Берг
– На, попей, согреешься чуть-чуть… – Корвин протянул кружку, оставив половину. Алдор отпил несколько обжигающих глотков и стал греть руки, держа кружку в ладонях. – Было бы лето, можно было бы что-нибудь найти… Ягод каких или грибов… Не подходящее мы время с тобой выбрали…
Алдор усмехнулся в ответ, подошёл к девушке. Опустившись на колено, положил ладонь на её затылок и приблизил кружку к губам, поддерживая под голову.
– Пей же ты… – приказал сквозь зубы. Она подчинилась, словно поняла его, и выпила всё до дна. Сидела, не сводя с Алдора прямого взгляда исподлобья, казалось, что-то сказать хотела или спросить о чём-то, но опустила взгляд. Алдор поправил одеяло на её плечах и поразился жару её кожи.
– Зачем ты возишься с ней? – Корвин глядел недовольно. – Ты только зря привязываешься к ней, поэтому тебе её и жалко… Я даже удивляюсь, как представлю, что чувствовал бы я, если б знал, что её отец всю семью мою… А ты…
– Ладно тебе… Выбираться сейчас надо… Что теперь копья ломать… До этого ли? – Алдор сохранял спокойствие.
Корвин усмехнулся, грея у языков костра открытые ладони, задумался, уйдя в себя, даже взгляд остановился.
Алдор заметил, как лошади вскинули вдруг головы и навострили уши, вглядываясь между деревьями. Кто-то чужой там, что ли? Только этого не хватало…
И в самом деле, меж кустов что-то двигалось тёмное, приближаясь к ним сбоку.
– Корвин? – встревожено позвал Алдор и невольно нащупал под плащом рукоять кинжала.
Корвин вскинулся и уставился глазами туда. Среди кустов стало заметно, что приближался к ним человек. Всё ближе. Стало видно, что он средних лет, одет по-простому, из-под шапки выбивались седеющие пряди.
Алдор перевёл взгляд на товарища, но Корвин стоял неподвижно, вытянувшись, как струна, и только поджатые губы выражали решительность, а под плащом еле-еле угадывался локоть согнутой руки, в которой, Алдор был уверен, сейчас находился заряженный арбалет. Такой же был и у Алдора, маленький, однозарядный, пришлось бросить его в замке графа Вольдейна.
Незнакомец шёл прямо на них, по кустам с шумом бежала его рыжая собака. Алдор попросил чуть слышно:
– Корвин… не надо…
Но Корвин только подбородком повёл, и не понятно, слышал ли. Нельзя, нельзя никого убивать здесь, нельзя оставлять следы, по ним их только найдут… «Корвин, будь благоразумен, пожалуйста…» Молился про себя, обращаясь к здравому смыслу. Нельзя, чтобы их обратный путь был усеян трупами, это не дело, и цель их похода была совсем другой.
– Корвин… – позвал снова.
Незнакомец вышел из-за деревьев, и собака его молча замерла у ног, настороженно навострив уши.
– Браконьеры? – спросил спокойно и глядел прямо, без вызова. Глаза у него были синие, смотрели по-молодому из сети морщин.
– Нет… – Алдор чуть выдохнул облегчённо, это всего лишь егерь, смотритель за этими лесами. Слава Богу, что у них нет подстреленной дичи, и их не смогут принять за браконьеров. – Мы проездом здесь…
– Дорога дальше… – Егерь махнул рукой.
– Мы уйдём сейчас…
– Что у вас случилось? – Незнакомец нашёл глазами лицо закутанной в одеяло девушки, шагнул вдруг ближе. – Что с ней случилось? – Сразу понял, что это не парень, пошёл ближе, протянул руку, касаясь щеки, лба. Корвин дёрнулся, и снег под его сапогами тревожно заскрипел. Алдор только прикрыл глаза, ожидая худшего. Но незнакомец воскликнул вдруг: – У неё жар! Лихорадка! Надо что-то делать, почему вы медлите?.. Надо в тепло и согреть её…
Засуетился вдруг с такой завидной быстротой, как мальчишка. Подхватил девчонку на руки и потащил через лес. Алдор только удивлённо брови поднял, да, помедлив чуть, бросился следом. Корвин быстро закидал костёр снегом, загребая его ногами, и отвязал уставших лошадей, собирая по дороге сумки и вещи. Лошади вскидывали головы, косили глазами, шли следом, поспевая за быстрым шагом Корвина. Впереди угадывалась фигура Алдора, да и он, наверное, шёл по ориентиру, правда, как раз егеря-то с девчонкой Корвин и не видел.
