Война внутри
Сергей вновь инстинктивно прислушивается к своим ощущениям. К его удивлению, самочувствие улучшилось до превосходного. Он и не помнит, чтобы у него ничего не болело, не ныло или просто не давало о себе знать. Наверно, так было лет десять назад? Бросает взгляд на женщину сквозь лоскуты длинных волос. Видимо, та рассчитывала на подобное приятное удивление, хотя и ничем не выдаёт этого.
– Ну, здравствуйте, Надежда. Чёрт его знает, как я себя чувствую. – В момент чертыханья девушка немного кривится. – Вроде неплохо. Для инфаркта так вообще отлично. Видимо, вы не зря хвалите своих врачей.
– Сергей, давайте вы будете звать меня Надей. Не люблю «Надежда», мне кажется, что такое обращение меня старит. – Девушка одаривает старика непринуждённой улыбкой.
– Давайте, чего уж там. – Сергей всё осматривается, пытаясь найти хоть что-то, кроме женщины, за что можно было бы зацепиться взглядом. – И зачем я, древняя развалина, которая только что чуть не померла, понадобился вам на военной базе Авадон?
– Вы, Сергей, будете пилотом боевого гомункулуса, выполните свой воинский долг перед Отцом-Офицером и присягу перед Человечеством-Матерью.
– Хорошо хоть не супружеский долг. – Сергей с трудом вспоминает обязательные бумажки, которые заполнял перед демобилизацией много лет назад. В его годы никаких подобных белых комнат не было. Женщина легко смеётся, широко открывая рот с красивыми белыми зубами, высаженными под линейку генетиков. Старик ещё не решил, как к этой Наде относиться. – Отказаться, как я понимаю, нельзя?
– В принципе, такой вариант есть. Но это может повлечь негативный отзыв обо всей семье, кроме того, на них ляжет долг по оплате вашего лечения.
– У меня же медстраховка от ДНО ещё на несколько сотен лет вперёд, – парирует Сергей, а внутри у него вспыхивает бешенство на всё путающих бюрократов.
– К сожалению, случай у вас был нестандартный, вытащили, так сказать, с того света. Так что ни одна страховка ЭТО лечение не покрывает. Мы уже всё проверили – посылали запросы и созванивались с вашим руководством. – Надя поджимает губы, скорбно опускает края бровей и пожимает плечами.
– Ясно. – Сергей жуёт губу, хотя ему ничего не ясно. Он смотрит на терминал в руках женщины. – Неужели более молодых пилотов не нашлось? У вас там точно всё нормально с расчётами?
– Да, точно. Ошибки мы себе позволить не можем. Вы именно тот, кто нам нужен. Вот освоитесь и увидите: наше отделение отвечает именно за подобных пожилых людей. Вы не одиноки в своём удивлении. – Девушка улыбается.
– Приятно слышать. – В ответе Сергея звучит горечь. Расходы на свою семью он бы не перекинул ни за что, но это не главное. Куда важнее этот «негативный отзыв»! Старик просто не может поставить под удар карьеру сына, да и своих внуков, которым могут грозить издевательства. Старик чувствует немую ярость от загнанности в угол.
На какое-то время и девушка, и старик замолкают – видимо, Надя вновь даёт ему время на размышление.
– А мои родные – они знают, что со мной?
– К сожалению, подробная информация засекречена, но они осведомлены, что вы живы и будете какое-то время работать над своим здоровьем в правительственной организации.
– Что-то наподобие бессрочного дома престарелых?
– Не так грубо и не бессрочного, не переживайте. Но в целом – да.
– Я смогу с ними связаться?
– Думаю, что да, мы сможем это устроить, если всё будет хорошо. – Девушка немного склоняет голову на слове «хорошо». – Но не стоит торопиться.
– Ещё одно. Когда мне стало плохо, со мной был мальчуган. Я хотел бы, чтобы он знал о моём волшебном выздоровлении.
– Этого мы сделать не можем. Он не родственник, и никакой информации мы ему не предоставим. Извините.
– У ребёнка может возникнуть травма на этой почве!
– Я уверена, что с ним работают лучшие профессионалы. Кроме того, он из десятых. Так что всё будет хорошо.
– Вы все сдурели со своими профессионалами! Не думаю, что будет большая беда, если я скажу мальчику, что не откинул копыта!
Надя вновь виновато пожимает плечами.
