Ребенок, которого я боялась

Предисловие

В беременности всё и всегда пишется на чистовик. Нельзя потом ничего подтереть, переиграть и «ой, подождите, верните, как было». Нам с вами, милые дамы, не так уж и часто приходится вынашивать детей. Возможно, лишь раз в жизни. Ну, два. Максимум – четыре-пять. Тем не менее, идеальных беременностей не бывает. По крайней мере, я о таких не слышала. Вы слышали?

Вряд ли вы из праздного любопытства держите в руках эту книгу. Наверняка тест показал две полоски. И для вас это шок. Или наоборот, вам долгие годы об этом мечталось. Возможно, вы мама с приличным стажем. А может, начинающая и растерянная, перепуганная мамочка? На самом деле плевать, на какой вы стадии материнства в данную секунду. Даже если вы только-только нащупываете в себе желание обзавестись потомством. Даже если вы самая циничная мадам на белом свете и никак не готовы к новому статусу – держите наготове носовые платочки. Беременность топит самые холодные сердца. Уж поверьте. Моё потекло, как айсберг. В этом дневнике я расскажу вам историю своего ожидания. От начала и до конца. Со всеми волшебствами и адскими побочными эффектами. С разочарованиями и опасениями. С надеждами и болями. Ведь беременность – это период большой женской перестройки, сложнейший внутренний процесс, овеянный мифами и легендами счастливых мамочек с Инстаграма.

А я не была безоговорочно счастлива, как того требуют нормы приличия. Мне было страшно и тошно. Я была не готова. Я боялась стать несвободной, попрощаться с прежним телом, попасть в материальный капкан. И ужасно переживала, что я заведомо плохая мама – уже только потому, что терзаюсь этими сомнениями.

Именно поэтому я пишу свою историю, чтобы поделиться и поддержать. Сказать «Я тебя понимаю» каждой читательнице, которая прошла или только готовиться пройти этот путь. Чтобы бегая глазами по этим строкам, вы облегчённо вздохнули: «Фух, какое счастье, я такая не одна».

Триместр первый

Я не уверена, что хочу ребёнка. Нет, конечно же, я хочу! В перспективе. Но прямо ли сейчас? Хорошо бы подождать годик-другой. Доформироваться. Дотусоваться. Дожить свою прекрасную яркую жизнь. Ведь глубоко внутри сидит страх, что как только ребёнок родится – начнется его и наша с ним жизнь, а моя закончится. «Меня» похоронят под грудой какашек, присыпок и грязных памперсов. Вместе с путешествиями, здоровым восьмичасовым сном и точеной фигурой.

Я думала об этом, пока поезд метро стремительно тарабанил меня к станции Почайна.

Но Тигр хочет детей. Тигр – это мой муж. Ему уже тридцать три. Полтора года назад мы прошептали друг другу «да», после чего сотня приглашенных кричала нам «горько!» и била бокалы об пол. Теперь логично закрепить дело детьми. Все от нас этого тихо ждут. А особо приближённые люди ждут вслух и настойчиво.

Я взглянула на часы: 08:45. Отлично! Успею забежать в супермаркет за гречневой булочкой.

– Поэтому каждую неделю, особенно в период овуляции, мы в спальне – делаем ребёнка. Секс со строго обрисованной целью сложно назвать занятием любовью. Ни о каких эротических брачных игрищах речи тоже не идет. Мы делаем ребёнка. Которого я, конечно же, хочу. В перспективе… – Девушка, вы выходите? – послышался голос за спиной.

Никогда еще мой цикл не отслеживался так тщательно. Я даже скачала специальную программу на айфон. Она то и сообщила мне с самого утра, что сегодня четвертый день задержки. Стандартное явление для моего организма, но нервы щекочет. А вдруг?

Поднявшись из подземелья метрополитена на свет божий, я нерешительно остановилась возле аптеки. Постояла несколько секунд. Дернула входную дверь. Я должна знать точно: да-да, нет-нет. Неопределенность хуже всего. – Доброе утро. Мне, пожалуйста, тест на беременность, – тихо произнесла я наклонившись вплотную к окошечку и воровато оглядываясь.

Фармацевт посмотрела так безразлично, будто я попросила обычную аскорбинку. Будто это не тест на беременность! И сейчас не решается моя дальнейшая судьба. – С вас – 26 гривен.

Эпл пей пикнул об терминал. Смешная цена моего спокойствия.

