Двадцать новогодних чудес

Пуговица

Любите ли вы гулять в парке? Хотя, нет – спрошу по-другому. Есть ли у вас знакомый ворон, с которым вы можете прогуливаться в парке? Дело в том, что вороны одни из лучших рассказчиков, такие истории знают, сказочники обзавидуются. Уж поверьте мне, я с такой птицей знаком и знаю, о чём говорю.

Вот представьте – идёт густой снег, косой штриховкой перечёркивает деревья, скамейки в парке. Голова ворона выныривает из снежных нитей, как челнок у ткацкого станка:

– О чём я говорил? Ах, да! О том, что зимой охотно веришь в судьбу, в высший божий промысел. Да оно и понятно, время то вокруг волшебное – разгар Сочельника. Из таких пустяков чудеса могут возникнуть, остаётся только удивляться. Вот, например, пуговица.

– Пуговица?! Даже и не знаю, какое с ней чудо может случиться… Разве что, проглотить её по неосторожности.

– А вот и не скажите! Завтра могла бы произойти замечательная история, но она не завяжется именно из-за этой самой пуговицы. Вот послушайте! Наблюдаю я за одним молодым писателем. Каждую пятницу он ходит в гости к милой старушке. Проживает та недалеко от Гоголевского бульвара, в квартире под самой крышей старого и очень заслуженного дома. Обитает она там с котом, добротными плюшевыми креслами, вся в зеркалах и театральных афишах. А! Забыл сказать, старушка эта раньше служила в театре костюмером. Собственно, она с шитьём и сейчас помогает, перед особо важными премьерами. Вот, за театральными историями наш писатель к ней и заглядывает.

Чай пьёт да всякие интересности в блокнот записывает. Мечтает он сотворить книгу. Но беда его в том, что пишет он, вроде, правильно да грамотно, а читать скучно. Душа за буквами не угадывается.

Завтра, в ранних зимних сумерках, выйдет он от старушки, застёгивая на ходу пальто. На втором пролёте лестницы, пуговица выскользнет из пальцев, повиснет на секунду на истончившейся нити и сорвётся. Зацокает весело вниз по ступеням. Рванёт писатель за ней, по пути оттолкнув какую-то тётку с сумками. Бормотнёт сквозь зубы – то ли извинение, то ли ругательство, там и не разобрать будет.

Пуговицу он, конечно, поймает. В пыли весь вымажется, взмокнет от усилий. Из подъезда на улицу вывалится, а волхвов и не заметит. Только хвост ярких одежд за углом и мелькнёт.

А ведь могло быть по-другому, если бы не пуговица. Спускался бы он по лестнице и встретил девушку. Да, да, не толстую тётку с сумками, как ему со спеху-то показалось, а вполне симпатичную и нежную девицу с тортом. И случилось бы чудо, та самая любовь с первого взгляда, о которой в книгах пишут. И после этой встречи стал бы он сочинять совсем другие истории. И сразу бы все театральные зарисовки наполнились жизнью, закрутились вихрем, ожили. Вот вы знаете, что такое любовь? То самое кружение в танце. Я, когда за моим писателем подглядываю, это очень хорошо ощущаю – танец и кружение. Вот он только из метро выходит, а мне сверху бульвар зимой видится, как белая река. И несёт она человечков внизу, как малых рыбёшек. Только иногда чей-то пестрый шарф, как плавник промелькнёт. И ширь такая грудь распирает, хочется кружиться и петь… Это и есть любовь.

Писатель наш потом в подъезд нырнёт, а я его уже у окна выглядываю, с подоконника. Высматриваю, как они там со старушкой чай с печеньем пьют, все такие домашние и оранжевые, под бахромчатым абажуром. С котом вот подружился, славный такой кот – иногда меня через форточку в квартиру пускает, пообщаться. Конечно, когда хозяйки дома нет. Зачем старушку то зря пугать?! Да–а–а… жаль, что так любовь и не случится. А всё из-за пуговицы.

– И что, ничего поделать нельзя?! Ну, может вы адрес писателя знаете? Так я подъеду, объясню. Как смогу, конечно.

– Пустое дело, мой друг. Писатель наш скорее оторвёт эту пуговицу, чем будет её пришивать. Да и сами понимаете, как–то это неправильно, вот так вот в лоб в тонкие материи вмешиваться. Хотя… я же могу попробовать через кота действовать! Кот – животное наиумнейшее и очень ловкое.

