы узнать и осудить! – Грозно сказал Михаил, а Юлий с готовностью закивал.

– Так вот, он заставил бедную девочку прогулять занятия. Потом взял её за руку и силой отвёл в ЗАГС! Где заставил её солгать должностному лицу, что она якобы собирается в экспедицию, почему и нуждается… она нуждается, представляете его цинизм… в сокращении срока ожидания! – И добавила обычным голосом: – Думаю мой тост понятен? Больше говорить ничего не надо?

Сквозь общий смех Михаил, поднимая рюмку, спросил:

– Заявление помогло?

– Ага. Тем более, в него была завёрнута огромная коробка конфет. Назначено на двенадцатое. Только, ребята, вы эту дату забудьте, это почти формальность. А венчание будет в субботу, шестнадцатого, в Андреевском соборе. Вот тогда и погуляем.

За чаем Юлий попросил внимания, сказал что хочет рассказать одну историю и задать два вопроса. Он рассказал фабулу, как она вытекала из показаний Морозовой и Пономарёвой. Рассказал о результатах экспертиз. Особенно отметил, что в крови потерпевших никаких посторонних веществ не обнаружено, рассказал и о мнении психологов. Описал и свои общения с Левицкой. Когда он сказал о прекращении уголовного дела, раздались недоуменные вопросы. И он подробно раскрыл логику постановления.

Залкиндсон. О том, что к нему было применено насилие, известно только из отрывочных и не совпадающих показаний потерпевших женщин, которые, в свою очередь, были напуганы и могли понимать обстановку неадекватно. На его теле следов насилия не обнаружено, тряпки, которой ему, по словам Пономарёвой, затыкали рот, нет. Умер он от естественных причин, переволновался. Тем не менее, вменять кому бы то ни было причинение ему смерти оснований нет. Пропала его машина. Но, во-первых, она старая, восьмилетка, и особой ценности не представляет; так что есть основания применить понятие малозначительности, что само по себе исключает вменение кражи; говорить о грабеже, исходя из материалов дела, оснований нет. Во-вторых, из показаний пары садоводов усматривается, что почти одновременно с Залкиндсоном в садоводство въехали светло серые «Жигули» неустановленной модели, выезжающими, кстати, обеих машин никто не видел. И можно предположить, что это были знакомые Залкиндсона, которым он дал свою «Ауди».

Пономарёва. Экспертиза установила только побои – синяки, ссадины и тому подобное. Её раздели догола, что можно расценить, как посягательство на её честь и достоинство. При этом попыток действий сексуального характера не установлено. Все эти действия являются делами частного обвинения, и Пономарёвой разъяснено её право обратиться в суд (для начала разыскав виновных). Учтён и моральный облик потерпевшей, поехавшей ночевать с женатым человеком.

Морозова. Практически всё то же самое, за исключением морального облика. Зато дана оценка возможному похищению. Вопрос разрешён просто – имеет место добровольный отказ, что исключает ответственность.

И самое пикантное. Следствием рассматривалась версия, что Залкиндсон умер от, так сказать, передозировки обеими дамочками. Но дамочки это отрицают, а результаты экспертизы не подтверждают. Поэтому следователь отказала и возбуждении уголовного преследования в отношении Морозовой и Пономарёвой.

– Вопросы по постановлению есть? – Спросил Юлий, наливая себе ещё чаю.

– Давай дальше. – Бросил Михаил.

– Я рассказал почти всё. Последний нюанс. Пономарёва инициативно пришла на допрос к следователю, но непонятно зачем. Её показания практически те же, единственно, что она сказала, что римляне говорили, как ей кажется, не на латыни. Но это так, вскользь.

– А ты у следователя не спросил?

– Это не она. Это ещё важняк областной прокуратуры. Потом уж передали в район.

– Интересная история. – Наташа задумчиво вертела в руках чайную ложку. – И какие у тебя два вопроса?

– Первый – что это? Фантастику отметаю. Второй – что делать конкретно мне. По службе я к этому делу и близко не стою.

Сергей откашлялся.

– Главное для нас сейчас – избежать базара. Предлагаю применить военную мудрость и по всем вопросам высказываться, так сказать, по младшинству. А поскольку мы все равны, очередь установим по возрасту. Я самый старший, я старше этого молокососа, – кивок в сторону Михаила, – без малого на год.

– А я, – Наташа скромно потупилась, – младше этой старухи, – взгляд в сторону Саши – почти на два месяца.

Сергей улыбнулся.

– Итак, Наташка, Сашенька, – он выделил последнее имя, – Юл, Мишка и я. Наташ, ждём.

Наташа посерьёзнела.

– Я с удовольствие читаю о приключениях Мэнса Эверарда[20], но далека от мысли об их возможности. Мой вывод – интрига.

Саша кивнула.

– Согласна. Только вспоминается, скорее, Гарри Тертлдав с его легионом[21].