В кабинет я зашла первой, но даже не успела повесить пуховик на плечики, как в коридоре послышался стук Лизиных каблуков. Лиза – моя начальница. И начальница всего отдела маркетинга. Еще никто и никогда не видел ее в балетках или с затянутыми в дульку, несвежими волосами. Только шпильки, только секс-шмекс. И иссиня черные локоны, струящиеся по плечам. Лиза улыбнулась мне одними глазами и по-детски нежным голосом пропела:

– Доброе утро!

Американо без молока и без сахара, много работы и мелкая дождевая рябь за окном. Обычный январь. Обычная среда. Если бы не пакет из аптеки, что лежит у меня в сумочке и жжет сознание.

В 12:32 я решилась. Ну, пора.

Для коллег я просто выхожу в туалет – уткнувшись в свои мониторы, они даже ничего не замечают, но для меня сейчас случится самое знаковое свидание с унитазом за все двадцать четыре года жизни.

Пока я разрывала пакет с тестом, вспомнила каждое предыдущее разочарование, когда он показывал одну полоску. Практически, физически ощутила, как сжималось тогда горло и с каким опустошением этот бесполезный, безрадостный кусок пластмассы летел в мусорное ведро.

Процедура повторилась. Я держала в руках предательскую палочку и смотрела, как проявляется красная линия справа. Слева ничего. Снова не получилось. Тяжелый вздох, взгляд в потолок. Мне нужно обследоваться. Как же так, ведь мы, мы делаем ребёнка уже четвертый месяц! Со мной что-то неправильно. Все-таки удаление кисты не прошло бесследно. Или Тигр уже не в кондиции. Или экология. Чернобыль! Пачка выкуренных сигарет в подростковом возрасте. Кальяны. Телефон в переднем кармане штанов. Игристое по пятницам. Конный спорт…

Стоп, что это?

Слева проступила едва заметная розовая линия.

Внутри и вокруг все замерло. Даже кровь, кажется, остановила свою бесконечную циркуляцию. Линия становилась ярче. Четче. Еще четче. Я судорожно сглотнула. О, Боже мой! Это вторая полоска? Это то, что я думаю? Это точно? Может, он испорчен? Или я беременна? Я беременна???

Сердце будто поднялось из грудной клетки и стучало в ушах. Но что я испытываю, я не понимала. Я рада. Благодарна. Но и не фонтанирую счастьем. Я немножко напугана. Я удивлена. Я в растерянности. Я хочу быть уверенной.

Взглянула в зеркало – лицо бледнее обычного. Серые глаза возбужденно блестят. Я машинальным движением пригладила волосы. Вернулась в кабинет на ватных ногах, с каменным лицом и единственной мыслью в голове: «Сделать ещё один тест! Сейчас же».

Наверное, так у всех. Надо знать наверняка, на сто один процент, чтобы не радоваться зря. Или зря не пугаться.

Спустя пять минут я уже переминалась с ноги на ногу в ближайшей аптеке. Маленький коренастый индус в неприлично толстом золотом браслете заботливо подобрал мне самый дешевый вариант повторного теста. Даже сквозь дурман шока я отчетливо поняла, что мне срочно нужен новый пуховик – этот провоцирует у людей жалость.

Примчалась в офис, как ошпаренная, тут уже было не до растягивания сладостных мгновений. Второй тест в деле. Я выдохнула весь воздух, который был в легких. Ну? Что?

Вторая, вторая полоска.

Итого – четыре ярко-красных свидетельства. Да, это точно. У нас получилось. Сердце стучало через раз. Я зачем-то сфотографировала эту судьбоносную палочку. Потом спрятала ее в карман джинсов какими-то чужими, негнущимися и непослушными пальцами.

Лиза внимательно посмотрела на меня, когда я вернулась за рабочий стол. – Кофе хочешь? – спросила она, потягиваясь на вращающемся стуле. – М-м-м, нет… Не особо, – услышала я свой голос.

Первый исходящий вызов – Валентин Владимирович Кукушкин. ВВ сокращенно. Это мой гинеколог. Старый курчавый еврей. Лучший в Киеве. Светило!

– Алло, добрый день, Валентин Владимирович. Мне нужно срочно к вам попасть.

Собираю самых нелепых таксистов в городе, как грибы. Наврала на работе что-то о самочувствии, взяла отгул и теперь еду домой от Валентина Владимировича.