– А волхвы? Как же с ними?

– Волхвы?! Кришнаиты! Они к Арбату пойдут. Когда писатель наш счастливой птицей из подъезда вылетит, из-за угла только хвост ярких одежд и промелькнёт. Но так и должно быть. Пусть волхвы остаются волхвами. Это же только символ, главное, чтобы вы в них поверили.

На следующий день, в самый Сочельник, недалеко от Гоголевского бульвара, в квартире под крышей старого и заслуженного дома, мелькнёт в зеркалах кошачья лапа.

– С чем это ты там, негодник, играешь?! Это же пальто нашего гостя, почти оторвал пуговицу! Вот что, голубчик, пока вы тут чай пьёте, я вам её быстро пришью. И даже не спорьте! Делов-то, на копейку, пуговицу пришить.

***

Обычно, после прогулки мы взлетаем. Ворон – над городом, а я вслед за ним. И ничего, что только в мыслях, полёту не всегда нужны крылья. Мы видим белую реку бульвара и слышим голубой звон ранних зимних сумерек. И несёт река человечков внизу, как малых рыбёшек, мелькают пестрые плавники шарфов. А чудеса прорастают из пустяков, в кружении и танце. Впрочем, оно и неудивительно, время то вокруг – волшебное, самый разгар Сочельника.

14 лет до Нового года

Из всех традиций «Обсерватории 115», более известной как Специальная астрофизическая обсерватория Российской академии наук, Абдулкадыру Тамбиеву, самому молодому старшему научному сотруднику, самой нелепой казалась большая новогодняя елка в башне БТА. Каждый год ее упорно ставили под звездным мозаичным куполом, украшая не только старомодными игрушками, но и электрическими гирляндами. В 2046 году это выглядело совсем странно. Люди давно перестали придавать значение празднованию Нового года. Смена цифр на календаре ни для кого, кроме совсем уж пожилых людей, не означала больше ни радости, ни надежды. Долгими зимними вечерами гирлянды одиноко перемигивались, как допотопные вычислительные машины. А это совсем уж было не к месту, если учитывать постоянные разговоры о необходимости замены старенького научного оборудования.

Вот и сейчас Абдулкадыр так торопился в отдел дешифровки сигналов, что чуть не зацепился за провод гирлянды. Впрочем, ворчать не было ни времени, ни желания. Данные можно было, конечно, переслать. Но это лишило бы Тамбиева радости видеть светлую улыбку красавицы Айшат Джанибековой, тоже научного сотрудника. Правда, младшего и еще очень молоденького научного сотрудника, но науке это совсем никак не мешало.

Вручив коллеге свежие распечатки и файлы с ночной вахты, Абдулкадыр привычно пошел к кофеварке.

– Тут какой-то странный код сигнала внутри, – сказала Айшат. – Как будто какой-то допотопный и не наш.

– Оборудование старое чудит. Советское еще, – перекрикивая шумную кофеварку, сказал Тамбиев, но почему-то сам себе не поверил. А когда рабочий дешифратор тоже не распознал код, молодые научные сотрудники переглянулись и, особо не сговариваясь, потянулись к мобильным телефонам. Старенький Гугл частенько помогал при сбоях. Вот и сейчас, сосканировав код, они почти сразу услышали из динамика спокойный, без малейшего надрыва и эмоций машинный голос…

***

Говорит звездолет «Аполло-2032», говорит звездолет «Аполло-2032». Если вы слышите нас на Земле, вы знаете, что четырнадцать земных лет назад, 15 июля 2032 года мы отправились в первую международную межпланетную экспедицию на Марс. На борту корабля было 512 колонистов и 206 членов экипажа. На восьмые сутки экспедиции в топливном блоке произошла авария, которая вывела из строя двигатель и большую часть оборудования связи. Земля потеряла нас четырнадцать лет назад. Наверняка вы считаете экспедицию погибшей.

После аварии экипаж пытался в течение двух недель вернуть возможности двигателя и блока связи. Еще несколько недель ушли на поиски альтернативного решения. Но выяснилось, что сделать ничего нельзя: на корабле мы не создадим технологии, которые позволят изменить курс. Даже если нас найдут, на Земле в обозримом будущем не создадут технологии, которые позволят долететь до нас, эвакуировать людей или починить корабль. Уже тогда же стало понятно, что неуправляемый «Аполло-2032» будет дрейфовать по неизвестной никому, кроме нас, орбите вокруг Солнца, как маленький астероид. Скорее всего, орбита будет сжиматься, и через 200–250 земных лет системы жизнеобеспечения уже не смогут справляться с температурой и солнечной радиацией.

