Пепел на венце

В центре заставы, освещаемый несколькими жердями с факелами, стоял длинный высокий шатер. Всего в десяти метрах от него горел костер, вокруг которого сидело пять человек. Безоружные мужчины в веселом расположении духа. Они шумно переговаривались, что-то ели, глядели в небо и точно не ожидали, что звезды мерцают для них в последний раз.

– Вперед! Не жалейте стали! – не своим голосом заорал Эстель и бросился в атаку, увлекая за собой остальных.

Устрашающие крики и крики отчаяния. Взмах мечей, свист проносящихся стрел и никаких искр от соприкосновения клинков. Только кровь. Это не было битвой – обычная бойня. Любая хитроумная тактика теряла всякий смысл.

– Предательство! – успел выкрикнуть смуглый мужчина с перекошенным лицом, прежде чем Эстель обрушил на него удар.

Жуткий визг разнесся по ночному воздуху. Еще один несчастный бросился к морю, но упал, получив удар в спину. И когда наша работенка, казалось, подошла к концу, кое-что произошло.

На вышке у берега сидел дозорный. Его, сидящего, не заметили, но теперь он встал в полный рост, держа в руках заряженный арбалет. Выстрел – и наемник близ нашего командира упал, как подкошенный. Дозорный исчез из виду вновь.

Из шатра выскочили несколько человек в доспехах, с копьями и мечами. Зрелище им открылось печальное – наше превосходство в численности определенно бросалось в глаза. Несмотря на это, воины решили принять бой. В нашу сторону полетели метательные копья, что для некоторых стало полной неожиданностью. Лучника предо мной прошило насквозь. Он рухнул на спину, выгнулся, как змея, и в такой страдальческой позе испустил дух.

Тот, кто его убил, внезапно потерял самообладание и бросился прочь, в лес. Я вонзил меч в землю, схватил дротик близ острия и вырвал его из мертвого тела. Кровь липла к рукам, но это не помешало мне прицелиться и запустить короткое копье так, как следует. Мимо беглеца проносились стрелы, но поразил его именно я. Прямо в спину. Он был еще жив, полз из последних сил, пока подскочившие наемники не закончили мое дело. Теперь Эстель не упрекнет меня в бездействии.

Я гордился своим удачным броском, но бой еще и не думал кончаться. К моему удивлению арбалетчик на вышке сразил еще одного зазевавшегося беднягу. Новая смерть не скрылась от Лексо. Для него, не имеющего доспехов, этот меткий стрелок мог стать последним противником. Схватив какую-то корягу, парланец понесся к наблюдательной постройке.

Он легко преодолел дистанцию, отделяющую его от цели, и даже начал карабкаться по лестнице, когда враг вновь изготовился к стрельбе. Последний выскочивший из шатра воин уже истекал кровью и припал на колено, пытаясь отбить щитом беспощадные удары со всех сторон, но дозорный отчего-то решил не помогать ему. Я совершенно точно увидел, почувствовал нутром, которое за долгие годы службы безошибочно определяло степень опасности, что враг целится в меня.

В первую секунду я осознал, что укрытия нет, во вторую – что Лексо не знает о моем положении, боится за целостность своего лица и лезет слишком медленно, прикрываясь корягой. Слишком медленно, чтобы меня спасти.

Мой учитель фехтования Сандер говаривал, что и арбалетную стрелу можно отбить мечом. Уверен, он бы смог, но я предпочитал делать это щитом. Сейчас мои руки были пусты, а оттого во рту чувствовалась горечь, а сердца коснулся неприятный холодок.

И мысли: «Какого ж Эрхивиана ты выбрал меня? Лучше и достойнее Эстеля мишени не найти».

Три стрелы, две почти одновременно, полетели в сторону вышки. Одна врезалась в подпирающую свод балку, другая исчезла во тьме, а последняя… последняя вонзилась прямо в сердце сукиного сына. Он не успел осуществить свою задумку. Арбалет подскочил вверх, а тело стрелка шлепнулось на пляж. Поделом ему.

