Сын моего мужа
Всю дорогу до отцовского дома Марк упрямо молчал, хмурясь и глядя в окно на стелившиеся полотно шоссе.
Ничего здесь не изменилось. Калгари по-прежнему оставался ковбойским городом. Достаточно спокойный, без безумных торонтовских пробок, без толпы торопившихся куда-то людей, и немного прохладный даже при температуре плюс двадцать пять.
Уже на подъезде к особняку Марк почувствовал волнение. Старался не думать о разводе родителей, уговаривал себя, что его это не касается. Родители – взрослые люди, и сами знают, что делают. Да и сам Марк уже далеко не мальчик – много испытал, перевидал, закалился и покрылся твердой коростой.
Молодой человек одинаково любил обоих родителей, которые подарили ему прекрасное детство, дали отличное образование и положили начало его карьеры. Именно поэтому, когда мама звонила ему и, плача пыталась поведать о подлеце-отце, Марк старательно переводил разговор на другую тему. А когда отец униженно оправдывался и просил понять его, Марк старался поскорее попрощаться с ним. Ему надо разобраться во всем самому. Неприятно, конечно, копаться во всем этом дерьме, но Марк был упрямым. Он обязательно их помирит, если представится такая возможность.
Расплатившись с таксистом, Марк подхватил свой небольшой чемодан и прошёл сквозь ворота. Он не был здесь уже года три, и если бы не развод родителей, то вряд ли бы появился в этом городе. Несмотря на то, что вырос в Калгари, его родным городом считался Торонто – шумный, неспокойный, современный. Сами калгарийцы называли свой город cow-town, а жителей звали red-necks, и хоть город и считался одним из самых больших, он все равно для Марка оставался провинциальным. И никакие долины и горные ландшафты не в силах были переманить молодого человека обратно.
Поднявшись на ступеньки, Марк вздохнул. Последний раз, когда он разговаривал с отцом, тот еле ворочал языком. За всю свою жизнь, молодой человек не мог припомнить случая, чтобы родитель напивался. Он всегда был уравновешенным и чересчур правильным, и поэтому было вдвойне сложно поверить, что причиной развода родителей стала его измена. Ну что ж, Марк специально взял отпуск, чтобы побыть рядом и разобраться, где правда, а где ложь.
Дверь оказалась не заперта, а в доме холодно и неуютно. Первое, на что напоролся взгляд Марка – это валявшийся ботинок отца. Один. Нахмурившись, молодой человек прошёл в гостиную. Одежда о была разбросана по полу, на стене криво болталось на одном гвозде зеркало, выглядевшее так, словно по нему лупили бейсбольной битой. Под ногами что-то хрустнуло, и Марк отскочил – осколки маминой любимой вазы. Да что за фигня? Что здесь произошло? Грабители? Хулиганы?
– Пап! – крикнул Марк. Прислушался. Откуда-то сверху доносился храп.
Взлетев по винтовой лестнице, мужчина остановился перед спальней родителей, нерешительно взявшись за дверную ручку.
– Пап? – Он лежал, раскинувшись на кровати, и это на мгновение испугало молодого человека. Только когда из недр достаточно широкой груди вырвался громкий рокочущий звук, Марк с облегчением выдохнул. – Поднимайся!
Тот зашевелился, приподнял голову, старательно пытаясь сфокусировать взгляд на вошедшем.
– Ба! Марк, раздери меня дьявол! – попытка встать с кровати оказалась безуспешной, и Марк, подхватив отца под руки, поставил его на ноги.
– Ты с ума сошёл? – зашипел, глядя в глаза своего родителя. – А ну-ка приводи себя в порядок! Что, вообще, здесь произошло? Торнадо?
– Мне всё равно – дом идёт на продажу.
Пока отец выбирался из спальни, Марк пошёл в кухню:
– Где у тебя кофе?
– А давай, сынок, выпьем за встречу?
– Не думаю, что это хорошая идея. По-моему, тебе уже хватит. Лучше позвони своей уборщице и вели ей быть здесь с раннего утра. – Марк прошёл к широкому окну и раздвинул тяжёлые портьеры. – Чем тут воняет? Невозможно дышать.
Отец молчал, пытаясь прийти в себя, а Марк воспользовался этим, чтобы как следует обдумать, что спросить, сказать, да и как вообще вести себя с ним в такой неординарной ситуации.
