Чёрная вдова

Встать!.. Суд идёт!!! – пронеслось под сводами зала.

С раннего утра ручейками подходили люди к кинотеатру, чтобы услышать правду из первых уст о событии, всколыхнувшем весь город.

День выдался крайне морозным. Всю ночь, два неразлучных друга, озверевшая вьюга и мороз разрисовывали стёкла домов сонного города. С Амура дул порывистый, неистовый разгульный ветер, ожесточённо трепавший одежды прохожих и бросал в их разгорячённые лица хлопья свежего снега.

Блеклое солнце утонуло в скрипучем обжигающем морозе.

Зал был уже переполнен, двери закрыли.

А люди всё подходили, и подходили, надеясь хоть из громкоговорителя на улице послушать судебный процесс, опасаясь превратиться в ледышку на адском холоде.

Этот случай потряс весь город своей жестокостью.

Больше трёх месяцев слухи носились по городу, обрастая всё новыми и новыми подробностями на которые только способны были жители города.

Поэтому сегодня огромный зал кинотеатра не смог вместить всех желающих присутствовать на суде.

А началось всё в далёком прошлом, когда Эмма заканчивала седьмой класс.

Училась она не плохо, но физика ей давалась с огромным трудом. И чтобы и седьмой класс окончить ударницей она штурмовала азы физики в любую свободную минуту.

Последний урок была физика, и Эмма готовилась сдать зачёты. Она выбрала в коридоре укромное место у раскрытого окна и, не замечая школьного гомона, всю большую перемену зубрила формулы.

Неожиданно пронзительный звонок оглушил коридор школы и вмиг слился с шумом детских голосов.

Эмма дочитывала задания на сегодня, и не отводя взгляда от страницы, медленно спустилась с подоконника и пошла по коридору к себе в класс.

Пробегавший мимо ученик задел Эммину руку, и книга упала на пол. Она резко присела, чтобы поднять и в этот миг встретилась глазами с молодым человеком, который уже взялся на книгу.

Эмма медленно выпрямилась, и изучающе всматриваясь в его голубые бездонные глаза на улыбающемся лице, обрамлённом легкими завитушками каштановых волос, глухо сказала:

– Спасибо.

Забирая из его рук физику, она вдруг почувствовала, как от него невидимая молниеносная искра проскочила по её телу, и лицо её вмиг загорелось, а сердце учащенно сладостно забилось. Такое непонятное чувство Эмма испытала впервые в своей жизни.

– Зубрим физику? – шутливым тоном спросил парень. Эмма молчала. – Меня звать Ким, а тебя.

– Я Эмма Хрусталёва.

– Редкое имя, но красивое. А какие у тебя на сегодняшний вечер планы? – не отставал Ким.

– Никаких. – Растеряно ответила Эмма, впервые услышав такой банальный вопрос. – Это что за подпольное имя? – спросила Эмма, вскинув на него свои огромные глаза в густо опушённых загнутых ресницах

– Не ты первая задаёшь мне такой вопрос, – стеснительно ответил Ким. – Понимаешь, мой папа, преданный коммунист и когда я родился, он решил увековечить в моём имени «Коммунистический Интернационал Молодёжи». Поэтому я стал Кимом. – Давай сходим, посидим в кафе? – неожиданно предложил Ким.

– Мне некогда по кафешкам ходить! – резко оборвала его Эмма, круто повернулась и спешно удалилась.

– А я всё равно буду ждать в кафе «Магнит» в семь вечера! – крикнул ей вдогонку Ким.

В кафе Эмма не собиралась идти, это не в её стиле, но весь вечер её терзали какие-то странные приятные волнения. Встреча с \этим очаровательным мальчишкой не выходила из головы. Она мысленно вглядывалась в его интеллигентный образ и добродушную искреннюю улыбку, когда он отдавал ей книгу.

До глубокой ночи, лёжа в постели, она готовилась по билетам к экзаменам, а мысли то и дело невольно возвращались к тому мальчишке.

«Как это я его раньше не видела в школе?.. Может он новенький?.. По нём не видать, уж очень смелый» – решила Эмма, удобно укладываясь на подушку и укутавшись в пуховое одеяло, вскоре уснула свинцовым сном.

На второй день после уроков, когда волнующая встреча почти была забыта, по дороге домой её догнал Ким.