Последний из очагов сопротивления потух. Несмотря на внезапность и слабость защитников, мы потеряли троих, но Эстель точно не испытывал чувства утраты. Напротив, считал, что мы легко отделались, и неспешно вытирал клинок о рукав, когда заметил шевеление в шатре.

– Камил, проверь палаты.

Пыточных дел мастер в это время сидел перед мертвым воином со съехавшим набок шлемом и гладил его разрубленную шею. Услышав приказ, поднялся на ноги и потряс фальчионом.

– Давно не видел крови, – улыбнулся он, ощерив зубы. – Без этого спятить можно.

Казалось, он не торопился выполнять приказ. Тем не менее, перед входом в шатер Камил не набирался храбрости, не ждал помощи. Сразу распахнул завесу.

– Жги. Меня. Черти.

Так, вкладывая в каждое слово неподдельную эмоцию, Камил обозначил свое отношение к увиденному. Лоб его покрылся испариной сильнее обычного, а глаза чуть не выскочили из орбит.

Восемь прекрасных нимф, одного взгляда на которых хватит для простого умозаключения – они здесь не для хозяйственных работ, не для стряпни. Точеные фигуры, откровенные наряды и легкие сандалии, совершенно не подходящие для передвижения по джунглям, украшения в ушах, на шеях, на запястьях. Чьи-то наложницы, а судя по красоте и экзотичности некоторых – наложницы кого-то очень знатного, если не самого Аггеаса, властителя Офитового Обломка. И эти милашки пребывали здесь, на отдаленном и никому не нужном клочке суши.

Перепуганные девушки жались друг к другу в углу шатра, отделенные от целого отряда озлобленных, разгоряченных бойцов лишь небольшим пламенем внутри круга из плоских камней и хлипким столиком с яствами. В шатер заглянуло достаточно мужчин, чтобы узнали все – добыча сегодня просто замечательная.

Наш командир, приблизившись к девушкам, подтвердил мои догадки относительно истинной цели нападения на Барбарисовый Берег.

– Чего вы на меня так таращитесь? Я не кусаюсь, и вам того делать не советую. Никто вас не тронет. Оружием не тронет, – тут же поправил сам себя начальник казармы. – В результате короткого, кхм, переворота вы переходите в собственность светлейшего императора Нардарии Эстерида Пятого. И его преданных воинов.

Не знаю, обрадовала ли неожиданная новость невольниц, но они, не прерывая своего молчания, чуть отстранились друг от друга, а некоторые встали и послушно склонили головы.

– Друзья мои, – повернулся к нам командир и развел руки в стороны, – а ну несите сюда выпивку, отметим победу, как следует! И трупы – уберите подальше дохляков.

– Что с девками? – несколько голосов и куча жадных глаз.

Эстель смотрел на живой товар исподлобья, но зарождающуюся улыбку скрыть не смог.

– Парочку совсем молоденьких заприте в пристройках. Нет, привяжите их снаружи у костра. Я лично позабочусь об их безопасности. Ох, чистые, нетронутые птички. Это будет мой подарок коменданту. Разбирайте остальных, та белокожая – моя.

Щедрость предводителя повлияла на поведение его подчиненных самым радикальным образом. До этого, в силу ли личных качеств Эстеля или недостаточной подготовки команды, собранной наспех, ему приходилось постоянно объяснять все по нескольку раз и личным примером показывать, как сделать лучше. Теперь все его приказы выполнялись моментально. Куда сложить трупы? Да какая разница – отнесем в овраг у леса. Разделять ли своих и чужих? Еще чего, божий суд один для всех. А вопрос, кто притащит припасы, вообще не стоял. Несколько человек просто переглянулись, кивнули друг другу и чуть ли не вприпрыжку понеслись к тайнику.

Самодисциплина – отличная штука. Пока командир забавляется с невольницами, другие жаждут закончить дела поскорее, чтобы к нему присоединиться. Их трудно упрекнуть. Правда, Эстелю придется постараться, чтобы никто никого не прирезал, ведь девушек осталось всего пять, а вина, фруктов и сухарей оказалось в достатке.

Мне не очень понравилась идея ждать своей очереди, чтобы предаться разврату. Мне вообще ничего не нравилось из происходящего здесь. Проглотив несколько свежих плодов, я покинул шатер.

