Сансара. Оборот третий. Яйца Нимиры

Глава 1

– Никуда не годится, – вздохнуло яйцо, сидящее в соседнем со мной кресле. – Ты не готов.

– Да ладно! Я готов, честно. Давай ещё раз, я сконцентрируюсь.

Яйцо с сомнением посмотрело на меня. Жуткое ощущение, учитывая, что глаз у яйца не было. Вообще лица не было. Было только яйцо. А учитывая то, что одежды они не носили, я вообще оказался в невероятно сложной ситуации. Ну, все мы, втроём.

– Ладно, давай ещё раз, – сказало яйцо. – Я перемешаю снимки. Начали!

Я вцепился взглядом в яйцеобразный монитор, вмонтированный в стену передо мной. Появилась первая фотография, изображающая белое яйцо, снятое на белом фоне.

– Яичный Джо! – с уверенностью сказал я.

– Билли Суровое Яйцо, – поправило яйцо.

Следующий кадр. Белое яйцо на белом фоне.

– Эм… Яйцессандра Великолепная?

Яйцо покачало яйцом и силой своей яичной мысли погасило экран.

– Бесполезно, Костя. Ты даже не понимаешь, что это мужчина. Как ты сможешь определить, кто из нас кто?

– Слушай, зачем усложнять? – простонал я. – Давайте просто их покрасим! Как на Пасху, знаешь?

Яйцо спрыгнуло с кресла.

– Об этом я даже говорить не стану, – гордо заявило оно и покатилось к выходу.

– Яйцерик, – позвал я. – Ну прости, я больше так не буду.

Яйцерик остановился в дверях и вздохнул. Обернулся.

– Ты хорошее яйцо, Костя. И твои спутницы – тоже. Но чтобы получить наше оружие и поддержку, тебе нужно научиться чувствовать яйца.

– Господи…

– Чтобы распознать яйцо, ты сам должен стать яйцом!

– Мама! – завыл тихонько я.

– Помни древнюю мудрость: яйцо – всему голова. Учись, Костя, и да прольёт на тебя свет Высшая Яичница!

Оставшись один, я схватился руками за голову и долго-долго раскачивался из стороны в сторону. К такому меня жизнь не готовила. Вот совсем! Оказаться бы сейчас в своей старой школе – я б биологичке в глаз заехал. И сказал бы: «Почему, ради всего святого, почему вы научили нас всяким вакуолям и цитоплазмам, но ни одного занятия не посвятили тому, как отличить одно яйцо от другого?! Вот прикиньте, это единственные сведения из биологии, которые мне понадобятся в жизни! Нет, согласен, была у нас пара занятий про то, чем мальчик отличается от девочки, и как эти отличия продуктивно совмещать, но я на тот момент уже посмотрел познавательный документальный немецкий фильм на эту тему, так что Америку вы мне, мягко говоря, не открыли».

Прошла уже неделя нашего пребывания в этом сдвинутом мире. Кстати, на здешней мове неделю правильно называть – яйцо. И месяц. И год. И день. И мир. Не спрашивайте, как они это различают. Возможно, просто переводчик у меня в голове не справляется с нагрузкой и сильно упрощает. Но тут, блин, практически всё – яйцо.

Началось всё с того, что мы выпали из портала, и я разбил Короля Яйцо. То есть – огромное яйцо, в два моих роста. Остальные яйца, стоящие на той плантации, взбеленились, собрались в яичного голема и попытались жестоко отомстить. Однако двигался голем не очень быстро (наверное, из боязни при перемещении повредить яйца), и мы сумели убежать.

Бежали к порталу, который обещала Диана, однако когда на трети пути остановились на краю обрыва, стало ясно, что всё будет не так-то просто. Внизу были тысячи яиц, окруживших этот самый портал.

«Давайте мыслить рационально, – предложила дрожащим голосом Фиона. – Ну что могут сделать нам яйца?»