Что происходит? Как вообще они пошли на поводу этого человека? Появился невесть откуда, сгрёб её и потащил… А если она всё расскажет? Сболтнёт лишнее… Мы на своих лошадях сейчас далеко не уедем, поймать будет проще простого. Да и что он следом побежал за ней, как на привязи? Хотели отделаться от неё, вот и отделались, что следом бегать? Собираться да ехать… И чем быстрее, тем лучше…
Лес тем временем немного расступился, и на опушке показался дымок горящего очага, а потом стали угадываться очертания крыши дома и других хозяйственных построек. Жилище егеря… Там, поди, и егерь сам, и жена его, и детишек егерских полный дом. Вот и уйди теперь незаметно…
Собаки на дворе лаяли, только охотничья лежала молча у порога дома. Тощие куры разгребали притоптанный снег, и шарахнулись в стороны от копыт лошадей и ног Корвина. Никто не выбежал навстречу, чтобы принять лошадей, и Корвину пришлось самому определять их в маленькую конюшню. Только потом он зашёл в дом.
Было тепло и пахло хлебом, от запаха его тут же ожил голодный желудок. Хозяин скидывал у очага мокрую обувь, улыбался огню и теплу. Алдор был где-то с хозяйкой в дальнем углу, помогал женщине снимать с девушки верхнюю одежду и обувь.
– Всё… Дальше я сама… – Хозяйка мягко, но настойчиво отодвинула Алдора и выпроводила, задёрнув за ним занавеску, отделяющую угол.
Алдор молча встретился глазами с Корвином, тот дёрнул подбородком, приглашая выйти. Но тут женщина сама вышла к ним и, глядя строго и тревожно, спросила:
– Что ж вы довели её до такого состояния? Как можно было так? Бедная девочка… Она вся горит… Спаси, Господи, её душу… – Скоро перекрестилась и прошла к печи, передвинула горшки на плите, примостила ещё один, наполнив его водой из ведра. Потом порылась в сундуке и вытащила длинную светлую рубашку, ушла к больной. Потом крикнула оттуда: – Кто вы ей будете-то?
– Брат…
– Жених…
Они выпалили одновременно и медленно перевели глаза друг на друга, встретились взглядами, да такими красноречивыми, что слов и не надо было.
«Дёрнул тебя чёрт за язык… Зачем? Зачем, Господи, Алдор? Ты как будто ничего не понимаешь… Тоже мне, жених… Уходить надо…»
– Вы вещи убирайте в угол, раздевайтесь… Обедать будем, – обратился сам хозяин. – Отдохнёте, побудете пару дней, девочка поправится, и поедете… Если, конечно, не торопитесь сильно…
– Поправится… – передразнила хозяйка мужа. – Какой быстрый, дай бы Бог… Молиться надо… Жар, как кипит будто… – Вышла, глядя хмуро на гостей из-под старого выцветшего платка, низко опущенного на лоб и на глаза. – Что стоите? Раздевайтесь! Обед буду подавать…
Алдор с Корвином молча повиновались, как два нашкодивших подростка перед строгой матерью. Хозяин гостеприимно указал на места за столом. А почему бы и нет? Тепло, накормят, хоть пару дней отдохнуть, да сил набраться.