– Извините, мои полномочия ограниченны. Я могу попробовать подать официальное прошение от вашего имени, но не обещаю, что оно что-то изменит.
– Подавайте своё бесполезное прошение, вдруг случится чудо, и оно дойдёт до той огромной задницы, которая заменяет голову всему нашему руководству. Может, тогда у него будет на одну туалетную бумажку больше.
– Хорошо, – невозмутимо соглашается девушка. – А теперь давайте согласуем время нашей следующей встречи. – Она смотрит на электронную таблицу на терминале. – Сейчас два часа двадцать минут. В шестнадцать тридцать я за вами зайду, и мы вместе пройдём стандартную регистрацию. Это, – она проводит рукой по кругу, не отрывая взгляда от прямоугольника с данными, – будет ваш жилой блок, пока вы не пройдёте первый этап подготовки. Номер блока – 121-З. В верхнем ящике тумбы находится портативный терминал с ограниченным набором функций. В нём есть план этого корпуса, пароль от номера, распорядок дня, все важные новости, доступ к некоторым сборникам информации и одобренному набору развлекательных каналов. На него же будут приходить все обновления, распорядок дня и так далее. Он удобен, крепится к корпусу, синхронизируется с чипом, так что повсюду носите его с собой.
В ящике вы найдёте бокс со специальными таблетками. Их вы также обязаны повсюду брать с собой и принимать согласно расписанию – одну утром, вторую перед сном. Это необходимо для вашего нормального самочувствия. Перебивание на станции связано с получением повышенной дозы пси-излучения. Препараты помогают выводить излишний фон, без них мы не гарантируем вам здоровье. Информация касательно приёма, дозировки и всего остального тоже есть в терминале. Каждое утро вам будут приносить сменный набор одежды, каждые семь дней – обновлять бокс с препаратами. Санитарный блок есть в каждом индивидуальном номере, и ещё один на каждый корпус для солдат, душевые там раздельные. В большом зале внизу есть терминал с двумя каналами – правительственным и спортивным, чтобы не было споров. Там же небольшой бар, расписание с ограничениями по алкоголю можно найти возле стойки. Большой тренажёрный зал с любыми видами снарядов возле плаца, рядом помещение с бассейном. Это если коротко. – Поднимает голову с длинными ухоженными волосами. – А сейчас я вынуждена уйти. Если ко мне больше нет никаких вопросов.
– Есть ещё один. Сколько я провалялся?
– Сегодня одиннадцатое мая. – Девушка улыбается. – Я могу идти?
– Да, конечно. – Сергей понимает, что провалялся в местном госпитале сорок дней. Ощущение такое, словно его перенесло во времени: он помнит комнату с мальчишкой – и вот он уже тут. А сколько всего произошло за этот месяц! Шок растекается по телу. Нужно побороть этот стресс, не хватало заработать ещё один инфаркт.
Неделя, неделя на Земле! А его внуки? Когда он сможет их увидеть? Широкие ладони с крупными венами трясутся, Сергей прижимает их к лицу. Из-за податливой старости хочется рыдать, но слёз нет. Сколько месяцев теперь должно пройти, чтобы он смог дотронутся, поговорить, увидеть вживую свою семью? И сколько лет у него вообще осталось? Безысходность сотрясает стариковские широкие плечи и открывает рот. Безголосо выдыхает.
– Ну и вляпался я, да? – спрашивает у воздуха. Сидит на своей белоснежной кровати, в ступоре уставившись в разгладившуюся поверхность дверей. Надо, нет, не так – он просто обязан что-то сделать! Сердце уже вновь предательски болит. Срочно отвлечь себя чем-то. Трясёт головой.
– К старости от одиночества приобретаешь дурацкую привычку – нести всякую чушь самому себе! – произносит старик. Встаёт, ноги надёжными столпами впиваются в пол. С полки, расположенной на идеальной высоте, достаёт бокс, нажимает на язычок автоматического замка. Набор из четырнадцати белых крестообразных пластинок в чёрной коробке на ремешке. Под крышкой краткая инструкция, визуализированная в небольшом комиксе из трёх схематичных рисунков. Человек нажимает на крестик в руке, человек прикладывает крестик к груди на две-три секунды, человек выбрасывает использованную пластинку в утилизатор.