Вместо ответа в затылок ей влетело яйцо. С такой силой, что пришлось экстренно хватать Фиону за ноги, иначе она бы свалилась с обрыва. Даже сознание потеряла на минуту. Яичный голем нас настиг и начал стрелять яйцами. Как он это делал, а главное почему, мы разбираться не стали, предпочли в панике бежать вдоль края обрыва, потом свернуть по накатанной яйцами дороге, и через пятнадцать минут остановиться у яичной формы холма, с дверью в форме яйца. Дверь открылась, и наружу высунулось яйцо.

«Скорее!» – воскликнуло оно.

Так я впервые встретил Яйцерика. Он был главой общины яйцеверов, которые проповедовали извечные яичные ценности. Такие, например, как непротивление яйцу насилием, яйцо к ближнему своему и свободное яйцо. Они укрыли нас от злых яиц, яйцекратов, которые проповедовали совсем другие ценности. Яйцелизацию, развитие яйца и отказ от яичности.

Последнее выражалось в том, что яйцекраты могли собираться в големов. Сначала я думал, что «отказ от яичности» подразумевает человекообразную форму голема, но потом до меня допёрло, что яичность – это личность, от которой отказались яйцекраты. Личностью у них обладал только Король Яйцо, а я его по недоразумению раскокал, вот они все и психанули.

«Как нам пробраться к порталу?» – спросила Диана, едва отдышавшись в яичном жилище.

«Вы имеете в виду яйцо для перемещения между яйцами? – спросил Яйцерик. – Это очень опасно для яиц. Ни одно яйцо, ушедшее через яйцо в другое яйцо, ещё не вернулось».

«Но мы не яйца!» – проскулила Фиона, держась за кровоточащий, залитый яйцом затылок.

«Отрицаете яичность?» – насторожился Яйцерик.

В общем, на достижение взаимопонимания ушли сутки. Трудился я один. Фиона почувствовала себя хреново из-за яичного выстрела, и её уложили спать трезвой. Диана не выдержала тупизны аборигенов и отправилась принимать солнечные ванны на вершину холма. Ворон к ней присоединился.

***

– Ку-ку! – сказал я, взбираясь на холм.

– Кар-кар, – отозвался ворон.

– Богиню по башке долбани, – попросил я, карабкаясь. – Пусть прикроется, если что. А то я не в настроении звездюлей получать сегодня.

– Ладно, выдам завтра, – подала голос Диана.

Я закончил восхождение на вершину холма (а по совместительству – на крышу дома Яйцерика) и увидел Диану. Она была в том же платье, в котором сбежала из плена Амадея. Лежала на спине, заведя руки за голову, щурилась на яичницу и держала во рту травинку. Да, кстати, это принципиальный момент: вместо солнца здесь светила яичница-глазунья.

Диана валялась тут ежедневно.

– Тебе ещё не задолбалось ничего не делать? – спросил я, усевшись рядом.

– Я экономлю энергию, – сообщила Диана без тени раскаяния. – А заодно подзаряжаюсь. Солнечной энергией. Со жратвой-то тут хреново.

Со жратвой было не просто хреново, с ней было никак. Яйца не ели. Вообще. Хорошо, хоть вода была в деревне Яичных Холмов, так что мы могли пить и даже мыться.

А вот чтобы не сдохнуть с голоду, пришлось заставлять Фиону охотиться на кроликов. Она смотрела на нас такими огромными жалобными глазами, что я чувствовал себя последней скотиной. Но Фиона была среди нас самой ловкой хищницей, если отключала режим Филеаса, поэтому чрезмерным выбором мы не страдали.

Решение полностью себя оправдало – в первую же охоту Фиона умудрилась поймать в лесу трёх кроликов и одну крысу. Крысу мы выкинули, но потом об этом пожалели. Уже на следующий день кролики стали в десять раз осторожней. Слух о непонятном хрен-победи-чём, что открыло на них охоту, разлетелся по лесу. Пришлось сильно экономить кроличье мясо.