Глава 5
Как-то само собой, незаметно, эти два дня переросли в три, в пять и в неделю. Находились какие-то дела, заботы, и отъезд откладывался на каждый следующий день. Дом егеря и его жены располагался удобно для их гостей: в лесу, и ближайшая деревня находилась неблизко. Варн – хозяин дома – следил за лесом, пока шла зима, и охоты были редкими, он жил спокойно, целыми днями пропадал в лесу, охотился. Свежую дичь – зайцев и куропаток – относил в ближайший замок, хозяину этих земель и лесов, барону Готту. За это получал небольшие деньги и в деревне мог купить самое необходимое. Да и надо была-то ему с хозяйкой самая малость: соль, гвозди, мука хорошего качества, кожи, да сукно из добротной шерсти. Лисс – жена егеря – всё хозяйство тянула на себе: варила и убирала, следила за скотиной и птицей, молола зерно на ручной мельнице, шила и ткала. Да ещё прибавились заботы с больной Вэллией, поила и кормила её, парила какие-то травы и молоко, шептала молитвы.
Гости расположились на коровнике, под самой крышей, на свежем сене. Тепло от дыхания коровы не давало замёрзнуть им по ночам, а днями Алдор и Корвин находили себе дела. Как-то само так получилось, что Корвин больше времени проводил с хозяином. С ним ходил на охоту, ковал лошадей, ремонтировал забор и перекрывал крышу коровника. Алдор же больше проводил время с хозяйкой. Колол дрова, носил воду из колодца, молол муку, научился кормить кур и корову. Зато всё это время Вэллия была у него на глазах, он знал, о чём она разговаривает с хозяйкой, на что жалуется, да и она сама знала, что он рядом, боялась лишнего сказать.
Хотя первые дни, пока сознание её боролось с болезнью, в лихорадочном бреду она порывалась всё рассказать хозяйке, сказать, кто она. Но ещё до этого Алдор предупредил жену егеря, что у девушки недавно умер отец, она сильно любила его, не хочет мириться с его смертью и вообще немного не в ладах с головой. Поэтому они и едут с ней по всем землям графства, хотят посетить все соборы и церкви, заказать службы и поставить свечи, чтобы Бог вернулся к несчастной.
Когда Вэллия хватала женщину за руки, с мольбой заглядывала в глаза, шептала горячими губами, кто она и откуда, уставшая Лисс только вздыхала, крестилась и причитала: «бедная девочка… бедная маленькая девочка… Спаси Господь твою несчастную душу…»
Гостеприимные хозяева жили небогато, скорее даже бедно. Только скотина и птица, да лес под боком кормили их. Двор давно требовал внимания и ремонта, но сыновей у егеря не осталось, один ушёл в город несколько лет назад и где-то сгинул там, младшего придавило деревом. Из детей осталась только дочь, да и та жила где-то с мужем и детьми не в самой ближайшей деревне. Дом егеря доживал последние дни, и это чувствовалось во всём. Обветшалые крыши, заросший мхом колодец, старая медлительная корова, даже куры и те выглядели такими тощими, что и суп-то с них варить было жалко.
Хозяйка ещё билась с хозяйством, ткала ткани, варила простую просяную кашу и похлёбку из овощей, но видно было, что весь дом этот, и вся семья переживали самое худшее время, конца которому уже, наверное, не будет.
Алдор задумался, и руки его, с иглой и кожаным ремнём, опустились на колени. Если ещё какое-то время они с Корвином поживут здесь, их лошади, и они сами «съедят» егеря и все его запасы, а впереди зима. Надо идти дальше, нужны деньги и зерно. И продавать уже нечего.
– Алдор, сынок, дай-ка это нашей больной, пусть выпьет… а я пока кашу доварю… – Хозяйка протянула глиняную чашку с отваром, сама помешивала овсяную кашу в горшке на огне.
Алдор убрал своё шитьё на лавку и поднялся навстречу. Обычно хозяйка сама поила девушку, но в последние два дня Вэллии стало лучше, и она уже не боялась доверить это кому-то, кроме себя.