Впервые о разводе родителей он узнал из газет. Его секретарь принесла вместе с утренним кофе свежую газету и, поджав губы, ткнула пальцем с длинным фиолетовым ногтем в колонку новостей. Он только прочитал первую строчку и тут же махнул девушке, чтобы она оставила его одного. Мозг отказывался воспринимать информацию, и Марку пришлось раз десять перечитать напечатанное. Это был шок. За всю свою жизнь он не мог вспомнить ни одного случая, чтобы родители ссорились, а тут развод. Может быть, он был слеп и слишком невнимателен, слишком занят своими делами и личной жизнью? В конце концов, отчий дом Марк покинул, когда уехал в Торонто для поступления в Университет. Это сколько же лет прошло? Шесть? Семь? Вполне возможно, отец с матерью что-то скрывали от него, ведь даже когда молодой человек приезжал в Калгари погостить, он ничего не замечал. Впрочем, заметить было сложно, потому как он в основном пропадал на вечеринках, в пабах или был занят с очередной красоткой.
Наполнив чашку крепким кофе, Марк сделал глоток и повернулся к отцу.
– Ну? В чем дело? Что это вы с матерью учудили на старости лет?
Кевин крякнул, приосанился:
– Я тебе не старик.
Сын окинул его долгим взглядом с головы до ног.
– Ну-ну, это я уже понял. Слухами земля полнится. Только какого черта тебе надо было лезть на какую-то вешалку на глазах у всех? Чем тебя не устраивала мать? Я думал, вы всегда любили друг друга…
– Я тоже так думал, сын.
– В русском языке есть такое выражение: седина в бороду, бес в ребро. С тобой что, именно это и произошло?
Кевин махнул рукой, отворачиваясь:
– Да устал я уже все объяснять. Сначала твоей матери, потом всем знакомым. Все бестолку. Что ты-то от меня хочешь, Марк? Ведь скажу – не поверишь. А у меня уже это все в печенках сидит. И Айрин все равно. Она не хочет ничего слушать. Всё что ей надо – это развод и деньги.
– Да, я разговаривал с матерью. Она настолько потрясена, что слегла в больницу. А сейчас ходит к психологу. Как ты мог с ней так поступить?
Кевин Вилсон прошёл к бару и, достав бутылку виски, плесканул в широкий стакан:
– Ну, теперь ты понимаешь, что мне нечего тебе сказать, сын? Ты слушаешь только себя. Зачем мне метать бисер перед свиньями? Понять ты меня не захочешь – уже заранее выстроил своё мнение. И все.
– Ты много выпил, пап. Иди ложись спать, а завтра мы поговорим. Думаю, тебе немедленно надо увидеться с матерью и, стоя на коленях, молить ее о прощении. Если ты, конечно, этого хочешь. Кевин хмыкнул, ничего не ответив.
Марк внимательно следил за лицом отца, словно считывая менявшиеся на нем эмоции. Вздохнул.
– Ладно, пойду приму душ с дороги.
* * *Дошло, куда меня привели, только когда осталась одна в палате, серой и неуютной, с впитавшимся в стены запахом застарелой мочи и карболки. Я повернулась к медбрату, чтобы спросить, где я, и только уткнулась взглядом в захлопнувшуюся за ним дверь. Услышав щелчок замка, поняла – я в психушке. Бросилась к двери, дёрнула изо всех сил один раз, другой. Замолотила ладонями, отбивая их и не замечая боли.
– Откройте! Откройте! Выпустите меня!
Вокруг стояла ватная тишина, даже с улицы не доносилось ни звука. Обернувшись, я увидела решетки на запылённых окнах. Я схожу с ума или все это происходит во сне? Но должны же здесь быть хоть какие-то люди, те же врачи, санитары. Приложив ухо к двери, я прислушивалась к звукам извне. Тишина. Подошла к скрипучей сетчатой кровати и села, привалившись к спинке. Прикрыла глаза. Я так устала. Зачем я здесь? Почему мне просто не дали спокойно уйти? Слезы стекали по моим щекам.
Наверное, я каким-то образом заснула. Уже совсем стемнело, когда от поворачивавшегося в замке ключа я подскочила. Олег!
Потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, где я и что со мной произошло. Закусив губу, со стоном осела на скрипучую койку.
Вошедшая женщина, напоминавшая мужчину, молча прошла к моей прикроватной тумбочке и поставила поднос с едой.
– Скажите, когда меня выпишут?
– Почём я знаю?