Я бы поспорил даже с изобретателем песочных часов, что полночь уже миновала. Луна не растеряла ни капли своей силы, но я буквально ощущал, как уплывают в небытие бесценные минуты. Время предательски ускользало. Никакой радости от победы, не хотелось даже девичьих ласк.

Жан Батист скоро отправится в гавань Обломка, а нам с Лексо суждено прозябать в этой дыре, пока сердобольные воины Аггеаса не придут и не оборвут наши никчемные жизни. Или бежать прочь, как советовал Осий, и попробовать вернуться к центральному острову. Туда, где мы окажемся изгоями, дезертирами или предателями. Без разницы – итог один. Старому ключнику не нужны шпионы, которые и носа не могут показать в поселениях Плавильни. Притворяться – значит ускорить шаги к плахе.

Паршивое настроение, упаднические мысли. Отвратительное чувство беспомощности. Надо выпить.

Складом припасов являлась маленькая землянка в каменистой почве. Именно туда Эстель поначалу хотел посадить двух наложниц-подростков, и именно оттуда воины тягали бочонки и бутылки с алкоголем. Действительно, первое решение командира было заведомо проигрышным.

Я прошел мимо костра и подкинул в него немного дров. Две юные особы, увидев меня, плотнее закутались в широкий плед и опасливо наблюдали за каждым моим действием. Мне стало жаль этих бледных и испуганных бедняжек, но заговаривать с ними или успокаивать их я не стал. С противоположной стороны это покажется очень подозрительным. Еще заверещат чего доброго.

Я забрался в землянку и, согнувшись пополам, начал копаться по стеллажам и углам. Даже не разбил ничего. Откупорил одну бутыль, принюхался – запах прошлогодней тины, откупорил другую, побольше – то, что надо. Вновь крепчайшая настойка.

Когда я вернулся к шатру, то увидел, что перед ним в вальяжной позе сидит Лексо.

– Скучаешь? – я отхлебнул глоток и протянул горячительный напиток приятелю.

– Их стерегу. – Лексо кивнул в сторону девочек. – Начальник же очень хотел, чтобы их не тронули.

Я подозрительно прищурился, но все походило на то, что парланец искренен в своих словах.

– И где в этом смысл? Сейчас обесчестят или через недельку – разницы нету! – Мои слова определенно долетели до костра. – Это все равно случится. Не строй из себя благородного мужа, я знаю тебя лучше. Да и потом, наложницы живыми и здоровыми отправятся в другой дворец, а наши неприятности только начинаются. Подумай лучше о том, что мы в полной заднице.

– Все плохо? Но ты вспомни, недавно мы и не предполагали, что с такой легкостью достигнем островов. Мы просто не опускали руки.

Я сморщил нос и проворчал:

– Может быть. А вот сейчас я гляжу на твои руки и вижу, что они опущены.

– Не было повода их поднимать.

– А он предвидится?

– Могу оставить пару царапин на каком-нибудь самоуверенном горе-любовнике, который напьется и решит, что некоторые распоряжения сказаны только для того, чтобы сотрясти воздух.

– Тогда… – я развернулся и взмахнул бутылью. – Тогда пойду прогуляюсь вокруг лагеря. Кто знает, может обрету наконец самоуверенность.

Проходя мимо закутанных в плед наложниц, я многозначительно подмигнул им.

И все-таки не стоило сильно удаляться от огней. Один раз я чуть не подвернул ногу, а спустя минуты три угодил в колючие кусты. Мои блуждания не принесли успокоения. Я вспомнил про сочные фрукты, лежащие в шатре, и раздраженно топнул ногой. Чертовы проходимцы все наверняка сожрали.

Я разглядел бревенчатую границу лагеря в тот момент, когда твердо решил повернуть назад, на свет. Но меня привлекли не только толстые заостренные колья, высотой в полтора метра.

Приземистый саманный сарай без окон так и притягивал взгляд. Из него не доносилось веселого похрюкивания, не чувствовалось, что к нему вообще кто-то подходил. Ни следов, ни хозяйственного инвентаря поблизости. И это не тюрьма – крыша не казалась достаточно прочной для удержания пленника. Удержания от соблазна ее разобрать за десять минут.