– Я кричу, кричу,– запыхавшись, преграждая Эмме дорогу своим атлетическим телом, остановил её Ким. – Ну и чешешь ты Хрусталёва, как спортивное авто! – рассмеялся добродушным мальчишеским смехом, окидывая прямым вопросительным взглядом Эммино удивлённое лицо, пятясь задом перед Эммой – Я прождал тебя у кафе больше часа, а ты не пришла! – обижено сказал он.

– А я не помню, чтобы обещала прийти! – язвительно ответила Эмма.

– Какие мы гордые! Да остановись же хоть на минутку! – резко схватил он её за руку.

Эмма вмиг остановилась и жеманно, опустив голову, спросила:

– Что надо?

Молодой человек молча, нежно поднял шелковистой ладонью, её лицо и изучающе беспардонно стал разглядывать.

Эмма словно в трансе не могла пошевелиться и наслаждалась приятным ощущением опять того же нежного трепетного тепла, которое она впервые почувствовала, когда забирала у него книгу.

– Тебе никто не говорил, что ты похожа на Алёнушку из сказки? – поглаживая её прямые, заплетённые в одну косу волосы, разделённые прямым пробором, нарушил молчание Ким. – Такие же красивые зелёные круглые глаза, курносый носик и губки карасиком, – рассуждал он вслух.

Эмма стояла, словно зачарованная его ласковыми словами. В этот момент неожиданно у неё вспыхнуло желание прильнуть к его крепкой юношеской груди и раствориться в нём до остатка.

– Можно я буду называться твоим братом Иванушкой? – серьёзно спросил Ким.

Эмма встрепенулась от забытья и строго ответила:

– Даже не вздумай! У нас очень быстро клички прилипают.

– А я может, хочу, чтобы прилипла и не отлипла. – Нежно обнимая за худенькие девичьи плечи, любуясь её скромной блуждающей по миленькому лицу улыбкой, продолжал тихим волшебным шёпотом ей на ухо Ким.

От прикосновения его тёплых влажных губ у Эммы по телу пробежал лёгкий прохладный озноб, который вмиг привёл её в чувство.

– Без рук! – освободилась она от его объятий.

– Ох, какая ершистая! А мне, такие девчонки как раз и нравятся! – задорно засмеялся Ким.– Между прочим, я за тобой уже больше года ухлестываю, а ты меня усердно не замечаешь, почему?! – с напущенной обидой спросил Ким.

– Я тебя вообще тот раз в коридоре впервые увидела, – тихо ответила Эмма.

– Надо мной уже весь класс смеётся, что я так долго по тебе сохну. – Эмма вскинула на него удивлённые глаза. – Не веришь? – она молчала. – Я не знал, с какого бока к тебе подойти. Терялся, даже когда тебя издали видел. А этот раз, ну, с книгой, не обижайся, но это я попросил мальчишку пробежать мимо и задеть тебя… Я тогда загадал, если ты сразу познакомишься со мной, значит, мы будем дружить, а как тебя звать, я давно уже знал! – и нежно обхватил её детскую ладонь в свою крепкую холёную руку.

– А ты видно, парень не из робкого десятка? – не вырывая своей руки, нагрубила Эмма, и послушно пошла медленно рядом с ним.

Вскоре они оказались у небольшого особняка с узорчатыми железными воротами.

За забором, почуяв чужого, остервенело, залаяла собака.

– Амур, фу!!! – жёстко оборвала его Эмма, и пёс, узнав голос хозяйки, вмиг утих. – Вот мы и пришли. Спасибо, что проводил.

Она резко выдернула свою руку, метнулась к калитке, распахнула и скрылась за ней раньше, чем Ким сообразил, как она оказалась во дворе своего дома.

– Я завтра зайду за тобой в школу! – крикнул он через ограду.

Эмма, прижавшись спиной к холодному металлу калитки, прислушивалась к затихающим шагам Кима, а сердце трепеталось в груди так, что в любой момент, казалось, выскочит от нахлынувших чувств первой девичьей любви.

Утром Эмма, собираясь в школу, иногда подбегала к окну на кухне и бросала быстрый взгляд через стекло во двор.

– Кого высматриваешь? – спросила мать, приготавливая завтрак.

– Подружка должна зайти за мной, – нехотя отвечала Эмма и вновь убегала в прихожую к зеркалу, прихорашиваться.

Клавдия Николаевна подошла к окну, отодвинула шторку и увидела молодого человека, топтавшегося у их окна.

– Эмма, это не твоя ли подружка под окном грязь месит?! – позвала мать.

