Конрад. Племя хищника

– Мы протащились уже километра три, сколько можно! – проворчал Лексо и пинком выбил из земли крупный камень. Шаман досадливо раскинул в стороны руки.

– Духи ведут! Тебе ведь нужен предназначенный лично тебе тениум, твой тотемный зверь, а не абы кто. А такого ещё нужно поискать.

– Нам самим это в новинку. Тениумы сами избрали нас и сами же в нас поселились, – добавил Грегер, пристально вглядываясь в чёрную даль. – Сначала во мне, затем в Ингрид. Потом и в Мортене, незадолго до того, как судьба свела его с нами. Не знаю, почему к нам так и не присоединился верховный жрец со своей игуаной, но кроме нас четверых никого больше духи не избирали.

«Ну да, ну да. А я и мой ягуар – верховный тениум и не последний великий дух – просто мимо проходили. Как обычно», – мрачно подумал Конрад.

Он плёлся позади всех и безразлично смотрел по сторонам. В этой вылазке в нём очевидно не было никакой необходимости, но вожак решил, что Ферзь может как-то помочь найти тениума для Лексо, а Конраду, как будущему «недо-вождю народа», стоит узнать, как сделать из обычного волака своего последователя. Как будто бы он не понял этого с рассказа очевидцев!

Вот уже три дня, как Конрад вернулся в подземелье с двумя волаками, но без старшего брата. И стая не желала ему прощать ни этого, ни других последствий его самодеятельности. Он до сих пор помнил каждое слово, что было сказано ему после его краткого пересказа приключений в Менгельберне.

– Ты ведь понимаешь, Конрад, что из-за твоих эгоистичных капризов был убит наш соплеменник, а Зара и её ребёнок остались без ещё одного защитника и члена семьи? – проговорил мрачный донельзя Грегер. Он демонстративно – или даже с усилием – не смотрел на подчинённого, как будто опасался, что может не сдержать своего гнева. – Ты понимаешь, что именно из-за тебя мы вынуждены отказаться от Мортена, который приносил намного больше пользы и подавал куда бо́льшие надежды перед своим народом, чем ты? В смерти Содо и расколе нашей стаи, что до твоего появления была сплочённой и показательной, виноват только ты и больше никто

– Да лучше бы ты сдох там на костре, недоделанный тёмный упырок! – провопила сквозь зубы Ингрид. Никто, кажется, не был так обозлён на Конрада, как она. – Ты вообще понимаешь, что натворил?! Да ты!.. Да из-за тебя!.. Да пошёл ты!!!

– Судя по твоему рассказу, инквизиторы выжгли из тебя тьму, – сменил тему Римариус, когда дело стало обретать опасный оборот. – Частично. Иначе от тебя бы мало что осталось. Твоя душа поражена на две материи, но чёрная магия тебе больше не подвластна. Как вернуть её, я не знаю и никогда не интересовался. Возможно, в курсе инквизиторы, возможно, тёмные или духи. А вообще, связываться с тьмой – последнее, скверное дело, я тебе это уже говорил.

– Великие духи здесь не помогут, – с виноватым лицом подхватил Рахион. Тоже, кажется, опасался, что Грегер и Ингрид сейчас бросятся на Конрада с кулаками. А заодно с ними и вечно ведомый Лексо. За компанию. – Свою часть сделки они выполнили – освободили тебя от воздействия тьмы и необходимости приносить ей жертвы. Тебе придётся выполнять свою клятву…

– И ты её выполнишь. Уж теперь тебе некуда деваться, – наконец одарил Конрада злобным взглядом вожак. – А сейчас пошёл вон с моих глаз, поганый ты, строптивый щенок, и жди моих указаний. С завтрашнего дня мы начинаем усиленную подготовку к исполнению пророчества шамана. И только попробуй вновь начать показывать свой гнусный нрав – я от тебя мокрого места не оставлю, гарантирую тебе. Убирайся!

И он убрался. Что ещё оставалось делать? Апатия. Опустошение. Ничего… Взгляды волаков, эльфов и мага давили на психику неподъёмными гирями. В спальне лежала без чувств Зара, и Конрад понятия не имел, как посмотрит ей в глаза. Тьма больше не хотела подчиняться, внутренний зверь стал ему перечить. Избранник ягуара как никогда почувствовал себя жалким и беспомощным. Диона и Гарина, единственные, кто в состоянии помочь продержаться на плаву, опять очень далеко. Оставалось только надеяться, что они найдут, как оправдать перед королевой своё внезапное возвращение.