Тогда же бортовой компьютер вычислил сегодняшнюю самую близкую к Земле точку, из которой можно попробовать отправить радиосигнал. К этому дню нам удалось создать на борту довольно примитивное и маломощное передающее устройство. И мы отправляем на Землю свой рассказ. Может быть, кто-то услышит.

Итак, после аварии выяснилось, что наши системы жизнеобеспечения могут работать неопределенно долго. Пища, которая готовится в бортовых фудреакторах из быстрорастущих водорослей, бобовых, личинок, эффективных бактерий и грибов, позволяет обеспечивать всех. Рециркуляция воды и воздуха достаточна для комфортного микроклимата на борту.

Сначала у нас еще была какая-то надежда. Инженеры и астронавты пытались высчитать гипотетические возможности изменения траектории «Аполло-2032». Выяснилось, что с нами на корабле есть группа психологов, которые принимали участие в разработке методики отбора команды и колонистов. Хотя для начала им пришлось признаться, что официальная вероятность неудачи, которая перед полетом официально заявлялась как 2%, на самом деле была неправдой: высшие чины Международного космического агентства изначально оценивали ее не менее чем в 20%.

Психологи рассказали, что в первую марсианскую экспедицию отбирали людей, для которых уже не было смысла жизни на Земле. Попадание на Марс и звание первооткрывателя стало бы новым и большим смыслом жизни для всех колонистов и членов экипажа. Это роднило всех и давало энергию для преодоления трудностей. Когда же стало ясно, что до Марса никто не долетит, началась всеобщая депрессия. Люди перестали работать, отказывались от спорта, секса, еды, обязательной регулярной проверки здоровья.

Сначала администрация корабля разрешила производство алкоголя из водорослей и использование определенных культур грибов для микродозинга. Затем из библиотеки семян удалось получить вполне эффективные побеги конопли, и мы наладили производство успокаивающих продуктов из нее. Но через три года энтузиазм закончился и Совет колонистов даже решил, что безнравственно рожать на корабле детей, которые никогда не увидят Землю.

Совместно с группой добровольцев психологи разработали и предложили комплекс мероприятий по поддержанию боевого настроя команды и колонистов. Психологическая программа основывалась на сочетании развития человеческих качеств, игровых методик и индивидуальной работы по сохранению надежды и смысла жизни у каждого. Тотальным стало увлечение шахматами, покером и экономическими стратегиями. Благодаря этой программе в первые месяцы появлялись и быстро сгорали неформальные лидеры. Идеология Большой Надежды, которая подпитывалась по мере сил администрацией корабля, постепенно переставала работать. Начались первые суициды. Особенным потрясением для всех стали два самоубийства наших писателей, которые поняли, что их романы никто никогда не прочитает на Земле.

Тогда стало понятно, что нужно новое социальное решение. К тому времени часть психологов отказалась от профессии и в качестве рядовых колонистов уже работала на коммунальных работах. Оставшиеся вместе с администрацией разработали и предложили на всеобщее голосование Новую Конвенцию. Мы приняли ее здесь, на корабле, в августе 2046 года по земному времени. В основе конвенции лежит регрессия к Богу. Мы верим, что Бог спасет нас, если мы вернемся к базовым религиозным правилам эпохи модерна. Соблюдение религиозных обрядов и праздников, чтение Библии, Корана или Торы на выбор. Никакой однополой любви, регулируемая институтом брака моногамия, строгое воспитание детей. Несколько наиболее эмоционально устойчивых психологов получили наследуемый статус священнослужителей.

Через восемь дней впервые на корабле мы будем праздновать Новый год. Мы договорились встретить его по григорианскому календарю. У нас есть импровизированная украшенная игрушками елка и Дед Мороз. Мы загадываем желание и кладем подписанное всеми нами письмо под елку и молимся, просим Бога о спасении. Сегодня в нашей колонии после естественных смертей и самоубийств осталось 480 человек. Следующая возможность отправить сообщение на Землю будет у нас через 14 лет.

С новым годом, Земля!

***

…Абдулкадыр, Айшат и их возбужденные новостью коллеги сразу передали сообщение в Москву. Хотя, конечно, их обсерватория была не единственным местом на Земле, где поймали и расшифровали сигнал. Уже к обеду лавина новостей прошла по всем возможным мировым информационным каналам. К вечеру было объявлено о созыве Глобальной международной конференции по спасению потерянного четырнадцать лет назад и вдруг подавшего сигнал «Аполло-2032». Крупнейшие маркетплейсы начали продавать футболки с давно позабытым логотипом первой марсианской экспедиции.

В считанные дни, оставшиеся перед новым, 2047-м, годом на нашей планете кое-что поменяется. Миллиарды человек впервые за много лет задумаются, как прекрасно отмечать Новый год на Земле. Как прекрасно, что смысл жизни может быть маленьким, а не глобальным. Что не надо никуда лететь, что можно съесть домашний салат, а не еду из фудреактора. Какое это счастье – 31 декабря быть рядом с родными и близкими, а 1 января проснуться и увидеть за окном лес, море, горы, хотя бы соседний дом, а не бездонную черноту космоса. Те самые 480 человек там, на «Аполло-2032», наверное, никогда не узнают, что благодаря им Новый год снова стал на Земле желанным и любимым праздником, а первые ноты старинной русской песенки «В лесу родилась елочка» – новым джинглом Международного космического агентства.

Но это будет потом. А пока Айшат и Абдулкадыр стояли и смотрели на заснеженные вершины гор и радовались холодному и чистому земному, кавказскому воздуху. Старший научный сотрудник Тамбиев взял коллегу за руку и тихо сказал:

– Пожалуйста, давай встретим Новый год вместе…

Полёт

Бабушкина квартира – самое уютное место в мире. Матвей не хотел ничего менять. Но все изменилось, когда он поселился здесь, решив начать взрослую жизнь.

Бабуля одобрила затею единственного внука и перебралась к его родителям. Без нее в комнатах с высокими потолками завелся бардак. Его питали мрачные мысли, на них он рос и жирел. И за три года из маленького симпатичного беспорядка превратился в матерый хаос.

Матвей открыл шкаф. Книги, сложенные как попало, заполняли его сверху донизу. Между ними, напоминая деревья, проросшие сквозь камни, торчали три лыжные палки. Где-то там, в этих «дебрях», скрывался потрепанный учебник биологии. До пересдачи ЕГЭ осталось полгода. Давно пора приниматься за дело. Итоговый экзамен в медицинском колледже Матвей завалил. Может, и к лучшему. С людьми он редко находил общий язык, зато отлично ладил с животными. И в следующем году собирался поступать в институт на ветеринара.

Все дело – в словах. В голове они звучат правильно и красиво. Но с языка слетают, как растрепанные воробьи. Алалия… Когда Матвею было три года, певучее название этой болезни стало для него заклинанием. Он долго пытался его произнести, но чуда не случилось.

Матвей пнул дверцу шкафа. Она обиженно скрипнула и закрылась, но не до конца. Большой полосатый кот Арамис спрыгнул с подоконника, потерся о ноги хозяина. Но тот отвернулся. «Опять не в духе» – подумал котяра, зевнул и просунул лапу в щель между створками.

Матвей вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, он услышал поспешные шаги за спиной и обернулся. Ему показалось, что кто-то бежит именно за ним, пытается его догнать.

– Матюша, привет!

Девушка в вязаной шапке со смешными помпонами перегнулась через перила и радостно смотрела на него. Рыжие пряди, торчащие в разные стороны, не оставили сомнений.

– Поя? Ты?

Полина мгновенно оказалась рядом с ним: двигалась она стремительно. Как и раньше. Матвей запомнил ее непоседой с россыпью веснушек. Они и сейчас никуда не делись, все так же разбегались по ее щекам от переносицы. Когда-то давно он называл их звездами и даже пытался сосчитать.

За Полиной, как маленький черный ураган, скатилась коренастая собачка. И, не останавливаясь, рванула мимо Матвея.

– Асти, стоять! – Полина дернула за поводок и притянула ее к себе. – Астерия, веди себя прилично!

– Дао ты зесь? – спросил Матвей.

– Только приехала. Так рада тебя видеть! Схожу с ума от счастья! Честно-пречестно! Сколько лет мы не виделись?

Матвей задумался. Полина ответила за него:

– И не сосчитаешь! Теперь буду жить здесь. А ты? Как давно ты тут обитаешь? Рассказывай!

– Тли гоа.

– Как бабушка? Никогда не забуду ее сказки! Она дома? Хочу встретиться с ней! Прямо сейчас! Можно?

– Не. Оа зесь боше не жиот.

– Жаль! Но зато здесь ты! И я! Мы опять вместе! Как собираешься встречать Новый год? Уже совсем скоро!

Матвей пожал плечами. Асти натянула поводок, напоминая хозяйке о важности своевременного выгула собак.

– Матюш, я сейчас пойду, ладно? Мы же встретимся вечером? Ты обещаешь?

Матвей кивнул неохотно, из вежливости. Ее энергия искрилась, как первый снег, но вызывала только раздражение. А раньше он ее любил…

Полина побежала вниз.

Мысли Матвея взбунтовались. Ненавижу собак! Они неуправляемы! Как все в этой чертовой жизни. Это надо менять!

На улице Астерия вырвала поводок и с лаем понеслась в стаю голубей. Полина кинулась за ней:

– Асти, ко мне! Асти! Асти!

Почтовое отделение, где работал Матвей, находилось всего в трех остановках. Он заглянул в смартфон: автобуса ждать минуту десять. Время есть.

Девушка в синей шубке скользнула по Матвею взглядом. И улыбнулась. Они встречались на этом месте каждый рабочий день. Вот уже месяц. Она становилась все смелее, но ждала, когда же он решится. Высокий черноглазый парень приглянулся ей сразу. Нравилась даже его робость, добавляла загадочности и серьезности, которой так хочется в отношениях.

Матвей впервые не отвел взгляд. И сделал шаг в ее сторону:

– Добы зень!

Глаза девушки широко распахнулись. Он – иностранец? Она не разобрала ни слова.

– Доблый дзень! – медленно повторил Матвей, старательно проговаривая каждый звук.

– Добрый… день… – ответила она. Уставилась на него, но тут же потупилась. Нельзя же так пялиться! Человек болен. Надо быть вежливой и доброй.

– Я хошу са ми позаомиса. Мошете дась аш елеон?

Она опять ничего не поняла и оглянулась, ища глазами автобус. Тот как раз вывернул из-за угла и покатил к остановке. Едва распахнулись двери, девушка поспешила в него забраться. Не попрощавшись и не извинившись. От стыда она едва не расплакалась. С такими, как он, так нельзя!

Темнота накрыла город уже к пяти часам вечера. Матвей брел домой. Зайдя в магазин, взял две банки кошачьих консервов. Кинул взгляд на полки со сладостями. Он не ел с утра. Но голод, не найдя общий язык с аппетитом, уже не питал надежд на сытный ужин.

Рекламный щит недалеко от арки, ведущей во двор, смотрелся ярким пятном посреди мрака. Его освещали небольшие, но мощные прожектора. Даже ночью каждый проходящий мимо должен был видеть сексапильную блондинку в образе Мэрилин Монро и огромный гамбургер в ее руках. Матвей в очередной раз прочел название известного ресторана. Он хотел работать у них, но его не приняли, как и во многие другие места.

Эта реклама висела здесь уже пару лет. Взрывала мозг напоминанием о его провалах. И будет делать это до тех пор, пока ее не снимут. Но это вряд ли. Если только заведение развалится, чего уж точно не стоит ждать.

Матвей ускорил шаг. Совесть вонзила в него острые коготки, напомнив о голодном Арамисе.

Кот встретил его протяжным «мурмяу». Умеет же этот баламут смешивать в одном кошачьем слове радость и недовольство. Матвей улыбнулся первый раз за день.

– Плеет, Амис, – сказал он и погладил любимого зверя.

«И тебе привет, бродяга!» – подумал кот и помчался на кухню.

Покормив Арамиса, Матвей вошел в комнату, где стоял шкаф с книгами. Все они лежали на полу. Полосатый вредитель добрался до них и навел порядок по-своему.

Матвей уселся на старый ковер, взял книжицу «Осознанные сновидения», лежавшую сверху. Он купил ее как подарок самому себе на шестнадцатый день рождения. Проснуться во сне тогда казалось спасением и единственной надеждой. Но это ему не удалось. Хотя в книге была подробная инструкция, «как отличить реальность от снов».