Грубый ответ отбил желание спрашивать что-либо ещё. Тётка вышла, и я снова осталась одна. Неужели за целый день никто не приходил ко мне? Я почувствовала себя заключённой. Может быть, я и впрямь натворила что-то такое, за что Господь Бог решил наказать меня? Слишком любила своего мужа, забывая о себе, не заботилась о том, как выгляжу, что хочу, чем живу? Центром вселенной был мой муж, и только его желаниям я подчинялась. Даже в постели. Олегу хотелось различных сексуальных изысков, и я с готовностью, превозмогая себя, дарила ему это – оральный, анальный, ещё там какой-то секс – все это было не по моей воле. Мне вообще секс неинтересен. Гораздо приятнее было наблюдать, как Олежка с радостью уплетает приготовленную мной еду, или вечерами, обнявшись, сидеть у телевизора, смотреть пусть и неинтересный фильм, но быть рядом с любимым человеком.
Для полного счастья в нашей семье недоставало только третьего члена.
И в единый момент я лишилась всего. Словно сорняк, меня вырвали из грядки и выбросили в кучу мусора. Теперь я здесь – ничейная, ненужная, нелюбимая. Зачем? Почему мне не дали распорядиться своей судьбой, как я хочу? Я должна дать им знать.
Будто подброшенная скрипучим пружинистым матрасом, вскочила и метнулась к двери.
– Эй, кто-нибудь! Откройте! Выпустите меня, выпустите! – молотила кулаками до одури, разбивая костяшки в кровь и размазывая ее по белой поверхности.
Дверь неожиданно распахнулась, так, что меня отбросило и свалило навзничь, а может, это были два показавшиеся мне гигантскими санитара, которые склонились надо мной. Один схватил за запястья так больно, что я вскрикнула, зажмурившись и стиснув зубы. У другого в руке был шприц. На миг я встретилась с ним взглядом – ничего не выражающим, холодным, равнодушным. Это было последнее, что я помнила.
* * *Елизавета с нетерпением выглянула в окно и на минуту замерла от восторга. Снег крупными белыми хлопьями медленно падал с неба и, долетая до асфальта, таял. Первый снег. В этом году осень затянулась – дождливая и серая, под стать настроению. Год начался так хорошо – они с мужем купили новую квартиру в элитном районе, к тому же шеф Игоря обещал взять того в какой-то дорогостоящий проект, да и у самой Лизы дела шли в гору. На работе все было идеально – она стала старшим менеджером, и сотрудники ценили ее и уважали. А в середине лета босс увеличил зарплату чуть ли не вдвое.
Вот только, как оказалось, не только ее личная жизнь влияла на настроение. Подруга Милка. Не единственная – у Елизавета недостатка в друзьях никогда не было, но милая, под стать своему имени, всегда готовая прийти на помощь, выслушать, дать совет. Двери дома Милы всегда были открыты для друзей. И вот теперь подруга в беде.
Елизавета до сих пор с ужасом вспоминала происшедшее. В тот день шеф подарил ей два билета в театр – для неё и Игоря. К сожалению, представление должно было пройти в тот день, когда у них с мужем были свои планы, и чтобы билеты не пропали, она предложила их подруге.
По телефону голос Милы был довольным. Явно той не терпелось поделиться радостными новостями. Договорившись, что Лиза заедет вечером на чай, девушки попрощались.
Но на звонок в дверь никто не ответил, и Лизе показалось это странным. Изнутри доносился аппетитный запах еды – Милка была прекрасной домохозяйкой, из-под ее умелых рук выходили шедевры кулинарного искусства. Лиза была уверена, что подруга дома – позвонила ещё раз, затем ударила в дверь, ещё раз, уже сильнее. Дверь подалась – оказалась не заперта. Девушка нерешительно вошла внутрь, заглянула в комнату – никого. В воздухе витал запах парфюма Олега, а значит, он уже был здесь. Лиза почувствовала, как засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. Решительно войдя в кухню, замерла.
Мила сидела на стуле в углу, запрокинув голову, рот чуть приоткрыт, а в щелках между веками видны глазные белки. Лиза сразу поняла, что произошло: разноцветная россыпь таблеток, полупустая бутылка… Девушка выхватила телефон, дрожащими пальцами набирая номер скорой помощи…
И вот уже прошло два месяца, а подруга по-прежнему в больнице. Если первые недели Лиза могла навещать ее, то теперь Милу перевели в психиатрическое отделение. Лиза отказывалась даже думать, что переживала там несчастная. Несколько раз пробовала поговорить с лечащим врачом, но так как не приходилась пациентке родственницей, то в этом ей было отказано. Зато Лиза знала точно – Милкин муж не единожды приходил в больницу, и точно не для того, чтобы навестить супругу. Он явно что-то напевал доктору о своей жене.
