День Правды

Беседа получилась очень длительной и, когда я подъехала к дому, сил совсем не осталось. Отказавшись от ужина, я поплелась в свою комнату. Сиделка тут же подскочила ко мне, предлагая сделать укол, но я решительно отмела ее предложение. Слабость была очень сильной, пот струился по лицу, я попросила Валю обтереть меня салфеткой, а сама прикрыла глаза, размышляя, как отделаться от сиделки, которая пока ни единого промаха не допустила. Влажная салфетка заскользила по лицу и мне стало полегче. Приоткрыв глаза, сквозь полуопущенные ресницы я увидела на обычно приветливом лице сиделки брезгливое выражение и вспыхнула:

– Если вам так не нравится ухаживать за старухой, нужно было выбрать другую профессию! – резко сказала я. – Вы уволены!

Валя хотела оправдаться, но поняла, что бесполезно, ее поймали с поличным, так что молча выскочила из комнаты. С одной стороны, я была довольна, что так быстро удалось разобраться с сиделкой, но с другой… было очень неприятно, что я в ком-то вызываю брезгливость. Да, с помощью денег многое можно купить, но только не любовь и преданность, а именно эти чувства и качества я ценю больше всего. С трудом выйдя к ужину, я сообщила об увольнении сиделки и даже пояснила, почему так поступила, то был редкий день, когда к ужину не ждали гостей. Виктор одобрил мое решение и тут же попросил Тамару нанять новую сиделку. Не могла же я сказать, что не хочу, чтобы этим занималась Тамара! Пусть любой другой, но не она! Я как-то вяло воспротивилась, но он настоял на своем. Выпив дежурную рюмочку Гранд Марнье, я удалилась к себе.

Утром не стала ничего дома есть, даже воды не попила, а отправилась на улицу – зашла в первое попавшееся кафе и позавтракала. Ноги подгибались от слабости, по лицу струился пот, но я добрела до магазина и купила себе чипсов, шоколадку и бутылку минеральной воды. Отказавшись от обеда, втихаря все это прикончила, после чего у меня разболелся желудок и стало покалывать в боку. На ужине я появилась бледная и осунувшаяся, и Виктор с Тамарой, несмотря на присутствие гостей, полностью переключились на меня, советуя немедленно обратиться к врачу. Еда в горло не лезла, так что я обошлась одной рюмочкой любимого напитка и отправилась к себе. Два дня я питалась кое-как, выходила только к ужину, но лучше не становилось. Я не знала, что делать. У Раи внук никак не мог поправиться, и она не могла ко мне приехать, а у меня совсем не осталось сил, так что мы общались по телефону. Подруга, полностью проникнувшись идеей, что меня хотят отравить, предположила, что все дело в лекарствах.

На следующее утро, собрав в кулак волю и последние силы, я сходила в аптеку и полностью обновила запас лекарств, а после обеда пришел врач, которого Виктор самолично вызвал. Оказалось, что у меня очень низкое давление и слабый пульс. Врач сделал укол и прописал постельный режим и усиленное питание. Виктор выглядел озабоченным, даже Тамара вдруг стала проявлять участие, и я на миг устыдилась своих подозрений, но затем вспомнила о непонятных колебаниях самочувствия и отбросила сомнения. Три дня я провела в своей комнате, даже к ужину не выходила, и мне стало лучше. Неужели и впрямь какое-то лекарство подменили?

Вскоре появилась новая сиделка. Ей было в районе пятидесяти, пухленькая, уютная, на ее лице было написано обожание, а во время прогулок она сыпала комплиментами и смотрела мне в рот. Видимо Тамара ее соответствующим образом проинструктировала. Эта слащавая женщина ужасно меня раздражала, но я терпела ее до тех пор, пока мне опять не стало хуже. Я понимала, что вряд ли существуют агентства, снабжающие клиентов сиделками-убийцами, но с сиделками явно что-то не так, так что, придравшись к какой-то ерунде, я ее уволила. И опять все повторилось, как в дурном сне – врач, уколы, постельный режим, улучшение, новая сиделка. Эта выглядела суровой, неприступной и очень педантичной, но через несколько дней после ее появления во время прогулки я внезапно почувствовала слабость и чуть не упала. Когда она поддерживала меня, не давая упасть, я заметила у нее под ногтем черный ободок.

– Вы уволены, – едва слышно прошептала я.