Сергей берёт крест из бокса с нумерацией «11.05», рассматривает неведомый приятный материал. Нажимает, повторяя за человеком из инструкции. Крест надламывается, но ничего не происходит. Старик прикладывает препарат телу.
Теплота, смех, бегущий щенок, щемит грудь ожидание подарка на праздник, кто-то родной смеётся рядом… Ощущения, словно из детства, проносятся и оставляют после себя бодрую, полную сил расслабленность. Старику хочется смеяться от переполняющей его энергии. Сил так много, что он просто не способен вновь грустить. Сергею становится стыдно, но он ничего не может поделать. Старик с оттенком ярости выбрасывает скукожившийся кусок пористого нечто. Изнутри его гложет нетерпение. Что за безумные препараты? И Сергей решает пройтись по базе, осмотреться, сжечь ненормальную бодрость. У него ещё около двух часов, никаких противопоказаний не поступило, можно и прогуляться. Берёт свой новый терминал, отыскивает в нём ключ от комнатки, цепляет к поясу бокс с крестами и выходит в коридор. Мысли роятся в голове. Что с ним теперь будет? Когда ему дадут связаться с Женей и его семьёй? Как он может приблизить этот момент?
Ноги несут Сергея по коридору, а интуиция тянет его на улицу. Интересно, на этой базе вообще можно выходить? Надя говорила что-то про плац. Окружающая старика постройка всё больше напоминает некую идеальную больницу, даже воздух и температура внутри полностью сбалансированы. Иногда в коридорах попадается спешащий персонал в таком же белоснежном одноразовом одеянии, что и у него. Сотрудники проскальзывают мимо, никак не акцентируя внимания на старике. Интересно, насколько большой тут контингент? Периодически Сергей сверяется с картой на терминале.
Выход – толстые, совершенно непробиваемые прозрачные двери. Почему-то биологическая синтетика их не скрывает. Створки, наполовину разъехавшись, демонстрируют ухоженную зелёную траву вокруг дороги. Сергей выходит. На улице пасмурно и тепло – хоть какое-то отличие от белоснежных коридоров. Слегка оглядывается, замечает нескольких посторонних прохожих. Решает игнорировать их и сильно потягивается, широко расставив руки и демонстрируя всем невольным созерцателям живот. Ему до противного хорошо. Оставляет вход и отправляется по неведомой дорожке, прячет терминал – сейчас он не нужен.
Частые лавки, уединённо отгороженные друг от друга кустами или сочными деревьями. Впереди показываются ровные ряды елей. Сергей направляется к ним. «Всё устроится, – думает он. – Отслужу необходимый срок и вернусь, не я первый, не я последний. Но какая же наглость!» В старике вновь вскипает бешенство. Его выдернули из жизни, перевернули всё вверх дном!
Дорога заворачивает вдоль чёткой линии елей, ограждающих одну из ровных поверхностей тренировочной площадки. На площадке явно идёт тренировка. Сергей решает глянуть на скрытое за хвоей. Проход к деревьям не предусмотрен, но старик совершенно нахально прокладывает себе путь по тёмному газону, двигаясь между сочных колючек.
Сетка забора. На плацу ряд из тридцати троек – боевых распятий. Старик видел такие только по терминалу в социальных роликах, проплаченных правительством. Вид настоящих боевых костюмов электрическим током проносится в сознании. Война, такая далёкая в сводках новостей, встаёт у старика прямо перед глазами. Сергей понимает, что всё это время относился к ней как чему-то очень далёкому, словно её и не существовало. Реальность, пронзительная, словно смертельная болезнь, медленно-медленно высовывает голову из-под его кровати. Сергею просто необходимо ещё хоть раз увидеться с семьёй! И как же мало – этот раз. Нет, раза очень мало, несколько раз, может, пару дней. А может, хотя бы теоретически, после всего он сумеет видеться с ними намного чаще? Вдруг у него появятся какие-то привилегии? Сергею хочется умолять кого-то, но ему стыдно. Старик бесстрашно пробирается вдоль забора дальше. Ему просто необходимо увидеть происходящее ближе – в том, что там происходит, есть некая фатальная нотка, но и кроется надежда. Старик хочет увидеть всё, чтобы стать более готовым. Может, это его в итоге спасёт? Старик ловит себя на этих переживаниях и хочет откинуть их, как наивные, но эти эмоции не поддаются. Он просто обязан взглянуть!
