Икарус

Посвящается моей любимой Музе

Асие Тюмисовой в благодарность

За подаренное вдохновение

1

Взрыв мины метрах в двадцати впереди поднял снежную пыль, которая, искрясь и переливаясь на солнце, сейчас медленно оседала. Интересно – заметили, или бьют наугад? Я глубже вжался в припорошенные грязным снегом обломки бетона и кирпичных стен, густо усыпавшие улицу, чтобы самому казаться со стороны таким же обломком. Ответ на мой вопрос пришел секунд через десять. Хлопок очередного разрыва раздался позади, тоже где-то в паре десятков метров. Ясно, значит, заметили. Берут в вилку. Сейчас миномётчик возьмет поправку и положит мину прямо в меня. Мгновенно всплыл в памяти недавний случай с солдатом из моего взвода, получившим прямое попадание мины. Собирали его по кускам довольно долго. Чёрт, неужели я сейчас буду лежать и ждать того же?

Не дожидаясь, пока рассеется белёсая пелена от взрыва, вскочил и, низко пригибаясь, метнулся к неглубокой воронке. Пять метров до нее преодолел в три прыжка. Только упал, сжав, что есть силы локтями голову, как очередной разрыв хлопнул совсем рядом, обдав горячим смрадом. Осколки застучали вокруг по земле и по стене полуразвалившегося кирпичного строения. Что-то горячее ударило в плечо. Я снова вскочил и нырнул в развалины.

Чуть отдышавшись, принялся себя осматривать. Рукав бушлата порван, из разрыва торчат лохмотья ваты, быстро начинающие краснеть. Чёрт, кажись, зацепило. Я выругался про себя, но тут же обомлел. Господи Иисусе! Если бы не рука и толстый рукав бушлата, осколок угодил бы точно в висок. Принялся, было, стаскивать с себя бушлат, чтобы осмотреть рану, но тут же остановился. Нет, не сейчас. Сейчас надо быть начеку: не факт, что противник не прячется в этих развалинах. Да и в любой момент может пойти в контратаку. Рана явно не тяжёлая – если бы задело кость, то сейчас бы руку не смог поднять.

Снаружи послышался какой-то шум. Будто где-то не слишком далеко рычал какой-то крупный хищник. Рычание было неравномерным – то нарастало, то затихало. Я осторожно выглянул из пролома в стене. Ага, так и есть – в полукилометре от моего укрытия в стороне наших позиций среди развалин то появлялась, то исчезала серая туша огромного зверя. Наш капитан обещал выделить в поддержку танк, но, честно говоря, верилось в это с трудом. Увидеть это чудо техники на передовой – примерно как встретить где-нибудь в Милане белого медведя. Шанс, конечно, есть, но мало, кто может этим похвастаться. На всём фронте танков, наверное, пара десятков, не больше.

Тем временем, танк, словно огромный сказочный хищник, медленно крался в мою сторону, двигаясь зигзагами от одной развалины к другой и поводя хоботом пушки. Хотелось надеяться, что он заметил, откуда стрелял миномёт, и сейчас выплюнет в него из своего хобота ураганом огня и стали. Как только накроет миномётчиков, надо тут же собирать людей и повторно начинать атаку.

Серое стальное чудовище остановилось в паре сотен метров от меня. Я первый раз в жизни мог рассмотреть его так близко. Своим силуэтом он напоминал тех древних стальных динозавров, которых видел на картинках из книжек про войны Старого Времени, прочитанных ещё в детстве. Я помню, тогда ещё спросил отца – было ли всё то, что описано в старых книгах, на самом деле? Отец рассмеялся и ответил, что это всё бредни. Древние очень любили писать про то, чего не существует. Они называли это фантастикой. Уже много позже, обучаясь в Королевской Технической Школе Сиракуз, я узнал, что многие сегодняшние технические достижения идут из Старого Времени. Хотя, конечно, это не афишировалось.

Танк остановился, хищно блеснув маленькими кабаньими глазками фар, слегка повернул башню и, качнув стволом, изрыгнул из пушки огромный сноп пламени. Горячее дыхание железного монстра ударило в лицо, невольно заставив отшатнутся в глубину моего укрытия. Первые несколько секунд я был ошарашен этой всесокрушающей мощью. Представив, что стало с миномётчиками, которые только что меня гоняли, как зайца, я невольно улыбнулся. Господи! Если бы у нас был хотя бы один такой танк на роту, мы бы давно уже победили в этой войне! Почему наше правительство не наделает этого чудо-оружия в нужном количестве? Да, на те деньги, что потрачены на строительство нового королевского дворца, который я видел в Салерно, можно было бы построить не меньше сотни таких монстров.