Свои угрозы Грегер выполнил, и со следующего дня возобновил жёсткую боевую подготовку. Вожак давно уже почуял, что будущий вождь начинает составлять ему конкуренцию. За время его отсутствия он отточил со своим тениумом новые навыки, подготовился как следует к его возвращению и весь первый день мстительно отделывал подчинённого и в прямом смысле выжимал из него все соки.

Конрад противостоял как мог, но даже единение с ягуаром не помогло справиться с вожаком. Хорошо, что в память о менгельском путешествии остался исцеляющий артефакт кобры, иначе бы волак ещё не скоро смог полноценно передвигаться и держать в руках не то что оружие – чайную ложку. Грегер выместил на нём свой гнев и лишь на следующий день снизошёл до того, чтобы обучить новым навыкам поединка с духом.

Грегер, Рахион и Лексо продолжали что-то обсуждать или спорить, когда поступил знак от Ферзя. Потенциальный тениум для Лексо был обнаружен. Конрад обречённо остановился, вытянул вбок руку и выдавил из себя:

– Нам туда.

Дождался, когда к нему обернутся, и пошёл по нужному направлению.

Через пару минут вдали, между деревьями, мелькнул жёлтый отблеск. Вот и дух леса. Волаки и эльф остановились, чтобы не спугнуть его, и Ферзь трусцой засеменил вперёд.

Золотистый силуэт четвероного зверя торопливо сиганул в сторону, но не убежал и вскоре замер на месте. Очертания чёрного ягуара Конрад различал в темноте с колоссальным трудом, провёл по факелу пальцем, погасив огонь, и стал аккуратно подходить ближе. Все остальные сделали то же самое.

Глаза быстро адаптировались. Волаки и эльф всё приближались и вскоре разглядели, что Ферзь стоит напротив духа добермана и ведёт с ним безмолвный диалог.

– Это что, пёс? – удивился Лексо.

– Похоже, – тихо ответил Грегер.

Доберман резко повернул голову. Вытянутые кверху купированные уши навострились, и дух издал неуверенный рык.

– Лексо, подойди, – посоветовал Грегер.

– А может, не так сразу? – усомнился Рахион.

– А как?

– Ну не знаю… Постепенно, что ли. Собака всё-таки. Бойцовская!

– Так он же дух!

– Ну и что? Всё равно бойцовский!

Конрад хмуро покачал головой и отошёл от всех подальше.

Грегер и Рахион продолжили препираться, а Лексо недоумевать, пока ягуар смотрел на них, как на откровенных идиотов. Никаких точных знаний, одни лишь авось и абы как. А том, что доберман не бойцовский пёс, а служебный, как ни хотелось, Конрад вслух не сказал.

Дух вопросительно глянул на ягуара, потом, склонив набок голову, на его хозяина и, кажется, почувствовал самого адекватного. Потому что подобрался и решительно пошёл к нему.

По выражению морды Ферзя Конрад понял, что так и должно быть, поймал импульсы краткого инструктажа и зашагал псу навстречу. Лексо бросил факел под ноги и тоже пошёл к духу. Это он, конечно, зря, но Конрад мстительно промолчал. Будет знать, как метаться от одного лидера к другому, как последняя проститутка.

Доберман угрожающе зарычал, но Лексо намёка не понял и продолжил идти к нему. И вот, покрытый золотистым сиянием дух оскалил клыки, ловким прыжком бросился на волака и с лаем чуть бы не вцепился ему в горло. Лексо успел схватить его за фантомную, но ощутимую шкуру на шее и с усилием отшвырнул. Доберман продолжил нападать.

«Ну и долго ты собрался любоваться? – раздался в голове Конрада его же голос, однако говорил им вовсе не он. – Потенциальный тениум – особенный дух и с лёгкостью разорвёт человека».

«Да ладно. Забавно же», – криво ухмыльнулся волак.

«Этими мизантропическими замашками ты всё больше напоминаешь своего брата. Ты знаешь об этом?»

«Гадкий кот!»

Выбросив факел, он отправился на выручку Лексо. Доберман вцепился зубами в его левую руку и с рычанием и неимоверной для собаки дурью, кажется, намеревался оторвать. Волак со шрамами на лице сопротивлялся, пытался схватить пса за горло и повалить на землю. Грегер и Рахион замерли в сторонке. Вожак до сих пор наивно думает, что тениумов нужно обуздывать и приручать, как это делала его стая, и Лексо добьётся успеха, сойдясь с духом в поединке.

Насилие – это его метод. Как и у Мортена. Здесь эти двое схожи. Методом приручения Конрада была ласка, Ингрид – дружелюбие, Грегера – смирение. Но никто из них почему-то так и не вспомнил о том, что гадюка, ягуар, лиса и коршун не прикончили хозяев, потому что тениумы не убивают своих носителей. А Лексо носителем пока не является, и у добермана нет никаких оснований его щадить.