Вчера мы с Дианой под покровом Ночного Яйца (это луну так называли, она была в форме яйца) прокрались в стан яиц, отрицающих яичность, и, тюкнув камнем по маковке, выкрали здоровенное яйцо. Кое-как пожарили на кусках скорлупы и сожрали, поделившись, разумеется, с Фионой.

А утром к холму опять подваливал голем и пытался качать права Яйцерику, который всё отрицал. Кроме яичности, разумеется.

В общем, жить было можно, но нафиг такую жизнь.

– Мы в заднице, – вздохнул я, поглядывая на висящую в небе яичницу. – Я уже вообще не знаю, как к ним подступиться.

– Не объяснишь, в чём вообще состоит твой гениальный план? – Диана выплюнула травинку и внимательно посмотрела на меня. – Чем вы там постоянно занимаетесь в тайной комнате с этим Яйцехреном?

– Его зовут Яйцерик! – обиделся я. – Я учусь отличать яйца друг от друга.

– Нахрена?

Нахрена, нахрена! Потому что я очень любознательный, блин!

– У яйцеверов есть оружие, – пояснил я.

– Стоп-стоп. У кого? – Диана приподнялась на локтях, глядя на меня, как на больного на всю голову.

– Ты что, вообще ничего не поняла? – взвыл я. – Мы в общине яйцеверов! Они не противятся яйцу насилием, но яйцекраты, отрицающие яичность, перешли уже все границы, и поэтому яйцеверы собираются начать войну. И у них есть оружие для уничтожения яиц. Они могут дать его мне, чтобы мы сумели сбежать, но есть одна проблема. Среди яйцекратов есть внедрённые яйцеверы, которые занимаются разведкой. Никто из них не должен пострадать. Пока что я… пока что я даже не научился отличать их друг от друга. Яйцерик говорит, что я должен открыть в себе силу яйца, или типа того, но я пока не совсем понимаю, что это вообще значит.

– Н-да, – изрекла Диана спустя минуту молчания. – Вот теперь я понимаю Фиону.

– Что, тоже захотелось за кроликами по лесу побегать? – фыркнул я.

Фиона и вправду увлеклась охотой. Целыми днями пропадала в лесу. Правда, добычи приносила всё меньше, но выглядела крайне довольной.

– Не, нажраться захотелось. Да так, чтоб в хлам. Значит, говоришь, есть оружие, да?

– Есть, – буркнул я. – Только нам его не дадут.

– Это уже другой вопрос, – усмехнулась Диана. – Решаемый…

– Рррррешать! – каркнул сидящий рядом ворон и помахал крыльями.

Диана пощекотала его под клювом, и ворон довольно заклекотал.

Снизу послышался стук и нежный певучий голос:

– Папа? Папа, это я!

Мы с Дианой переглянулись и, не сговариваясь, поползли вниз. Держась за крепкую зелёную траву, чтоб не упасть (хватило нам уже падений в яйца, спасибо большое), вытянули шеи и увидели перед дверью аккуратное яичко высотой мне до пояса. Стройненькое такое, женственное.

Яичко отклонилось назад, посмотрело на нас и ойкнуло от неожиданности.

– Привет! – Диана помахала одной рукой.

– Привет! – отозвалось яйцо. – Я – дочка Яйцерика, меня зовут Яйцерина! А вы, наверное, те самые яйца, про которые рассказывал папа? Диана и Фиона?

– Почти, – согласилась Диана. – Только это – Костя, он парень. А Фиона в лесу.

– Херррррнёй стрррррадает, – подтвердил ворон.

– Ко-о-о-остя, – как-то странно повторило яичко моё имя. Я содрогнулся.

– Вот тебе и подземный ход, – уголком рта произнесла Диана.

– Чего? – удивился я. – Погоди… Она что, покраснела?

Яйцерина и вправду налилась багровым цветом, будто пасху почуяла.

– Я тебе говорю – она твоя! – Диана толкнула меня локтем в бок. – Путь к оружию одинокого мужчины лежит через его симпатичную дочурку. Или как там на местном наречии: путь к яйцу одинокого яйца…

– Да в каком месте она симпатичная?! – перебил я.

