Сын моего мужа

День неожиданно разделился на две совершенно разные половинки.

Утро, начавшееся с очередной ссоры с Олегом и из-за этого ставшее тусклым и хмурым, внезапно превратилось в прекрасный день – самый лучший день в моей жизни. Ну или, по крайней мере, один из лучших. В моей жизни я насчитывала несколько таких: день, когда познакомилась с будущим мужем, день нашей свадьбы, и сейчас, когда я, едва не плача от счастья, вылетела из поликлиники. И даже солнце, спрятавшееся за тяжелыми серыми тучами – я знала – улыбалось мне.

У нас будет ребёнок! Ребёночек. Маленький, крохотный комочек, который наконец-то сделает наш союз крепким и надёжным, и заботы о котором привнесут для мужа иной смысл в слово «брак».

По дороге я забежала в кондитерскую, где долго в сомнениях стояла перед витриной, выбирая торт. Наконец, остановилась на белом, с лёгким кремом, напоминавшим об ангелах и феях. Так, наверное, надо забежать и в винный магазин – фужер шампанского уж точно не повредит малышу. И да, уж так и быть, куплю хороший армянский коньяк.

Я улыбалась, представляя, как мы с Олежкой празднуем, и люди в маршрутке наверняка думали, что со мной что-то не так. А мне хотелось сообщить эту чудесную новость всему свету: у нас будет ребёнок!

Первым делом, придя домой, скинула с себя одежду и, встав перед зеркалом, принялась разглядывать живот. Его ещё не было – всего-то семь недель, но я, слегка прищурив глаза, представляла себя уже с большим, как шар, пузом. Мой маленький! Обещаю, что буду лелеять и заботится о тебе.

Глянула на часы и спохватилась – муж того гляди придёт с работы, а на ужин нет даже намёка. Вряд ли Олег будет счастлив получить вместо ужина только десерт и шампанское.

Он задерживался, впрочем, в этом не было ничего непривычного. Это в последнее время Олег стал приходить домой намного раньше, а до этого частенько возвращался за полночь.

Вздохнула. Горькие воспоминания на миг перекрыли радостное настроение, но я постаралась поскорее отогнать их. Мне достался в мужья красивый харизматичный мужчина, и не его вина, что женщины липли к нему, как пчелы на мёд. Конечно, я переживала, плакала, разговаривала с мужем, а он обещал исправиться, просил прощение, даже стоял на коленях и клялся мне в любви. И всегда проскальзывало: «Вот если бы у нас были дети…»

Быстро сварила рожки, бросила в воду сардельки и, открыв банку овощного рагу, стала накрывать на стол. Немного подумав, достала скатёрку, хоть и старенькую, но так хотелось сделать сегодняшний вечер особенным.

Сердце на миг замерло, а потом бешено застучало, когда услышала звук поворачиваемого в замке ключа. Я уже предвкушала реакцию Олега, как счастлив он будет. Села на стул в ожидании, когда муж зайдёт в кухню. Слышала, как он раздевался в прихожей, затем открылась дверь в комнату – ну что же он медлит? – и уже собралась выйти к нему навстречу, когда раздались шаги.

– Привет, – остановился в дверях, с опаской оглядывая накрытый стол, меня, бутылку шампанского. – У нас какой-то праздник, Мил? Я что-то забыл?

Мои губы сами растянулись в улыбке, и я, уже не в силах больше ждать, вскочила из-за стола и бросилась к мужу, обвила его шею руками, прижалась к нему.

– Угу, – кивнула. Олег отстранил меня от себя, разглядывая, словно видел в первый раз. Нахмурился. – Мне надо кое-что сказать тебе, – прижимаясь губами к его шее, прошептала я.

– Ну давай, говори, – муж посмотрел на часы. – У меня тоже к тебе есть разговор.

– Олежка! Я жуть как счастлива! Ну, в общем, опуская подробности, сразу скажу, – выдохнула. – Я беременна!

