Ужасная версия

А Родион Кузьмич оседлал своего железного коня и влился в поток городского транспорта. Где располагался таксопарк, он знал, а УПТК, по словам лейтенанта, находилось рядом.

В приемной начальника УПТК никого не было. Иваненко взглянул на часы. «Без десяти пять. Вероятно, секретарша уже убежала домой, – подумал он. – Женщины особенно не теряются, когда есть такая возможность».

– И молодые, и старые, – вслух заключил старшина. Он постучал в дверь, на которой красовалась более чем шикарная для такой шарашкиной конторы табличка «Начальник».

– Доброго вам здоровья! – входя в кабинет, произнес старшина, а про себя отметил: «Все отделано под дерево, как в каком-нибудь баре».

– Здравствуйте! Рад представиться работникам правоохранительных органов! Степан Яковлевич Глушко, – мужчина вышел из-за стола и протянул старшине руку. Рука начальника УПТК была не по-мужски пухлой и белой, хотя его самого полным назвать было нельзя. Средних лет, в безупречном костюме и под цвет ему рубашке без галстука. Он обладал и располагающей к себе внешностью; и только в глубине глаз, вопреки его приятному облику, таилось какое-то чрезмерное довольство собой.

Все это единым взглядом охватил опытный глаз старшины, и в нем возникла настороженность к этой личности. Родион Кузьмич человеком считался наблюдательным, любил и порассуждать; жаль только, что образование получил только в объеме общеобразовательной школы; да и то, последний год науки постигал он в школе вечерней. А там, известное дело, какая учеба была. Однако любую работу делал старшина аккуратно, будь она хоть милицейского профиля или просто починка собственного курятника. И совсем уже машинально Родион Кузьмич подсчитал, что на каждом из трех окон кабинета по четыре горшочка с кактусами, а телефон на столе оранжевого цвета, заморский. Другой, точно такой же окраски, в углу, на журнальном столике. Не дотянуться рукой, прикинул старшина. Вероятней всего, для значительности. Шкаф с многочисленными брошюрами и книгами. Семь широких кресел вдоль стены. Встроенные в стену шкафчики, у двух – зеркальные дверцы. «Ладно», – мысленно оборвал свой непроизвольный осмотр кабинета старшина.

– Чем могу помочь? Садитесь. Курите? – начальник УПТК вытащил из стола нераспечатанную пачку «Бородино».

– Спасибо, пока не хочу, – поблагодарил Иваненко, присаживаясь. – Расскажите мне все подробнее о пропавшей у вас машине. Когда и как она исчезла. О шофере тоже – кто такой. Ну в общем, меня интересует все.

– Собственно так, – начал начальник. – Работает на этой машине Сахно, Владик. Четыре дня назад отправил я его в командировку в Большие Ключи. Надо было там кое-что достать по хозмелочи, – с доверительной улыбкой пояснил он. – Ну и должен был, по всем прикидкам, вернуться позавчера, а все нет. А сегодня, как только ваш коллега поинтересовался машиной, я ему все и сказал, что ЗИЛ до сих пор не возвратился. В книге приказов все оформлено, как положено, путевой лист, накладные… Если хотите, можете посмотреть книгу приказов.

– Спасибо, не надо, – Иваненко сделал упреждающий жест. – Лучше расскажите, какой он, этот Сахно? Как с дисциплиной, о товарищах его по работе, где живет. Сколько ему, кстати, лет?

– Да вот недавно тридцать лет отмечали. Всем коллективом. У нас, знаете, дружный коллектив. Людей у нас работает немного, половина – друзья-товарищи, – продолжал начальник УПТК. – Так что выделить особо кого-то из его друзей не смогу. А насчет дисциплины – исполнительный парень. Ну и в отношении выпить – уже с год, как не замечал. Лично не замечал.

– А не лично? Может, от кого из работников доходили сигналы?

– Нет, и такого не было.