Задумавшись, Лиза не услышала, как открылась входная дверь, и ойкнула, когда Игорь влетел в кухню с радостным возгласом:
– Меня взяли! Взяли, слышишь?
– О, господи, куда? – расширенными глазами глядела на мужа.
– Лиз, как куда? Забыла? В проект!
Она подошла к Игорю, принюхиваясь к его дыханию:
– Ты пил?
– Ну конечно, отметили с коллегами, а что?
– А я ждала тебя, думала, что ты что-то решил по поводу Милы…
Лиза была разочарована.
– Слушай, ну что тут можно сделать? Врачи правы – твоя подруга психически нестабильна, и ей ещё долго надо лечиться.
Глаза девушки потемнели от гнева:
– Это Олег тебе такое сказал?
– Лиза, родная, – Игорь попытался обнять жену, но та вырвалась. – Олег прав. Нормальная баба никогда бы не решилась на такое. Это ж надо убить себя из-за того, что он предложил развестись. Ну явно ку-ку.
– Милка как раз самая нормальная, а твой Олег – гнусный предатель. Самый последний сукин сын. Она была беременна от него, а теперь у неё нет ни ребёнка, ни мужа. Даже жить негде!
– Ну, хочешь, я договорюсь, и ей сделают ремонт в ее дыре? В конце концов, комната на Ленинском проспекте стоит больших денег…
– Да иди ты… – Лиза отвернулась.
Прошла к окну. Злые слёзы подступали к глазам, сдерживаемые рыдания мешали дышать. Проклятые мужланы. Бессердечные и тупые бараны.
– Лиз, ну ты чего? Переживаешь из-за какой-то ерунды… – Игорь потянулся к ней губами, но девушка увернулась.
– Я всего-то просила найти ей хоть какую-нибудь работу. Ты же обещал мне.
– Кем? Уборщицей?
– Дурак ты, Степанов. Мила, между прочим, квалифицированный специалист, она даже диссертацию написала за Олега.
– Ага, специалист. Она как универ закончила, так ни дня не работала. Сидела на шее мужа.
Лиза насупилась. Говорить с ним больше не о чем. Пусть сам кормит себя ужином.
Оттолкнув Игоря, девушка вышла из кухни.
* * *Окинув цепким взглядом комнату – не осталось ли ничего лишнего, Олег поправил галстук и, взял за ручку довольно-таки объемный чемодан. Уже за дверью с облегчением выдохнул. Вот оно – начало новой жизни, достижение новой цели. От этого его разделяло меньше суток.
Такси ожидало у выхода. С тех пор как он избавился от квартиры, Олегу пришлось поселиться в недорогом мотеле. Оформление документов заняло неожиданно много времени. Сначала мужчине пришлось оформить развод с Милой, затем дождаться приглашения от своей невесты, а там гонка по врачебным кабинетам, различные справки, интервью…
Но теперь, наконец, всё позади.
Уже через два часа Олег займёт своё место в самолете, а на другом конце шара его ждет будущая супруга.
Пока ехали по Ленинградке, он с наслаждением вглядывался в остающиеся позади серые скучные многоэтажки, облезлые торговые палатки и прощался со всем этим дерьмовым бытом. Там, где он будет жить, всё будет по-другому. Ирина показывала ему по скайпу роскошные комнаты своего особняка, ванные комнаты с огромными джакузи и двойными раковинами, огромную залу, посередине которой стоял бильярдный стол. И даже умудрилась показать сад, в котором Олег мечтал проводить время по утрам за чашечкой кофе.
С Ириной он познакомился случайно, когда от скуки залез в интернет и в поисковике выбрал сайт знакомств. Неожиданно это увлекло, особенно когда он прочитал, что и в Канаде востребованы русские мужчины. После нескольких виртуальных встреч с канадскими женщинами Олег понял, что знание английского языка у него недостаточное, и уже собирался отписаться от этого сайта, когда неожиданно увидел ее. Ухоженная брюнетка, очень стильная, и даже неискушенному в моде человеку видно, что одета в дорогие шмотки. И самое главное – русская по происхождению. В предчувствии нежданной удачи у Олега даже затряслись руки.
Ирина ответила сразу, и вскоре они стали переписываться каждый день. Мужчине импонировало, что их взгляды и вкусы совпадают, создавалось впечатление, что они знакомы с детства. Это уж потом Олег узнал, что Ирина старше его более чем на десять лет. Новость слегка шокировала, он долго вглядывался в фотографии, но не видел особых возрастных изменений. Да, в общем-то, теперь мужчине было плевать на возраст своей виртуальной любовницы – женщина была при деньгах. При больших деньгах. Жаловалась частенько Олегу на скучную серую жизнь с набившим оскомину мужем, таким чересчур правильным, что хотелось назло сделать гадость. Олег соглашался, презрительно поглядывая на свою жену, вечно улыбавшуюся без причины, льнущую к нему и такую уже неинтересную, словно сто раз прочитанная книга.
Честно сказать, Мила смогла удержать Олега от романтических вылазок к любовницам только первые две недели после свадьбы, и сексом мужчина с ней занимался неохотно, от силы раз в месяц. Да и зачем, когда самые разнообразные девицы буквально гроздьями сыпались на Олега – и на работе, и на улице, и даже в метро.
Олег усмехнулся, исподволь разглядывая своё отражение в зеркале на солнцезащитном козырьке. Не, с такой внешностью он не пропадет. Главное – пересечь границу, устроиться, а там уж вопрос времени.
Уже сидя в кресле самолёта и сквозь полуприкрытые веки глядя на подсвеченные солнцем и стелившиеся где-то внизу облака, мужчина подумал о Миле. Последний раз он видел ее месяц назад, да и то издалека. Выходя из кабинета ее лечащего врача, едва не напоролся на медленно бредущее подобие человека. С серым лицом, прилизанными волосами, опущенными уголками губ. Неужели эта женщина была его женой, и он даже трахал ее? Господи, такое не дай бог в страшном сне увидеть. Замечательно, что Олегу больше никогда не придётся видеть это убожество.
* * *От яркого солнечного света я прищурилась и едва не потеряла равновесие. Чьи-то руки подхватили меня. Ну конечно же – Лизка! Я повернула лицо к подруге, из-за застилавших глаза слез с трудом видя ее лицо. А она уже обхватила меня, прижала к себе, словно я была для неё драгоценностью. Подруга что-то говорила, но я не могла разобрать слов – отвыкла от нормальной человеческой речи. Каждый день слышала невнятное бормотание и спонтанные выкрики соседей по палате. С помощью Лизы я спустилась по ступеням вниз и, наконец, сфокусировав взгляд, увидела на парковке ее чёрный «Renault».
– Куда мы едем?
Подруга немного помолчала, чувствовалось, что не хочет отвечать. Затем повернулась ко мне.
– Пока ты здесь отдыхала, мы сделали ремонт в твоей комнате. Тебе понравится. Там теперь совсем все по-другому. – Комната? Какая ещё комната? Лизка поняла по моему озадаченному взгляду, что я ничего не понимаю. Ладонью накрыла мою руку: – Давай я тебе все расскажу, когда приедем? – и защебетала, заводя двигатель: – Главное, чтобы ты ничего не забыла здесь. Плохая примета. Проверь, Мил, все захватила? Ну там зубную щетку, пасту, книги какие-то? Таблетки все взяла?
От ее вопросов у меня даже закружилась голова. Стоило волноваться из-за зубной щетки! В конце концов, можно и новую купить. Книг у меня не было, а таблетки… какие-то антидепрессанты, успокоительные… Они облегчали мою жизнь, но свежая мысль искоркой мелькнула в сознании – не хочу зависеть от лекарств, вгоняющих меня в сонное состояние, словно муху перед зимней спячкой.
– Какой сегодня день? – устав разглядывать улицы, покрытые застарелым с чёрной коркой снегом, я откинулась в кресле.
– Четырнадцатое.
– А месяц? – Лизка выдохнула, и я, поймав ее встревоженный взгляд, поторопилась успокоить: – Не бойся, со мной все в порядке. Просто в отделении не было календаря, а спрашивать у больных не хотелось.
На самом деле это была полуправда. Мне было все равно. И сейчас я спросила подругу только чтобы не молчать. Оказалось, что уже февраль. Интересно, как поживает Олег? Эта мысль вяло шевельнулась в мозгу, но потом спряталась за одну из извилин. Мне абсолютно плевать на него, он ушёл из моей жизни, и я не желаю его видеть. У меня впереди новая жизнь, новая страница книги.
Все это мне внушали на групповых секциях с психологом. И там я всему этому верила. А сейчас…
Закрыв лицо ладонями, согнувшись пополам, я уткнулась в колени. Машина дернулась, остановилась.
Лизка обхватила меня, нашептывая утешительные слова.
Ночью, лёжа на новенькой кровати и глядя все в тот же с детства знакомый потолок, я с горечью вспоминала прожитые с мужем годы, дни, когда мы только познакомились, наши свидания, все то время, когда мы были счастливы. По крайней мере, я.
Мне придётся научится жить заново без него, моего любимого. Семь лет, что мы были вместе, пролетели кометой, оставив после себя сноп пепла. Мне двадцать четыре года, и я смогу заставить себя жить.
* * *Что-то надломилось в их с сыном отношениях. Вроде все было как всегда – по утрам они пили кофе, только теперь вместо разговоров Кевин сидел с газетой в руках, а Марк – вперившись в экран телефона. Они больше не обсуждали новости, не смеялись над шутками друг друга и даже спиртные напитки употребляли по отдельности. Словно чёрная кошка пробежала между отцом и сыном.
Несколько раз Кевин порывался откровенно поговорить с Марком, но его тяжелый взгляд из-под насупленных бровей останавливал. Мужчина знал, что с тех пор как Марк вернулся в Калгари, он постоянно навещал свою мать.
Нет, она ещё не бывшая – до развода ещё далеко: эти тягомотные судебные заседания, адвокаты, не упускавшие свой куш, раздел имущества… А Кевину так хотелось поскорее покончить с этим и начать новую жизнь. Он уже не злился – все улеглось, перестало тревожить и не мешало спать ночами. Бесило, что сын явно взял сторону матери. Интересно, что эта курица вливала ему в уши?
Кевин с неохотой покинул свой рабочий кабинет. Только в нем он мог укрыться от укоризненных взглядов своего сына. Подумать только – в своём доме он должен прятаться!
А вообще хватит изводить себя, терзать и жалеть – пора погрузиться в работу, тем более не давеча как вчера вице-президент компании предлагал ему поучаствовать в одном из важных проектов.
Мужчина знал, почему босс выбрал именно его: представительству их компании в России требовалась срочная реорганизация, а Кевин Вилсон долгое время работал в этой стране и прекрасно знал менталитет русских людей, ориентировался в местности, да и женой его была русская женщина, с которой он познакомился в Москве.
Черт, а почему и впрямь не попробовать сменить обстановку? Стены родного дома больше не излучали тепло и не приносили комфорта, Марк явно во вражеском лагере, а развод… разводом пусть занимаются адвокаты – он платит им достаточно денег, чтобы процесс был как можно менее болезненным. Айрин зарится на половину его имущества, а это весьма и весьма приличная сумма. Важно, чтобы в этой междоусобице не пострадал их сын.
Кевин вздохнул. Так ему хотелось, чтобы парень нашёл себя в серьезном бизнесе, который приносил бы стабильный доход. Здесь, в Альберте, на Западной стороне Канады – это нефть и газ. Разгильдяй Марк, окончив с отличием университет, наотрез отказался от подобной карьеры и теперь занимался, как казалось Кевину, развлекательной ерундой. Кевин слышал, что сын владел сетью ночных клубов в Торонто и подумывал открыть казино, а недавно краем уха слышал, как Марк разговаривал с одним из своих партнеров о сети развлекательных центров в Европе. Все это казалось Кевину блажью. Парню уже тридцатник, ему пора остановится на чём-то более серьезном и стабильном.
Из столовой донёсся звук открываемого шкафчика – Марк вернулся от своей мамаши. Надо хотя бы поздороваться с сыном. Кряхтя, Кевин начал спускаться по лестнице. В последнее время ему не давала покоя боль в коленях.
Марка он нашёл стоявшим около окна. В руках сына был стакан с виски. Кевин уже хотел было попенять ему, что тот слишком рано начал употреблять алкоголь – ещё даже не полдень, когда Марк обернулся. Лицо его было хмурое.
– Что-то случилось?
Молодой человек залпом выпил содержимое стакана и повернулся к отцу.
– Поздравь меня, у меня теперь будет ещё один папочка. – Кевин недоуменно нахмурился. – Да, мама выходит замуж.
– Ну вряд ли ей это удастся так быстро – мы ещё не разведены.
– Это вопрос времени. – Марк пожал плечами. Кевин молчал, ожидая, что сын сам расскажет. Расспрашивать не хотелось. Марк, схватившись за голову, прошёлся по гостиной. – Женишок прилетает сегодня. И отгадай откуда? – остановился. На скулах нервно катались желваки, а глаз слегка подергивался. – Она его выписала со своей родины. Пап, он русский! Но самое главное – он чуть старше меня!..