Стоило подойти, как пёс отпрянул от Лексо, отбежал на безопасное расстояние и уставился на Конрада. Тот подошёл ближе, вытягивая вперёд руку, и пёс шевельнул носом. Волак коснулся собачьей головы, провёл ладонью от макушки до шеи, затем присел и решительно стал гладить пса уже обеими руками. Дух плюхнулся перед ним и чисто по-собачьи задышал, приоткрыв пасть и высунув язык.

– Не понял, – оторопел Лексо. – Это ещё что значит?

– То, чего вам не дано, – флегматично ответил Конрад. Золотистый полупрозрачный дух оказался тёплым и мягким на ощупь и совсем не походил на бесплотное существо. – Духа не захватить ни силой, ни каким-либо другим методом. По предсказанию, носители тениумов – ближайшие мои соратники, но наделять кого-то даром управления духом могу только я.

Лексо болезненно тронул кровоточащую кожу на покусанной руке и негодующе воскликнул:

– И давно ты это знаешь?!

– Да нет, – пассивно отозвался Конрад, но состроить честное выражение не потрудился. Шрамы Лексо резко обострились.

За спиной послышались шаги и командный голос Грегера:

– Сделай, что нужно, Конрад, и возвращаемся.

Хотелось бы съязвить что-нибудь в ответ, но уже такая привычная апатия не пустила в голову подходящую фразу. Доберман взглянул на Грегера и тихо зарычал, а Конрад благодарно потрепал пса по голове, встал и отозвал ягуара. Ферзь просочился ему в грудь мелким огоньком, волак опять протянул руку псу, и дух обратился в бесформенный золотистый силуэт, сжался до размеров детского мяча и поглотил его ладонь до запястья.

Конрад покосился на Лексо и нехотя протянул руку с сиянием духа ему. Тот сразу забыл все претензии, поколебался и протянул свою, здоровую. И с рукопожатием Ферзь и его хозяин единогласно благословили духа леса на статус тениума, а волака на звание его носителя и соратника будущего вождя.

Свечение перешло с ладони на руку Лексо, загорелось ярче и впиталось. Сквозь кожу и одежду было видно, как оно ползёт по плечу к ключице, озаряя изнутри вены и кости, спускается ниже и гаснет в солнечном сплетении. Всё-таки присутствие Конрада при посвящении новичка действительно не просто желательно – необходимо. И это даёт кое-какие преимущества.

Отстранившись, он поднял с земли свой факел, зажёг и продемонстрировал готовность возвращаться обратно. Через полчаса волаки и эльф уже спускались в подземелье, а Конрад успел лишь шагнуть на первую ступень, как его вдруг поразило внезапное и совершенно необъяснимое ощущение. Просто всё тело охватило лёгкой вибрацией и невесомостью, и возникло назойливое чувство, как будто его кто-то зовёт, но он никак не может услышать голос.

Стал озираться по сторонам, но странное ощущение не менялось, в ночи никого не видно и не слышно, да и территория защищена магом на километр вокруг. Непонятно почему, но волаку вдруг показалось, что тьма, уснувшая в двух материях его души, вдруг всколыхнулась, но так и не нашла силы отозваться или хотя бы дать подсказку.

– Что это, Ферзь? – шёпотом спросил он.

«Кто-то тебя ищет. Похоже, тёмный».

– Арман?

«Этого я не знаю. Но чёрная магия где-то рядом».

Если это не тот тёмный, в чьей помощи он вот уже в который бездновый раз так нуждался, дело плохо и лучше бы притаиться в укрытии. Что Конрад сейчас же и сделал, но это ненадолго. Как только все уснут, он непременно во всём разберётся.

Время близилось к полуночи, и он ждал, пока все разойдутся по спальням. Римариус пока так и жил в подземелье, но из своей комнаты ни разу не вышел. Кажется, все три дня он даже не просыпался. После наложения мощных защитных чар до сих пор набирается сил, чтобы вернуться в Андрокад так, чтобы не свалиться с ног после первой же телепортации. Зара тоже не вставала с постели, пока за ней ухаживали Рахион и Лаисия, и вроде бы шла на поправку. Кто пустил эльфийку в стаю, когда Ингрид сказала ей своё чёткое: «Проваливай!», Конрад так и не узнал. Никто об этом не говорил, а спрашивать не хотелось. Ни с кем из живущих с ним под одной подземной крышей он не общался. И за все эти дни так и не нашёл в себе силы зайти в комнату к Заре.