«Надо проверить, не судим ли Сахно», – подумал Иваненко, а вслух сказал:

– Ну ладно, извините за беспокойство. У меня к вам все. Вот только адресок мне его дайте, пожалуйста, я запишу.

– Вы простите, конечно, за любопытство, – наконец не удержался начальник УПТК. – Что, что-нибудь серьезное произошло? Вы можете объяснить мне как его руководителю, что он натворил?

– Я вряд ли вам что объясню, – сухо ответил Иваненко. Он записал адрес Сахно и убрал авторучку в карман. – Я человек маленький, сами видите, всего лишь старшина. Мне начальство сказало, чтобы выяснить – я выясняю, – Родион Кузьмич беспомощно развел руками. – До свидания!

Подходя к мотоциклу, старшина подумал: «Эх, не скоро еще доберешься домой! А дел с крольчатником невпроворот…»

Дом индивидуальной постройки, в котором проживали Сахно с женой, оказался на самой окраине города. Родион Кузьмич постучал в крашеную калитку, и за ней сразу же залаяла собака, а вслед за тем женский голос прикрикнул: «Ну-ка, тихо! На место!»… Собака умолкла; послышались легкие, быстро приближающиеся шаги; щелкнул запор, и в проеме предстала молодая ослепительная блондинка.

– Здравствуйте! Владислав Сахно проживает здесь?

– Да! А что-нибудь случилось? Я его жена, – обеспокоенно проговорила женщина.

– Почему вы думаете, что должно что-то случиться? – вопросом ответил старшина.

– Да нет, извините… Видите ли, милицейская форма, – женщина, похоже, смутилась поспешности своего вопроса. – Вы проходите!

– Вас как звать? – просто спросил Иваненко.

– Ирина!

– Очень хорошо. Значит, Ирина, дело у меня вот такое, – заговорил старшина, проходя за ней в дом. – Твой Владислав шестого числа уехал в командировку, так?

– Так, – ослепительная блондинка присела за стол. – Садитесь напротив, – она указала Иваненко на стул и, казалось, приготовилась что-то долго и внимательно слушать.

– Он вам говорил, когда он должен возвратиться домой?

– Он сказал, что уезжает на неделю. Вообще, он часто ездит в командировки, бывает и по полмесяца.

«Выходит, супруге наврал, на сколько в самом деле командировка». Вслух старшина уточнил:

– Значит, вы не знали, что командировка в этот раз была у него всего на три дня, и он уже должен был бы возвратиться домой?

– Нет, не знала! Вот скотина! – выпалила она. – Вы мне скажите, что на самом деле произошло? Как-никак, пока я ему жена и должна знать! – женщина с тревогой посмотрела на милиционера.

– Могу. Он не возвратился в положенное время на работу. И вообще, исчез где-то вместе с машиной.

– Только и всего, – женщина, неопределенно усмехнувшись, встала из-за стола. – Мне лично все понятно. Опять спутался с какой-нибудь бэ, гадина!

– Извините, Ирина, и такое было? Он часто гуляет?

– А то не было! Только за руку его не ловила… Я у него вторая жена. Первая живет где-то под Лидиинском, в деревне. От него у нее сын. Алименты ей платит, – все это одним духом выпалила Ирина.

– Ну алименты он платит не ей, а сыну своему, – возразил Иваненко.

– А я думаю, что ей! – с чисто женским упрямством, особенным в таких случаях, отрубила она. – Могу точнее – ее любовникам! Которые пьют на эти деньги за его здоровье и посмеиваются. А он, дурак, тешит себя, что сыну. Если бы я ничего не знала о ней, так бы не говорила! И давайте, лучше не будем об этом, – она замолчала.

«Вот женщины! – усмехнулся в душе Родион Кузьмич. – Сама же завела разговор в излишних подробностях, и «давайте, лучше не будем!»