Придя в себя после выстрела, я принялся осматривать окрестности в надежде увидеть своих бойцов. В доме напротив, такой же кирпичной трёхэтажной развалине, как и та, в которой я укрылся, сквозь черноту оконного проёма показалось какое-то движение. Похоже, там кто-то из моих. Если, конечно, это не зомбак притаился. Эта мысль тут же отозвалась холодком по спине. Сзади из глубины развалин послышался тихий шорох. На какое-то мгновенье охватила паника. Сердце рвануло куда-то к горлу, норовя выскочить из грудной клетки. Не оборачиваясь, я что есть силы сжал автомат, готовясь метнуться в сторону и дать в темноту длинную очередь. Колоссальным усилием воли, наконец, заставил себя успокоиться. Так, спокойно! Если бы сзади на самом деле был зомбак, то ты бы уже разговаривал с Апостолом Петром. А может, стал таким же зомбаком – на этот счёт мнения расходятся.

Легенды гласят, что если зомбак сумеет укусить ещё живого человека, то таким способом превращает его в себе подобного. Не знаю, правда это, или нет, но наш ротный капеллан святой отец Деметрио так и говорит. Поэтому так важно при опасности захвата врагом успеть себя убить. У меня специально для этих целей на поясе всегда висит граната.

Шорохи из глубины здания больше не повторялись. Видимо, померещилось. Я слегка повернул голову, скосив глаза в черноту. Чёрта с два там увидишь! Ладно, надо продолжать бой. Я потянулся к ракетнице, висевшей в кобуре на отдельной перевязи. Сейчас дам сигнал к общему сбору, и повторим атаку.

Чёрт! Что это? Хлопок невыносимой силы ударил по перепонкам. Следом, буквально через секунду, раздался оглушительный грохот. Пресвятая Дева! Это же со стороны танка. Я быстро высунул голову из пролома, метнув взгляд туда, где последний раз видел нашего стального зверя. Его больше не существовало. Я в ужасе смотрел, как на том месте, где секунду назад стоял непобедимый железный монстр, готовый сокрушить любого врага, лежала груда металлолома с бьющим из нее столбом пламени. Башня, весящая никак не меньше десятка тонн, лежала в полусотне метров от того, что было танком, зарывшись согнутым стволом орудия в землю.

Господи, что это было? Какое-то новое оружие? Ничего подобного никогда раньше не видел. Эти чёртовы вампиры – весьма изобретательные твари. Внезапно, спустя мгновение, раздался душераздирающий вой. Казалось, он доносился со всех сторон – нечеловеческий, леденящий душу и сковывающий волю. Мне уже приходилось слышать этот вой. Он всегда предвещал атаку зомбаков.

Развалины впереди по улице вдруг ожили, в чёрных глазницах оконных проёмов замелькали серые тени. Их было много – десятки, если не сотни. Я не знал, сколько у меня осталось людей, но, очевидно, что на стороне этих тварей подавляющий перевес. Тысяча чертей! Кажется, мы все попали в засаду. Немедленно всем делать отсюда ноги!

Выхватив сигнальную ракету и даже не посмотрев на цвет, я лихорадочно принялся запихивать её в патронник ракетницы. Пуск! Ракета, свистя и разбрасывая синие искры, полетела к небу. Угадал – сигнал к общему отходу. Хорошо, что не к наступлению. Через несколько секунд из проломов на улицу посыпались мои люди и, держась стен развалин, побежали в сторону наших позиций. Вслед им полетели пули и гранаты. Но противник был довольно далеко: гранаты падали с большим недолётом, а пули носились злобными осами, лишь выбивая снежные фонтанчики меж моих бойцов.

– Все на исходную! – крикнул я им.

Промелькнула мысль, что людей как-то уж слишком мало. Атаку начинали семнадцать бойцов, а сейчас я видел перед собой не более десятка. Чёрт, надо бежать за ними, пока зомбаки не отрезали путь к отступлению. Пули цокали по улице и с визгом рикошетировали от валяющихся кругом обломков.

Вытащил гранату, согнул усики и хотел уже рвануть чеку, но передумал. Лучше сначала задымить. Шашка оставалась только одна. Я выдернул шнур и бросил на середину улицы пузатый жестяной цилиндр. Он прокатился немного, затем закрутился, раскидывая вокруг себя струи густого белого дыма. Усилием воли заставил себя дождаться, пока не задымится вся улица. Жуткий вой зомбаков приближался. Всё, пора! Вырвав чеку, я выскочил из своего укрытия, метнул гранату что было сил в сторону воя, и бросился за своими людьми.