Вечером Виктор сидел возле моей кровати и, внимательно глядя на меня, говорил:

– Антонина Петровна, что происходит? Вы же никогда не были вздорной женщиной! Почему вам все не нравятся?

– Про первую ты знаешь, – пояснила я, – вторая была такой слащавой, что меня от нее просто тошнило, а третья – неряха!

Я попросила новых сиделок не нанимать, постараюсь сама со всем справиться, а если не получится, то обращусь к нему.

– Но вам пока не следует одной выходить на улицу, – категорично заявил Виктор. – Сидите дома, а завтра вечером мы вместе прогуляемся.

Я благодарно взглянула на него, едва сдерживая слезы, а он улыбнулся и, поцеловав меня в щеку, пожелал спокойной ночи.

– И все же, вам нужна помощница или компаньонка, – сказал он уже в дверях.

– Правильно, помощница и компаньонка! – радостно подумала я. – И ни в коем случае не сиделка!

Тут я вспомнила о недавнем разговоре со своей старой знакомой Аллой Курковой. Когда-то мы вместе работали в издательстве. Я окончила филологический факультет и много лет занималась редактированием художественной прозы. Алла намного моложе меня и до сих пор в боевом строю, хотя ей уже около шестидесяти. В начале девяностых Вадим купил разорившееся издательство, в котором я работала, и даже предложил мне возглавить его. Но я никогда не имела склонности к администрированию, а вот работа редактора мне нравилась, особенно с тех пор, как смогла сама выбирать, что именно и в какие сроки делать. Несмотря на то, что муж всегда хорошо меня обеспечивал, я до пятидесяти пяти лет честно работала простым редактором. Поскольку сейчас это издательство на девяносто процентов принадлежит мне, я там иногда появляюсь, и каждый раз общаюсь с Аллой. В последние месяцы мне было не до того, и Алла сама позвонила и поинтересовалась, как дела. Я рассказала о плохом самочувствии и проблемах с сиделками. Пару дней назад она опять позвонила и сказала, что у нее на примете есть очень хорошая кандидатура, которая годится не только на роль сиделки, но и компаньонки. Тогда я этим не заинтересовалась, но сегодня, услышав из уст Виктора слово «компаньонка», вспомнила недавний разговор и тут же позвонила Алле. Теперь я слушала ее очень внимательно.

Недавно в коридоре издательства ее остановила незнакомая девушка, вежливо поинтересовавшись, в какой кабинет обратиться, она принесла свои рассказы. Алла хотела назвать номер кабинета, но, еще раз взглянув на незнакомку, остановилась. Девушка была очень красива, и ее красота была такой чистой и незамутненной, какую нечасто встретишь. Алле стало интересно, о чем может писать такое неземное создание, будто только что спустившееся с небес на грешную землю. Она пригласила ее к себе в кабинет. Катя, так зовут девушку, вынула из сумки целую стопку рассказов, и Алла немного пригорюнилась, решив, что встретила очередную графоманку, но все же спросила, о чем она пишет.

– О людях, о жизни, – ответила Катя. – Я шесть лет санитаркой в больнице работала, через меня много людей прошло с разными судьбами.

Глядя на ее необыкновенную красоту, трудно было представить, что она не могла найти более привлекательной работы, и опытный редактор попросила начинающего автора рассказать о себе. То, что она не питерская, было видно невооруженным глазом.

Катя родом из поселка Заполье, расположенного на самой окраине Ленинградской области, до районного центра два часа добираться, если конечно повезет с автобусом. Ее мать работала в школе учительницей начальных классов, а отец умер, когда девочка была совсем маленькой. У них в Заполье собственный дом, сад и огород. Мать с дочерью жили очень дружно. Катя с детства много читала, писала стихи, а потом и рассказы, которые помещали в школьной стенгазете, а один даже опубликовали в районной. Катя мечтала поступить в Санкт-Петербургский университет на филологический факультет. Она прилежно училась и готовилась к экзаменам, однако в первый год не поступила, ей не хватило всего одного балла, а поступать в другие ВУЗы она не собиралась. Вернувшись в Заполье, она устроилась в школьную библиотеку на время декрета штатной библиотекарши, продолжая готовиться к экзаменам. Но за неделю до отъезда в Питер у ее матери случился удар. Ее положили в местную больницу, и Катя не отходила от нее ни днем, ни ночью. Заведующая неврологическим отделением предложила ей оформиться санитаркой – все равно она постоянно в больнице и помогает не только матери, а так хоть какую-то зарплату будет получать. Деньги были не лишними, и Катя согласилась. Так она стала санитаркой. Со временем состояние матери заметно улучшилось, и ее выписали из больницы. Катя стала строить планы на следующий год, но с матерью случился повторный удар, который разрушил и эти планы. В их поселке все друг друга знали, а Катину маму очень уважали, ведь она учила много местных детишек, в том числе, и дочь заведующей отделением, поэтому для нее из бывшей кладовки оборудовали отдельную палату с максимально возможными удобствами, а Кате и дальше пришлось работать санитаркой. Больница не являлась интернатом для тяжелых больных, так что по документам Катину маму регулярно выписывали, но на самом деле она больше больницу не покидала. Так продолжалось шесть лет.