Полтора часа назад я ворвалась к нему с таким кирпичом вместо лица, что даже говорить ничего не пришлось. Кукушкин – опытный врач, он сразу все понял. А я поняла, что он понял по тому, как легонько приподнялись уголки его губ. Так улыбаются люди, которые знают. – Валентин Владимирович… Я вчера сделала тест. Два теста! – запнулась я. – Оба показали две полоски.

И тут он улыбнулся широко. Сам сделал мне УЗИ, показал крошечную точку диаметром в четыре миллиметра:

Вот, видишь? Это твоя беременность. Я же говорил. Всё, как договаривались. Слеза как-то сама собой скатилась по щеке. Ведь он действительно говорил. Мы действительно договаривались. В тот день, когда я пришла к нему впервые, упала в кресло и разразилась рыданиями, как истеричка.

Я беременна. Срок – три недели. Вот это бдительность! Сдала общий анализ крови. И теперь еду домой с таксистом, чей топографический кретинизм в еще более запущенной стадии, чем мой. Он трижды обогнул вокруг Цирка и наверняка свернул бы на четвертый, если бы я скромно не шепнула ему с заднего сидения: – Здесь прямо.

Вчера я сказала Тигру. Хотя не планировала говорить, пока Кукушкин не подтвердит. Но после второго теста мысли в голове носились воспаленным роем. Прожить с ними наедине, ещё хотя бы сутки, не представлялось возможным.

Хорошо, что работа отвлекала. Но обед с отделом маркетинга был безвкусным. Таких немых рецепторов я не помню со дня нашей свадьбы. Когда едва дыша в восьмикилограммовом платье, ковыряла в тарелке севиче из лосося и прикидывала, во сколько обошлась Тигру такая сказка.

Сегодня же на маленькой офисной кухне, я вдумчиво пережёвывала свой кус-кус с рыбной котлетой. Вокруг меня шипела кофемашина, гуркала дверца микроволновки, в умывальнике шумела вода, Лиза повествовала о весеннем лукбуке, а я ничего не слышала. Я взвешивала слова, раздумывала, гадала, как ему сказать. У нас будет ребёнок. Это главная новость в его жизни. Как он отреагирует? Он будет счастлив? Будет в шоке? Пустит скупую мужскую слезу?

Хотелось быть красивой в этот момент. Хотелось, как в фильмах. Хотелось снять на видео, чтобы потом миллион раз пересматривать.

Я едва досидела до 18:00 и пулей вылетела из офиса. Пять минут скорым шагом до Петровки, набитый вагон метро, короткий эскалатор на Кловской, бегом по ступенькам до бульвара Леси Украинки, и вот он – наш дом, горит желтыми огнями квартир. Лифт поднимал меня на пятый этаж целую вечность. А потом… Я не смогла провернуть ключ в дверном замке. Тигр вернулся первым. Ну почему именно сегодня?!

– Привет! – прокричала я с порога. И поняла, что никаких приготовлений не осилю. Если сейчас же, в эту самую секунду, ему не скажу – я умру. Я не выдержу. Так нельзя. Меня просто разорвет на миллиарды крошечных Даш. – Привет, – отозвался он из кухни.

Тигр – большой и хмурый, сам готовил ужин. В холодильнике, как обычно, зияла пустота. Боже мой, такая новость и на голодный желудок… Я подошла сзади и обняла его сильную спину. Тигр пахнул домом. Или дом пахнул Тигром? – Любимый, я хочу, чтобы ты запомнил этот момент на всю жизнь.

Широкие плечи передернулись. Он оглянулся, впился в меня настороженным взглядом. – Что случилось?

Мужчины так похожи в своем страхе перед «серьезными разговорами». С тайной надеждой, что Тигр вот-вот оросит пол слезами счастья, я достала из кармана тест и молча протянула ему, заглядывая так глубоко в глаза, как никто никогда не заглядывал. Сказать ничего не смогла, ни единого слова не выдавила – все они комом в горле застряли. А он все еще не понимает. Смотрит вопросительно.

– Что это?

Как в фильмах не получилось.

– Это две полоски, – говорю я тихо.

Он берет тест у меня из рук и кажется, начинает кое-что понимать.

– Что это значит?

– У нас… Будет ребёночек.

Несколько секунд он просто молчал. Бегал взглядом с моего лица на тест и обратно. Потом облегченно выдохнул и приглушенным от волнения голосом спросил:

– Правда? Это точно? – в его зелёно-желтых глазах смешались и любовь, и надежда, и радость, и страх.