Когда Алдор зашёл, Вэллия лежала с закрытыми глазами, голова на подушке повёрнута на бок. Одеяло закрывало грудь всего на половину, и через тонкую льняную ткань длинной рубашки Алдор заметил розовое сияние девичьей кожи. Услышав шорох, Вэллия открыла глаза и, не ожидая увидеть Алдора, сначала растерялась, а потом стиснула зубы и попыталась сесть, руки её торопливо потянули одеяло наверх, закрывая грудь.
– Вы? – прошептала чуть слышно, глядя во все глаза. Алдор сел на край кровати и всмотрелся в лицо Вэллии. Она похудела за время болезни, и жар ещё не прошёл, капельки пота сверкали на лбу, и на щеках – румянец. – Я не хочу, чтобы вы…
– Это тебе… – Он протянул чашку ей, но девушка даже не шелохнулась, смотрела исподлобья, сжимая и разжимая зубы.
– Оставьте меня… Я не хочу вас видеть…
– Конечно, дорогая… я уйду… Бери! – приказал.
Она лишь отвела глаза в сторону и прошептала:
– Я хочу домой… хочу к отцу… Оставьте меня…
– Ты ещё больна.
Алдор примостил чашку между складочками одеяла и поднялся уходить, девушка не позволила ему:
– Стойте! – Алдор вернулся на место, и Вэллия зашептала срывающимся шёпотом: – Почему? Господи… Что вы наговорили им обо мне? Почему она смотрит на меня так? Почему она не верит мне? Что вы сказали?
– Не волнуйся, тебе надо выздоравливать…
– Я расскажу ей, я скажу ей правду…
Алдор усмехнулся, он и сам говорил шёпотом, чтоб не слышала старая хозяйка.
– Кто поверит бреду больного?
– Я уже почти здорова…
– Конечно, милая, осталось совсем чуть-чуть, и опять в дорогу…
– Я скажу ей, я скажу, что вы – обманщики и воры…
Алдор качнулся ей навстречу и зло сузил глаза, глядя пронзительным жёстким взглядом.
– Тогда придётся убить их… – прошептал. Девчонка от услышанного аж губы распахнула, ужасаясь. – Тебе же не хочется, чтобы мы убили их, правда? Они были так добры с тобой, а хозяйка так заботлива…
– Они и с вами добры…
– Конечно. Поэтому я и не хочу делать им больно, ты поправишься, и мы уйдём, скажем им спасибо и пойдём… И всё будет так, как надо… – Алдор поднялся и уже громче добавил: – Поправляйся быстрее…
Вэллия проводила его неподвижным взглядом и прошептала чуть слышно:
– Господи, помоги мне, дай мне сил пережить всё это… Как же я их всех ненавижу… Боже, Боже мой…
* * * * *
Через пару дней она уже начала вставать, выходила к общему столу. Жена егеря нашла ей платье и обувь, собирала её волосы, и даже сумела помыть больную. И хотя вид дочери графа был ещё болезненным, выглядела вцелом она вполне нормально, была только слабой и иногда кашляла. Алдор и не замечал за собой, как взгляд его очень часто останавливался на её лице, руках, волосах, собранных на голове длинными деревянными шпильками. Он словно взглянул на неё по-другому, в нормальной обстановке, без спешки и страха, как в предыдущие дни.
Она всё больше молчала, смотрела перед собой, а разговаривала только с Лисс, да и то короткими фразами. Сразу же уходила к себе, в свой угол. Вряд ли она даже замечала на себе долгий взгляд Алдора.
В один из дней, перед сном, Корвин, побывавший в деревне и в замке барона Готта, сказал:
– Не нравится мне всё это… Ох, не нравится…
– Что случилось? – Алдор укрывался одеялом, вдыхая запах сена и коровы. Днём им не удалось поговорить наедине.