Об университете пришлось забыть, в районном центре ВУЗов не было, и Катя поступила на заочное отделение местного педучилища, которое через три года успешно окончила. За ней ухаживал бывший одноклассник Лёня и, когда он вернулся из армии, они стали жить вместе. Он работал водителем в местном леспромхозе. Большой любви между ними не было, во всяком случае, с ее стороны, но все подружки вышли замуж, да и ухажеры донимали, так что Катя выбрала Лёню. Они прожили вместе три года. Два года назад в местной школе оборудовали современный кабинет информатики, и директор школы, близкая мамина подруга, разрешила Кате приходить по вечерам и пользоваться компьютером. Она освоила Интернет и теперь лучше разбирается в том, что происходит вокруг.

Когда полгода назад мама умерла, Катя решила податься в Питер, но опять случилась заминка. Тяжело заболела учительница третьего класса, и директор школы попросила Катю подменить коллегу, и Катя не смогла ей отказать. Два месяца работы в школе отняли у нее много сил и нервов. Старая учительница была очень жесткой, держала учеников в ежовых рукавицах. Детишки быстро смекнули, что Катя не такая и вовсю распоясались, а Катя поняла, что эта работа не для нее. Что же тогда остается – неужели всю жизнь работать санитаркой? Это еще больше укрепило ее желание уехать.

Наконец она приехала в Питер, который с раннего детства манил и дразнил ее. Ей удалось довольно быстро снять квартиру, правда хозяйка запросила плату за четыре месяца вперед. Кое-какие деньги Катя скопила, так что согласилась. Теперь она жалела о своей поспешности, так как с удовольствием сменила бы жилье, но пока на это нет денег. С первого дня она занялась поиском работы, но ей очень не везло. Она решила, что вполне сможет справиться с должностью секретарши, кое-какое образование у нее есть, и навыки работы с компьютером тоже. Только на своем первом рабочем месте она отработала всего один день. Начальник попросил вечером задержаться, чтобы помочь разобраться с бумагами. Катя, конечно, задержалась. Только никакие бумаги они не разбирали. Начальник, старый самодовольный индюк, стал к ней приставать. Она влепила ему пощечину, и на следующий день на работу не вышла. Теперь искала такую фирму, где бы начальником была женщина. Это оказалось нелегко, вакансий вообще было немного. Все же однажды повезло. Ей удалось пройти первый барьер в виде менеджера по подбору персонала, но начальница, едва взглянув на нее, сказала: «Мне нужна секретарша для того, чтобы работала в поте лица, а не для того, чтобы отвлекать сотрудников. Вы нам не подходите».

Дальнейшие Катины мытарства можно описывать долго. В середине учебного года вакансий учителя начальных классов не оказалось, тогда она попробовала себя в торговле. Две недели продавала продукты с уличного лотка, но не только ничего не заработала, но еще и должна осталась – то ли обсчиталась, то ли ее обманули люди, привозившие товар. С горя она чуть опять не пошла в санитарки, но там была такая мизерная зарплата, что ее и на оплату комнаты в коммуналке не хватит. А на что жить? Деньги заканчивались, и она уже подумывала о возвращении в Заполье, когда ей подвернулась временная работа уборщицы в продуктовом магазине.

В течение последних двух лет, освоившись с электронной почтой, Катя регулярно посылала свои рассказы в редакции журналов и издательства, но ни разу не получила ответа. Оказавшись в Питере, решила сама пройтись по адресам. Вдруг повезет? В один из таких походов она и встретилась с Аллой. Та пообещала ознакомиться с творениями молодой писательницы и высказать свое мнение. Девушка просто засветилась от счастья.