– Последний автор мне не знаком. – Юлий тщательно потушил сигарету. – Но сдаётся мне, что разработчик операции его книги читал.

– Ага, – улыбнулся Михаил, – дошли и до разработчика операции! Что ж, я согласен со всеми предыдущими ораторами. Могу добавить только, что к интриге, скорее всего, причастна Морозова. Объяснять надо?

– Не надо, – ответил Сергей, – раз мы отбрасываем фантастику … Вся непроверяемая информация исходит от неё. И ещё одно, по-моему, упущено. Неизвестны истинные мотивы. Ведь если мы правы, то грохнуть Залкиндсона можно было без всяких сложностей. А мы, думаю, правы.

– И всё равно выйти на мотив мы можем только через разработчика, а на него через исполнителей. Хотя… Можно попытаться и напрямую. Пардон, что не в очередь. – Михаил изобразил полупоклон.

– Мы? – Сергей поднял брови. – Мы уже пришли к решению, как ответить на второй Юлькин вопрос?

Наташа по-школьному подняла руку.

– А что тут думать? Юл сказал, что он к этому делу отношения не имеет. Но видно же, что оно его зацепило, и он как-то будет в нём ковыряться. А мы, его друзья? Будем периодически спрашивать его об успехах? А ведь и риск большой присутствует, судя по их фантазии.

Михаил одобрительно посмотрел на жену, а Саша энергично закивала.

– Решено! – Сергей хлопнул ладонью по столу. – Теперь некий предплан. С чего начнём? Это вопрос к тебе, мент, волчара позорный!

– Я хотел бы начать с Пономарёвой.

– Ну и начинай. Завтра воскресенье, на службу тебе не надо. Сейчас обсудим возможные варианты беседы.

– Слушаюсь, ваше высокоблагородие!

– А теперь, – грозно сказала Наташа, – слушайте хозяйку. Мы засидимся поздно, поэтому вы все остаётесь ночевать. Нежные создания лягут в этой комнате, а мужики в той. Смогут без помех рассказывать скабрезные анекдоты. А сейчас мужики пойдут в магазин и купят нам чего-нибудь вкусного. Тортик там, или фрукты. Или и то и другое. Сашка, звони матери!

– Давай лучше ты.

– А, строгая у тебя мать! С тобой иначе, наверное, нельзя. А вы что стоите? Марш к коры… тьфу… в магазин!

Наташа, опёршись на костыли, встала и подошла к окну.

– Тебе придётся спать со мной. Тебя это не вводит в … печаль? Это всё… – Она провела рукой около своих колен.

Саша резко встала и подошла к ней.

– Я… Я тебя… – Сказала она задрожавшими губами. – Я к тебе, а ты…

Наташа так быстро повернулась к ней, что чуть не упала.

– Сестричка, прости меня! Я так устала постоянно улыбаться!

Они обнялись и заплакали.

Воскресенье, 3 сентября

Они сидели на скамейке на бульваре Большого проспекта. Саша потёрлась носом о плечо Сергея.

– Как хорошо. Так бы и сидела.

– Скажи что-нибудь ласковое.

– Мур-р-р. А мама ждёт нас к обеду.

– Я всё помню. Не чавкать, не вытирать губы о скатерть… Ох, нелегко…

– Болтунишка. Вот интересно, я теперь и на самом деле невеста.

– Нет. Ты невеста с нашей третьей встречи.

– Наверное. Когда ты бежал и кричал, что боялся, что я могу уйти. Глупый, как я могла уйти от тебя. – Помолчала. – Нам, наверное, пора?

– Пора.

– Давай посидим ещё десять минут. А маме я скажу, что у меня подломился каблук.

В первую секунду она не сообразила, почему он засмеялся, а потом вспомнила и тоже залилась счастливым смехом.

***

– Будьте любезны Викторию Игоревну.

– Я слушаю.

– Виктория Игоревна, старший лейтенант Кондэ, уголовный розыск. Меня зовут Юлий Генрихович.

– И по какому вопросу?

– По поводу событий в садоводстве.

– Я с вами, лжецами и подонками, говорить не буду! Вам лишь всё замазать и затоптать!

Она перевела дыхание, и он вклинился.

– Если я вам звоню, мне, наверное, не очень нравится замазанное и затоптанное.

– Вы все подлецы!

– Все-все? (Не бросает трубку, уже хорошо).

– Что вам от меня ещё надо? Только не врите!

– Я бы хотел прояснить несколько вопросов. Меня не устраивает, как они отражены в протоколах ваших допросов.

– Речь идёт о возобновлении дела?

Он не колебался ни секунды.

– Нет, это моя инициатива.

– Надо же, ответил честно! Хорошо, у меня свободны два-два с половиной часа.

Они присели на скамейку на Марсовом поле.

– Виктория Игоревна, что вас толкнуло пойти самой на повторный допрос в следователю?