– Да, я сделала два теста.

О! Он был счастлив. Не так бурно, как я предвкушала, счастлив тихо, по-мужски. Крепко обнимал. Целовал в макушку. Положил мне двойную порцию пасты, приговаривая, что теперь ему придется кормить двоих прожор. Весь вечер улыбался себе под нос. Тигр хотел ребёнка очень уверенно, в отличии от меня. Поэтому да, он был счастлив.

Мы еще никому не сказали. Решение хранить беременность в тайне никем не принималось, оно было само собой разумеющимся. Когда в моду вошли социальные сети, а с ними и тенденция обнажать свою личную жизнь до самых трусиков, наружу всплыло столько жутких историй о выкидышах и замерших беременностях, что раньше времени афишировать свое положение не хочется. Всякое может случиться. А потом что, барахтаться в луже общественного сострадания?

Конечно, мою маму и бабушку мы поставим в известность. Мама и бабушка это святое. А остальные: меньше знают – крепче спят. Поэтому в офисе я втихаря жру гречневые булки и стараюсь не привлекать внимания к своему озверевшему аппетиту. Когда придет время – все узнают. А пока – некий внутренний инстинкт диктует молчать, оберегать наш секрет от чужих мыслей и глаз.

Воскресный обед у мамы с бабушкой и кошкой Асей – семейная традиция. Я люблю усесться на их маленькой кухне с кружевными занавесками и обожраться маминых котлет. Они у неё фантастические – секрет в обжаренных со всех сторон бортиках. Так вот, я люблю обожраться фантастических маминых котлет, а потом расстегнуть ширинку и едва дыша, ждать чай с тортиком, причитая, что вот-вот лопну.

Сегодня мы им сказали. Секрет разросся на два человека и одну вредную кошку. Волнительно было – жуть. Как-то нелепо, скомкано всё получилось.

– Мам, бабуль, а чего бы вам хотелось сейчас больше всего на свете? – решившись, спросила их я. – Чтобы ты, наконец, научилась одеваться по погоде! – сердито буркнула мама, прожигая взглядом дыры в моем тончайшем кашемировом джемпере. – А мне бы правнучков увидеть… – задумчиво сказала бабушка.

Я не поверила своим ушам. Как она узнала? – Мы поэтому и приехали сегодня, бабуль, – почти прошептала я, чувствуя, что вся дрожу, и по телу разливается жар.

После моих слов воцарилась гробовая тишина. Мама, конечно, отреагировала неоднозначно. Просто замолчала на несколько минут. Сверлила меня округлившимися глазами, параллельно размешивая сахар в чашке с чаем. Загружалась, как старый Виндовс, переваривала информацию. Моя любимая бедная мамочка! Она так хотела и так не хотела, чтобы я взрослела. Она ведь до сих пор надеялась, что ее дочка, кровиночка родная, доморощенный аленький цветочек не знает слова «секс».

А бабушка расплакалась от счастья. У меня замерло сердце, когда по ее пергаментным старушечьим щекам скатились две слезинки. Видимо, что-то чувствовала, потому что совсем не удивилась. Только растрогалась. – Не зря мне сон снился, – ткнула она в бок маму.

Пусть всё будет благополучно, и на восьмидесятипятилетний юбилей я подарю ей статус прабабушки.

Когда мама вышла из ступора, на нас с Тигром градом посыпались вопросы. Как мы узнали? А когда? Какой срок? Была ли я у ВВ? Тишина ушла. В маленькую кухоньку снова ворвались голоса, смех, звон посуды. На душе стало легче. Как важно в жизни иметь семью. Любящую. Тогда твое личное счастье сразу умножается на всех ее членов.

День Влюбленных – это наш с Тигром день. Многим кажется, что фундаментальный момент в отношениях – любовь. Разумеется. Но почему все забывают о влюбленности? Хранить живыми тех бабочек, что порхали в животе в самом начале, очень сложно. Мне пока удается. Я влюблена в Тигра, как девчонка. И когда он достаёт из-за спины маленькую бархатную коробочку, я бросаюсь ему на шею, будто там уместился целый Ленд Крузер.

В 08:50 в Киев прибывает Трускавецкий поезд, а в восьмом вагоне – моя свекровь. Сегодня мы сообщим ей две новости. Первая – я не лечу с ними на лыжи. Вторая – по какой именно причине я не лечу.