Я слушала давнюю знакомую, затаив дыхание. Я еще не видела Катю, но уже испытывала к ней самые теплые чувства. Бедная девочка! Сколько всего ей пришлось пережить! Мне захотелось пригреть эту одинокую душу и дать ей то, чего она была лишена. Тут я вспомнила, что ищу сиделку и компаньонку, и подумала, что одно не исключает другого. Мы сможем дать друг другу то, в чем нуждаемся, а, как известно, именно взаимовыгодные союзы являются наиболее прочными и надежными. Я попросила Аллу устроить мне встречу с Катей и побыстрее. Вскоре Алла перезвонила и сказала, что Катя сможет встретиться со мной послезавтра.

У меня тут же созрел план действий, который после обсуждения с Раей я стала претворять в жизнь.

К ужину я не вышла, еду Тася принесла в мою комнату. Плотно поев, я с наслаждением растянулась на широкой кровати с ортопедическим матрасом. Вскоре в дверь постучала Тамара, и я милостиво разрешила ей войти. Тамара села на стул и тряхнула головой, а у меня тревожно замерло сердце. Именно так делала Маргошка перед тем, как сообщить какую-нибудь не слишком приятную новость. Сейчас эта схожесть жестов мне не нравилась. Лучше бы Виктор выбрал жену, не похожую на мою дочь, тогда, может быть, мне удалось бы ее полюбить. После дежурного обмена любезностями она сказала, что звонила сегодня в агентство, и ей пообещали прислать самую лучшую сиделку, она на днях должна освободиться. Я, сдерживая неприязнь, ответила, что в услугах агентства больше не нуждаюсь, решила сама подыскать подходящую кандидатуру. Тамаре, видимо, тоже пришлось себя сдерживать, чтобы не нагрубить вздорной старухе. Наверняка она меня именно такой и считает.

Вслед за женой пришел Виктор. Он основательно расположился на стуле возле кровати, взял меня за руку и, как заправский врач, быстро нашел пульс.

– Пульс хороший, – резюмировал он. – Почему вы не стали ужинать с нами?

Я невольно хихикнула:

– Тебя не проведешь. Просто хочу побыть одна, к тому же, у вас гости, а я без прически.

Виктор поднес мою руку к губам:

– Вот такой подход мне нравится, а то сами на себя стали не похожи. – Мне так захотелось рассказать ему о своих страхах и подозрениях, но Рая убедила меня этого не делать. Вдруг Виктор все-таки причастен? А если ни он, ни Тамара не виноваты, то и вовсе незачем говорить. На Тамарино мнение мне наплевать, но я не хочу, чтобы Виктор считал меня мнительной глупой старухой. – Завтра я улетаю во Францию на три дня, – продолжал Виктор, – обсуждать договор по проекту «Луара». Вам рассказать о подробностях?

Я отрицательно покачала головой:

– Сам разбирайся. У меня сейчас голова другим занята. Если нужна моя подпись, давай распишусь.

– И чем же занята ваша голова? – поинтересовался он.

– Да так, всякой ерундой, – отмахнулась я.

Виктор не стал допытываться, а спросил, что мне привезти из Парижа. Пока я размышляла, он сам ответил на свой вопрос: «Пора обновить запасы Гранд Марнье, а то здесь это дефицит». Я опять почувствовала прилив материнских чувств к зятю. Как бы мы счастливо жили, если бы Маргошка не попала в аварию!

– Может, вы еще чего-нибудь хотите? – улыбаясь, спросил он.

– Да! – выдохнула я. – Витя, ты ведь мне как сын, – мой голос дрогнул, – а я так хочу внуков!

Это получилось у меня как-то по-старушечьи жалобно, и я кляла себя за начатый разговор. Потом с удивлением мысленно отметила, что все чаще называю себя старухой, хотя совсем недавно такого и в помине не было, потому что я и не чувствовала себя старухой. Но страхи, подозрения и колебания самочувствия быстро сделали свое дело. Затаив дыхание, я смотрела на зятя, ожидая реакции на свое высказывание.

– Я тоже этого хотел бы, – хрипло произнес он и, пробормотав «спокойной ночи», вышел, забыв поцеловать меня на ночь.

Я призадумалась. «Хотел бы!» – Что это значит? Хочет, но не может? Почему? Неужели Тамара бесплодна? Наверное, так. Она ведь до Виктора была уже замужем, а детей так и не завела. Как он мог, не выяснив главного, жениться на ней? В эту ночь я долго не могла уснуть, думая о своем будущем, которого, если не найду отравителя, осталось совсем немного.

С утра я позвонила в усадьбу и предупредила о своем приезде. Надя разохалась и разахалась, сказав, что еще ничего не готово, но я была неумолима:

– Завтра в двенадцать приеду.

Затем позвонила нотариусу и сказала, что хочу внести изменения в завещание, и объяснила, какие именно. Нужно все срочно сделать и привезти к семнадцати часам мне на подпись. Нотариус объяснил, что новое завещание за такой срок не подготовить, но можно подготовить дополнение к старому, если это так срочно, а потом переделать все, как полагается. Я согласилась.

За последние семь лет я не раз думала о завещании. Может быть, основную часть своих средств раздать наследникам при жизни, чтобы не ждали моей кончины? Но эти благородные порывы быстро испарялись. Вадим перед смертью просил меня позаботиться о Вере и ее семействе. Он ведь хорошо знал всю эту компанию и понимал, что они растранжирят любую сумму в один момент, так и случилось. Значит, им следует получать частями, а уж какими именно – мне решать. Передать весь бизнес в собственность Виктора? В нем я была уверена, но все равно что-то меня останавливало. Сейчас Виктор советуется со мной, рассказывает о делах хотя бы в том объеме, который я способна воспринять, мне ни перед кем не нужно отчитываться в своих тратах, прислуга смотрит в рот. Я к этому привыкла, и это меня устраивает, мне вовсе не хочется зависеть даже от Виктора и тем более от его жены. Нет, им придется подождать, а для своей безопасности я сделаю кое-что другое.

На три часа я пригласила врача. Он меня осмотрел, довольно покивал головой и сделал свой волшебный укол, силы мне вскоре пригодятся. По моей просьбе он принес целую упаковку этого лекарства, но посоветовал не злоупотреблять им.

В пять часов появился нотариус. Я специально назначила его приход на это время. Утром слышала разговор невестки с кухаркой. Последняя интересовалась, на сколько персон готовить ужин, а Тамара сказала, что гостей сегодня не ждет, у нее вечером деловая встреча. Она заедет домой в половине шестого переодеться и не откажется перекусить чего-нибудь легкого.

Нотариус подготовил дополнение к завещанию, в котором говорилось о том, что некоторую, весьма солидную, но не чрезмерную сумму я завещаю своей подруге Раисе Ивановне Лепко, а в случае ее смерти эта сумма должна быть поровну поделена между ее дочерьми – Ириной и Анастасией. Мою подпись на документе заверили Аня с Тасей, но текста они не видели. Когда обсудили все детали, я пошла провожать нотариуса до входной двери, где и столкнулась с Тамарой. Все, как было задумано.

– Вы вызывали нотариуса? – удивленно спросила она, когда дверь за ним закрылась.

– Да, решила кое-что изменить в завещании, – неопределенно ответила я и, чтобы избежать дальнейших расспросов, поинтересовалась:

– Виктор звонил?

– Да, он уже в Париже.

Мы еще немного поговорили о домашних делах, и я отправилась к себе. Меня переполняла энергия и жажда деятельности, я ощущала в себе азарт, как перед схваткой с сильным и опасным противником. И я собиралась выйти из этой схватки победительницей. Кто-то сильно поторопился, сбросив меня со счетов! По моему мнению, визит нотариуса должен был заронить в невестке сомнение, что Виктор по-прежнему является моим основным наследником. Как бы плохо она ко мне ни относилась, но ненависть – это одно, а большие деньги – это другое. Она не захочет рисковать, пока точно не узнает, какие именно изменения я внесла в завещание. Значит, пока такая неясность, нужно обхаживать строптивую миллионершу, чтобы та вернулась к прежнему завещанию, более того, ни в коем случае нельзя допустить ее смерти. Я была собой довольна. Пусть теперь думают, что угодно.