Не сразу ощутила, что его тело будто одеревенело.

– Что? – и голос. Голос стал каким-то бесцветным.

– Олежка, у нас будет ребёнок!

Внезапно почувствовала, как пальцы мужа впились в плечи, отстраняя меня.

– Послушай, я тоже хочу кое-что сказать тебе. – Я все ещё улыбалась. – Я уезжаю. Уезжаю в Канаду.

– В Канаду? Как, когда? Ты получил там работу или… – подумала, что как здорово там будет малышу. Наконец-то мечта Олега сбудется – муж буквально бредил идеей о переезде в эту страну.

– Ты не поняла. Я еду один, без тебя. Ты мне больше не нужна. И ребёнок тоже.

Я рассмеялась. Тоже мне, нашёл время для шуток, да и не очень-то и смешно. Но глаза Олега были серьёзны. Он это на полном серьезе?

– То есть ты хочешь, чтобы я родила здесь, а потом приехала к тебе? – затараторила, пытаясь не дать ему ничего сказать первым. – Чтобы малыш родился здесь, в России? Хочешь устроиться получше до нашего приезда? Ну да, – я выдохнула, – я понимаю…

– Мила, ничего ты не понимаешь. – Он отошёл к окну, отвернулся. Я увидела, как его кулаки сжимаются и разжимаются. – Мы разведемся. Всё.

– А ребёнок? Ты же так хотел…

– Мил, ты дура? Я же сказал, что у меня свои планы, и ты в них не входишь. Ни ты, ни твой ребёнок.

– Он не только мой! – странно, но мой голос звучал спокойно, а в душе разыгрывалась буря, готовая вырваться наружу и разнести все в щепки.

Олег продолжал:

– Мне абсолютно безразлично, что там с тобой – беременная ты или сделаешь аборт, или будешь рожать. Уверен, что не пропадёшь со своим дипломом экономиста. У меня же, Милочка, начинается другая жизнь.

– Что ты такое несёшь, Олежек? Я твоя жена! Скажи, что ты шутишь, или… или ты пьян?

Он вообще не пил. Ну, может, иногда на день рождениях друзей. Тем более я не могла понять, зачем мой муж стоит сейчас, хмуро на меня смотрит, словно я какая-то сумасшедшая и говорю какую-то ересь. Разве моя беременность повод для шуток?

– Мил, я встретил женщину и хочу уйти от тебя к ней. Она живет в Канаде и зовёт меня к себе. Я так решил. Ну, если вдруг что-то пойдёт не так, то я, может, и вернусь к тебе, хотя…

– Нет.

Он с удивлением поднял на меня глаза, хмыкнул.

– Хотя нет, вряд ли, – взял меня за руку и потянул к зеркалу, висевшему на стене. – Ты, вообще, видела себя? Знаешь, почему я перестал выходить с тобой в люди? – Я нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду, и тупо уставившись на своё отражение. – Нет, не знаешь? Ну так посмотри как следует на себя. – Олег резко отпустил мою руку так, что я чуть не упала, и вышел из кухни.

Я смотрела на себя и ничего не видела. Все расплывалось от слез, застилавших мои глаза. Невыносимо жгло внутри. Казалась, внутренности полыхают огнём, и от этой боли мне хотелось скрутиться в тугой клубок, сжаться, чтобы больше ничего не чувствовать. Умереть…

Я не понимала, где нахожусь, кто я и почему здесь, в этом месте. В ушах назойливо гудело, и только когда этот гул прервал хлопок двери, я, вздрогнув, очнулась. Я отскочила от зеркала, бросилась в прихожую, в которой ещё стоял запах мужа, такой родной, любимый. Олег ушёл? Поплелась обратно в кухню, где унылым напоминанием о происшедшем посередине стола возвышалась бутылка шампанского. Захотелось напиться. Раз мы с малышом никому не нужны, то какая теперь разница? Ненужным людям ничего не нужно, и их жизнь никому не нужна. Никчемная. Я хорошенько рассмотрела своё отражение – серая мышь. Короткая тупая стрижка, наскоро сварганенная моей подружкой, чересчур бледная кожа, слишком большой рот и серые, мышиного цвета, глаза. И впрямь – как можно меня такую любить?