На плацу командир роты что-то громко рассказывает перед сильными фигурками спецназначенцев. Есть обычные муравьи – рабочие, такие как Сергей. А есть – муравьи-солдаты. Отличие ребят на плацу от обывателей настолько же разительное. Все из последних поколений, все с полным набором модификаций. У Сергея в голове возникает голос из рекламы детского училища «Доспех», сравнивающий девятое поколение с модификациями и без: итоговая скорость принятия решения выше более чем в пять целых четыре десятых раза; скорость реакции выше на сорок процентов; полная тактическая подготовка, повышен угол обзора, увеличен коэффициент полезного действия мышц, особое внимание отдано связкам… Древние герои – Ахиллесы и Гераклы, обученные людьми охотиться на чудовищ.
Старик с волнением пытается оценить происходящее. Командир отдаёт приказ, и весь отряд синхронно бросается к боевым костюмам – двум с половиной метрам последних технологий. Чёрные раскрытые панцири на мощных ногах напоминают выпотрошенных ракообразных из доисторических эпох – пластины керамического баолита, нагромождённые одна поверх другой в местах сочленения, внутри требуха трубок и мягкие, явно биологические, внутренности. Тридцатьтройки стоят, широко расставив чехлы для рук с гвоздями контактов. Солдаты начинают стремительно упаковываться.
Сергей видит, как ближайший парень – ещё совсем мальчишка, лет восемнадцати, – просовывается в ложемент костюма. А вот и знаменитые стигматы. Вечно с ними проблемы – никак не могут зажить до конца. На запястьях и щиколотках виднеются немного приоткрытые щели. Парень с видом фанатика нанизывает намеченные раны на острые штыри контактов. Старику физически больно на это смотреть, по телу бежит мучительная волна эмпатии.
Манипула синхронно активирует ещё открытые распятия, все машины отступают правой, до этого сведённой вместе с левой ногой и лишь затем яростно захлопывают открытые пазы. Сергей ещё успевает уловить выражение боли на лице парнишки, перед тем как на «туловище» тридцатьроек наезжает знаменитый «клюв», заканчивая упаковку. Командир даёт команду «вольно». Его человеческая фигурка кажется миниатюрной перед этими биомеханическими монстрами. Костюмы расслабляются, кто-то переносит вес на одну из ног, кто-то рассматривает с шелестом разворачивающийся веер своей ладони. Командир ходит вдоль по-прежнему ровной шеренги и явно даёт наставления.
Сергей чувствует тревогу, внутренне содрогаясь от увиденного. В какой-то момент, словно щелчок, произошло невероятное кощунство. И старик не может понять, где именно он его просмотрел.
А манипула вновь выпрямляется по струнке, красиво разворачивается и направляется куда-то за прямоугольные коробки зданий. Сергей выбирается из елей, смотрит на терминал. Нужно скоротать ещё сорок минут перед отправкой обратно. Кажется, он уже успел запачкать свой сегодняшний наряд.
Старик шагает по петляющей дорожке. Посещает случайно найденную кабинку уличного туалета. Недавняя, скрывающаяся за соснами, военная реальность отходит на задний план, создаётся впечатление ровного, спокойного парка, какие бывают рядом с крупными больницами. Сергей минует девушек с терминалами на лавке. Видимо, кураторы, наподобие его Нади. Что-то излишне серьёзно обсуждают, им это явно не идёт.
Впереди, за забором и полосой сосен, правильные линии каких-то военных ангаров. Возле входа на новый участок, словно вышедшие из сказок исполины, два охранника в распятиях и с тяжёлыми плазмомётами Шестоковича. Сергей подбирается поближе, чтобы рассмотреть парней, но сохраняет такую дистанцию, которая не позволит с ним заговорить. Один из охранников приветливо поднимает ладонь, замечая рассматривающего его старика. Сергей кивает и оставляет облачённых в чёрное солдат и их пост. За эту ограду ему явно проход закрыт.
Старик бредёт дальше, вглубь местного лабиринта из елей.
Баскетбольная площадка, играют шесть парней. Старик останавливается, заворожённый скоростью и реакцией, – он не всегда может проследить за сменой ситуации и логикой принятых решений. Смотрится довольно красиво, так что, захваченный этим зрелищем, он упускает момент, когда наступает время возвращаться.
Обратный путь проходит впопыхах. Слегка потный, Сергей застаёт у входа в комнату уже ожидающую его Надю.