Вообще-то слово «свекровь» в нашей семье не используют. Мама Регина – так она просила себя называть, когда мы с Тигром стали мужем и женой. То есть ровно год назад. Свадьба была летом, а вот роспись – официальный брак, ячейка общества, наш корабль любви, отчалил в плавание именно 14 февраля, в День Влюбленных. Так захотел Тигр, чтобы не запоминать лишнюю дату и не дарить лишний подарок на годовщину. «Не экономия, а оптимизация семейных расходов» – насмехалась над ним я.

Мама Регина ждала моей беременности сильнее всех, уж не знаю почему. И, со свойственным ей напором, ни разу не преминула нам об этом напомнить. Есть категория родственников с напрочь стертыми границами такта. Они не со зла, просто нетерпеливые. Они не подбирают выражений. Они наседают. Терроризируют вопросами: «Ну когда пополнение? Чего тянете? Плохо стараетесь?». Они не учитывают, что иногда отсутствие детей – это семейная трагедия, а не нежелание.

Интересно, как она встретит эту новость?

Тигр и мама Регина уехали ночью. Где-то посреди сна я услышала, как Тигр целует меня в волосы, и заплетающимся языком пожелала ему счастливой дороги. А наутро проснулась по-настоящему беременной – будто во сне дементоры высосали из меня жизнь. Сорок минут уговаривала себя встать с постели и пойти умыться. Каким-то чудом сварила овсянку. Потом сгребла остаток сил в кулак, бережно загрузила в чемодан всю бьюти рутину, втиснулась в спортивный костюм и вызвала такси к маме с бабушкой и кошкой Асей. Я сама откомандировала себя туда на неделю, раз уж мой билет до Милана сгорел, и снежные спуски Альп пришлось проигнорировать. Уж извини, Шамони, не видать тебе в этом году своей лучшей горнолыжницы. Или скорее горножопницы, учитывая мою фирменную манеру езды. Извини, Шамони, но ВВ не пустил. Вместо зимних каникул, выписал капельницы магнезии и уколы прогестерона. На работе взяла больничный. Лиза, со свойственной ей учтивостью, не задавала лишних вопросов.

Мама Регина встретила новость бурно, вопила «ура-а-а!» и прыгала, расплескивая кофе по всей кухне. Среди нас её радость оказалась самой чистой, самой уверенной. Её белокурые волосы прыгали вместе с ней, а я лопалась от необъяснимой гордости и даже тщеславия. Потому что – всё это из-за меня. Мои любимые люди счастливы благодаря мне. В её объятиях я поняла – я теперь эпицентр семьи.

Лежать под капельницей с печенькой намного веселее. Человек, придумавший «Марию», наверняка был беременным. Мне капают магнезию (очень долго) и ставят уколы прогестерона (очень больно). Прогестерон – это гормон беременности. Если в организме его недостаточно, порой случаются ужасные вещи, о которых я боюсь даже думать. Не всегда, не у всех, не обязательно. Но рисковать тем, что внутри, я не могу. Моего прогестерона недостаточно, поэтому ВВ распорядился.

Сегодня нужно было приехать в стационар натощак, что смертельно неприятно, ведь есть хочется с самого утра. Даже так: сначала я чувствую голод, а потом просыпаюсь. Беременный голод не такой, как обычный. Я не могу думать ни о чем, кроме еды, я превращаюсь в один сплошной спазмирующий желудок, который, кажется, невозможно наполнить. Тело наливается свинцом, и ощущается невероятно тяжёлым – просто нет сил волочить его за собой. Поэтому в такси я ехала полумертвая и зеленого цвета. Водитель то и дело зыркал в зеркало заднего вида: в сознании ли ещё это измождённое существо.

Мама сложила мне с собой луковый пирог, а медсёстры, когда взяли кровь, разрешили позавтракать на казённой кухне. Клеёнчатая скатерть была раскрашена в летний натюрморт. Блат в государственном учреждении – он такой. Теперь лежу под тяжелым больничным одеялом, смотрю, как прозрачная жидкость по тонкой трубке стекает прямиком мне в вену. И ем галетное печенье, погружаясь в неземное блаженство.