Я приблизился к сараю, приподнял продолговатую балку и зашел внутрь. Сплошная темнота. Порыскал руками по стенам и обнаружил кучу полок с атласными тканями, платками и украшениями. Сюда определенно стоило вернуться с факелом, что я и сделал.

Моим глазам открылся приятный, завораживающий вид. Маленькое строение на отшибе оказалось складом добычи. И пусть тут не стояло сундуков с золотом или серебром, свертки с материей, скомканная дорогая одежда, резные шкатулки представляли собой большую ценность. Я открыл первый попавшийся ларец, порылся в бусах и кулонах, после чего извлек наружу крупную розовую жемчужину. Улов везучего рыбака по имени Фосто превзошел все ожидания.

Но кое-что другое, помимо добычи, беспокоило меня. Я посмотрел на бутыль с крепким алкоголем, на деревянные балки крыши, из которых топорщилась солома и паутина. На тонкие шелка, коих тут лежало в избытке. В голову лезла назойливая и одновременно удивительная идея: я должен поделиться этой находкой с компаньонами. Кощунственная мысль для жадного наемника, вполне обычная – для Фосто, сына Конрада Кровавого.

После тяжелого боя, коим являлось убийство пяти безоружных и четырех вооруженных врагов, мои соратники предавались пьянству и разврату. Девицы не успели обрадоваться гибели прежних хозяев, как вновь попали в плен. Причем визгов и возмущений заметно прибавилось.

Я толкнул Камила, усердно мнущего грудь смуглой рабыне с короткими волосами, и вытащил из кармана драгоценную жемчужину.

– Вы не поверите, друзья, что я нашел! Камил, тебе больше не придется зарабатывать деньги, участвуя в пытках. Там столько богатства! Красота в моих руках – еще мелочь.

– Но мне нравится мучить, – не слишком внятно пролепетал захмелевший наемник.

– Не важно. Идемте все – это что-то! Возьмите несколько факелов, там тьма-тьмущая.

Кто-то неохотно отстранил от себя девиц, кто-то мигом вскочил на ноги. На месте остался только Эстель, его ближайший сподвижник и один из новоприбывших наемников, совокупляющийся с рабыней. Наверное, оглох от страсти. Сопящего в тюках и подушках пьянчугу я даже не заметил.

Командира моя удачная находка совсем не заинтересовала. Видимо, его жалование позволяло получать сопоставимое богатство и без грабежа. Он позволил нам завладеть всеми обнаруженными сокровищами при условии, что мы сможем поделить их без драки. Условие нас более чем устраивало.

Наемники столпились перед сараем. Каждый хотел войти первым, чтобы схватить цепкими лапами самые привлекательные вещи. Я поморщился и уж хотел воззвать к их здравому смыслу, как вдруг вперед вышел Камил, лицо которого под светом факела выглядело угрожающе, и уверенно сдвинул балку на двери. По отряду прокатилось недовольное бурчание.

– Вошел в шатер первым, войду и сюда. Фосто сказал, что обиженным все равно никто не уйдет, так что нечего тут зубами клацать.

Благо, препирания долго не продлились – добыча сама себя не растащит.

Воины копошились в ящиках, срывали нависающие над головой шелка, плевались соломой и непрестанно нахваливали то одну, то другую находку. Безусловно, сегодняшняя ночь одарила их всеми благами, которые доступны простому человеку с оружием в руке.

– Тут и развернуться-то негде, – заулыбался Камил. – Все добром заставлено.

Никто и не обратил внимания на то, что я пропустил всех и едва переступил порог.

Все было хорошо, пока один из налетчиков справа от входа не разворошил ящик с шерстью, бархатом и кружевами и, шмыгнув носом, проворчал:

– Какой знакомый запах, – он поднял перед собой пробитую бутыль с остатками алкоголя, чуть придвинул источник света. – Кто такой криворукий?