Эмма козочкой подлетела к окну, мельком зыркнула на молодого человека, молнией выскочила из кухни, схватила со стула школьную сумку, в прихожей сорвала с вешалки куртку и выскочила из комнаты, хлопнув дверью.

– А завтракать?! крикнула Клавдия Николаевна в пустоту. – «Надо бы с ней поговорить, подумала вслух», – убирая со стола остывающий завтрак дочери.

За ужином, когда все собрались за столом, Клавдия Николаевна мягко иронически сообщила мужу:

– Жора, у нашей Эммочки ухажёр завёлся!

От неожиданной новости отец опустил уже набранную ложку супа, в миску и недовольно посмотрел на жену.

– Что за ухажёр?!.. Мала ещё с ухажёрами бегать!.. Мать правду говорит?! – строго спросил он Эмму.

Эмма, зная суровый характер отца, сейчас пожалела, что не предупредила мать, чтобы пока не говорила отцу о Киме.

Изворачиваться было бесполезно, и она решила во всём признаться сразу, «Будь, что будет!» – подумала Эмма и тихо ответила, прямо смотря отцу в глаза:

– Это просто школьный друг.

– Ничего себе школьный! Да он уже чуть не мужик! – вмешалась в разговор мать.

– Мама, он учится в нашей школе в одиннадцатом классе и, причём, отличник!

– Тебе ещё в школе учиться четыре года, а он уже институт закончит, а тебе высшее образование надо получить! – не сдавалась мать.

– Успокойся Клава!.. А тебе, – злобно взглянув на Эмму, – даже думать о женихах запрещаю, пока не окончишь, хотя бы среднюю, школу!.. Поняла?!

– Поняла, – слёзно ответила Эмма.

Она знала, что слово отца – закон, и в голове уже носились различные варианты тайных свиданий с Кимом.

Ким поступил в педагогический институт на физико-математический факультет с красным дипломом без экзаменов, через собеседование.

Эмме помог с большим трудом седьмой класс закончить отличницей.

Для этого почти два месяца после занятий они штурмовали любимую Кимом математику и физику, пока Эмма не стала с лёгкостью справляться с материалом за седьмой класс.

Учёба в институте ему давалась очень легко, и второй курс окончил с отличием.

Лето выдалось на удивление жаркое. Ежедневно огромное оранжевое жгучее солнце буд-то не собиралось уходить с уставшего от жары неба. Иногда разгульный настырный ветерок закрывал лохматыми тучами неугомонное солнце, и на город опускалась приятная прохлада, но не надолго. Вскоре этот же спасительный ветер вновь разгонял слабые тучи, и вновь наступала жара.

Ким с Эммой встречались тайно от обоих родителей, иногда на дискотеке иногда у надёжных друзей.

Летом почти всегда встречались на городском бассейне. Там постоянно было многолюдно, можно затеряться в толпе отдыхающих и безопасно уединиться в лесную зону для интимных отношений.

В это лето пляж был всегда переполнен из-за изнуряющей жары.

Укладываясь на горячий речной песок после купания, рядом с разморённым Кимом, Эмма сказала взволнованным тихим голосом, – я залетела.

Ким резко поднял голову и, облокотившись на локти, переспросил:

– Не понял!

– А что тут понимать. – Вздохнув, упавшим голосом повторила Эмма.

– Давно?

– Уже два месяца.

– Та-а-к!.. А мне сказала только сейчас! – Эмма молчала, уткнувшись лицом в песок. – Пока не поздно, надо что-то делать! – он резко встал и, торопясь, стал натягивать брюки. – Что лежишь, вставай! – грубо закричал на Эмму.

Эмма не шевелилась.

Ким резко схватил своё покрывало с песка, торопливо затолкал к себе в сумку и вызывающе ушёл.

Эмма, прислушиваясь к удаляющимся шагам Кима, долго ещё лежала на горячем песке и не могла пошевелиться.

Предстоящий разговор с родителями пугал её, и она строила планы как бы лучше начать его. Пролежав на пляже до вечера, она с тревожным сердцем пошла домой.

Ноги словно ватные подкашивались, а она всё ближе подходила к рубежу страшного разговора.

Солнце уже закатывалось за горизонт и последними лучами выхватывало верхушки деревьев и крыши домов. Дневное пекло перешло в тягучую прохладу.

Эмма подошла к дому остановилась на миг, чтобы сосредоточиться, приготовиться к трудному, но необходимому разговору. Вошла в подъезд, медленно поднялась на второй этаж, и позвонила.