Вой прекратился практически одновременно со взрывом. Послышались негромкие стоны. Меня вдруг охватило какое-то яростное, сумасшедшее веселье. На секунду я прервал свой бег.

– Что, твари! – крикнул я, обернувшись назад – Не нравится? Сейчас добавим!

Похлопав себя по бокам, понял, что осталась лишь одна граната – та самая, последняя, которую берёг для себя. Эх, ладно, чёрт с ней, может, в случае чего успею застрелиться. С размаху бросил её прямо в дымное облако.

На исходную, которая располагалась в полукилометре, добрались без потерь. Я построил бойцов. Девять оставшихся из моего взвода понуро стояли, переминаясь. Двое или трое были ранены, но, по-видимому, не тяжело. Из командиров отделений выжил только капрал Дзанетти – довольно пожилой крестьянин из Тосканы. Бывший крестьянин, а сейчас младший командир, у которого остался всего один подчинённый.

– Капрал! – обратился я к нему – Назначаешься заместителем командира взвода. Сейчас всем занять блиндаж первого отделения, привести себя в порядок и осмотреть раны. Кого надо – в лазарет. Через полчаса ко мне со списком потерь. И всех бойцов опросить по потерям. По тем, кто мог попасть в плен – отдельным списком.

Я помолился про себя, чтобы этот отдельный список был пуст. В противном случае следовало тут же бежать к нашему капеллану, чтобы он сотворил за этих людей особую молитву. А то, не хотелось бы завтра встретить кого-то из своих бывших бойцов на стороне Сил Тьмы.

– Разрешите идти, сеньор лейтенант? – вырвал меня из задумчивости голос капрала. Он, как мне показалось, подобострастно смотрел прямо в глаза, вытянувшись во фрунт. Бедный крестьянин: думает, что получил повышение, а на самом деле лишь дополнительный груз. Хотя, может, двадцать лир в месяц к жалованию накинут.

– Да, капрал, уводите бойцов.

Я развернулся и побрёл в блиндаж командиров взводов. Интересно, кого из своих товарищей я там увижу, а кого уже нет?

– Лейтенант Орсолини! – вдруг услышал за спиной окрик. Голос был нашего командира роты капитана Манчини – кадрового офицера лет сорока родом, кажется, из вольного города Анкона. Я мгновенно развернулся, встал по стойке смирно и, отдав честь, приготовился рапортовать.

Капитан махнул рукой, прервав на полуслове. Он переводил недовольный взгляд с меня на моих переминавшихся с ноги на ногу бойцов и обратно.

– Лейтенант, я жду вас сейчас в своём блиндаже – наконец сквозь зубы негромко произнёс он и добавил уже громче – Немедленно.

В его взгляде вспыхнул огонь, не предвещавший ничего хорошего. Чёрт! Ведь я оставил позиции без приказа. Капитан сейчас спокойно может отдать меня под трибунал. Хотя, чего мне бояться – ну, разжалуют. Всё равно ведь дальше фронта не пошлют.

– Да, сеньор! – я отдал честь, развернулся и направился к землянке командира роты. Интересно – вдруг возникла весёлая мысль – а как он будет ждать меня в своём блиндаже, если я туда уже иду, а он – нет?

В землянке капитана за столом, сколоченным из ящиков из-под мин, сидел наш ротный капеллан святой отец Деметрио. Худой, с глубоко посаженными глазами на длинном костлявом лице, святой отец повадками больше напоминал следователя тайной полиции, чем служителя Церкви.

– Здравствуй, сын мой! – лицо его прямо излучало доброжелательность и сочувствие, но тяжёлый немигающий взгляд чёрных глаз, казалось, буравил мозг.

– Здравствуйте, святой отец – постарался я придать своему голосу как можно более скорбные интонации. С тем, чтобы подчеркнуть, то, насколько далеко мой разум и мои желания отстоят от всего плотского и мирского.

Капеллан, тем временем, молчал. В землянке повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием масляной лампы, стоящей посреди стола. Святой отец продолжал пристально смотреть мне прямо в глаза. Мерцающий огонёк лампы бросал причудливые отблески на обстановку вокруг. Я поднял взгляд на отца Деметрио, и вдруг от увиденного меня бросило в дрожь. Передо мною сидел сам сатана. Игра света и тени на выделяющихся скулах, длинном крючковатом носе и выдающемся вперёд подбородке создала жуткую фантастическую картину. Я инстинктивно передёрнул плечами, будто стремясь стряхнуть с себя наваждение. Кажется, моё невольное движение не ускользнуло от святого отца. В его взгляде вспыхнула искра недовольства, а губы и без того узкого рта сжались ещё больше.

– Сын мой – наконец, продолжил капеллан – Расскажи мне, пожалуйста, что думают и о чём говорят твои подчинённые. Ты же знаешь, что всегда лучше предотвратить грех, чем потом наставлять грешную и заблудшую душу на путь истинный.

Говорил он спокойно и размеренно, почти ласково. Лицо его снова приняло маску доброжелательности.

– Конечно, святой отец. Я всё понимаю. Если я увижу какую-то крамолу, то немедленно Вам доложу. Но в моём подразделении всё в порядке. Люди, конечно, устали, но по первому приказу готовы отдать свои жизни за короля и Святую Церковь.

Капеллан слегка поморщился. Похоже, мой официальный тон был не совсем тем, что он ожидал услышать.

– Сын мой, я вижу, что ты всё понимаешь, но, тем не менее, прошу тебя подходить к этому с точки зрения дела Святой Церкви, а не буквы закона.

Вероятно, он хотел ещё что-то добавить, но тут со скрипом отворилась дверь в землянку, и тонкие деревянные ступеньки жалобно застонали, принимая на себя тяжёлую поступь. Я обернулся и тут же встал по стойке смирно – в землянку спускался капитан. Моментально сдавило предчувствие больших неприятностей.

– Лейтенант – ещё продолжая спускаться, начал недовольным и раздражённым тоном мой ротный – Ты почему не выполняешь приказов?

Я опешил, не понимая, что отвечать. Каких приказов? Да – оставил позицию без приказа, но какой приказ я при этом не выполнил? Я решил, что в этой ситуации лучше просто молчать и ждать, пока капитан сам не разъяснит. Пауза стала затягиваться. Наконец, до ротного, по-видимому, дошло, что вопрос его, скорее, риторический. И то ведь правда – какого ответа от меня он ждёт? Я не выполняю приказов, потому что мне на них наплевать? Потому что мне плевать на того, кто их отдаёт?

– Я давал ракету к отступлению – наконец, продолжил капитан – почему вовремя не выполнили мой приказ?

– Так мы же и отступили, сеньор капитан – только и смог найти я, что ответить.

– Когда вы отступили, мать вашу? – почти выкрикнул ротный

– Когда зомбаки взорвали танк и пошли в атаку.

– Пресвятая Дева – с надрывом в голосе выкрикнул мой командир – да я этот грёбаный танк послал прикрывать ваш отход! В это время все остальные взвода были уже на исходной!

Ротный сделал паузу и добавил уже спокойнее:

– Ракету к отступлению я дал за четверть часа до того, как послать танк. А теперь что – ни танка нет, ни половины твоего взвода.

Я стоял молча, вытянувшись и прижав руки к бёдрам, и ничего не мог сказать в оправдание. Когда же он пустил эту свою чёртову ракету? Скорее всего, когда миномётчик гонял меня по всей улице, как зайца.

– Ты что, не видел ракеты? – в тоне уже послышались примирительные нотки.

– Никак нет, сеньор капитан. Скорее всего, как раз в этот момент я попал под миномётный обстрел.

– Ладно – произнёс ротный уже совершенно спокойным голосом – Я всё видел. Танку я как раз дал команду уничтожить миномёт, чтобы вы могли отойти. Эх, жалко танк!

Помолчав немного, он добавил: – И людей положили сегодня дохрена. Если так дальше пойдёт – завтра воевать некому будет.

– Ты ранен? – обратил он, наконец, внимание на мой разорванный и окровавленный рукав.

– Осколком задело, думаю, ничего страшного.

– Ладно, пока свободен, потом разберёмся – капитан, как мне показалось, обречённо, махнул рукой – И, да, в лазарет сходи, мне комвзвода живые нужны.

Я козырнул и вышел из землянки. Иногда казалось, что ротный предвзято ко мне относится. Он мог наорать за, казалось бы, незначительный проступок. Иногда даже оскорбить. Три месяца назад даже лишил меня законного отпуска, а уж про то, чтобы представить к какой-нибудь награде – об этом, вообще, не могло быть и речи. Тем не менее, капитан всегда быстро отходил. Выражение его круглого лица типичного уроженца северо-востока Италии с маленькими узко посаженными глазками могло за секунду сменить выражение с гнева на доброжелательность. И ещё одна вещь, которая не прошла мимо моего внимания: он никогда не позволял себе не только накричать на меня, но и даже обратиться на «ты» в присутствии моих подчинённых.

В лазарет идти не хотелось: там работала медсестра, которая мне нравилась. Внешностью она была почти копией моей, теперь уже бывшей, Франчески. Франчески, из-за которой я здесь, собственно, и оказался. Но медсестра была фронтовой подругой капитана. Поэтому я сразу побрёл к себе – в лейтенантский блиндаж, еле волоча наливающиеся свинцом ноги. День заканчивался. Огромный красный круг солнца погружался туда, где сейчас был мой дом, отец с матерью и всё то хорошее, что я оставил в прошлой жизни. С каждой минутой мороз крепчал, вонзаясь острыми стальными иглами в нос и щёки. Господи! Зачем я здесь? В этой дикой стране, где девять месяцев в году царят снег и холод.

По дороге сделал небольшой крюк, чтобы зайти в хозвзвод. Там жил денщик командиров взводов – один на всех нас четверых. Я решил послать его в лазарет за бинтами и спиртом, чтобы самому обработать рану.

Из двери в нашу землянку дохнуло теплом и запахом жареного мяса. Пресвятая Дева! Мяса у нас не было уже не меньше месяца. Из Королевства последнее время подвозили в основном только рис да сушёные фиги. Ротные повара умудрялись из этих продуктов готовить с десяток блюд, но, всё равно, постоянно мечталось о чём-нибудь мясном. Скорее всего, мясо где-то раздобыл наш денщик Джанкарло – ушлый, небольшого росточка, чернявый малый с вечно бегающими хитрыми глазками.

Внутри было жарко. Печка в углу раскалилась докрасна. Запах мяса стал невыносимым, наполняя рот слюной. Я увидел двоих – за столом, уткнувшись взглядом в порезанную ножами самодельную столешницу и обхватив голову руками сидел Марио – мой земляк из Сицилии, командир третьего взвода. У стены в углу на своём топчане лицом к стене спал Габриеле. Он командовал первым взводом и по совместительству являлся помощником нашего капитана. Третьего – Рикардо – я не заметил. Все ребята, кроме него, служили в нашей роте дольше меня. Рикардо, молодой, моложе нас всех, весёлый паренёк из Апулии, прибыл к нам с лейтенантских курсов всего пару месяцев назад. Но мы все уже не представляли себе жизнь без его постоянных шуток и острот.

Услышав меня, Марио поднял голову. Взгляд его сразу вызвал нехорошее предчувствие.

– Рикардо убили – не поднимая глаз и почти не разжимая губ, глухо произнёс он.

Каждый из нас всегда внутренне был готов к тому, что завтра любой может уже не вернуться, но почему-то весть о том, что не вернулся именно Рикардо, тисками сжала сердце.

– Как? – спросил я упавшим голосом.

– Говорят, на мину напоролся – Марио пожал плечами – Я сам не видел, мы по соседней улице шли. Уже после начала отхода.

Он помолчал немного, затем добавил, кивнув на стоящую на столе сковороду с кусками жареного мяса:

– Ты давай, мясо ешь.

– Откуда мясо?

– Да в соседней роте лошадей сегодня миномётами побило, так наш Джанкарло подсуетился.

Моя догадка насчет источника происхождения мяса подтвердилась. После известия о гибели Рикардо мяса уже не хотелось. Я подсел к столу сбоку от Марио и положил голову на руки. Господи Иисусе! Сегодня у меня восемь человек, в других взводах ещё сколько-то, Рикардо вот. За месяц из взвода в сорок бойцов осталось, фактически, неполное отделение. И за весь месяц – ни одного бойца в пополнение. Не удивлюсь, если в качестве следующего пополнения нам привезут тедесков.

Мысль эта вызвала усмешку. Я вспомнил, как полтора года назад чуть сам не стал тедеском. Отец рассказывал, что раньше, когда ещё его дед был молодым, тедесками называли тех, кто жил к северу от Альп. Но после того как Господь около ста лет назад покарал род людской, наслав сначала экономический крах, затем цунами а, в довершение всего, ещё и холод, через Альпы на юг потянулись толпы беженцев. Их ловили и заставляли бесплатно работать. Создалась даже целая отрасль по торговле этими бесплатными работниками. Со временем они расплодились, и сейчас их можно увидеть повсюду. Больше всего, конечно, тедесков работает на плантациях, но можно их также увидеть и на производстве.