Позади первый беременный месяц. Наукой то, что внутри меня, называется эмбрионом. Это «то, что внутри» размером с рисовое зёрнышко и весит буквально одну граммулечку. И в то же время, оно занимает все мои мысли, меняет всю жизнь…

Мама спрашивает, чувствую ли я что-то. Но нет. Разве только организм вдруг выбрал для себя любимый продукт – зеленые яблоки. Такие кислые и хрустящие, я не могу без них жить. И лень, апатия, круглосуточная усталость. Чувствую себя разваренным брокколи без соли и перца, брокколи для ярых зожников. А так ничего. Совершенно ничего. Теперь понимаю, почему многие женщины на малом сроке даже не догадываются, что беременны.

Скучаю по Тигру. Он шлёт мне фотографии белоснежных горных спусков и ставит много сердечек в сообщениях. Что совсем для него не характерно.

Сегодня впервые за несколько недель проснулась здоровым и бодрым человеком. Мне не нужна цистерна кофе, солнце светит совсем по-весеннему, а пробок по городу почти нет.

Все потому, что сегодня в меня всадят последний укол прогестерона. У этих шприцов. адское послевкусие. Сам препарат маслянистый, вводится долго, и потом место укола надо сильно растирать, чтобы не образовалось уплотнений и синяков. Но главная прелесть ждет позже, спустя пять-шесть часов. Когда задница начинает гореть огнем. Гореть так, что сидеть – больно, ходить – больно, всё больно, кроме парить в невесомости. На минуточку, я хромаю. И волочу правую ногу, как раненый афганец. Медсестра, которая шарашит укольчики, объясняет это тем, что я худая и жопа у меня маленькая.

– Если бы у вас во-о-о-о такая была, – разводит она руками, имитируя жопу побольше, – вы бы боли не чувствовали.

Что ж, это утешает. Особенно по пути домой в подскакивающей на каждой яме маршрутке. Бабушке так жаль на меня смотреть, что она предлагает Асю в помощь моей пятой точке. – Вот положи её на место укольчика, кошка всю боль и негатив снимет, – доверительно говорит мне она.

Я отказываюсь. Ася – злое животное. У неё даже пятно под носом – аккурат Гитлеровы усы. Ещё выпустит когти прямо туда, такого я точно не переживу.

Вчера у мамы Регины был День Рождения. В честь этого она сломала руку на спуске. Что за женщина! Сплошная экстравагантность. Тигр прислал ёё фотографию с гипсом и цветами.

Опухла. Проснулась с такими губами, будто накануне раскусила петарду. Пальцы напоминают детские сардельки. Обычный человеческий нос покинул чат.

Зато я дома. Тигр вернулся. Соскучилась!

Ну вот, наконец-то, первая симптоматика. Всё забываю, путаю, концентрироваться стало сложнее. Перепадов настроения и изжоги нет. Живот вздулся, как воздушный шар. Легкая тошнота преследует по утрам и отпускает после завтрака или черного шоколада. Теперь каждый раз, когда шуршит фантик от конфеты, оправдываюсь, что это ребёночек просит. Тигр смеётся, кладёт руку на живот и спрашивает: «Что это там за сладкоежка сидит». А я смеюсь, потому что – весь в папу.

Мнительность усугубилась. Маленький недочёт может надолго испортить настроение. Сегодня Тигр обратил внимание, что у меня разные стрелки. И захихикал, так ехидно, будто бессмертный. А часом позже в ресторане принесли суши с каким-то мерзким соусом, что добило меня окончательно. Сожгла взглядом официанта. До вечера ходила мрачнее тучи.

Инстаграм постоянно выдаёт в рекомендованных всяких беременяшек. Я рассматриваю их необъятные, жуткие животы и не могу поверить, что у меня тоже такой будет. Ну, разве кожа может растянуться до такой степени? Разве реально разрастись до габаритов подводной лодки, а потом вернуться в прежнее тело, как ни в чём не бывало? Самое убийственное – никому из них не страшно. Такие блаженные, улыбчивые: эти пузачи едва втискиваются в селфи и никому не рассказывают, что чувствуют на самом деле. На контрасте с моими эмоциями их счастье уж совсем рафинированное.

В детстве я любила восьмое марта за: а) выходной, б) подарки, в) «Унесенные ветром» по телевизору. Сегодня ощущаю этот день особенно важным, ведь он посвящен самому прекрасному, что есть на белом свете – женщине. И пока гипертрофированному феминизму не удалось лишить обычных женщин этой почести, я буду наслаждаться и праздновать свою феминность.