Дверь открыла Клавдия Николаевна и сразу с порога стала отчитывать дочь:

– Где это ты так долго болталась?! Мы уже в милицию хотели заявлять!

– С подругой были на пляже,– спокойно ответила Эмма, сбросила босоножки в прихожей и пошла на кухню. – Мама, я есть хочу.

– Хорошо, что хоть отец ушёл, а то тебе бы сейчас досталось! – роптала мать, шагая вслед за дочерью.

– А куда он ушёл?

– К Селезнёвым. С обеда они поросёнка резать хотели, вот и позвали нашего отца.

– А что дядя Митя сам не мог зарезать? – старалась смягчить разговором материн гнев Эмма.

– Какой там резать! Он как кровь увидит, в обморок падает! Мужик называется! – негодовала Клавдия Николаевна, наливая в тарелку суп. – Надо же, с утра как умыкнула и до вечера! И где только можно столько болтаться?! – вновь стала отчитывать она дочь.

– Мама, я беременна.

Выпалила без вступления Эмма, усевшись за стол.

Клавдия Николаевна успела поставить тарелку с супом на стол около Эммы и медленно опустилась на стул, рядом с ней.

– Я так и знала, что твои гулянки до добра не доведут! – воскликнула она, закрыв лицо ладошками и низко опустив голову, тихонько заплакала.

Наступила тревожная томящая тишина.

Наконец, Клавдия Николаевна подняла залитые слезами глаза, вытерла кончиком фартука под глазами и, выпрямляясь на стуле, тихо спросила:

– А Ким знает?

– Да. – Так же тихо ответила Эмма.

– Жениться не обещает?

– Нет.

– Что собираешься делать?! – встревожилась мать.

– Ким сказал надо делать аборт.– Не глядя, матери в глаза, ответила Эмма.

– Ты что, сдурела? – закричала на неё мать. – Хочешь совсем себе жизнь испортить?! – Эмма, низко опустив голову, молчала. – После первого аборта может больше не быть детей! – не унималась мать. – Какой позор! Какой позор на нашу с отцом голову!!! – закрывая ладонями лицо, причитала мать.

Снова наступила гнетущая угрожающая тишина, которая давила виски, словно клещами.

Щемящий страх заползал в Эммину душу медленно и настойчиво. В голове не пролетала ни одна нормальная мысль, за которую можно было бы, зацепится.

Чем дольше длилась тишина, тем тяжелее становилось у неё на душе. К горлу подкатил комок, но слёзы застыли в глазах, Осознавая свою непоправимую ошибку, она не могла не только плакать, но даже вымолвить слово.

Наконец, Клавдия Николаевна встала, молча постояла и тихо сказала:

– Отцу не говори ничего о беременности, а то он выгонит нас обеих из дома… Сегодня я в газете объявление прочла, принимают на годичные курсы бухгалтеров после девятого класса. Завтра же иди, подавай документы, а там что-нибудь придумаем.

Мать медленно повернулась, и утомлённой мешковатой походкой вошла в свою спальню, плотно прикрыв за собой дверь.

Домой отец пришёл поздно, и немного выпивши. Весело шутил и беспричинно смеялся, пока мать жарила принесённую им свеженину, приставал к дочери.

– А ты что такая грустная?! – обнял её за плечи. – К женихам сегодня не бегала? – ласково заглядывая Эмме в глаза, допытывался отец.

– Целый день у телевизора просидела! – ответила за Эмму мать из кухни. – Иди дочка поможешь мне мясо порезать.

С этих пор, как только отец хотел меня вызвать на откровенный разговор, как это он делал раньше, мать тут же давала мне неотложное задание или по дому, или посылала в магазин.

– Затуркала уже девчонку, отдохнуть не даёшь! – сердился на неё отец, даже не догадываясь о нашей конспирации.

Специальность бухгалтера Эмме понравилась с первых занятий. Теперь она полностью погрузилась в ученье и старалась реже попадаться на глаза родителям.

– Клавдия, наша дочь просто помешалась на бухгалтерии. Всё что-то пишет, считает, о гулянках совсем забыла.

Мать молчала, изредка улыбалась, краешками губ, и тяжко вздыхая, уходила от разговора.

До окончания курсов оставалось четыре месяца.

Мать заметно нервничала, когда Эмма, накинув на плечи шаль, чтобы прикрыть слегка округлённый живот, выходила на кухню в присутствии отца.