– Называйте меня просто Викторией, а то я буду сбиваться, пока не привыкну к вашему имени и отчеству. Так что вы – Юлий, а я Виктория. Годится?

– Конечно.

– Отвечаю. Я накануне была в церкви. – Она вызывающе посмотрела на Юлия. – Вам, конечно, это кажется диким.

– Знаете, мои друзья и я ходим в церковь регулярно. Правда, мне не кажется диким, если кто-то туда не ходит. Просто я думаю о таких людях… м-м-м… сожалеюще.

Она посмотрела на него как-то по-другому.

– Правда? Так вот, я была в церкви. Беседа со священником очень помогла мне, я окончательно пришла в себя после всего этого ужаса. И поняла, что чудес, таких, во всяком случае, не бывает. А бывает человеческая хитрость и подлость. И мне вспомнилась пара нюансов. Вот и пошла к следователю. Хотела, дура, помочь…

– Я обратил внимание на что-то непонятное про язык.

– Это подонок-следователь так записал! Я не знаю, естественно, латыни, но человек я достаточно грамотный, два семестра долбила римское право. Не было в их словах латинских корней, хоть убейте! Вообще на слух не было осмысленной речи, мне кажется, просто бессмысленный набор слогов и звуков. А вот эта Алла говорила на латыни, я это хорошо различала… У вас нету сигареты? Я не курю, но что-то…

– Конечно, пожалуйста. – Юлий протянул ей сигарету и щёлкнул зажигалкой. – Вы только не волнуйтесь так, Виктория.

– Ничего. И второе. Мы лежали на диване, и Алла спросила меня, кто эти люди. Тогда её вопрос показался мне логичным: её притащили куда-то, в известное этим людям место… А потом, после беседы со священником, я стала анализировать. По её же словам, её захватили, объяснили ей ситуацию и переправили к Якову Соломоновичу. То есть она всяко должна была знать об этих людях больше меня.

– Второй позиции в допросе нет вообще.

– Ещё бы! Как ещё про латынь хоть что-то написал. Ему всё это было активно не нужно. А когда я сдуру попыталась настаивать, он мне в крайне вежливой форме дал понять, что я просто шлюшка, и при всей вольности нынешних нравов обнародование этого факта не принесёт мне радости. И ещё сказал, что у него есть основания, с учётом моей нездоровой настойчивости, отправить меня на стационарную психиатрическую экспертизу. И он тут же спихнул дело в район.

– Вас пыталась вызвать следователь из района…

– Эта сучка, которая прекратила дело? «Вам разъяснено право обратиться в суд по факту нанесения вам побоев в порядке частного обвинения»! Класс! И что же ей помешало меня вызвать?

– Вы были на экскурсии по Золотому кольцу.

Она помедлила.

– Я не была на экскурсии. Я несколько дней провела в монастыре на Псковщине.

Она старательно потушила окурок о край урны.

– Я вам верю, Юлий. Возможно, я делаю ошибку, но … Чем я могу ещё быть вам полезной?

Юлий решился.

– Виктория, как вы поняли, я занимаюсь как бы самодеятельностью. На этом, во всяком случае, этапе. Мне бы нужно ознакомиться с делом подробно, а не наискосок по доброте следователя. А вы потерпевшая со всеми вытекающими правами.

– Можете на меня рассчитывать. Что-то ещё?

– Может пригодиться и ваша юридическая голова.

– Какая там юридическая голова. – Горько усмехнулась она. – Потаскушка, делающая карьеру через постель.

Юлий кинул на неё быстрый взгляд, он боялся, что она заплачет. Но глаза её были сухи, а губы кривились в злой усмешке.

Понедельник – вторник, 4 – 5 сентября

Из интервью с президентом строительной компании «Астарта»

Чуйченко Петром Константиновичем газете «Бизнес Северо-Запада»[22]

Корреспондент.

Пётр Константинович, какое место в вашей бизнес-схеме занимал ЖСК «Путь в будущее»? И мне не совсем понятно, ваша компания строит на Петроградской элитный дом, какое к этому отношение имеет сторонний жилищный кооператив?

Чуйченко.

Начну с ответа на второй вопрос. ЖСК «Путь в будущее», как и многие новые ЖСК, не имеет никакого отношения к обычной советской ситуации. Как было тогда? Люди создавали кооператив, собирали деньги и строили на них дом. То есть кооператив и само здание были тесно связаны. Я бы даже сказал, переплетены. Теперь ситуация иная. Новые ЖСК не имеют и не планируют иметь в собственности дом, они или по определённой очереди покупают квартиры для своих членов, или, как в нашем случае, выступают в качестве инвестора строительства, а после сдачи дома могут свою долю квартир передать своим членам, чья очередь подошла, или, в конце концов, продать с прибылью. Этакая накопительно-потребительская схема. А отсюда и ответ на первый вопрос – мы рассматривали этот ЖСК как надёжного инвестора.