Заметалась по кухне, выдвигая ящики трясущимися руками – искала открывалку для вина, пока до меня не дошло, что для шампанского она вовсе не нужна. Схватив полотенце, выдернула пробку и, запрокинув голову, припала к горлышку. Игристая пена лилась по лицу, стекала по шее, заливаясь за воротник блузки. Спазмы от едва сдерживаемых рыданий сжимали горло, не позволяя жидкости проникать внутрь. Мало, мало. Мне надо забыться. В уголке сознания мелькнула мысль о той бутылке коньяка, что я купила для Олега. Всегда ненавидела коньяк.

Рука сама потянулась к аптечке. Высыпала ее содержимое на столешницу и, смахнув разноцветные разнокалиберные таблетки в ладонь, закинула их в рот. Горькие, противные, но какая теперь разница? Это последнее, что я чувствую в этой жизни, в которой все оказалось гораздо горше и неприятней.

В ушах раздавался навязчивый звон. Неужели и правда существует жизнь после смерти? Мои губы дрогнули в попытке улыбнуться. Надо же – звон колоколов, ангелы, фанфары. Так хотелось взглянуть на все это райское великолепие, но веки почему-то были тяжёлые, словно что-то давило на них и не давало подняться. В голову пришли слова Вия из «Вечера на хуторе близ Диканьки», что окончательно рассмешило, и я хихикнула.

– Ей же не давали наркоз? – услышала я тихий и почему-то знакомый голос.

– Это иногда бывает. Действие различных токсинов на организм может привести к самым непредсказуемым реакциям.

Так, в чем дело? Где я?

Вторая попытка открыть глаза удалась, и от резкого, невероятно белого света всё тело пронизала острая боль.

– Тише, тише… – кто-то взял меня за руку. – Не двигайся, все хорошо. Я с тобой.

Казалось, прошла вечность, прежде чем я смогла сфокусировать взгляд. Теперь видела перед собой белую стену, а на ней часы, и секундную стрелку, неумолимо двигавшуюся по кругу. Тик-так, тик-так…

– Ми-ла… – кто-то настойчиво звал меня, повернув голову, я увидела сидевшую рядом Лизку. Это что значит, я не в раю? – Господи, наконец-то!

– Что случилось? – мой голос был хриплым, я откашлялась. – Где я?

– Очнулась, родненькая…

Я снова закрыла глаза, гадая, что же всё-таки произошло, и тотчас же волна воспоминаний затопила меня с головы до ног. Передо мной вдруг ясно встало лицо Олега, его жёстко сомкнутые губы, презрительная улыбка. Он уходит! Уходит от меня! Как же я перенесу это?!

– Не плачь, не плачь, моя хорошая. Все будет замечательно, – Лизка гладила меня по рукам.

Ничего хорошего уже никогда не будет. Мы с малышом не нужны ему. Моя рука скользнула вниз, на живот, где внутри зрел маленький комочек. Выдавив из себя улыбку, поглядела на подругу:

– У меня только одна радость, Лиз, я беременна. – Она моргнула, ничего не ответила. – Слышишь? У меня будет ребёнок! – Лизавета опустила глаза, взяла меня за руку. – Лиз! Мой малыш… – голос вдруг перешёл в хрип. Почему она ничего не отвечает, молчит? – Эй, ты слышишь меня?

– Мил, погоди, я сейчас позову врача.

Она резко вскочила со стула, метнулась к двери.

Нет! Не-е-ет! Этого не может быть! Мой малыш, моё счастье, моя оставшаяся радость…

Последующее я помнила с трудом. Не хотелось ничего слушать и слышать. Я бы заткнула уши, но руки были такими тяжелыми, словно к ним привязали пудовые гири.

– Дорогая, вам не нужно нервничать. Вполне возможно, у вас ещё будут дети. Мы сделали все возможное, чтобы спасти вас, а вот ребёнка, увы, спасти не удалось.

Я мотала головой по подушке, стискивая зубы от невыносимой боли. Да разве я просила спасать меня?

Лизка постоянно была около меня. Как только я открывала глаза, то видела ее, сидевшую на стуле возле моей койки. И вечером, и утром, хотя мне сложно было судить о времени суток. Все это было где-то там, в мире, который меня мало интересовал. Подруга кормила меня с ложечки едой, которая не имела ни вкуса, ни запаха. Я ела только потому, что она крепко держала мою голову и, стиснув одной рукой мой рот, закладывала в него пищу.

Время от времени приходили разные доктора, осматривали меня, задавали какие-то вопросы, на которые я путано что-то отвечала. Все, что я хотела – это чтобы меня оставили в покое. И даже Лизка, моя единственная подруга, начинала раздражать. Радовало, что она перестала разговаривать со мной отвратительным сюсюкающим голосом. С каждым днём она была со мной все строже и тверже и, наверное, это способствовало моему выздоровлению. Вот и сейчас Елизавета вошла твёрдой походкой в палату, стук каблуков, словно отбойные молотки, бил по ушам.

– Вставай!

– Что?

– У тебя скоро начнутся пролежни. Ты знаешь, что это такое?

Я знала, но мне было все равно.

– Врач велел тебе гулять на улице, и чем больше, тем лучше.

– У меня нет настроения.

– Без разницы. Вставай, и поживей. Хватит уже валяться как мусор и жалеть себя.

– Лиз, отстань, – разозлившись, я фыркнула, отвернулась к стене.

Позади раздался смех.

– Что я вижу! Моя девочка оживает.

– Да пошла ты!

Подруга не сдалась. Схватила меня за плечи, стала трясти, вызывая у меня ещё большее раздражение.

– Немедленно вставай!

Черт! Ну и фиг с тобой! Ещё пожалеешь. Я резко села на кровати, и от этого закружилась голова. Лизка уже стояла, держа наготове какой-то облезлый байковый халат. Я встала, покачнулась, и подруга обхватила меня за плечи.

– Держись. Видишь, что значит лежнем лежать две недели подряд.

Я в ужасе застыла.

– Как… две недели?

– Ну почти…

– А… Олег?

– Что – Олег? Заглядывал пару раз, пока ты спала. – Лизка явно отвечала с неохотой. Она всегда недолюбливала моего мужа, несмотря на то, что ее супруг был его хорошим приятелем.

Я натянула халат и направилась к двери. Ещё минуту назад не желавшая вставать с кровати, теперь мне не терпелось выбраться из этого помещения. Спотыкаясь и вцепившись в перила, я быстро спускалась по лестнице так, что подруга едва поспевала за мной.

– Постой, куда ты несёшься?

– Лиза, – я повернулась к ней, – мне надо поговорить с Олегом, попросить у него прощения. Я знаю, он поймёт меня.

Глаза Лизаветы сузились, она схватила меня за руку:

– Пойдём в сквер, там и поговорим.

Лизка потащила меня за собой, и пока я шла, не могла не заметить ещё больше пожелтевших листьев на деревьях, чёрных ворон, шебаршившихся в пожухлой траве. Осень. Самое ненавистное время года, когда все вокруг живет ожиданием умирания. Совсем скоро вместо ярких красок останутся только чёрные, корявые, славно искаженные предсмертными судорогами, тела деревьев, и белый снег, лежащий саваном. Черно-белое. Такое же, как и моя жизнь.

– Мила, думаю, тебе не стоит больше с ним разговаривать, – подруга толкнула меня на лавку.

– С кем?

– С этим козлом.

– С Олегом?

Подруга кивнула. В глазах защипало. Я вдруг ясно вспомнила наш разговор. Но ведь он прав. Мне ещё повезло, что он прожил с такой серостью долгих три года.

– Лиз, ты не знаешь всего. Это я ведь во всем виновата. Сидела дома, превратившись в кухонную табуретку…

– Вот именно! – перебила меня подруга. – Писала ему диссертацию, готовила ему жрать и ждала его, простаивая до полуночи на балконе.

– Именно так, – слезы так и не пролились. Теперь я готова броситься на защиту своего любимого. – А надо было с ним вместе ходить по ночным клубам и ресторанам, быть вместе, веселиться, куролесить.

– И наблюдать, как он трахает других баб в приватных кабинках. Да, Мил?

– Он бы не стал этого делать, если бы я была с ним.

– Таким, как твой Олежка, всегда нужны новые бабы для поднятия самооценки. Чтобы доказать всем, что крутой. Вместо головы он использует головку. Только вот копни поглубже – и сразу ясно, что, кроме этого, у него ничего нет. И совести у него нет…

Подруга продолжала разглагольствовать, а я сидела, прикрыв глаза, вызывая образ моего красавца мужа. Нет, раз он приходил сюда, в больницу, значит, думал обо мне, волновался, значит, я ему нужна.

– …только подумать – жена на смертном одре, а он продал квартиру и избавился от всех ее шмоток!

Меня будто подбросило. Наверное, мой безумный взгляд заставил Лизу замолчать.

– Ну-ка, повтори, что ты сказала?..

– Мил, Олег продал квартиру, а все твои вещи отправил в твою старую комнатушку на Ленинском.

– Но там же живут совершенно другие люди. Мы же ее сдаём. Олегу же эти деньги нужны для бизнеса…

– Господи, – она закатила глаза, расцепляя мои пальцы, впившиеся в ее запястье. – Какой, на хрен, бизнес?! На баб он эти деньги тратит, на баб! Дура ты, Мил! И из-за такого дерьма решила покончить с жизнью? Да лучше с этим идиотом покончить!

– Подожди… Я не понимаю… А где же мы будем теперь жить?

– Кто – мы?

– Ну… я и Олег.

– Ты, Мила, ты. Твой Олег уезжает на другой конец шарика. Всё. Ту-ту. – Нет, это невозможно. Я вскочила с лавки, заметалась, не зная, куда деться, куда бежать, что делать, как быть и жить дальше. – Перестань, Мил. Лучше одной, чем с таким уродом. Давно хотела тебе сказать. И я даже рада, что, наконец, смогла это сделать. И дети у тебя ещё, вполне вероятно, будут. От нормального мужика.

– Что значит «вполне вероятно»?

– Ну… – подруга опустила глаза, промычав что-то нечленораздельное.

Всё. С меня достаточно. Мне больше не хотелось лежать овощем и оплакивать свою долю. Я должна немедленно выяснить, что происходит вокруг. Слова подруги пробудили меня. Внутри словно проснулся улей, из которого чёрной тучей вылетал рои пчёл, готовых ужалить всех, кто стоит на пути.

Первым под раздачу попал молоденький доктор, который, как обычно, ожидал увидеть неподвижную мумию серой мыши.

– Ну как наша больная сегодня? – Похоже, ему это было совсем не интересно, так как смотрел он мимо меня куда-то в окно.

– Я не вижу здесь больных, – язвительно прохрипела, вызвав моментальный интерес к своей персоне.

Он рассмеялся. Улыбка у него симпатичная, да и сам он имел приятную внешность. Что ещё более отвратительно. Небось, такой же блядун, как и мой муж.

– Я смотрю, мы идём на поправку.

– Уже давно бы поправились, если бы ни ваши дурацкие транквилизаторы. Да, и ваша ужасная столовская жрачка.

– Ну, дорогая, тут претензии не ко мне, – доктор развёл руками. – Это диета номер пять.

– Теперь понятно, почему больницы переполнены. Люди просто не в состоянии выздороветь на таких харчах.

– Дать вам бумагу и ручку? Напишете министру здравоохранения?

Я хмыкнула:

– На это у меня нет времени. Дайте мне лучше бумагу и ручку, чтобы я подписала заявление о выписке.

– Ох, какая шустрая, – молодой человек покачал головой. Лицо его оставалось серьезным. – Вообще-то, милая Мила Владимировна, в вашем случае это не так просто сделать.

– Почему же?

– Потому что самоубийцам из нашего отделения прямая дорога на лечение в психиатрическое отделение. – Он сказал это таким успокаивающим тоном, с улыбочкой, словно я и впрямь была какой-то психичкой. Да если я выдерживала все эти годы постоянные измены Олега, то как я могу ею быть? Доктор пояснил: – Была попытка суицида, и теперь, дорогая моя, за вами нужен не только глаз да глаз, но и серьёзное лечение. Укольчики, таблеточки… Нервы, они знаете ли, не железные.

– Но, послушайте, я просто была беременна. Гормоны разбушевались, я не выдержала.

– Н-да, ваш супруг рассказывал.

– Вы говорили с ним? Он приходил?

Доктор кивнул, затем со вздохом повернулся к двери.

– Хорошо, я вижу, вы уже вышли из глубокой депрессии. – Я заулыбалась. Да, теперь можно меня смело выписывать. Но доктор, уже в дверях, повернулся и добавил: – Начнём готовить вас к переводу в психоневрологическое отделение.

Олег вышел из кабинета главврача, оглянулся. Ему вовсе не хотелось напороться на свою бывшую. Он ещё не развёлся с Милой, но это все равно неизбежно, и уж лучше привыкать так называть свою супругу. Вообще, хорошо, что так все удачно получилось, иначе бы все затянулось на месяцы. Ирина не стала бы так долго ждать – всегда мог подвернуться ещё какой-нибудь красавчик, охочий до её внушительного состояния. На часть денег, вырученных от продажи квартиры, Олег собирался приобрести билет в один конец в далёкую и совершенно незнакомую Канаду и оплатить кое-какие долги. Он подходил к воротам, когда от знакомого голоса вздрогнул. Чёрт, только этого не хватало. Стиснул зубы – Милкина лучшая подруга Лизка, та ещё стерва.

– О, какие люди! – Олег попытался притвориться, что не слышит – опустил голову и ускорил шаг, но наглая деваха вцепилась в рукав его пиджака. – Куда торопимся?

– Пусти, – со злостью процедил. – Какое тебе дело?

– Большое. Ты муж моей подруги, и я имею право знать, что у тебя на уме.

– Размечталась, – он смерил ее взглядом, не удержавшись, однако, от восхищения. Красивая сука. Всегда хотел ее трахнуть.

– Олег, как ты посмел оставить Милу без средств? Какого хрена продал квартиру, жлоб?

– Это моя квартира, и твоя Мила не имеет к ней никакого отношения. У неё есть, где жить.

– В комнатушке, полной тараканов?

– Так и быть, я оставлю ей денег на дезинсекцию.

– Ты хоть понимаешь, что оставляешь ее в самое тяжёлое время? Твоя жена потеряла ребёнка, работы нет…

– О господи… – Олег устало вздохнул, закатывая глаза. – Твоей Миле надо было лучше предохраняться, таблеточки там всякие пить, ещё чего там вы, бабы, делаете. Мне этот ваш ребёнок на фиг не сдался. Ишь, удумала чего. А работы нет, так пусть ищет. Будет чем заняться, ведь ей не надо будет теперь мне завтраки, обеды и ужины готовить.

– Ну ты и козел, Олег.

Тот усмехнулся, пожал плечами.

– Я нормальный мужик и хочу хорошо жить. С красивой бабой. Или хотя бы с обеспеченной. Надоело прозябать в этом гнусном совке с лохушкой-женой.

С этими словами мужчина отвернулся и быстро пошел к воротам. Что-то во взгляде этой красотки подсказало, что ему нужно поскорее уносить ноги.

Кевин Вилсон уставился в опустевший стакан. Вот уже третий день он зависал в этом пабе, радуя его владельца – уже спустил хренову тучу баксов на виски для себя и остальных посетителей. Может, он и не остановился бы и продолжал заливать в себя алкоголь, если не звонок сына. Марк позвонил, наорал на него, потребовал объяснений и, в конце концов, заявил, что немедленно берет билет на ближайший рейс от Торонто до Калгари. Только его здесь не хватало. У Кевина с сыном никогда не было взаимопонимания, всегда находилась какая-либо причина, чтобы начать спорить, орать друг на друга. Марк слишком горяч и несдержан, не думая, рубит с плеча и слушать упрёки своего отпрыска не было никакого желания.

Да, Кевин сам виноват в том, что произошло – надо было думать своей головой. Хитроумная Айрин обвела его вокруг пальца, как последнего идиота, и теперь наверняка хихикает со своими подружками. Подумать только, двадцать пять лет успешного брака, состояния, заработанного потом и чуть ли не кровью – все это в один момент пошло коту под хвост.

Кевин всхлипнул, привлекая внимание бармена.

– Мистер Вилсон, вам обновить?

От сочувствующего взгляда захотелось плакать. Уже все сотрудники и большая часть посетителей знали печальную историю Кевина Вилсона.

– Нет, Джо, с меня достаточно. Надо начинать жить, черт побери.

– Вызвать такси?

Он кивнул, достал из заднего кармана брюк бумажник.

Дома было чересчур прохладно и чересчур тихо. Айрин, уезжая, забрала даже кота и добермана Магги.

Кевин разулся, по привычке аккуратно носок к носку поставил туфли у порога, но потом словно что-то щелкнуло внутри – мужчина пнул их так, что один ботинок улетел в столовую. Черт побери, как все задолбало! Бросив на спинку дивана пиджак, покачиваясь, прошёл в гостиную. Марк будет ошарашен, увидев беспорядок в доме, который его отец собирался устроить.

Перво-наперво Кевин стянул со стола ненавистную скатерть. Отвратительный бордовый цвет, так любимый Айрин. Она всегда говорила, что он прекрасно скрывает пятна от красного вина. Практичная русская женщина. Стоявшая посередине стола ваза с безликими искусственными цветами со звоном полетела на пол и разлетелась на осколки. Эта тварь Айрин любила все искусственное. Цветы, загар в солярии, наращенные волосы, она даже умудрилась встроить имплантаты в свои и без того большие сиськи.

И жалюзи, ненавистные жалюзи, закрывавшие солнечный свет! О, он с радостью избавится и от них. Кевин бросился к окну, с дикой яростью вцепился в гремящие дощечки.

Как он мог так ошибаться в той, с которой так долго делил свою жизнь? Которая со страстью отдавалась ему каждое утро и каждый вечер, с которой вместе вырастили прекрасного сына, и с которой он разделил все, что имел… Теперь ему придётся продать этот большой особняк, который, в принципе, ему больше не нужен. Он один. Один на старости лет.

Мужчина подошёл к зеркалу, не сразу узнав в отражении полубезумного растерзанного человека себя. Нет, он не старик! Он ещё возьмёт своё, ещё наверстает. Есть силы и даже средств после развода осталось достаточно. Поднимется, как птица Феникс, и ещё заставит Айрин пожалеть о содеянном. Кулак со всей силы врезался в зеркало, разбрасывая уродливые трещины. Боль в руке вмиг привела мужчину в чувство.

Такси выстроились стройным рядом вдоль выхода из здания аэропорта, и Марку не пришлось потратить и минуты на поиски автомобиля. Увидев молодого человека, явно торопившегося, пожилой пакистанец с оранжевым тюрбаном на голове моментально открыл для него заднюю дверцу. При упоминании района Маунт Ройал не успел скрыть довольную улыбку – клиент явно при деньгах.