– Ну что, нашли дорогу домой? – спрашивает девушка, и в её голосе нет ни иронии, ни осуждения.
– Если бы не карта, – Сергей показывает на терминал, – я бы точно ещё гулял где-то по этажу ниже.
Надя отвечает молодой улыбкой.
– Что ж, хорошо. А теперь давайте посетим врачей и пройдём финальные стадии оформления.
Сергей выходит из туалета с одноразовым конусным стаканчиком мочи. До чего неудобная конструкция – никуда не поставишь. Наверняка так и задумывалось.
– Сколько лет все люди носят своё ссаньё врачам, а те всё не успокоятся. На дворе вон какие технологии. А без мочи никуда. Слышала? Нет, ну не глупость? – привычно разговаривает с воздухом старик.
Минут десять назад Надя оставила Сергея заниматься этим деликатным делом, а сама пошла похлопотать о результатах его телепатического тестирования. Всё веселее, чем те три часа, что он провёл закованный в устрашающее кресло, просматривая обучающий фильм о силе и доблести Человечества-Матери и Отца-Офицера. Цветовой анализ его пси-поля, сделанный во время просмотра фильма, покажет аналитикам реакции Сергея на увиденное.
– Могли бы и так спросить, не соврал бы про их кинематограф, – ругается старик, но вдруг замолкает. Добредает до комнаты, полной людей. Впервые за время своего пребывания на базе Сергей чувствует себя словно в общественном транспорте. Длинный ряд совсем недавно прошедших финальную модификацию пареньков в одних типовых майках и трусах тянется в коридор. До того похожи – словно клоны. Будущие солдаты перешучиваются, ожидая приёма. Рядом в отдельный кабинет, куда нужно и Сергею, стоит скудная очередь из четырёх стариков в белых одеждах. Старики тоже одеты одинаково, но жизнь и разные поколения модификаций изуродовали их тела и лица совершенно индивидуально. Около мускулистой молодёжи курсирует такой же крепкий старшина с незаметными для обывателей следами работы регенератора на лице. Сергей после стольких лет работы в ДНО легко их идентифицирует. Как же того должно было разворотить, что остались подобные метки? Старшина лениво направляет доставшуюся ему безликую толпу. Не хватает лишь соломинки во рту – и будет вылитый пастух.
Ряд стариков контролирует очередная ухоженная девушка. Несколько старше Нади, светлые волосы собраны в тугой хвост. Кажется, она была одной из тех девушек, что видел Сергей во время своей прогулки по базе. Девушка почти всё время смотрит в свой терминал, иногда бросая нетерпеливые взгляды на закрытую дверь ожидающего старшее поколение кабинета. Её ожидание длится недолго, и минуты через три она вовсе покидает шумный коридор. Именно этот факт и делает Сергея свидетелем странного и поистине захватывающего события. Возле очереди стариков стоит крошечная тележка с пазами для конусов мочи – именно туда следует установить свои анализы. Тележка рассчитана только на восемь мест, каждое из которых уже предусмотрительно занято. Что, видимо, совершенно не смущает высокого интеллигентного старика с большим носом. С видом глубочайшей скорби он, словно английский дворецкий, разливает свою мочу по чужим стаканчикам. Носатый прикладывает много усилий, чтобы никого не обделить и каждому досталось поровну. Завершив сие действо и довольно крякнув, он кладёт свой опустевший конус на край тележки.
Такое происшествие вызывает не только бурную реакцию внутри Сергея, но и внешние волнения среди остальных пенсионеров. Невысокий старичок рядом начинает тихонько негодовать:
– Нет, ну вы посмотрите! Видите? При первой возможности я расскажу про подобное… хамское поведение… Совсем обнаглели! – с трудом подбирает он слова, сотрясаясь от волнения. Что тем не менее не мешает ему практически шептать свою гневную тираду. Но его тихое негодование таки разжигает пожар рядом – высокий полный мужчина с щёткой усов, из четвёртых, начинает громко возмущаться сильным низким голосом. Он чересчур неуклюже и размашисто жестикулирует, что вместе с недобрым лицом придаёт ему некую самоуверенность крупных начальников.
Сергей, сохраняя привычную нелюдимость, старается держаться подальше от разгорающегося скандала. Благо очереди ему совсем не в тягость. Сергей считает, что именно в очередях выражается человеческая натура. Временами он даже ходил посидеть в очереди, исключительно от нечего делать.