– Я думал, граф кругом и везде будет искать её, будет шумиха, люди… Тишина, понимаешь? Как будто и не было ничего… Ни объявлений на рынках и площадях, ни людей графа, всех спокойно пропускают и выпускают… Почему? Она не нужна ему? Что случилось? Я ехать боюсь, думаю, нас ловят, ищут, а что получается? Чертовщина какая-то…
Алдор помолчал, не зная, что сказать на это, всё и в самом деле выглядело странно. Почему граф не ищет дочери? Разве она не нужна ему? Его не волнует, что её могут убить, продать кому-нибудь для получения выкупа, изнасиловать, наконец? Может быть, новости ещё не добрались до этих земель? Да вряд ли… Они не так далеко ушли от замка Вольдейна… Но ситуация более, чем странная.
– Слушай, она ничего не говорила, у неё есть жених? – Алдора осенило вдруг. – Он просто скрывает это всё, чтобы никто не знал, и свадьба не расстроилась. Представь, если какой-нибудь граф, или ещё кто повыше, узнает, что его невеста в руках воров была несколько дней? Ничего себе скандал будет… Кто уж тут согласится потом жениться?
Корвин внимательно слушал товарища, потом добавил негромко:
– Ты прав, наверное, так и есть. Тогда получается, нам нечего бояться, мы можем открыто ехать себе?
– Не знаю даже. А что, если какие-то верные люди графа всё же ищут её? А?
– Так и так, надо выбираться отсюда…
– Надо, – коротко согласился Алдор.
– Её мы возьмём с собой, раз такое дело, нам нечего бояться, осторожно, не наглея, мы доберёмся до Лиона дней за десять-пятнадцать, может, чуть больше… Скорее всего, за эти дни, пока мы тут, здесь они нас уже не ищут, думают, мы ушли дальше… – Мысли Корвина уже были заняты дорогой, он уже жил ею, представлял себе, а Алдор спросил вдруг, чем только смутил:
– А она дойдёт?
– Кто? – Корвин нахмурился, в темноте ища лицо Алдора на голос. – А, она, конечно, дойдёт, куда она денется? Она уже вполне здорова.
– М-м-м, – согласился Алдор и задумался.
Что граф Лиона сделает с ней? Будет шантажировать её отца? Или просто убьёт? Может быть, оставит в заложниках. Так или не так, а война, наверное, будет, всё к тому. Они давно хотят воевать друг с другом, и эта девчонка станет отличным предлогом. И тогда в этой войне Алдор тоже примет участие и, возможно, сумеет расквитаться с графом Вольдейном за всё прошлое. Да, так и должно быть.
* * * * *
Собачий лай сквозь сон разбудил Алдора, он вскинулся, шурша сеном, и огляделся. Корвина нигде не было. Собаки разрывались на весь лес, и их была совсем не одна, хозяйская, их было больше, значительно больше!
Что это? Алдор метнулся к дыре между жердями. Так и есть, к дому егеря подъезжали люди, много всадников, пеших, собаки кругом на длинных постромках. Чужие люди.
– Господи… – прошептал Алдор. – Что это? Выследили… Нашли всё-таки… Боже… Господи…
Он скатился с крыши в миг, упал неудачно, ударил колено, на ходу впопыхах скручивал плащи и одеяла. Хромая, добежал до дома. Хозяев дома не было, ещё вечером Лисс предупредила, что рано утром они с мужем уйдут в деревню на церковную службу и покаяние. Воскресенье! Сегодня же воскресенье… Неужели при покаянии кто-то из них рассказал о незваных гостях, и теперь вооружённые люди пришли за ними сюда? Это люди графа… Это за ними… Господи…
Сердце стучало в груди бешеным галопом, отдаваясь в каждой клеточке тела. Такого страха он не испытывал уже давно. Это всё собаки, это их лай бьёт по ушам и заставляет бояться.
Алдор влетел в дом, нашёл девчонку. Она уже не спала и была одета в свои длинные юбки, дрожащими руками собирала волосы. Заметила бледное лицо Алдора, отшатнулась и прошептала:
– Не подходите! Я закричу… Они найдут меня… Они…
Алдор метнулся так быстро, что она и договорить-то не успела, не то что закричать. Он закрыл ладонью её губы, а второй рукой с силой вдавил спиной в стену, зашептал в лицо:
– Молчи или я убью тебя… Издай только звук…
Быстро развернул к себе спиной и, зажимая рот ладонью, прошептал уже на ухо:
– Собирай, что тебе надо… быстро… – Она схватила плащ, одеяло; сунула ноги в деревянные башмаки, дрожала всем телом от страха и волнения. – Пошли! – приказал шёпотом и толкнул впереди себя.