Когда Тамара ушла на деловую встречу, я вызвала Тасю, сообщила о завтрашнем отъезде, и мы сразу стали собирать чемоданы. Только утром я сказала невестке о своем отъезде. Она, само собой, удивилась и попыталась меня отговорить, ведь на улице еще холодно, а в Антониновке голо и уныло, но возле подъезда уже ожидало такси. Вообще-то, в моем распоряжении имеется шикарный автомобиль с персональным водителем, но водитель был сейчас в отпуске и уехал с семьей отдыхать. Самая напряженная работа ему предстояла с мая по сентябрь, когда я перебираюсь в загородный дом. В этот период вместе с женой и внуком он живет в небольшом домике в парке, чтобы всегда быть под рукой. Иван уже более десяти лет работает на меня, и мы оба этим сотрудничеством довольны.

Загрузив несколько чемоданов в такси, я в сопровождении Таси отправилась в поместье. Как и ожидалось, природа еще не пробудилась после зимней спячки, все выглядело довольно уныло, а подъездная дорожка к дому была завалена прошлогодними листьями. Какие бездельники эти садовники! Что это – незаинтересованность раба или пресловутая российская лень? Неужели своим местом не дорожат? Ведь тут поблизости работу днем с огнем не найдешь! Я тут же вызвала этих лентяев и дала им хорошую взбучку. По-моему, некоторые люди просто не могут без этого нормально выполнять свои обязанности. Как можно, не убрав главную аллею, заниматься какой-то ерундой в дальней части парка, тем более, зная, что я приеду? Кипя от негодования, я вошла в дом. Тася на том же такси вернулась в город. Ей предстояло собрать еще кое-какие вещи и вечером сделать второй рейс сюда, после чего на день-два задержаться в поместье, чтобы разобраться с множеством чемоданов и убрать мою комнату так, как я люблю.

Сейчас, расхаживая по террасе и покуривая, я с нетерпением ждала обеда, который был назначен на три часа. К этому времени должны приехать Алла с Катей. Кем станет для меня эта девушка – сиделкой, компаньонкой, а может быть, воспитанницей?

Глава вторая

Катя

Я приняла душ, выпила чашку кофе и решила, что этой ночью спать не лягу, все равно нельзя назвать сном мои ночные бдения в последнюю неделю. Следуя этому плану, до полуночи я бессмысленно пялилась в телевизор, но ничего интересного там не показывали, и голова стала клониться на грудь. Сегодня в магазине к концу дня скопилось необычно много грязи, так что пока ее разгребала, вымоталась ужасно, да еще бессонные ночи. Тогда я подкорректировала план, решив все-таки лечь, но свет не выключать, авось пронесет. Я легла, но сон сразу пропал. Возможно, холодный душ и крепкий кофе стали наконец действовать, а может быть, мешало волнение, связанное с предстоящим визитом к миллионерше Воротниковой. Я пыталась объяснить бессонницу простыми и понятными причинами, но уже подкрадывался ставший привычным, но от этого не менее пугающим, страх. Натянув на себя тяжёлое ватное одеяло, я напряжённо вслушивалась в тишину, жалея, что выключила телевизор, но вставать было лень, да и страшновато. В доме уже неделю кроме меня никто не живет, поэтому непонятные ночные явления в квартире заставляли шевелиться волосы на моей голове. Надо побыстрее уснуть, уговаривала я себя, тогда может быть всё обойдется. Но сон не приходил, и ничего не обошлось. Сначала погас свет. Я замерла, опять пытаясь найти простые и понятные объяснения. В люстре три лампочки, они не могли все враз перегореть, значит, это неполадки на линии. Случается, что и днем электричество отключают. Конечно, так и есть. Но тут послышался скрип половиц, потом неясные шорохи в коридоре, затем шум от падающих с антресолей коробок. Я знала, что утром, выйдя в коридор, никакого беспорядка там не обнаружу, но от этого легче не становилось. За что мне весь этот ужас?! Как вообще меня угораздило в таком огромном городе снять именно эту проклятую квартиру? Долго я так не выдержу. Шесть лет работала санитаркой, многое повидала, даже покойников перестала бояться, ну почти перестала, но здесь что-то потустороннее, необъяснимое. Когда в коридоре послышались шаги, я накрыла голову подушкой. Зачем я приехала в Питер, ведь с детскими мечтами было давно покончено? Неужели знакомство с загадочным пациентом Запольской больницы так взбудоражило меня, что толкнуло на этот необдуманный шаг?