Сначала, говорил отец, тедесками были только потомки тех самых беженцев. Но затем их ряды начали пополняться и теми, кто вовремя не смог выплатить долг кредитору. Считалось, что такой должник становится тедеском только на то время, за которое он отработает долг. Но на практике получалось, что на всю жизнь. По крайней мере, я не припомню ни одного случая, чтобы такого должника освободили после отработки долга. Хотя бывало, конечно, и такое, когда хозяин мог отпустить на волю тедеска за какие-нибудь заслуги. Но это случалось крайне редко.

Ещё полтора года назад я работал инженером на большом заводе в Сиракузах в Сицилии. Туда я устроился после Королевской Технической Школы. Вообще-то я принадлежу к старинному дворянскому роду Орсолини, и мой отец владеет небольшим поместьем под Сиракузами с виноградниками и оливковой рощей. Но так как из двух сыновей моего отца я – младший, то мне, естественно, ничего не светило. Зато отец заплатил весьма приличную сумму за мое обучение в Школе. В результате я получил очень хорошее образование и смог устроиться на завод на приличное жалование.

Казалось, будущее моё теперь легко предсказуемо: лет пять-семь – инженером, потом – главным инженером, а там, глядишь – и до управляющего заводом можно дорасти.

Но, как говорит наш капеллан, человек предполагает, а Господь – располагает. Два года назад я встретил Франческу – дочь торговца землёй из Сиракуз. Девушка неземной красоты, будто сошедшая с картин художников Старого Времени. В общем, я влюбился до беспамятства. Когда мы начали встречаться, я был счастливее самого счастливого человека на свете. Для своей любимой я готов был отдать всё.

И Франческа очень умело этим пользовалась. У меня было большое жалование. Достаточно сказать, что оно было в три раза выше, чем у рабочего высокой квалификации на моём же заводе. И раз в пять – чем в среднем по нашему городу. Но моя любимая умела и любила тратить деньги. Это был просто какой-то талант. Если ресторан, то самый лучший, блюда – самые дорогие. И неважно, что половина даже не съестся – важен принцип. Платья в самых дорогих магазинах, драгоценности – у лучших ювелиров. На робкие просьбы взять что-нибудь попроще, следовал один ответ: «покупать дешёвые вещи – себя не любить, надо не экономить, а зарабатывать». Сначала у меня закончились накопления, затем перестало хватать жалования. Я принялся занимать в долг сначала у знакомых, затем, когда они мне уже начали отказывать – у отца.

Наконец Франческа выдала, что какой-то её воздыхатель обещает купить ей карету от Ламборгини с тремя чистокровными нумидийскими рысаками. Ну как, спрашивается, я мог допустить, чтобы какой-то подлец делал моей любимой такие дорогие подарки. Я тут же побежал узнавать – сколько же это может стоить. Узнав, лишился дара речи. Один нумидийский рысак стоил почти с половину поместья моего отца. Карета тоже была под стать.

Естественно, таких денег мне никто не смог бы дать взаймы. Обезумев, я помчался в единственное место, где мог бы найти нужную сумму. Это был, разумеется, Банкирский Дом Варбургов. Конечно, в нашем городе было их отделение. Там мне дали всё требуемое под десять процентов годовых безо всяких залогов. Только под честное слово. Через три дня карета от Ламборгини, запряжённая чистокровными нумидийцами, стояла у парадного входа моей любимой.

Жалования не хватало, чтобы гасить долг и проценты. Я занял денег у отца, сказав ему, что, когда женюсь на Франческе, отдам ему долг из приданого. Отец печально покачал головой: в тот момент дела у него шли неважно, так как крупные плантаторы опустили цены на виноград и оливки.

На второй месяц отец отказал. Когда он встал, чтобы выйти из гостиной, где мы разговаривали, я заметил блеснувшие в его глазах слезы.

Попытка отсрочить выплату ни к чему не привела, и я оказался там, где и должен был оказаться – в долговой тюрьме. После пары недель, отведённых на разные юридические процедуры, мне предстояло стать тедеском и отправиться на плантации или, в лучшем случае, на какое-нибудь тяжелое производство типа шахт или каменоломен. Ни отец, ни мать навестить меня в тюрьму не пришли. Да я и не хотел этого, наоборот, боялся их визита.