– Костя… Тебе нужно пробудить внутри себя яйцо, иначе ничего не получится.

– Тррррррррахни! – подключился к агитации ворон. – Крррррррушить! Порррррртал! Грррррримуэль!

Да, он скучал по Гримуэлю и до сих пор не терял надежды встретиться со старым волшебником. Я тоже надеялся. В конце-то концов, хотя мир стремительно исчезал, но там были агенты. А уж они-то умеют перемещаться между мирами. Вдруг и Гримуэля с собой забрали? Не совсем же они звери. Может, сидит в тюрьме где-нибудь в Альянсе, грустит…

Внизу открылась дверь. Яйцерик ахнул:

– Яйцерина! Ты шла по улице в таком виде? Как тебе не стыдно!

– Прости, папа, я не хотела!

– Позор, позор! Немедленно заходи в дом, развратное яйцо!

Яйцерина исчезла. Дверь захлопнулась.

– Ну вот, – подытожила Диана. – Теперь ты, как честное яйцо, обязан жениться.

Глава 2

Может, я ещё и не научился отличать яйца друг от друга, но зато я отлично подметил разницу между яйцекратами и яйцеверами. И если бы не это дурацкое внедрение, без проблем перестрелял бы всех яйцекратов. Серьёзно, вообще без проблем!

Яйцекраты сидели неподвижно, а яйцеверы – двигались. Тот случай, с големом – это экстренная ситуация. Самооборона, так сказать. В основном же яйцекраты спокойно сидели, не дёргаясь, как самые обыкновенные яйца. Ночью, наверное, ещё и спали – иначе как бы нам удалось стырить одного матёрого яйцекрата и сожрать его?

Яйцекраты, отрицая индивидуальную яичность, проводили время в чём-то вроде коллективной медитации. При этом, суки, размножались и занимали всё большую площадь, как бы между прочим поглощая деревеньки яйцеверов. Многие из которых, подумав, тоже вступали в секту яйцекратов.

Сами по себе яйцеверы были приятными и жизнерадостными яйцами. Яйца-дети бегали и играли, оглашая окрестности весёлыми криками. Молодёжь тусовалась в каких-то своих особых местах. Те, что постарше, возделывали огороды, на которых росло несъедобное хрен знает что.

Мне было непонятно об этом мире примерно всё, но я на удивление и не хотел понимать. Я хотел отсюда свалить. И никогда, никогда в жизни не встречаться с тем наглухо отбитым Творцом, который сотворил этот мир. У него, блин, ещё и реестровый номер был, мир на полном серьёзе входил в Сансару!

Поскольку от Дианы с вороном толку не было, я решил действовать самостоятельно. Спёр у Яйцерика одеяло и отправился к лесу. Там пришлось немало побродить, прежде чем удалось наломать гибких и прочных веток.

Через пару часов после того, как я начал работы, из лесу, пошатываясь, будто пьяная, вышла Фиона. Поймав меня блуждающим взглядом, она подошла ближе и вопросительно мяукнула.

– Что, совсем человеческий язык забыла? – спросил я.

Фиона потрясла головой, и в её прекрасных глазах появились проблески разума.

– Извини, – сказала она. – Просто я впервые почувствовал зов дикой природы, и он свёл меня с ума.

– Бывает, чё, – буркнул я, вдевая нитку в иголку.

Вот нахрена, спрашивается, яйцам нитки и иголки? Нет, лучше не задаваться такими вопросами. От них неумолимо хочется забухать, а бухать нельзя, да и нечего.

– А что ты делаешь? – заинтересовалась Фиона.

– Самогонный аппарат. Не видишь, что ли?

– Н-нет. Самогонного аппарата – совсем не вижу, – развела руками Фиона.

Закрыв глаза, я мысленно высказал всё, что думал о бесконечно тупящих кошках, а когда открыл глаза, то вставил нитку в игольное ушко с первой попытки. Это меня взбодрило, я даже улыбнулся.

– Подземный ход я рою, Фиона. Валить нам отсюда надо.