Он повернулся к толкающимся соратникам, которым не было до него дела. Кто знает, может искал мое лицо, но что бы я ему ответил? Сказал бы, наверное, что его замечание не совсем уместно, потому что эта «криворукость» умышленна, спланирована за одну минуту, и за одно мгновение он поймет – почему.

Сказал бы, что камни и жемчуга, которыми он набил карманы, обойдутся ему очень дорого. Ведь я слишком высоко поднял факел, а огонь… Огонь слишком жадно начал пожирать сухую траву.

Шаг назад – и мой факел приземлился прямо туда, где содержимое бутыли впиталось в ткань. Я действовал быстро и четко. Захлопнул дверь, опустил поперечину, уперся в нее плечом, поскольку даже здесь, снаружи слышал, как задышало и забегало по старым стенам пламя, как кинулись к выходу оторопевшие наемники. Как раздались первые возгласы. И не от возмущения – такие крики прозвучали сразу. От боли и страха. Неконтролируемого страха.

Удары, от которых трещали доски, следовали один за другим. Кто-то колотил мечом, но размахивать им в маленьком полыхающем помещении очень трудно. Стиснув зубы, я продолжал стоять на месте.

И когда попытки выломать дверь прекратились, а из каждой щели вырывались огненные язычки, я отступил прочь.

Страшная стихия вырвалась, наконец, из-под крыши. Я медленно шел спиной вперед и как завороженный глядел на обжигающий свет, что рвался в черное небо. Огонь, устроенный мной, собрал свою дань, а я не мог отвести от него взгляд. И позабыл обо всем, что происходило вокруг до этого момента. А потом кто-то позвал меня.

– Ты ранен, Фосто? – парланец потрепал мое плечо, но я и слова-то его слышал так, будто они звучали издалека. И не понимал, где источник шума.

– Какого дьявола ты скорчил эту рожу? – голос стал ближе, но только похлопывание по щеке привело меня в чувство.

Я отвернулся и замотал головой. Отдышался и прохрипел:

– Из-за напитка, наверное. Забудь. Что у тебя?

– Все сделано. На удивление твой безумный план сработал. Но стоять… и смотреть – на это нет времени.

– Я знаю.

Ясность мыслей вернулась ко мне сразу, как только в лицо подул свежий ветер, а запах смерти, дыма и копоти остался позади.

Нет времени. Мне показалось, что странное наваждение длилось целый час, а все неизбежные сложности, с которыми столкнулся Лексо в шатре, никоим образом меня не касаются.

Он справился. Бросился на последних врагов в тот же миг, как мой факел дал ему знак. Палка с горящей паклей закачалась из стороны в сторону, затанцевала и исчезла в сарае. Лексо не стал ждать результата моего жестокого поступка. Каким бы он ни был, для нас пути назад не имелось. Уличат в предательстве одного – жизнь другого не будет стоить и ломаного гроша. Такая цепь иной раз прочнее дружбы.

Лексо справился. По-видимому, быстрее меня. И вместо бегства вынужден был приводить меня в чувство, теряя время. Я думал, что это последняя наша заминка, а теперь мы вновь топтались на месте. Стояли подле дымящегося шатра, близ еще одного источника огня. Более дружелюбного.

Я не знал, насколько дружелюбными выглядели наши с Лексо лица, но шестнадцать пар глаз смотрели на нас без какой-либо опаски. Девушки не разбежались в ужасе по лесу, не умоляли пощадить их, просто смотрели на нас в немом ожидании, что в некоторой степени поразило меня. Перед ними только что разыгралось кровавейшее событие, которого до сей поры не знало это место, – я имел право так думать, – а они просто смотрят, изредка моргая, будто сейчас мы разыграем перед ними цирковое представление, чтобы вызвать у взыскательной публики хоть какие-то эмоции. Недоумение – вот моя эмоция.

Лексо вроде бы тоже пребывал в замешательстве. Наконец он повернулся лицом ко мне.

– Некоторые из них здорово помогли мне в схватке.

Я, конечно, понял настроение парланца и громко спросил, обращаясь к наложницам:

– Кто-нибудь из вас сможет найти дорогу в безопасное место?

Девушки замотали головами – отрицательный ответ. Другого и не ожидалось.