Где же Корвин? Где он потерялся?
Собачий лай разрывал уши, уже в окнах дома были видны подъезжающие всадники. Быстрее! Всё надо делать быстро.
Он, стиснув девчонку пальцами за плечо, протащил её бегом через двор, влетел в конюшню. Слава Богу, Корвин был здесь и уже собрал лошадей и вещи.
– Быстрее! – скомандовал, ничуть не удивившись появлению их двоих, словно ждал уже давно.
Они вывели лошадей в поводу, прошли через заснеженные грядки и маленькое поле, во дворе уже хозяйничали чужие люди, надрывались собаки, кричала придавленная курица, кто-то смеялся громко и раскатисто. От этих звуков мурашки бегали по спине, казалось, что это уже погоня идёт за ними по следам. Тихая жизнь в лесу за эти дни научила их бояться людей и животных, особенно вооружённых людей и лошадей с рыцарскими сёдлами.
Корвин уже в лесу первым поднялся в седло, протянул руку девушке, скомандовал:
– Иди сюда!
Алдор подтолкнул её вперёд, заставил протянуть ладонь, и чуть подсадил в седло. Юбки собрались складками, задираясь вверх, открылись колено и голень. Корвин рывком расправил подолы юбок на платье и что-то пробурчал недовольное. Алдор не понял – садился в седло.
Отдохнувшие кони легко понесли всадников вперёд. Снег мягко подминался под копытами коней, хрустел влажно. Скоро должна была показаться дорога, но Корвин всё ещё боялся ехать по ней.
Наконец-то, они опять в дороге. С каждым шагом ближе к Лиону. Значит, скоро всё это закончится.
– Это за нами, да? – спросил Алдор, когда лошади немного поравнялись.
– Не думаю… – Корвин даже не взглянул в его сторону, смотрел на лес перед собой. – Они на охоту ехали… собаки… лошади… Видимо, барон Готт решил весело провести воскресенье…
– Я подумал, они за нами… – выдохнул облегчённо.
Корвин медленно перевёл взгляд на его лицо, и Алдор, словно смутившись, опустил глаза на лицо девушки.
– Хорошо, что ушли, что они не взяли нас… Нам бы долго пришлось объясняться. – Голос Корвина был на удивление спокойным.
– Разнесут весь дом и скотину перетопчут…
Реплика Алдора не могла вызвать у Корвина ничего, кроме раздражения и насмешки.
– Это проблемы егеря…
Алдор чуть-чуть придержал лошадь, чтобы отстать немного, задумался. Вернутся егерь с женой, а в доме разгром, всех куриц конями потопчут и собаками передавят, хорошо, если ничего другого не тронут и не пожгут. Что это вдруг барону охотиться вздумалось? В воскресенье в церкви надо сидеть и молиться, а не с собаками по лесу бегать.
Было ещё рано, но со временем солнце стало выше над макушками деревьев, пригрело. Ожил лес, громче щебетали птицы, шуршали по веткам, перепархивая. Скоро они переберутся к людскому жилью.
Останавливаться на привал не стали, просто сделали передышку, прямо в сёдлах съели по куску свежего каравая (Лисс только вчера испекла). Алдор запихнул его в мешок, когда собирал одеяла. Больше запасов у них не было, и денег тоже. Тронулись в путь. После обеда девчонка вновь начала кашлять и с каждым разом всё чаще и чаще. На щеках её появился румянец – давала знать недолеченная болезнь. Корвина злил её кашель, но он не говорил ни слова.