Иваненко еще раз беглым взглядом окинул комнату, в которой находился. Цветной телевизор – точно, как у него, кассетный магнитофон валяется в кресле, сервант с посудой, приличный диван. Поняв, что больше ничего ценного для себя он здесь не узнает, старшина поспешно распрощался со словоохотливой хозяйкой и вышел из дома. Мотоцикл словно бы ждал своего хозяина, потому что послушно завелся с первого раза.

***

Сообщение о том, что ЗИЛ-130, государственный номер 34-27 ТНО, принадлежащий Татьяновскому УПТК, найден, замначальника УВД получил только что. Полковник немедля снял трубку и попросил связать его с Улуйским РОВД, надеясь заполучить подробности по данному факту. Вскоре на том конце провода ответили, и Сергей Петрович услышал такой знакомый и родной голос: «Старший следователь прокуратуры Обручева у телефона».

– Таня, здравствуй. Это я…

– Здравствуйте, товарищ полковник! Я поняла, что это вы…

– Таня, попроще! Рассказывай все, что знаешь.

– Машину, Сергей Петрович, нашли в восьмидесяти километрах от Татьяновска, в стороне от Раздольнинской трассы. Лежала в овраге, кверху колесами. Странно, но изуродована не сильно – я выезжала на место происшествия. Скоро ее прибуксируют, и эксперты поколдуют по всем статьям. Водитель нигде не обнаружен. Старшина Иваненко побывал по месту его работы, а также беседовал с женой Сахно, но ничего существенного он от нее не узнал. Кассирша тоже как сквозь землю провалилась. Люди говорят, что Лобов, муж ее, с горя, не запил, как обычно все мужики делают, а наоборот, пить перестал, – не удержалась следовательша от этой маленькой и, пожалуй, излишней подробности. – Копылов с третьего отделения тоже неизвестно где. Захаров лично беседовал с его отцом и матерью, а старший брат Копылова вообще ничего не знает. Занимательно то, что исчезли те, кто все время находился на виду, и кого хорошо знают. А то, что налетчики обнаруженный ЗИЛ использовали, теперь это вне сомнений. В меня закралось тревожное предположение, Сергей Петрович. Если те, кого мы подозреваем, и в самом деле грабители, то они не должны по логике так поступать, чтобы и на работе, и дома все обратили внимание на их внезапное исчезновение. Вот и получается, что либо мы в корне ошибаемся, считая их причастными к данному преступлению, либо… – Татьяна Владимировна замолчала.

– Выкладывай дальше, – приказал полковник.

– Раскладка такая, что старшина Иваненко в шесть утра видел в кабине троих. Двоих мы знаем: исчезнувшие Сахно и Копылов. А кто третий? О нем мы ничего абсолютно не знаем. Кроме старшины версию о его существовании не подтвердил никто. Можно, конечно, предполагать, что в кабине находился вообще посторонний человек, скажем, случайный попутчик, но это не совсем логично. Готовясь на такое дело, попутчиков, я думаю, не берут. Тогда и выходит, что третий соучастник все-таки был. Роковую роль в этом преступлении мог сыграть Копылов, поскольку имеется достоверный факт, что его хорошо знал покойный Краев. По всей видимости, Краев только потому и остановил машину в глухом месте, что увидел Копылова. Что произошло далее, мы так или иначе знаем. А некто третий, по моему мнению, главный организатор и исполнитель ограбления. Этот лидер подобрал себе тех, кого хорошо знал и на кого более или менее надеялся положиться. Однако, на них он делал ставку только тогда, когда их всех объединяло желание обогатиться. С самого начала своей задумки этот Некто прекрасно осознавал, что дружков его быстренько вычислят, а потому, по конечному его плану, все они должны навсегда исчезнуть.

– Так, – выдохнул в трубку полковник. – Картину ты мне нарисовала со скверным сюжетом, но на реальность она похожа. Поэтому я распоряжусь усилить поиски по всем возможным маршрутам. Только мне совсем не понятно одно: куда и зачем они запрятали эту кассиршу Настю? Неужели и она их соучастница, черт возьми?!

– В этом, Сергей Петрович, я тоже еще не разобралась, – призналась Обручева.

– Ладно, Татьяна, основное я уяснил. А сейчас о другом. Нам ведь так и не удалось поговорить. Поэтому позволим несколько слов не по служебному, – явно волнуясь, продолжал полковник. – Жаль, все-таки, что отпустили мы тебя в прокуратуру. А вообще, ты всегда была умницей, и я в тебе не ошибся. И понимаю ведь я, что одно дело делаем, а все равно сожалею, что переманили тебя в другое ведомство. Как там внучка? – без всякого перехода осведомился полковник.

– Они сейчас с папой пойдут в кино. Я вот только перед вашим звонком говорила с ними по междугородней.

Сергей Петрович почувствовал, как кольнуло сердце. «Вот и все. Значит, все-таки у внучки появился новый папа…». Обручев понимал, что не может Таня выжидать год от года еще не известно чего. Слава богу, одна итак, почитай, пятнадцать лет! А все равно, как больно, ах как обидно за сына! И ревность, злая ревность обжигает душу и затмевает рассудок.

– Сергей Петрович, вы что молчите? – дошел наконец до полковника приглушенно-взволнованный голос Тани.

– Да нет, я слушаю тебя, Татьяна Владимировна. Я слушаю тебя, Таня… – пересилив себя, мягче повторил Обручев.

– Ты прости, папа… Мы не успели тебе ничего объяснить. Хотели решить все основательно!.. В общем, мы снова живем с Володей. По-моему, все у нас теперь будет хорошо. Я тебе и сказала, что они пошли в кино… Я, дурочка, была уверена, что он опередил меня с этой вестью, а получилось…

– Спасибо, дочка… – Сергей Петрович облегченно вздохнул, почувствовав, как свалился с души непомерный груз. – Я завтра приеду к тебе. Завтра я буду в ваших краях, – поправился он. И уже прежним, официальным тоном: – Ну все!

***

Роликов возвратился в квартиру часа через три. Собственно, ни Антон, ни Юля его не ждали. Он по-хозяйски толкнул дверь, что вела в малую комнату и, расплывшись в улыбке, остановился на пороге.

– О! У вас уже любовь! – с неискренним удивлением в голосе констатировал он, хотя в душе Игорь Николаевич особенно не поразился, ибо весь женский пол мерил на одну колодку. И когда ему пытались втолковать, что дело не в том, что порядочных и неприступных женщин нет, а в том, что он просто не знаком с ними, а, следовательно, не сталкивался, Роликов отмахивался, даже не собираясь вступать в полемику. Сегодняшний пример в очередной раз убеждал его в правоте своих взглядов. Усмехнувшись, он повернулся и двинулся на кухню, где принялся шумно выставлять бутылки на стол.

– Будем вставать, золотая моя? – Антон, пряча руки под одеялом, погладил ее по груди и, почувствовав, как Юля замерла и напряглась, тоже на минуту затих.

Наконец Юлька, высунувшись из-под одеяла, куда она забралась с головой еще только заслышав Игоревы шаги, проговорила:

– Слышишь, Антон… Не смотри, пожалуйста! Я быстро оденусь, хорошо? – она просительно заглянула ему в глаза. – Сейчас, когда все у нас уже это случилось, может, смешно тебе… но мне стыдно.

– Юличка, милая! Я исполню твою просьбу!

Он притянул ее к себе и крепко обнял, однако тотчас же отпустил, чувствуя, как мгновенно начинает воспламеняться от ощущения молодого, упругого и, в то же время, необыкновенно нежного тела.

– ?..

– Все-все! Я закрыл веки! Ты свободна, моя юная мадонна!

– Я жду вас, господа влюбленные! – донесся из кухни нетерпеливый голос Игоря Николаевича.

Шурша натягиваемой одеждой, Юля хихикнула:

– Антон, а твой друг, по-моему, точно алкоголик!

Ромашинский совершенно непроизвольно разомкнул веки. Юля успела надеть одну кофточку, протянув руку за юбкой. Только во второй раз за эти, проведенные с ней, часы он увидел ее длинные ноги, обтянутые капроном, который она так и не снимала, и покатый овал бедер под символическим прикрытием розовых плавочек.

– Ой! – Юля поспешно натянула юбку.

– Извини, я не хотел, – серьезно заверил ее Антон.

– Это я сама виновата, – слегка покраснела Юля. – Ведь я назвала тебя по имени. А вообще, сейчас мы опять выпьем, и мне совсем не будет стыдно тебя. Тогда я стану совсем смелая!.. Как ты думаешь?

– А вот и посмотрим! – откликнулся Антон, резво выбираясь из постели. – Вот я тебе сейчас! – шутливо пригрозил он.

– Не поймаешь, не поймаешь! – Юля показала ему язык и, рассмеявшись, выбежала в зал.

– Ого, как у вас весело! Может, вы и пить вовсе не будете? – с деланным удивлением на лице Роликов вышел из кухни.

– Игорь Николаевич, вы алкоголик, – заявила Юля и звонко захохотала. Успокаиваясь, она стала поправлять волосы.

– Просто не знаю, чего Антон не мог раньше догадаться приехать! Смотри ты, как захорошела, будто одуванчик! Видать, на пользу тебе Антон…

– А вас завидки берут, Игорь Николаевич! – прыснула Юля. – Вы только бы договаривали, если назвали меня одуванчик, то и добавляли бы – божий! Я уже слышала от вас это выражение: примерно с месяц назад мы встретились с вами в подъезде, когда с вами шла какая-то женщина… Вы еще запнулись на лестнице, потому что я помешала, и сказали: «Крутятся здесь под ногами божии одуванчики!». Правда, я ничего не стала вам отвечать.

– Все может быть… В этом мире может быть все! – Роликов неожиданно попытался поймать Юлю за пальцы.

– Руки, Игорь Николаевич! Руки! Вы думаете, что сейчас мне ничего не остается, как быть покладистой и покорной! В этом ваша ошибка, Игорь Николаевич! То, что получилось у нас с Антоном, не дает вам такого же права!

– Ух ты, как сильно сказано! – усмехнулся Роликов. – А к слову, я не заводил разговор на тему: кровать, раздевать, полежать, поспать.

– Ну еще этого не хватало! – Юля презрительно повела бровями.

– А ведь из всех русских слов, – не обращая на девчонку внимания, продолжил Роликов, – я больше всего уважаю такие слова, как «темень» и «постель». Правда, еще слово «водка» красиво звучит, ласково так, даже приятней, чем слово «женщина».

– Возможно, вы и оригинал, Игорь Николаевич! Только от ваших слов больше попахивает пошлостью и алкоголизмом, – по-ханжески заявила Юлька, явно довольная собой.

– Конечно, я мог бы обидеться. Но пошлость – естественное состояние души. Для всех, – спохватываясь, подчеркнул он.

– Очень мудрая философия! – Юлька дурашливо привстала на цыпочки и качнулась из стороны в сторону.

– Да у вас целая дискуссия разгорается! – появляясь в зале, проговорил Ромашинский.

– Целой может быть только бутылка, до которой не дотянулась рука пьяницы, да еще женщина в воображении шизофреника! – поупражнялся в остротах Роликов.

– Сегодня Игорь Николаевич в своем амплуа! – подытожила Юлька.

– Нисколько. Меня всегда поражает одно и то же: большинство людей не желает называть вещи своими именами! Ведь это же так естественно. Нет, так мы не договоримся. Пойдемте-ка лучше за стол.

На минуту примолкнув, они прошли на кухню, и Роликов заговорил первым:

– Меня что интересует! – он сделал ударение на последнем слове, одновременно поднимая бутылку с водкой и разливая содержимое по стаканам, всем поровну. – Я думаю, Юлия здесь свой, а тебе – и родной человек, и нам можно говорить обо всем, – обратился он к другу. – Если ты, конечно, думаешь оставаться в Татьяновске. А пока минута молчания: пьем!

Медленно прожевав кусочек плавленого сырка и уже после того поморщившись, будто именно сырок имел вкус водки, Игорь продолжил:

– Я хочу посоветовать тебе идти опять в УПТК. Начальник там новый, но мужик он во! Пьет, правда, мало, но дела с ним воротить можно, – по мнению Роликова, кто мало пьет, не может делать серьезных дел. – Кстати, Владик там по-прежнему шоферит, только другую машину получил. Ну а при умном подходе сам же шеф и поможет тебе обстряпать квартирку, какую ни есть: они дом заложили на 18 квартир. Ну и следующим этапом – мы тебя с Юлькой официально поженим. По закону все, честь по чести! Водкой-вином затаримся, гостей назовем побольше, – размечтался Роликов.

– Следующим этапом, значит… – секундой задумавшись и растягивая слова, проговорил Ромашинский. – А у этого начальника голова-то хоть масштабно варит? – живо поинтересовался Антон, чтобы не углубляться в проблемы женитьбы. Хотя в целом он ничего не имел против того, чтобы иметь в женах такую, как Юлька. И внешностью девочка вышла, и фигурой. Престижная была бы жена, будь она даже дурой. А девочка не дура! По своему развитию она стоит где-то на среднестатистическом уровне, – отметил про себя Ромашинский.

– Начальник – я еще раз тебе говорю – там с понятием! Себя не обидит, но и деловых людей не забудет, – заверил Роликов.

– Приятно слышать, что я попадаю в разряд деловых. Тогда согласен, будем решать, оставаться мне здесь или нет. Завтра, конечно.

– Ясное дело, что завтра, – подтвердил Игорь.

– Ой, мальчики! А ведь я пьяная совсем… И как только я пойду домой, – не совсем уверенно произнося слова, заговорила Юля. Она на расстояние вытянутой руки отодвинула от себя пустой стакан.

– Дойти мы тебе поможем, если уж сильно захочешь, – первым отозвался хозяин квартиры. – А так, куда тебе спешить? Дети дома не плачут, выговаривать и читать мораль тоже некому. Дядька сам еще исправляется, а тетка, как мне кажется, для тебя не авторитет.

– Юличка! Это действительно не серьезно. Неужели ты не хочешь остаться со мной? Ну-ка, иди ко мне, детка, иди быстренько! – Антон протянул в сторону Юли две руки, и та быстро пересела к нему на колени. Обнимая его за шею, она принялась поудобней устраиваться и, глядя влюбленными и доверчивыми глазами в лицо, вдруг уткнулась ему в ухо и что-то быстро зашептала, неожиданно вспыхнув под конец.

– Такая любовь, я просто балдею! – с пьяноватым блеском в глазах и легкой иронией в голосе проговорил Роликов.

– Игорек, все в норме! Ты нас извиняй, но мы уединимся в маленькую комнату. Время клонит к вечеру, а точней, уже вечер; Юличка устала… – Ромашинский подмигнул другу, – и я тоже; так что баюшки-баю, чтобы утром пораньше встать. Дел много, начну работать – не останется времени на личную жизнь.

– Ну что ж, годится! – согласился Игорь. – Я ни для кого не бываю обузой, и свободу желаний ничью не стесняю. Спокойной ночи, господа! Хотя еще вопросик: тебя будить ночью опохмеляться или нет?

– Благодарю за заботу, друг, но думаю, что не стоит.

***

– Вот здесь тормозите! –указал майору Лобов на невзрачный деревянный дом с закрытыми ставнями, что стоял на окраине улицы в ряду таких же одноэтажных строений.