– Я готов вернуть вас туда, где вы, вероятно, находились ранее. Выяснять, почему вы оказались здесь, некогда, потому спрошу один раз. Согласны идти за нами и стараться держать наш темп?

Теперь некоторые из девушек закивали, а другие, увидев это, побороли робость и поддержали подруг. Или старших в гареме, кто ж их поймет!

– И последний вопрос: вам всем языки поотрезали?

– Как мы пойдем? – с дрожью в голосе пролепетала смуглая красотка в полупрозрачном платье. Босая. – Я не смогу, не приучена ходить по камням и веткам.

Я почесал бороду и сдвинул влево губы. Нисколько не рассердился.

– Дельный вопрос, кстати. И своевременный. Самым смелым из вас советую заскочить в шатер, прежде чем он рассыплется в прах. Там точно есть несколько пар сапог. Остальные следуйте за мной. Придется разграбить могильник.

Больше на болтовню я решил не налегать. Предстоял обратный путь по джунглям к лодке. Да, мы будем идти быстрее, чем под предводительством почившего Эстеля, в сапогах которого сейчас расхаживала смуглянка, но заплыв… Плыть нам придется гораздо дольше. Именно поэтому сапоги с трупов я снимал самым бесцеремонным образом и швырял их в сторону отводящих взгляды девиц грубо, сопровождая процесс ворчанием и резкими словцами, большую часть которых слышал только я. В неподходящий момент мне свалилось на голову это «счастье». Уж лучше бы в лагере обнаружился сундук с золотом – даже такое добро можно оставить без внимания. Ну, или закопать неподалеку на всякий случай.

Изящные ножки в широких сапожищах, в потрепанных башмаках выглядели нелепо, а неуклюжая походка каждой из девушек могла бы вызвать у меня искренний смех, но я сохранял серьезность. Не хватало только, чтобы моя полуголая «гвардия» перестала воспринимать наше положение, как почти безнадежное, и сбавила скорость, посчитав меня безобидным весельчаком. Мы должны успеть или проклясть само Солнце, что готовится вновь явить себя ослепшему миру.

Переход по неровному и пугающему странными звуками лесу получился не из приятных. Лексо шел первым, я брел позади всех, поднимал споткнувшихся, кричал на тех, кто утратил самообладание, и добился своего. Мы обошли скалы и достигли крохотного пляжа довольно быстро. Девушки, все как одна, помогали нам вытолкнуть на воду лодку, взяли в руки тяжелые весла и так, поначалу очень неуверенно, неумело, – когда лопасти чаще стучали друг по другу, чем по волнам, – вывели суденышко подальше от берега.

Карта всплывала у меня в памяти ежеминутно. Я смотрел на изгибы прибрежных скал, на неприступные клифы и понимал, что цель еще далека. Изо всех сил налегал я на весла, кряхтел, но не мог заставить треклятую шлюпку плыть быстрее. Когда небо изменило цвет так, как меняет его под разными углами турмалин, я заволновался сильнее, а когда исчезли почти все звезды, и голубое свечение поднялось на востоке, я запаниковал. Ибо по моим подсчетам, мы уже должны были увидеть корабль Жана Батиста. Но не все происходит так, как нам хочется.

Осий решил избавиться от агентов-неудачников, которые невзирая на все предупреждения и здравый смысл покинули оплот главного мятежника и устремились на другой остров, где в них нуждались, как в моровой язве.

«Что ты будешь делать теперь, Фосто? Куда поплывешь, зная как дики эти берега?»

Девушки самоотверженно работали веслами – единственная вещь, которая хоть как-то меня радовала. Очень непривычно видеть милые ухоженные лица такими хмурыми и перекошенными от напряжения. Но сопение и тяжелое дыхание прелестниц не шли ни в какое сравнение с рычанием, издаваемым Лексо. Он заглушал нас всех.

– Во имя Трансагарских болот, поглотивших десять тысяч нардарцев, где эта гнилая посудина рыжебородого недоноска?!

Я не знал, что ответить на это восклицание парланца. Мог лишь повернуть голову направо, встречая первые лучи света. И скрипеть зубами.

Солнце взошло.