Они были в дороге весь день, ехали, пока ночь не наступила, и лошади не начали запинаться от усталости. Дорога их шла через лес, хотя немного впереди слышались собачий лай, ржание лошадей и громкие крики людей. Там проходил тракт. Ехали купцы, и погонщики гнали скот на рынок ближайшего города. Но им на этой дороге показываться было нельзя, даже учитывая то, что их, может быть, совсем не ищут. От глаз, от ушей подальше.
На ночь остановились прямо в лесу. Выбрали место, где огромная ива рухнула и стояла под наклоном, оперевшись на ближайшие две берёзы. Под ветками с не облетевшей листвой оказалось хорошее укромное место, не занесённое ещё снегом, с палыми прошлогодними листьями и пожухлой травой. От малейшего прикосновения к ней поднималась пыль, от неё першило в горле. Это ничего, главное не сидеть на снегу.
За обустройство ночлега Корвин взялся сам и делал всё быстро и чётко. Натянул на ветки и туго завязал два плаща, внутри постелил одеяла, оставил небольшую дыру спереди. Когда разожгли маленький костёр внутри, дым спокойно нашёл выход через ветви над головой. Места было мало, девчонку затолкали в самый дальний угол под ветки и притиснули к стволу берёзы. Сбежать оттуда было невозможно, и девушка вжалась спиной в шершавую кору, подтянула колени к груди и расправила подолы юбок.
Алдор определил на ночь лошадей, нашёл им место, заросшее пожухлым пыреем в человеческий рост. Наконец, все трое оказались в одном углу вокруг маленького костерка, где Корвин уже таял пыльный снег в кружке. На одеяле два куска хлеба – ужин на двоих, заложницу Корвин в расчёт не брал – самим мало. Алдор свой хлеб поделил на две части и одну отдал ей, она с самого утра ничего не ела. Корвин ничего не сказал на это, а может, сделал вид, что не заметил в полумраке.
Выпив по несколько глотков горячей талой воды, они укрылись одеялами. Корвин связал девчонке руки, чтоб не вздумала бежать или придумать что-либо. В темноте дотлевали угольки костра, уже почти не дающего тепла. Долго не могли заснуть – мёрзли. Алдор всё думал и думал, представлял дорогу, хотелось есть, в желудке урчало. С одной стороны кашляла девчонка, за спиной начал сонно сопеть Корвин.
Желая согреться, удержать последние капли тепла, Алдор ближе придвинулся к девушке, обнял вдруг её через плечи и грудь и спиной притянул к себе. Дочь графа окаменела враз, замерла всем телом и прошептала чуть слышно:
– Не надо… прошу вас…
– Я ничего тебе не сделаю… Так теплее просто…
Он ещё сильнее притянул её к себе и грудью, ногами угадывал теперь все изгибы её тела, горячего девичьего тела… По ней проходил озноб лихорадки, а сама она буквально пылала от жара.
Какое-то время они лежали неподвижно, и Алдор лишь чувствовал, как горячее дыхание её едва касается его пальцев, стиснутых в замок на её груди.
– Мой отец… ничего не должен был сделать вам… Он… он хороший человек… Он строгий, но… Я знаю… – первой заговорила она срывающимся шёпотом, будто это их такое близкое положение сейчас убрало вдруг все преграды между ними. – Он всегда заботился обо мне… Он строгий, но он… он всегда любил меня… Почему… Почему вы хотели убить его? Это граф Лионский вам приказал?
Алдор долго молчал, прижавшись подбородком к виску девушки, лежал, обнимая её, и одновременно вспоминал всё то, что не давало покоя, засело в памяти навечно…
Разомкнул сухие губы и прошептал:
– Ты тогда ещё ребёнком была. Вряд ли бы он сам рассказал тебе об этом… А я всё видел своими глазами… – Замолчал на какое-то время, не зная, продолжать или не стоит. – Мне было десять… Отец твой… граф… он со своими людьми приехал к нам, попросился на ночь… Отца не было… Они перебили всю охрану, всех… И Рику убили… и Гирана… и маму… – Он замолчал и молчал долго.