– А, валить… – Она зевнула, села, скрестив ноги, и обмоталась хвостом. – Ты знаешь, а здесь я, возможно, впервые познал истинное счастье.

– Стихи, что ли, ёжикам читаешь? – удивился я.

– Дело не в этом! – дёрнула кошачьими ушками Фиона. – Здесь, наедине с природой, приходит понимание того, сколь мало в жизни имеет значение. Куда мы вечно бежим? К чему стремимся?.. Неужели шуршание презренных банкнот слаще для слуха, чем журчание ручья, или шелест листвы? Послушай, Костя!

– Слушаю, слушаю, – проворчал я, пришивая палку к одеялу. – Поздравляю с новой шизой. Ты их коллекционируешь, что ли?

– Не понимаю, о чём ты, – надулась Фиона.

– Ну как же? Алкоголизм – раз, бзик по стихам и публичным выступлениям – два, раздвоение личности – три, теперь вот ещё в древолюбы подалась.

– Ты злой и жестокий! – взвизгнула Фиона, вскакивая. – После всего, что я для нас сделал, ты мог бы относиться ко мне более…

– Нитку перекуси, – попросил я.

– Я перекушу, но это не означает, что я тебя прощаю!

– Договорились.

Фиона перекусила нитку, потом, ворча, сделала узелок своими тоненькими пальцами и удалилась обратно в лес. Жратвы, что характерно, опять не принесла, хотя сама умирающей не выглядела. Ладно, киса, свалим мы отсюда, отпустит тебя однажды, тут-то я тебе всё и выскажу. У нас тут, между прочим, все работают! Диана на холме валяется, я хрень какую-то строю, во́рон вдохновляет. А эта фигня кошачья свалила в лес – и как так и надо.

– Вы поссорились? – спросил нежный голос.

Я вздрогнул, поднял взгляд. Передо мной стояло знакомое яичко.

– А, привет, Яйцерина, – сказал я. – Ну, как тебе сказать… Да, наверное. Фигня, не бери в яйцо.

Яйцерина глубоко вздохнула и покрутилась, будто красуясь передо мной. Я, как мог, подпустил во взгляд восхищения. Получилось: Яйцерина порозовела. Дурдом…

– Я слышала кусочек вашего разговора, – сказала она. – Похоже, что ваша подруга становится яйцекраткой…

– Нет, – сказал я, возвращаясь к работе, – Яйцефиона не такая. Она – деятельное яйцо. Вишь, как носится!

Между деревьями в этот миг и вправду пролетела стремительная тень. Кажется, Фиона охотилась за птичкой, ошалевшей от такого внимания к своей персоне.

Яйцерина печально вздохнула:

– Я уже видела такое, Костя. Грустно, но поначалу все отрицают серьёзность ситуации. Яйцеслав и Яйцериса прожили вместе двадцать лет, но когда она стала яйцекраткой, он тоже долго не мог поверить, полагал это причудой и ждал, что она образумится. Даже когда она полностью отвергла яичность и поклонилась Королю Яйцо…

– Поклонилась – это в смысле села там, рядом с остальными? – пробормотал я, сосредоточенно пришивая очередную палку.

– Да. Яйцекраты считают, что жизнь не имеет никакого смысла, она мешает совершенствовать духовное яйцо. Чем больше мы двигаемся, чем больше внимания уделяем своему телу, тем дальше мы от счастья жизни истинной. Поэтому, как они полагают, нужно полностью отрешиться от мирского и проводить дни в безмолвных молитвах к Королю Яйцо.

– А король-то этот откуда взялся? – полюбопытствовал я, раз уж разговор такой начался.

– Оттуда же, откуда и все яйца, – с удивлением отозвалась Яйцерина.

Вопрос, откуда берутся яйца, кстати говоря, был для меня всё ещё актуальным. И вот я получил на него ответ:

– Яйца приносят птицы. Приносят, чтобы мы радовались жизни! Каждая яичность – бесценна. А яйцекраты отрицают всё это и проводят лучшие свои годы в неподвижности. Безумцы!