Во снах любой текст меняется. Запомни! Обязательно меняется! Найди надпись. Посмотри на нее, отведи глаза и взгляни еще раз. Увидишь что-то другое – возможно, ты спишь. Тогда пытайся взлететь. Повторяй такие проверки как можно чаще в течение дня. Особенно, если что-то покажется странным. Рано или поздно и во сне сделаешь это.

Все просто! Матвей оторвался от книги, дочитав ее до конца. И опять загорелся. Может, теперь все получится?

Телефон в кармане ожил, наполнив комнату «Сахарой» Сатриани. Арамис, дремавший на коленях хозяина, недовольно повел ушами.

– Да, – ответил Матвей.

– Привет, Матюха!

– Плеет, Кия.

– Я… братан… это… Улетаю в Штаты… Уже завтра. Хотел позвонить раньше… Но ты же знаешь – дела, дела, дела…

Матвей не видел Кирилла пару месяцев. Тот рванул по карьерной лестнице шагами великана и расписал свое время на годы вперед. Встреч со старым другом в его планах оказалось немного.

– Может, пересечемся? Не знаю, когда еще увидимся.

Матвей мотнул головой, пытаясь вытряхнуть из нее услышанное.

– Чего молчишь? – Киря вырвал друга из вязких мыслей. – Ждать тебя? Или как?

– Да.

– Договорились! В семь у меня. Жду!

Матвей швырнул телефон на диван, в бабушкины подушки с кружевами. Притянул к себе сонного Арамиса и зарылся носом в его теплую мохнатую шерсть.

В ночь на тридцать первое декабря зима победила слякоть. Снег растаял накануне. Но мороз вернулся и к утру превратил улицы в бесконечный каток.

Матвей вышел в темноту и направился к остановке. После проводов единственного друга черная дыра внутри стала необъятной и пугающей. Матвей наблюдал за ней со стороны, слушал, как она гудит, шепчет про одиночество. Так уж случилось: Нью-Йорк стал для Кирюхи ближе родного города, где они прожили вместе всю жизнь. Киря улетел. Теперь уже навсегда.

Прожектора над рекламным щитом мигнули три раза и погасли. Но через несколько секунд опять вспыхнули. Матвей обреченно поднял глаза и прочитал: «С Новым годом!». Лукавый дед на плакате смотрел насмешливо.

Странно. Сняли рекламу ресторана перед праздниками? Неужто?! Матвея осенило. Я сплю?! Он зажмурился, досчитал до пяти и посмотрел еще раз. Румяная девчушка в цветастом платке напоминала матрешку. Уже совершенно другая надпись гласила: «Счастливого Рождества!»

Сработало! Слово зарокотало в голове. Матвей вдохнул, задержал дыхание, почувствовал, как замедляется время. Наконец, решился. Раскинул руки, рванулся вверх – и… Взлетел!

Его неурядицы кубарем скатились вниз. Ушли в землю. Он больше не думал о них. Взмывал выше и выше. Сейчас он может все! Абсолютно! Таковы законы сна!

Ветер холодил лицо, трепал волосы.

– Йехоу! Э-ге-гей! – заорал Матвей что есть мочи. Внутри него, вырываясь наружу, пылал жар. Он выжигал старое, рождал новое и в какой-то момент погас, оставив после себя прохладу и тишину.

Матвей летел над мерцающими огнями города. Широкая река изгибалась в самой его середине. Она все еще не замерзла и несла свое державное течение к заливу холодного моря. На дальнем берегу, как огромная летающая тарелка, сияла станция метро. Охваченный светом, торжественно возвышался шпиль. Матвей устремился к нему. Пролетая мимо, коснулся щеки золотого ангела и ушел вверх, вместе с первыми лучами солнца.

Нырнув в облака, он вспомнил: во сне можно за одно мгновение оказаться в любой точке вселенной. Луна притянула Матвея к себе, желая разглядеть невиданное чудо. Он сделал вокруг нее виток и, вернувшись к Земле, продолжил полёт над ней. Под ним проносились Амстердам, Брюссель, Париж, большие и маленькие города, села и деревушки. Реки бежали к морям и океанам, горы сменялись долинами.

Время больше не имело значения: когда спишь, оно меняется. Всего за несколько минут реальной жизни могут пролететь годы. Но уже на следующий день неведомая сила потянула Матвея назад. Он знал, что именно сейчас должен вернуться. И приземлился там же, откуда взлетел.