Сзади подходит шестой старик – новичок.
– Извините, из-за чего весь переполох? – вежливо обращается он к Сергею и вдруг перескакивает даже со смущением: – Я, кстати, Уолтер. – Видно, что для него важно начать с приветствия.
– Приятно, Сергей. – Он пожимает тонкокостную руку Уолтера. – Да так, – показывает ладонью в сторону. – Вон тот высокий мужчина разлил свою мочу по чужим стаканчикам. Теперь остальные переживают, что им придётся нести анализы повторно.
Уолтер приятно смеётся, из-за чего его тонкая шея вытягивается и напрягается. Он думает как-то продолжить диалог, но Сергей специально отворачивается. Совершенно не хочется сейчас чесать языком. Хотя он уже давно усвоил, что друзья на новом месте – это именно то, что обязательно должно быть, привычная асоциальность берёт верх.
Тем временем в переполох встревает вернувшаяся женщина с терминалом. Она всех успокаивает и сообщает, что уже послала за новой порцией стаканчиков. Корит зачинщика беспорядков.
Из-за этого инцидента на приём сразу пропускают Сергея, как первого из тех, у кого всё сдано.
Располагающий салатовый кабинет телекинетика.
– Заходите, садитесь.
Сергей всегда неуютно чувствует себя при контактах с теми, кто может копаться в его голове или хотя бы считывать эмоции. Старик старается исключить любые осуждаемые мысли, но выходит с точностью до наоборот. Какое-то время врач что-то усердно пишет в терминале.
– Не переживайте, это нормально. Все мы сомневаемся. Сейчас я вам скажу ряд фраз. От вас ничего не потребуется – просто молчите. Готовы?
Сергей кивает.
– Человечество. Ждёт. Дом. Государство. – Длинная пауза. – Отвращение. Радость. Счастье. Мотивация. Хочется. Фронт. Бей или беги. Логика или эмоции. Внутрь или наружу. Это всё. – Опускает голову. – Спасибо за уделённое время, возвращайтесь к своей прежней работе.
– Можно уходить? – Сергею не терпится убраться из этого места.
– Да, конечно. Просто для информации – у вас всё хорошо, небольшие сложности, но ничего такого, с чем бы вы не справлялись сами последние годы. – Улыбка. – Вам назначены видеопроцедуры класса С-2. Я всё отправлю на почту вашему куратору. Кстати, из приятного – ваш класс психостойкости третий, очень достойный результат, хвалю. А пока направляйтесь в столовую. Вы же проголодались. Вот и отдохните, наконец, от всех процедур – эта необходимая бюрократия закончилась.
Старику нравится замечание мозгоправа про бюрократию. Он выходит в коридор, пропускает своего интеллигентного последователя и направляется именно в столовую.
Даже если бы Сергей не знал, где она находится, он мог бы отследить её по тонким ручейкам переодетых в простую форму спецназначенцев. Все критично молодые. База явно лишь готовит солдат для дальнейшей переброски. Скорее, она даже больше походит на военное училище.
Сергей попадает в просторный зал с кучей столов. Сбоку тянется что-то наподобие стойки заказов с огромным количеством «касс». Толпа идентично одетых молодых девушек бегает с другой стороны стойки, подавая заказы. Вместо оплаты рекруты засовывают головы в закрытые стенками терминалы и лишь затем забирают свой поднос. Выбор еды весьма сносный. Сергей становится в очередь, солдатики, словно малые дети, шутят, бьют новоиспечённых приятелей в плечи кулаками и громко флиртуют с охотно улыбающимися девушками. Замечая старика, многие пристыженно замолкают. Девятое, изредка десятое поколение. Ещё не привыкшее к своим новым, уже полноценно развитым модификациям.
Старик доходит до стойки и заказывает себе салат, клонированные заменители куриных крыльев и острый соус. От гарнира отказывается. Перед тем как отпустить заказ, девушка просит его посмотреть три секунды в специальную чёрную коробку терминала.
Сергей заглядывает в отгороженный стенками экран. Перед его взглядом в бешеном темпе проносится ряд изображений. Сергею сложно идентифицировать какие-то из них конкретно. Кажется, там присутствовали люди, это всё, что может понять старик. После просмотра немного кружится голова, но это быстро проходит.