Конрад долго просидел на полу у кровати, по бокам сложив на нём ладони, и как следует концентрировался на органах чувств. Наконец в подземелье воссоздалась полная тишина и умиротворение – уже несколько минут никто не ходит по полу, а по трубам не бежит вода, чтобы вырваться из чьего-то крана. Сейчас волак достиг состояния, близкого к медитации, – не без помощи шаманского тотема – и его осязание выложилось на предельную мощность. Наверное, если бы в самом дальнем крыле кто-нибудь заёрзал в кровати, он бы это почувствовал. Но в таком состоянии чревато и уснуть, поэтому Конрад открыл глаза, выскользнул из своей спальни и тихонько покрался к выходу на поверхность. Неописуемое ощущение пробуждающейся тьмы манило вперёд.

На улице он бегло осмотрелся, осторожно вернул на место поросшую травой створку и поспешил скрыться под кронами леса, чтобы продолжить путь по ветвям деревьев. И тут, приближаясь к опушке, услышал самые недвусмысленные звуки и замешкал. Приличный человек бы развернулся и пошёл другим путём, но ненормальное любопытство и внезапный всплеск тьмы, где-то глубоко внутри, настойчиво повели дальше. Убывающая луна услужливо выскользнула из-за тучи и озарила пикантную картину совсем неподалёку.

Там была Ингрид. Со спущенными до земли штанами она цеплялась руками в ствол дерева, дёргалась и постанывала, почти рычала сквозь стиснутые зубы. Одетый в одну подпоясанную рубашку Рахион неистово врывался в неё сзади и, кажется, пытался обглодать ей шею. Руки эльфа то хозяйничали под женской блузкой, то выныривали и окунались в волосы девушки, хватали её за горло и плечи, где-то пониже, где-то уж совсем низко, задерживались там, вырывая новые стоны, и возвращались обратно.

Пылкий тихоня Рахион бешено упивался Ингрид и очевидно пьянил её неподдельным удовольствием. Иначе бы она ощутила чужое присутствие. Но вместо этого с вожделением отдавалась эльфу, рывками выгибалась ему навстречу, запрокидывала голову на его плечо и задыхалась в собственных стонах.

А Конрад всё смотрел и не смог не подумать о том, что наблюдает последствия того, как он сам без левой мысли случайно всколыхнул её самый мощный звериный инстинкт.

«И часто они здесь уединяются? Почему именно эльф? – сверлили мозг назойливые вопросы. – Хотя кто ещё мог быть на его месте? Не Грегер же в самом деле! Когда мы с Мортеном подались в отряд наёмных убийц… Стоп, это я вообще к чему?!»

Засмотрелся. Если Ингрид его заметит, острые ощущения будет вкушать уже не она, а ненужный свидетель, и их масштаб даже страшно представить. Все эти дни Ингрид делала вид, что Конрада просто не существует, но то и дело метала в него такой взгляд, которым, наверное, пыталась убить. Если бы это было возможно, волак бы уже давно гнил и разлагался.

Конрад с трудом отвернулся от горячей парочки, мотнул головой и проделал высокий и самый длинный прыжок, на какой был способен. Оказался на ветви достаточно отдалённого от места «свидания» дерева, прыгнул на следующее и очень скоро достиг края зачарованной территории.

Проклятье, ну зачем он это увидел! Глумливая тьма просыпалась и бурлила в нём всё сильнее, подкидывала в памяти все замеченные подробности и придумывала новые. И он невольно вспомнил свою единственную ночь с Дионой.

Всё внутри сжалось до боли, а там, где не надо, назойливо напряглось. И как там его нежная девочка? Только бы не решила, что он ей воспользовался и бросил – для неё это было бы слишком большим ударом. Вытерпел бы сейчас любые разборки, лишь бы она вновь оказалась в его руках. Такая чувствительная, робкая и отзывчивая. С пьянящим ароматом шелковистой кожи, где-то сладкой, где-то солоноватой. Трепещущей от его прикосновений. С полчищем мурашек от дорожки его влажных поцелуев…

«Вот же гадство! Да что это со мной такое?!»

«Зря подсмотрел, – мрачно констатировал Ферзь. – Ингрид всё-таки волак».

– Это ещё тут при чём?! – процедил Конрад, спрыгнул с дерева на землю и оказался в просторной роще.

Действие защитных чар Римариуса заканчивалось через десяток метров. В слабом лунном свете волак видел на земле незримую для других округлую черту и вялое колебание воздуха над ней. И буквально за этой чертой расхаживал взад-вперёд маг, опутанный тьмой, как чёрной паутиной.

Словно услышав чужое появление, он резко развернулся, зажёг бледно-серое пламя прямо на ладони и замотал головой. Не видит. Но, похоже, ощущает.

– Я чувствую тебя, волак. Выходи! – требовательно воскликнул тёмный.

И всё бы хорошо, только это был не Арман.