Отец, как и прежде не замечал в Эмме ничего подозрительного, только иногда посмеивался над ней за старушечью шаль, которую носила ещё её бабушка.

– Ты, дочка так похожа на мою маму в этой шале! И что это она тебе приглянулась?! Ты в ней как женщина выглядишь, но она тебе идёт!

Скрывать от отца с каждым днём становилось труднее. Однажды за обедом Клавдия Николаевна сказала мужу:

– Жора, Симка, сестра моя звонила вчера, я забыла сказать тебе.

– И, что ей надо было? Годами не звонит, а сейчас, наверное, помощь наша понадобилась?

– Ты, отец, угадал… Говорит, сильно заболела, просит прислать к ней Эмму на время.

– Она что, одурела! Девчонка учится. И не вздумай! – строго приказал отец.

– У них в Хабаровске такие же курсы есть, можно переводом… Ты же знаешь, что у неё кроме меня никого нет? – уговаривала она отца.

Эмма молча ела суп и искоса поглядывала на родителей, не вмешиваясь в разговор. Она поняла, что мать эту идею придумала только сейчас и с затаенным желанием ожидала решение отца.

– Вечно так! Как припечёт, так про тебя вспоминает!.. Да, делайте, как хотите сами! – допивая чай, недовольно бросил отец.

– Мама, – помогая после обеда на кухне мыть посуду, спросила Эмма, – Ты действительно решила меня отправить к тёте Симе?

Мать прикрыла указательным пальцем стиснутые губы и прошептала:

– Потом поговорим.

Всю ночь Эмма ворочалась на кровати и долго не могла уснуть, Вначале учила задание, потом в голову полезли кошмарные мысли, от которых не только нельзя было уснуть, но по телу пробегали колючие мурашки.

Вся будущая жизнь в голове у неё складывалась в одну бесформенную кучу хаоса, из которого абсолютно ничего нельзя было выбрать.

Но в ту ночь она не могла даже себе представить, какие испытания приготовила ей её судьба.

На другой день утром отец пошёл на работу, и как только за ним захлопнулась дверь в прихожей, Эмма с матерью вздохнули с облегчением. Последнее время такого момента они ожидали почти каждый день.

Наконец-то Эмма могла ходить по комнате без этой надоедливой шали, а Клавдия Николаевна не бояться, что муж может раскрыть их тайну.

– Садись, дочка поговорим, – удручающим голосом сказала мать. – Ты, конечно, догадалась о моих планах, только не так поняла… Ни к какой тёте Симе ты не поедешь. Я сниму тебе квартиру, и ты будешь оканчивать курсы. Пока будешь учиться, я буду помогать, а там видно будет.

– А вдруг отец узнает?

– Ты же знаешь, что он не докучий и мне во всём доверяет. Другого выхода я не вижу.

– Ты, наверное, права, – после некоторой паузы согласилась Эмма. А помогать мне не надо. Я на стипендии проживу… Вчера случайно увидала Кима, пообщались немного.

– И что он говорил? – оживилась мать.

– Всё тоже… Говорит, нашёл бабку, которая согласилась сделать мне аборт.

– А ты, что ему сказала? – взволнованным мрачным голосом спросила Мать.

– Сказала, что буду рожать, что уже поздно делать аборт.

– Ну, а он что мерзавец говорит?! – нервничала мать.

– Сказал, что будет помогать деньгами. Хочет устроиться на работу в свободное от учёбы время.

Мать обхватила голову руками и запричитала:

Ох, какую ты себе судьбу выбрала, побьёт она тебе бока. А всё потому, что нас с отцом не слушала! – погрозила укоризненно пальцем.

Так началась самостоятельная жизнь Эммы. За квартиру платила мать и привозила продукты раз в неделю.

Однажды в её комнату в малосемейном общежитии робко постучали. Эмма взглянула на часы, было ещё рано, чуть больше семи вечера. От испуга у Эммы задрожали руки. «Неужели отец выследил» – молнией проскочило в голове. Она притихла, съёжившись на кровати. Стук повторился настойчивее. Эмма крадучись подошла и прислонилась ухом к двери.

– Вы не знаете, здесь живёт девушка? – неожиданно услышала она голос Кима.

– Живёт какая-то симпатичная женщина беременная, – отозвался молодой мужской голос.

Эмма взяла себя в руки, успокоилась и открыла замок. Дверь тут же открыл Ким и остановился на пороге как вкопанный.

– Что растерялся, проходи! – грубо пригласила Эмма, кутаясь в шерстяной полушалок.