Судя по интонациям, Яйцерина всплеснула руками. Интересно, а яйца реинкарнируют в людей? Или наоборот? Домотаться, что ли, до Дианы – походить, проверить? У неё же прибор может предыдущие сознания пробуждать. Найдём бывшего человека, вернём память, как, вон, Фионе. То-то ржака будет! Эх-х-х, всё-то бы мне ржать… Повзрослеть бы уже, что ли. Нафиг-нафиг. Увяжется за нами ещё яйцо какое-нибудь с сознанием прыгуна в высоту. Что мы с ним делать вообще будем?

– У нас тоже такие есть, – решил я поддержать разговор. – Мы их задротами называем. Сидят себе всю жизнь – то ли в игрушки играют, то ли книги читают. То ли пишут. Пивка позовёшь попить – он тебя ещё и в ЧС со страху кинет. В Японии, говорят, таких дофига. Им даже, кажется, инвалидность дают, но я точно не уверен. Давно в Японии не был, понимаешь, всё дела, дела, по Сансаре прыгаем туда-обратно.

Яйцерина слушала бы меня, раскрыв рот, если бы у неё был рот. А когда я замолчал, нерешительно начала:

– Скажите, Костя… А кто-то из ваших двух прекрасных яичек – ваше яйцо?

Мне понадобилось секунд десять, чтобы отдуплить, в чём меня обвиняют. Дошло.

– А. Ты про Диану и Фиону? Не, они мне не яйца. Мы просто яйца, понимаешь?

– Да! – с облегчением рассмеялась Яйцерина. – Я так и думала, что у вас ничего серьёзного.

Охренеть! Вот как у них тут понимание работает? От интонации, что ли? Или с элементами телепатии? Дурдом полнейший.

– Костя, – понизила голос Яйцерина, – скажите, а вы не хотели бы… Словом, сегодня вечером, если, конечно, вам не противно моё…

– Яйцерина! – прервал её резкий и неприятный голос.

Яйцерина вздрогнула и повернулась. Я тоже посмотрел в ту сторону и увидел яйцо, грозно глядящее на нас. Яйцо было чуть повыше и пошире, чем Яйцерина.

– Смит Гладкое Яйцо! – воскликнула она. – Дорогой!

И побежала к нему. «Побежала» выглядело не так резво, как говорилось. Яйцерина двигалась медленно, перекатываясь с боку на бок. Я потратил первые три дня, чтобы научиться не ржать от этого зрелища, и сейчас держался молодцом.

– Что это ты трёшься с этим уродливым яйцом? – недовольно спросил Смит Гладкое Яйцо, когда Яйцерина с ним поравнялась.

– Перестань! Он – гость моего дома, я просто беседовала с ним, исполняя долг гостеприимного яйца!

– Так он сейчас не у тебя дома!

– Ну Сми-и-ит, ну Гладкое Яйцо! – Яйцерина потёрлась о скорлупу Смита. – Ты что, ревнуешь?

– Вот ещё! А чего ты розовая такая?

– Обрадовалась, увидев тебя.

– Хм… Ну, пошли, прогуляемся.

Они покатились рядом. Я вытер слёзы и склонился над своей уродской конструкцией.

Как, интересно, у них имена получаются? Одни, вон, как индейцы, в два-три слова. Другие – Яйце-кто-то. От чего-то же это зависит, надо полагать, или Творец просто от балды всякой фигни написал. Вот уж кто-кто, а этот явно очухался не за неделю до дедлайна, а за два часа, причём, с такого бодуна, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

– Омерзительное зрелище! – послышался голос.

Да мать твою! Вам что тут – проходной двор, что ли? Поработать не дают!

Со стороны леса приблизилось яйцо ростом с меня. Оно стояло и глядело вслед Яйцерине с её кавалером.

– Кто ж смотреть заставляет? – буркнул я. – Там, на другом конце деревни, говорят, всякое интересное. А тут – фигня одна, сам бы ушёл, да яичность не позволяет.

Но большое яйцо как будто бы и не слышало меня.

– Эти отпрыски богатых родов совершенно забыли приличия. Молодые яйца, не имеющие ни грамма собственного ума, один только гонор. Кто дал ему право относиться к прекрасной Яйцерине, как к своей собственности? Каждый день выгуливает её в одно и то же время, когда на улице много яиц, чтобы похвастаться. А всё остальное время, пока он пьянствует с дружками, она должна сидеть дома и дожидаться его!

– Пьянствует? – насторожился я.

– Ну конечно! Когда-то пьянство было привилегией сильных мужчин-яиц. А теперь? Теперь достаточно просто родиться мужчиной, и можно позволять себе всё, что угодно! Мой тебе совет, яйцо: не теряй её. Лучше яйца ты не найдёшь, а она, если останется с этим тухлым гоголем-моголем, пропадёт.

Как-то вдруг рядом образовалась Фиона.

– Костя, может, помочь чего? – спросила она, преданно заглядывая в глаза.

– Во-первых, пожрать принесёшь, – сказал я, почувствовав силу мужчины-яйца.

– Принесу! – Фиона ударила кулаком в грудь. – Пир устрою!

– А во-вторых, на! – Я нахлобучил на неё свою конструкцию. – Пошли испытания проводить.

***

Фиона с визгом разогналась, взбежала на холм и прыгнула. Крылья, изготовленные из одеяла, поймали ветер.

– Парррррит! – воскликнул ворон, сидящий у Дианы на плече.

Да, каких-то две-три секунды Фиона парила. Потом зачем-то впала в панику, замяукала, попыталась махать крыльями, которые задумывались, как неподвижные. Затрещали рвущиеся нитки, каркас оторвался, и траектория безвозвратно нарушилась.

– Очень красиво, – похвалила Диана, когда Фиона на ходу впилилась в подножие холма, на котором мы стояли.

– Вы что там делаете? – выскочила наружу Яйцерина. – У меня тарелочка упала и разбилась!

Я, тяжело вздохнув, спустился вниз. Помог встать несостоявшейся лётчице, которая скулила и держалась за голову. Н-да, великий план – долететь до портала, поплёвывая на яйцекратов – провалился с треском, буквально. Я задумчиво погладил Фиону по голове.

– У кисы боли, у собачки боли! – давясь от смеха, сказала сверху Диана.

– Идите вы все знаете, куда? – крикнула Фиона и, гордо дёрнув хвостом, похромала в сторону леса. На охоту, должно быть.

– Костя! – шёпотом спросила подкатившаяся ко мне Яйцерина. – Я не успела спросить. Ты не согласился бы сходить со мной сегодня вечером в одно место? На концерт.

– А там пьянствовать будут? – осведомился я.

– Угу, – расстроенно понурилось яичко.

Я опять вздохнул, посмотрел на обломки дельтаплана, поднял взгляд наверх. Там Диана сделала страшные глаза и показала кулак, а ворон расправил крылья и замахал ими.

– Да, конечно, – сказал я. – Зайду за тобой в восемь.

Глава 3

– Уверен? – доносился до нас грозный голос яичного голема-яйцекрата. – Это необычные яйца, их нельзя не заметить. Яйца говорят, что видели одно из них парящим в воздухе над деревней.

– Летающее над деревней яйцо? – уточнил Яйцерик. – Нет, я бы заметил.

– Но если вдруг заметишь…

– Первым делом сообщу, конечно.

Голем молчал. Дверь не захлопывалась. Я мучительно хотел кашлянуть, но держался. Мы все сидели за столом: Яйцерина, Диана, Фиона и я. Даже ворон. Правда, он скорее сидел на столе. То, что яйца не ели в привычном смысле этого слова, не мешало им сидеть за столом перед пустыми тарелками. Это было важной частью семейной традиции в каждом доме.

– С ними была птица, – сказал, помолчав, голем. – Чёрная птица. Я понимаю, если вы подумали, будто они священны и спустились с неба, чтобы положить конец нашему господству, но…