Захаров открыл дверцу уазика и секунду помедлил, видимо решая, брать или не брать кого из сотрудников. Решив никого из них не брать, поманил за собой Ваську Лобова.

Майор толкнул калитку, ведущую во двор. Она оказалась не запертой. С правой стороны от дома стоял небольшой флигель, а дальше шел огород. Захаров, как сельский житель, издали рассмотрел, что на нем произрастали одни сорняки. Внутри двора окна были без ставень, и, хотя располагались они вровень с землей, разглядеть что-либо внутри жилища было невозможно из-за зашторенных занавесок.

В этот момент Захар увидел, что дверь отворилась, и из нее выбежал мальчуган в светлой рубашонке и коротких штанишках, годиков четырех. Заприметив двух дядь, малыш остановился и, в упор разглядывая их, со степенным достоинством засунул палец в рот.

– Как звать-то тебя, джигит? – Захаров сделал к ребенку шаг и присел перед ним на корточки.

Мальчуган помолчал и, вытащив палец изо рта, отступил на один шажок.

– Мама-то дома, что молчишь? – Герман Семенович подмигнул ребенку.

– Дома! – неожиданно громко выкрикнул малыш и попятился, собираясь дать стрекача. Однако в этот момент на пороге появилась худенькая девушка в цветастом простом платьице и домашних тапочках на босу ногу. Увидев мужчин, причем, одного из них в милицейской форме, она, как показалось Захарову, нахмурила брови.

– Вам кого? – спросила она грубоватым голосом.

– Пока, наверное, вас, – майор встал. – Здравствуйте! Моя фамилия Захаров. В доме, кроме вас, есть еще кто-нибудь? Мне, как работнику милиции, хотелось бы многое выяснить.

– Да… Сестра. Старшая сестра с ребенком. И больше никого. Можете посмотреть, только у нас беспорядок, – она переступила с ноги на ногу.

– Видите ли, нас интересует Дмитрий Копылов. Он здесь проживает?

– Нет. То есть, это его дом, но он тут почти не бывает. А мы вот с сестрой – квартирантки.

– Теперь все понятно, девушка. Давайте где-нибудь присядем, а? – предложил майор. Захаров прошел к скамейке, стоявшей возле флигелька. Сев, он дождался, когда его собеседница тоже устроится рядом с ним, и сказал переминавшемуся с ноги на ногу Лобову:

– Ты, Василий, иди пока в машину. Посиди, покури там.

Сделав необходимую паузу и обращаясь теперь только к девушке, Захаров продолжил:

– Мне бы хотелось более или менее обстоятельно поговорить с вами. Я работник Улуйского отделения милиции. Фамилию свою я называл, а вот вы, кстати, не представились. Вас как звать? Меня Герман Семенович.

– Оля…

– Ну так вот, Оля… Ты только что говорила мне, что Копылов в доме почти не бывает. Но «почти» не означает, что «совсем». Так? Вот ты и расскажи мне о Дмитрии все, что знаешь. Он хорошо тебе знаком?

– Да уж куда лучше! – с некоторой досадой обронила она.

– Что, не дает покоя, пьянствует что ли? Вы говорите, как есть, не бойтесь! – майор кашлянул и полез в карман за сигаретой.

– А мне что бояться?! Да и почему вы решили, что он пьянствует? – девушка в упор глянула на Захарова. Майор увидел, что у нее очень милое личико. Особенно его красили глаза – даже сейчас, когда в них проглядывали недоверие и тревога. Эти глаза смотрели отчужденно и холодно и не оставляли надежду на легкую и откровенную беседу.

«Понятно одно, что ей в тягость этот разговор. Почему?» – подумал он, а вслух сказал:

– Значит, как я понял, живете вы хорошо, никто не мешает. Но я ведь знаю Копылова немного и сейчас ваше отношение к нему чувствую. По крайней мере, в словах, брошенных в его адрес, уважительного отношения не слышно.