Золотая рыбка

За окном Мерседеса мелькала действительность. Автомобили стояли в ошеломительной пробке, призванной лишний раз убедить стояльцев в том, что ад это здесь и сейчас, гастарбайтеры рыхлили почву на газонах и высаживали новую траву, чтобы завтра приехал экскаватор и из газона сделал парковку для автомобилей, из окон стоящих рядом в пробке автомобилей летели окурки, обертки от жвачек и даже использованные гигиенические прокладки. Каменные лица автовладельцев светились надеждой, что кто-то кому-то вставит гигантскую клизму, и все рассосется. Причем все знали задницу, в которую нужно ее вставлять и выражали готовность сделать это лично.

Мой мир был там, за окном. Я привык к нему, но не принял. Как и он меня. Это был мир белок в колесе. Смешно, но бесполезно. Кентаврин мир казался поинтересней. Хотя, скорее всего это эффект новизны. Диваны Мерседеса зловеще прошептали, что я занимаюсь самоуспокоением. Если к чему-то и стремиться, то к тому, чтобы покинуть колесо и перестать быть грызуном.

– Я занимаюсь креативными технологиями, – пауза, жду с надеждой, что отвяжется, но ведь знаю же, что все равно придется расшифровывать. Не вяжутся эти слова вместе, но это единственное короткое объяснение тому, чем я занимался.

– Рекламой? – вот она реакция на проклятое слово «креатив».

– Подходами, – сейчас начну пижонить.

– Не понимаю, не могли бы пояснить, а то иногда чувствую себя динозавром, столько всего нового появляется, что не успеваю отследить, – не один ты такой, новое никто не понимает, поэтому и платят мне мало такие, как ты.

– Все просто. Я придумываю нестандартные подходы к решению стандартных задач. И нестандартных, конечно. Но там еще проще, любой подход к нестандартной задаче по определению нестандартен, – выпендрился, наконец! – Хотя, иногда нестандартные задачи хорошо решаются стандартными способами. Главное удачно подобрать решение и не морочить себе голову тем, что это уже делали и не сработало. Скорее всего неправильно делали и не в тот момент.

– Как интересно, – не врет ведь, промелькнул бесенок в глазу. Сам жду его всегда с нетерпением в своем. – Не могли бы Вы привести мне пример для полного понимания.

– Конечно. Представьте себе выборы в небольшом северном городе. Не важно куда или во что. Есть кучка кандидатов, и, как правило, один из них верхний чиновник, которого власть хочет сделать опять козырным. Денег у него пропасть, весь город в его агитках, мол, прошел путь от нормального человека до самого верха, но все еще такой же, как все и сделает всем хорошо, хоть до этого как-то не случилось. И не важно, что город снегом завален, ходить невозможно и никто его не убирает. А среди кандидатов есть действительно хороший парень, денег есть немного, но голова работает, невзирая. О людях думает – такая патология иногда случается. Искренне хочет родной город из задницы вытащить. Находит меня. Задача простая: его мало кто знает, надо сделать так, чтобы заметили и узнали. Что бы сделали Вы, Евгений Борисович, если денег у Вас только на то, чтобы напечатать тираж агиток и накормить пару раз несколько бабушек обедом?

– Скорее всего, не втягивался бы в процесс. Шансы слишком призрачны по Вашему описанию, – ну да, ну да, мы стреляем только по неподвижной мишени, не так ли, господин Барский?

– Наверное, я быстро говорил, и Вы не отметили одну важную деталь, – не каждый день удается олигарха учить жить. – Я сказал, что город северный и завален снегом.

– Да, да, припоминаю, – мой знакомый бесенок засел в Барском глазу и хищно светился.

Той поздней осенью в Москве было хронически холодно и также хронически мне не везло с заказами. Большую часть времени я проводил дома, в объятиях жгучей красотки, каждое утро просыпаясь с надеждой, что немного потеплеет и красотка, наконец, отправится домой к маме. Но скорое отправление не входило в ее планы. Она напрочь загнездилась в моей холостяцкой обители и уже начинала ворчать по поводу качества утреннего кофе в постель, несбалансированности питания и нерегулярности упражнений в постельно-прикладном искусстве. Врожденный гуманизм и человеколюбие не позволяли мне гнать пусть и сварливое, но все же живое существо в чулках на мороз. Вызвать такси банально не было денег.

Холодный город и теплая постель вынуждали меня принять естественный ход вещей и погрузиться в ненавистное состояние статического равновесия. Как записной шизофреник со стажем я знал, если ничего не делать, внешний хаос окажет влияние на ситуацию и выведет ее из равновесия. Мне было немного за тридцать. Тогда я был уверен, что можно ужиться с любой девушкой, главное, чтобы она была жгучей темпераментной брюнеткой или нежной податливой блондинкой. Чуть ли не в первый раз в жизни мне случилось провести почти две недели под одной крышей с одной и той же девушкой. В те дни пришло понимание, что я не готов делить свое жизненное пространство с кем-то еще.

Спасительный звонок телефона застал меня в момент, когда я продумывал хитроумный план освобождения моей законной территории от чуждого существа. Рассматривались банальные варианты от внезапного приезда-прилета родственников-друзей, необходимости их встречи и предоставления им жилплощади до срочного вызова экзорциста с кадилом.

Дисплей сотового телефона высветил имя звонившего. Николай Матаев. Когда–то мы считались друзьями. Познакомились на одном проекте, сдружились, вместе кутили, было весело. В какой-то момент он встретил девушку и забыл всех друзей. А некоторых просто подставил. Я был среди некоторых. Дело прошлое, я все простил, но не желал слышать о нем. Тем более его самого. Однако две недели непрерывного лежания в постели с дамочкой в активной репродуктивной фазе и массовый просмотр программ российского телевидения образца начала XXI века несколько притупили мою непреклонность в отношении звонка Матаева. Он дарил надежду. Просто так Коля не делал ничего. А значит его приперло. А значит я смогу позлорадствовать. Да и просто было любопытно.

– Внимательно слушаю вас! – я постарался говорить как можно ровнее, не выдавая эмоций и скрывая заинтересованность.

– Георгий, привет! Узнаешь, кто звонит? – тоже ровно, как будто вчера виделись.

– Не надейся, богатым не будешь. По крайней мере не с моей помощью. Давай «к телу»! Что хотел?

– Мне нужно встретиться с тобой. Есть тема, которая тебя может заинтересовать.

– После твоей последней темы я остался без гонорара, Колян. И не один я. Припоминаешь? Если мы встретимся, ты рискуешь тут же получить «в бубен». За меня и «за того парня».

– Я все помню и понимаю. Хочу, чтобы ты знал: в том деле не было злого умысла, просто так обстоятельства сложились, мне пришлось… Не знаю как объяснить.

– Я подскажу – «кинуть», Колян. В литературном русском языке это называется «кинуть». Не стесняйся, облегчи душу, произнеси это слово.

– Ну зачем же ты так прямо в лоб, Жора? Думаю, есть объяснение с более мягкими акцентами. «Кинуть» это как-то осознанно. А я случайно вас подставил… – Колян резко оборвал фразу.

– О, как оно! «Подставил» это безусловно мягче и менее осознанно, чем «кинул»! Хочу, чтобы у тебя не было иллюзий – ты урод! Мог бы просто позвонить и все рассказать. А ты молча отвалил! Мы за тебя своими деньгами расплачивались с людьми. Да не вопрос, что денег не случилось, ты друзей продал! Ладно, проехали. Умерла так умерла. Говори конкретно, зачем звонил?

– Хочу закрыть долг.

– Ты заработал миллион?

– Увы, нет. Но могу отдать долг через новый контракт.

– С тобой делить деньги я больше не буду никогда.

– Делить не придется. Я тебя сведу с человеком и отвалю. Контракт твой. Вместе с моей комиссией. А я закрою свой долг.

– Что умерло в лесу, что ты решил всплыть по прошествии стольких лет?

– Да не так много их прошло, два или три.

– У меня год за два. Колись, какой твой интерес?

– Я должен тем людям.

– Да у тебя целый фанатский клуб! Сайт сделать не хочешь? Могу креативно сваять. Тебе бесплатно.

– Да хватит уже языком молоть! Дело серьезное. Ты готов встречаться?

– Сегодня, в восемнадцать ноль-ноль, в «Зеленой тоске». Время и место не обсуждаются, – я не хотел тянуть с поводом для прощания с брюнеткой. – Платишь ты.

– Хорошо, сегодня в шесть, – странно, но он даже не пискнул. «Зеленая тоска» была очень дорогим, безумно пафосным, но культовым местом. И кормежка там была отменная.

Грустное лицо, упавший голос, «дорогая, тебе придется сегодня уехать к маме, у меня намечается длительная командировка», и брюнетка своим ходом испарилась из моей жизни. Факт освобождения и расчистки новых горизонтов окрылял и вдохновлял на все подряд. Я предчувствовал новый заказ и готов был вляпаться в него по самые уши. В «Тоску» решил добираться на метро. Предполагалось выпить чего-нибудь крепкого и жутко дорогого.

Я сказал администратору, что меня ожидают и, не раздеваясь, прошел в зал. Матаев сидел в глубине зала за столиком возле большого панорамного окна.

Увидев меня, он привстал и протянул руку для пожатия.

– Давай без церемоний, – жать ему руку не хотелось. Пусть оценит степень моего презрения.

– Понимаю. Присаживайся, – Матаев попытался сохранить внутреннюю самооценку. – Придется подождать. К нам должен присоединиться твой будущий заказчик.

Что-то подобное я и ожидал. Обычно когда отдают клиента с потрохами так и происходит. Тебя знакомят с ним сразу, без прелюдий. Неужели Коля решил и впрямь отдать долги? Но его тоскливые глаза говорили мне, что всегда есть подвох.

– Я собираюсь плотно поужинать, Коля. Надеюсь, ты осилишь счет, – я даже не спросил, просто проинформировал его.

– Да, конечно, чревоугодничай.

– Отлично, если уж грешить, то как в последний раз. Готовь монеты.

– Не стесняйся, возможно для меня это и вправду в последний раз. – ага, а вот и подвох всплывает незаметно. Время поглумиться!

– Тем более!

В этот момент вышколенный официант поднес к нашему столу пару рюмок комплимента-аперетива. По запаху это был Егермейстер. Душевная штука. Остановиться невозможно. Знают, что делают, сучьи дети. Только раньше я пил его исключительно в качестве дижестива. Но какая разница, ей Богу?

– Ну, Коля, за упокой тебя, от чего бы ты не скопытился. Аминь! – залпом и не морщась содержимое рюмки потекло по моему пищеводу. Коля не притронулся.

– Мне не до смеха.

– И снова – тем более! Аллилуйя! Ты считаешь, что я буду полное солнышко и говорить с тобой про погоду? – я взял его рюмку и отправил ее содержимое вдогонку.

– Теперь это и тебя касается.

– Ну я же не первый день тебя знаю, козлина. Догадался, что ты меня снова подставить собираешься. Или уже подставил?

– Ну я бы не говорил… – начал было он.

– Точно, я забыл, давай снова поищем правильное слово, – резко перебил я. – Урод, тебе повезло, что мне было скучно последнее время, и я не позволил остальным ребятам поприветствовать тебя лично. Но привет они тебе передали. Мне стало любопытно, чем ты еще меня сможешь удивить? А то торжественное отделение твоей пустой башки от шеи произошло бы примерно через полчаса после твоего звонка.

Я не лгал. После его звонка я попросил одного хорошего человека отследить контакт. Вскоре я знал новый домашний адрес Матаева. Хорошо иметь в должниках правильных людей. Иногда они становятся друзьями.

– Большая Академическая, 12, Коля. Как жена? Дочке сколько уже? В школу пошла, наверное?

– Жорик, ты слишком близко все принимаешь к сердцу.

– Я? Ну что ты, я само смирение. А вот ребята жаждут опалить тебя огнем своей любви. Очень соскучились, черти. Помнишь Игоря Дьякова и Алика Шамсудова?

– Дело прошлое, Жора.

– Но нервов стоило изрядных, Коля. И денег. Так что если мне что-то не понравится, я спущу их с поводка. Сразу. Одним звонком.

– Ты им сказал, что мы встречается сегодня?

– Они бы не поняли меня, если бы я скрыл, что предмет их вожделения так близок. И это лишний повод подставиться тебе. Если бы я стемнил перед ребятами, ты бы меня им потом сдал при первом случае.

– Что они сказали?

– Просили кланяться и подготовить документы на квартиру, машину и все, что у тебя есть. Я, кстати, к просьбе присоединяюсь.

– У меня ничего нет, Жора. Я не обманываю. Но если вы сегодня договоритесь, то мой долг будет закрыт.

– Тогда в твоих интересах, чтобы мы сегодня договорились. Будь лапочкой и сделай бодрые глаза. Твой адрес пока наша с тобой тайна. Но…

– Я понимаю, не продолжай.

Говорить дальше было не о чем. Мы просто сидели, молчали и ждали.

Глядя в широкое окно, я силился вспомнить и понять, за что прогневался на Матаева. И вообще, достаточна ли сила моего гнева по прошествии лет? Хочу ли тотального отмщения или достаточно возмещения убытков, которых в итоге почти не было? Или мне важно потыкать его мордой в то дерьмо, которое он вывалил прямо на нашу дружбу? Мне даже не хотелось вспоминать обстоятельства случившегося. Я помнил ощущения горести от того, что меня продал человек, которого я считал другом. Почему он кинул всех и пошел за девушкой, которую знал всего три дня? Почему мы готовы из-за красивых попок предавать друзей и отказываться от всех принципов ради удовольствия щупать эти самые попки? Бесполезные и вредные мысли! Я поймал себя на том, что не уверен в том, как поступил бы, если б был на его месте. Та гражданка действительно была хороша. Уверен, мы все хотели быть на месте Матаева. А значит, я злился не из-за того, что он предал дружбу. Может из-за того, что её манящие ягодицы досталась не мне? Нужно выдавать индульгенции тем, кто предает дружбу из-за женщин. Это химия, гормоны. Мы все их заложники. Некоторые даже рабы. Но химическая реакция рано или поздно закончится, гормоны успокоятся. А дружбу уже не вернуть. Эх, Коля, почему же ты не позвонил тогда?

Эти размышления полностью поглотили мой мозг, и я не заметил, как к нашему столику подошел новый персонаж.

– Здравствуйте! – его низкий, но бодрый с мороза голос вывел меня из транса беседы со Вселенной. – Меня зовут Аркадий Александрович Стуров, – он протянул мне холодную руку.

О как! Александрович, значит! Судя во виду, он был лет на 5 старше меня, а значит до Александровича не дорос. В моем понимании.

– Приветствую. Георгий Константинович, – он хотел дистанции, он ее получил. Не знаю, с чего я сразу взъелся на него. Это был блондинистый мужик лет 35–37 в дорогом, но безвкусном черном костюме в толстую светлую полоску и мешковатыми штанами в стиле Чикаго 30–х. Голубая сорочка в мелкую полоску никак не вязалась с красным галстуком в разводах. Коричневые замшевые ботинки на толстой подошве ставили жирную точку в его диагнозе: сами мы не местные, приехали издалека, имеем скважину, и мама не говорила, что одеваться нужно скромно, но со вкусом. Оставьте свои старозаветные примочки в своей нефтеносной деревне, тоже мне Александрович! У нас тут Европа и всем пофиг, что вы Александрович! Я предвкушал здоровый стеб и наживу.

– Рад знакомству, Георгий,– на мгновение показалось, что он исправляется в моих глазах.

– Взаимно, Аркадий.

– Георгий, я привык, чтобы меня называли Аркадий Александрович, – надежда на его исправление рухнула, но под ее обломками тут же возникла новая. Появилась возможность поставить на место богатую деревенщину.

– А я привык, чтобы меня не ставили в положение «раком». Зовите меня Георгий Константинович в таком случае.

– Хм… Мне рекомендовали Вас как профессионального человека и пригласили на встречу как потенциального исполнителя. Мне бы хотелось, чтобы Вы проявили должное уважение.

– А мне Вас никак не рекомендовали. Это раз. Два – я не вижу причин, по которым должен проявлять к Вам большее уважение, чем Вы ко мне. То, что Вы, возможн, сидите на мешке с золотом не делает Вас более уважаемым в моих глазах. И я никогда не бываю просто исполнителем, я всегда партнер. Это три. Так что выбирайте, как Вам удобнее обращаться ко мне. Мне проще по имени. Если Ваш апломб слишком давит на самолюбие, можно по имени-отчеству. Но ничто не дает Вам право играть со мной в начальника, что бы Вы мне не предложили. Тем более, что на встречу с Вами меня уговорил этот человек, – я махнул рукой в сторону Матаева. – Пока Вы для меня лишь друг моего бывшего друга. Он не рассказал при каких обстоятельствах появилась приставка бывший?

Мой экспромт вызвал томительное молчание и неестественное закругление глаз у Матаева. Очевидно с товарищем в костюме «от Капоне» так говорить было не принято.

Первым сдали нервы у Матаева. В конце концов он был главный интересант в этом процессе.

– Ну вот и познакомились. Аркадий Александрович, не хотите выпить что-нибудь с мороза?

– Да, Николай, чего-нибудь покрепче, – было видно, как мозги Стурова спешно подстраиваются под обстоятельства и вырабатывают новую стратегию поведения.

– Текилки или виски?

– Водки. Смирнов. И закусить.

– Может, карпаччо из говядины или лосося?

– Да просто сала и хлеба. И давайте уже о деле.

Все это время я пытался понять, какие отношения связывают Матаева со Стуровым. Видно было, что Коля лебезил и пытался угодить Стурову. В этот момент я поймал себя на мысли, что оба мои визави внимательно смотрят на меня.

– Коллеги, вы считаете, что к вашему делу ведет глубокое сверление меня взглядом? – попытка пошутить граничила с хамством. – Давайте уже перейдем к ритуальным вопросам, если таковые ко мне имеются. Если их нет, то я готов послушать ваши требы.

– Вы очень независимый человек, Георгий, – открыл Америку Стуров. – Мне бы встать в позу, но я понимаю, что именно такое отрицание авторитетов как раз то, что сейчас нужно. Николай говорил, что у Вас талант искать выходы из безвыходных положений?

– Скорее наоборот – оказываться в них. И вылезти из этого – вопрос выживания. Итак, предлагаю алгоритм беседы. Я задам всего один вопрос. Вы компактно, но емко постараетесь на него ответить. Возражения?

– Если Вам так проще.

– Поверьте, так проще всем. Расцениваю это как согласие.

– Спрашивайте, Георгий.

– Отлично, Аркадий. Какие задачи решаем?

Теперь мы смотрели друг другу в глаза. И опять молчали. Наверное, он думал, что я пытаюсь прочитать его мысли.

– Николай, спасибо, что познакомили нас с Георгием. Вы можете ехать. Я свяжусь с Вами, – жестко, словно пинком Коля был отправлен погулять.

– И оставь тысяч пятнадцать. Мы тут надолго. Спинным мозгом чувствую компактно не получится, – наподдал я ему на ход ноги под пятую точку.

– А не многовато? – начал было Матаев.

– Ты поторгуйся еще. У меня ощущение, что твое резюме не полностью отражает действительность в глазах приличных людей, – я привстал, наклонился и нежно с придыханием прошептал ему это на ухо. – Давай, хорошего вечера, привет жене! Возможно, скоро зайду в гости, – это было уже вслух.

– Николай, иди. Я заплачу. Считай это представительскими расходами.

И все-таки Матаев явно был у Стурова на посылках. И уходить ему не хотелось. Но он сделал свое дело и по законам жанра должен был покинуть сцену.

Коля ушел. Мы остались одни.

– Хороший вопрос, Георгий.

– Единственно правильный, Аркадий. Все остальное шорох осенних листьев под ногами.

– Вы же понимаете, чтобы ответить на него, нужно рассказать все?

– Чтобы решить задачу, нужно знать все исходные.

– Я еще не решил, готов ли брать Вас на работу.

– Я не собираюсь к Вам на работу. После Вашего рассказа я решу, готов ли сотрудничать с Вами. Это принципиальная позиция. Все просто: Вы формулируете задачу, я анализирую ситуацию и предлагаю решение, вы действуете. Если, конечно, решитесь действовать по моему плану.

– То есть Вы просто генерируете идеи?

– Если это просто, почему Вы сидите тут? В основном все совершают безыдейные действия, пустые телодвижения. Вся грусть-тоска в том, что телодвижения без определенного вектора никогда не приносят плодов. То есть камень может быть и не лежачим, но вода под него все равно не потечет. Особенно если воды в округе не наблюдается. Посмотрите на нашу Отчизну. Второй десяток идет с момента безвременного конца Эсэсэсэра, а мы все дергаемся в разные стороны на одном месте. И это уже напоминает предсмертные судороги. А почему? У страны нет единого вектора приложения сил. Никто не может сказать, куда и зачем мы идем, какую решаем задачу. Поэтому все просто молча зарабатывают деньги. И те, кому это удалось, торжественно отправляются в дальние дали подальше отсюда на раннюю пенсию за счет ими же обворованной Отчизны. Поэтому, если придет человек, четко сформулирует идею, поставит задачу и предложит план ее решения, он с легкостью поведет за собой всю страну. Только идея – это всегда не просто, чтоб Вы знали.

Наверное, это была та самая вспышка божественного прозрения, заставившая меня выдать этот маленький монолог. Представляете, что может быть, если прозрение будет литься нескончаемым потоком? Но пока приходилось жить от вспышки до вспышки.

– Интересно разговор повернулся, Георгий. Не хотите проверить свою теорию в полевых условиях?

– Я так понимаю, Вы приняли решение? Убедите теперь меня его принять. Какую задачу решаем?

– Вы знакомы с Уралом?

– Только заочно. По географической карте.

– Есть на карте Урала небольшой промышленный город – Замусольск. Население 60–70 тысяч душ. Летом жара, зимой холод и куча снега. Несколько предприятий, из них пара крупных металлургических. Предприятия не объединены одним владельцем, город разделен на сферы влияния, его рвут на части. Как Вы сказали, нет единого вектора развития. Глава города поставлен из Центра и просто поддерживает «статус кво» уже второй срок. Налоговые отчисления огромные, но львиной долей уходят в Москву. Город гибнет, деньги в его развитие не вкладываются, оставшиеся крохи разворовываются. Население Замусольска, полностью зависящее от работы на металлургических комбинатах, получает грошовую зарплату и влачит жалкое существование. Среднего класса нет, есть только менеджмент предприятий, городские чиновники, немного среднего и мелкого бизнеса, бандиты и все остальные. Их большинство, но они рабы. Почти в прямом смысле слова. Растормошить их невозможно. Он ни во что больше не верят. Пьянство, наркомания, разруха. Менты на побегушках у бизнеса и бандитов, часть обслуживает одних, часть других. Большой бизнес ведет дела на костях, не думая о людях. Через месяц состоятся очередные выборы в городской совет. Потом совет выберет нового мэра. Своих людей туда хотят посадить оба крупных предприятия, старые чиновники тоже не хотят сдавать позиций, за ними участковые избирательные комиссии. Людей задабривают и подкупают почти в открытую. Ощущение, что народ скоро перегрызет горло друг другу.

Я представляю интересы средних и мелких предпринимателей Замусольска. Мы понимаем, что ситуация выходит за рамки и угрожает ведению наших дел. Мы с трудом нашли общий язык и образовали совместный небольшой предвыборный фонд. Все это произошло слишком поздно. Я понимаю. Дело почти безнадежное. Но город не выдержит еще 4 года этого ада. Мы хотим прийти во власть и хотя бы попытаться что-то изменить.

Я родился в Замусольске, сердце за него болит. Потенциал у города громадный. А его душат. У меня бизнес, хороший бизнес, часто бываю в Москве, Николай представляет тут мои интересы. Если ситуация в городе не изменится, мне придется свернуть дела и переехать в центр. Но сначала я должен попытаться что-то сделать. Иначе себе не прощу.

Аркадий замолчал, налил рюмку водки «с верхом» и жахнул от души, мысленно вознеся мольбы о спасении города. Я молча думал несколько минут. Вернее, делал вид. Мне было интересно ввязаться в такую драку, но переговорный этикет требовал время «на подумать».

– Задача невыполнимая. Гарантий не даю. Гонорар – ровно столько, сколько мне должен Матаев, плюс 100 процентов. Все предоплатой. Проезд и проживание за Ваш счет. Едем на поезде. По дороге я буду Вас с пристрастием пытать. Мне кажется, что Вы сами пока не точно понимаете, какую решаете задачу.

Вопрос у него возник только по одному пункту.

– Я не знал, что Николай Ваш должник. Сколько он должен?

– А вот у него и спросите. Заодно и я узнаю, во сколько он оценивает свои грехи.

– Интересно. Мне он сказал, что Вы ему должны. Предложив Вас, он собирался выполнить некоторые свои обязательства передо мной и моими партнерами.

– А Ваши партнеры это те патриоты-бандиты, о которых Вы упоминали, – это снова был не вопрос, а утверждение себя в качестве ясновидящего.

– Да, мы начинали не очень чисто. Но прошло время. Теперь мы пытаемся вести дела честно. Беда в том, что на наше место пришла какая-то мелкая шушера, и город потерял контроль. Заниматься снова разборками «по понятиям» неправильно. Будет бойня. Мы понимаем это. Поэтому решили пойти законным способом.

– Как Матаев оказался в Вашем рабстве? – вопрос сформулировал сам мозг без моего разрешения, я лишь случайно его произнес. – Хотя не отвечайте. Думаю, это лишняя информация.