Ким молча вошёл в комнату и плотно закрыл за собой дверь.

Наступила настороженная беззвучная тишина.

От её зоркого взгляда не могла ускользнуть неожиданная растерянность Кима от убогости её комнаты. Железная кровать на пансырной сетке, стол у окна да две табуретки составляли всю её мебель.

Эмма, медленно опустилась на кровать, и она безобразно согнулась гамаком под тяжестью её располневшего тела так, что с концов матраса выглядывала железная основа кровати.

Она, собираясь с мыслями о его загадочном неожиданном визите, молчала, выжидательно всматриваясь в совершенно не изменившееся лицо Кима.

– Ну, как ты здесь? – стеснительно начал разговор Ким.

– Как видишь. Скоро рожу девочку, – сухо ответила Эмма.

– Я в свободное от учёбы время устроился работать рассыльным… Всю зарплату буду приносить тебе. – Глядя в глаза Эммы, заполненные слезами, извиняющимся голосом, уныло проговорил Ким… Ты только постарайся, чтобы мои предки не узнали об этом.

– О чём?! – злобно зыркнула глазами Эмма по напыщенной фигуре Кима.

– Ну… Вот… про ребёнка.

– Об этом можешь не беспокоиться! Никогда и никто не узнает, что она твоя дочь! А ты, если не станешь нам помогать будешь подлецом! Ты загубил мою жизнь! Ты разлучил меня с родителями! Такое не прощается!!! И запомни, будет когда-то и на моей улице праздник!

Ким виновато с опущенной головой сидел молча на стуле, теребя в руках кепку.

Потом медленно поднялся со стула, вынул из кармана бумажник и положил на стол несколько купюр.

– Вот пока хватит? Потом я принесу ещё, – и, поняв, что разговор на этом закончен, направился к двери. Открыв дверь, медленно обернулся и упавшим голосом добавил: – Прости, если можешь.

– Не могу!!! – крикнула ему вслед Эмма и залилась истеричным плачем.

Все эти месяцы она лелеяла мечту, что Ким всё же придёт, попросит прощения, и она обязательно его простит. Но сейчас поняла, что напрасно ночами, плача в подушку в одиночестве мечтала о несбыточном счастье.

Роды начались прямо на занятии. Внезапно Эмма почувствовала, что из неё вдруг полилась обильно вода. От испуга она подскочила и громко закричала, заглядывая под парту:

– Ой, что это?!

Подошла преподаватель и, радостно улыбаясь, сказала:

– Не пугайся, дорогая! Ты скоро будешь мамой!

Роды прошли без осложнений, девочка родилась крепкой и здоровой.

Впервые приложив крохотное личико к груди, у Эммы по телу пролилось приятное ощущение радости и необыкновенной любви к этому крохотному человечку. В этот миг ей казалось, что счастливее её нет ни кого на этом свете, и от этого хотелось порхать высоко- высоко в небе от счастья.

Её переполняла радость необходимости этому несмышленому беспомощному существу. Оглядываясь на свою вчерашнюю, казалось, никчемную пасмурную жизнь не в силах была сдерживать переполняющее её безудержное счастье.

Теперь все прошлые её проблемы затмились одной единственной целью, воспитать этого человечка и дать прочное безграничное счастье.

За все пять дней проведённые в роддоме, Эмма родителям так и не позвонила.

Попросила сокурсницу, принести вещи из её квартиры и тихо, словно украдкой, ушла домой после выписки.

Эмма вдруг неожиданно для себя решила, что для всех она умерла, и теперь будет начинать жизнь свою по-другому. После такого неожиданного решения с души, словно камень свалился.

И она действительно начала жить заново, другой, самостоятельной жизнью.

После окончания бухгалтерских курсов по просьбе директора курсов её приняли рядовым бухгалтером на перспективную, богатую фирму «Саттилик».

Всего за полгода она показала себя не только грамотным бухгалтером, но и прекрасным экономистом.

– Эмма Георгиевна, зайдите ко мне в кабинет,– однажды, проходя мимо, позвал Эмму заведующий фирмой Булат Серсенбаевич.

– Что это он тебя так персонально пригласил? – спросила Гульмира – бухгалтер с соседнего стола.

– Понятия не имею! – насторожено ответила Эмма.

Она по привычке убрала со стола важные документы и пошла в кабинет управляющего с загадочными мыслями. Осторожно приоткрыла дверь и в небольшую образовавшуюся щель вкрадчивым извиняющимся голосом спросила: