Покер на костях

23 октября 1999 года, 10-30 по местному времени, Будапешт.

Возле дома Зеленого было мрачно и суетно. К подъехавшей машине от дома сразу подошли двое крепких решительный парня, а еще один, стоявший возле самого крыльца, поднес к лицу рацию и что-то в нее сказал.

– Тебе чего? – спросил одни из парней у водителя.

Штефан обернулся к сидевшему рядом Сергею.

– Привет, – сказал Сергей.

– Я спросил, какого тебе здесь нужно?

– Мне нужно Горбача. Написать на бумажке? Горбача.

Спрашивавший неуверенно оглянулся на дом. Горбач был вторым человеком после Зимнего, приехавший парень держался уверенно, но имел охранник строжайший приказ никого к дому не подпускать и посылать всех на хрен.

– Подойди сюда, – вежливо пригласил Сергей охранника, опуская стекло со своей стороны.

– Чего? – охранник обошел машину и наклонился к окошку.

– Читать умеешь? – улыбнувшись, поинтересовался Сергей.

И без того не слишком теплый взгляд охранника заблестел ледком.

– Умеешь? Тогда вот почитай, – Сергей поднял на уровень глаз парня свое удостоверение. – Прочитал?

– Прочитал.

– Если ты сейчас не проводишь нас к Горбачу, то тебе придется прочитать, что написано на удостоверении моего местного коллеги и, заодно, узнать, какие полномочия ему предоставила местная прокуратура. Мне кажется, что этот пейзаж здорово украсил бы десяток-другой автоматчиков в масках и бронежилетах. И у тебя есть всего две минуты на то, чтобы сбегать к Горбачу и вернуться сюда. Время пошло.

Охранник, хоть и не выглядел особым интеллектуалом, но смысл сказанного уловил быстро и стартовал сразу, что-то приказав на ходу своему напарнику. Тот попятился от машины и расстегнул куртку.

– Ты умеешь сразу понравиться людям, – негромко сообщил Штефан и достал откуда-то из-под сиденья пистолет.

– А ты умеешь быстро ориентироваться в ситуации. Если они сейчас заметят у тебя оружие, то нам больно будет вспоминать о случившемся.

Штефан что-то прошептал и спрятал пистолет.

– Да не волнуйся ты так, Штефан, сейчас мы войдем в дом, спокойно побеседуем…

Из дома появился невысокий крепыш лет сорока пяти, в темном строгом костюме.

– А вот и Горбач, – удовлетворенно констатировал Сергей.

Горбач, не спускаясь с крыльца, махнул рукой.

– Вот нас уже и приглашают. Пошли.

Сергей вышел из машины, подождал, пока Штефан выйдет тоже, и двинулся к дому.

– Чуть не забыл, – хлопнул себя по лбу Сергей и обернулся к охраннику, оставшемуся у машины, – там, в багажнике – человечек. Вы его аккуратно занесите в дом. Только очень аккуратно, у него головка бо-бо.

– Здравствуй, Горбач, – сказала Сергей, – меня зовут Сергей, фамилия моя Алексеев и я один из тех, с кем вчера встречался Зимний.

– Здравствуй, – Горбач не протянул руки, как, впрочем, и Алексеев.

– Нам нужно поговорить.

– А если мне не нужно?

– Тогда у тебя начнутся проблемы. Это ничего, что я слишком резко говорю?

– А если проблемы начнутся у тебя?

– Тогда твои проблемы тебя просто задавят. Может, в доме поговорим? Или ты хочешь, чтобы я тебя дерьмом поил при свидетелях? – Сергей улыбнулся.

– Добро пожаловать, – горбач отошел в сторону, пропуская Алексеева и Штефана.

– Я тут твоих красавцев попросил достать из машины местного пацана. Ты уж распорядись сунуть его в надежное место, лучше без окон, нам с ним еще нужно поговорить.

– Нахрена мне ваши дела?

– Наши общие дела. Или ты не хочешь знать, кто грохнул Зимнего?

23 октября 1999 года, суббота, 13-00, Москва.

– Я надеюсь, что это того стоило, – сухо заметил Михаил, откладывая в сторону листки бумаги после того, как трижды перечитал их.

– Что вы имеете ввиду, Миша? – холодно спросил Виктор Николаевич. Все время, пока Михаил читал, Виктор Николаевич спокойно рассматривал его. Молча. И это несколько нервировало Михаила.

– Я надеюсь, что то, как я блестяще исполнил роль зарвавшегося мальчишки, принесло какую-нибудь пользу лично вам, или хоть кому-нибудь.

– Принесло. Вам, например, Миша. Вы отчего-то совершенно забыли о командном методе соревнований. Что за привычка выступать вне зачета?

– Я должен это понимать как пролог к разговору об отставке?

– Отнюдь. На меня и на еще некоторых людей ваши действия произвели очень сильное впечатление. Умудриться создать свою собственную организацию, да не просто организацию, а организацию международную… Блестяще! И эффективную, заметьте. Особенно нас покорил ваш метод самофинансирования. Просто шедевр, – Виктор Николаевич несколько раз бесшумно хлопнул рукой о руку. – Примите эти овации как знак моего искреннего восхищения. А теперь от лирики к делу.

Михаил невесело усмехнулся.

– Не нужно так расстраиваться, Михаил. На самом деле я вас заподозрил почти сразу после окончания той самой операции в девяносто пятом. Слишком уж кстати подвернулась та ваша промашка для того, чтобы вы не смогли занять место моего зама. Вы не захотели терять самостоятельность?

Михаил снова улыбнулся.

– Вы тогда меня очень огорчили, Михаил. Я тогда даже на минуту поверил, что вы способны так ошибаться, настолько позволить гуманизму искалечить вашу карьеру.

После выхода в свет той книги я действительно серьезно рассматривал возможность вашей полной отставки. И, кстати, было у меня сильное желание разобраться с вашим протеже. Но вы все очень аккуратно организовали. Все так обставили, что разбираться с ним выходило слишком накладно и для нас, и для украинской стороны. И было принято решение сделать вид, что ничего особенного не произошло, что утечка информации если и имела место, то не очень существенная.

А вас, в качестве наказания, на целых три года отправили на оперативную работу. Чего вы и добивались. Так?

– Так.

– Одновременно с этим, или почти одновременно, некоторые из ваших украинских коллег, и не только украинских, произвели подобные же демарши в своих структурах. С теми же результатами. Со мной, кстати, консультировались и по поводу вашего журналиста. И согласились с моим решением его не трогать. Как видите, и нам не чужд гуманизм.

– Если его нарушение вам обойдется слишком дорого.

– Это естественно. Я все время ожидал, когда вы, наконец, проявите себя. Ожидал, ожидал, и, наконец, дождался.

– Мы строили, строили и, наконец, построили! – продекламировал Михаил.

– Именно. И вот что я вам в результате скажу, Миша. Для решения нестандартных задач нужны нестандартные методы и нестандартные инструменты. Ни я и никто другой, по моим сведениям, не ставил себе задачей отследить всю вашу организацию и вычислить всех ее членов. По вполне понятным причинам мы даже не сможем устраивать чистку наших рядов, как в тридцать седьмом. Я ставлю условие. Вы должны продемонстрировать свою эффективность в «Армагеддоне», и я лично выступлю в вашу поддержку.

Если вы не справитесь, Миша, то и здесь, и в Украине, пройдет цепочка увольнений, выходов в отставку, а в некоторых случаях – несчастных случаев и самоубийств.

– Веселая перспектива.

– Очень. Но честная, что в наше веселое время уже само по себе большое достижение. Просто гигантское.

– Почему возник этот разговор именно сегодня? Или секрет?

– Никаких секретов.

– Почти никаких, – поправил Михаил.

– Почти никаких, – согласился Виктор Николаевич.

– Так что же случилось?

– Мы этой ночью провели нечто вроде командно-штабных учений. И пришли к неутешительному выводу, что не готовы к «Армагеддону». Приблизительно об этом же думали вы, когда решили создавать свою организацию. Так?

– Приблизительно.

– Я не буду демонстрировать вам досье на очень многие ключевые фигуры в правительстве, армии и в нашей собственной структуре. Они уязвимы. Уязвимы настолько, что достаточно только чуть надавить на них, чтобы заставить работать на кого угодно.

– Некоторые из них это уже пробовали, – заметил Михаил.

– Или пробуют сейчас. И мы стоим перед очень грустным выводом, – Виктор Николаевич подождал немного вопроса от Михаила, потом тяжело вздохнул и продолжил, – не исключено, что кто-то почти на самом верху уже получил предложение о сотрудничестве. И любая информация будет немедленно уходить к Врагу. Таким образом, мы проиграем в самом начале. Вот почему наш разговор произошел именно сегодня.

– Или грудь в крестах…

– Или голова в кустах, – Виктор Николаевич взял отложенную Михаилом стопку бумаг, аккуратно вытащил из бумаги скрепку и сунул листки машину для уничтожения документов. – Вот такие пироги, Миша.

– Я могу действовать…

– Как вам будет угодно. Учтите, если вы слишком плотно подойдете к Врагу, по вам ударят уже с нашей стороны.

– Могут ударить…

– Ударят, Миша, ударят. И самое грустное будет в том, что и я приму в этом участие. Скажу даже больше, вы и ваша организация будете объявлена союзником Врага, и на вас будет повешена ответственность за саботаж. Если вы проиграете.

– Сколько человек знает о нашем разговоре?

– Трое.

– Вы, Игорь Петрович и?..

– Не ваше дело, Миша. Нужно хотя бы во время таких неприятных разговоров сохранять иллюзию субординации.

– Хотите честно, Виктор Николаевич?

– Не хочу, тем более честность – не ваш конек. Как, собственно, и не мой.

– Ладно, пусть с той долей честности, которую мы можем себе позволить. После таких разговоров как этот, субординация и дисциплина совершенно уходят из отношений. Штрафные батальоны не пели патриотических песен и в атаку ходили с матом, а не с криком «За Родину».

– Мне очень жаль, Миша, но свой батальон вы поведете именно за Родину, хоть и без крика.

– Давно не писал я слова «Родина» с большой буквы, – сказал Михаил.

– Цитата?

– Из ненаписанного. Какие будут распоряжения?

– Приступайте, Михаил и, поскольку вам понадобится свобода действий, езжайте немедленно на Украину…

– В Украину. Они очень обижаются, когда кто-то норовит приехать «на» а не «в».

– Езжайте в Украину, там, кстати завтра утром предстоит задержание груза с оружием из Белгорода от вашего торговца. Место вашего постоянного официального обитания – старая база возле границы.

Вот там и расследуйте цепочку поставок, заказчиков и тому подобное. Ведь именно этого от нас ждет Враг. А мы будем здесь активно изображать идиотов, тянуть лямку и обезвреживать «кротов», реальных и потенциальных. Время от времени я буду вызвать вас для совещаний. Ваша задача искать источник угрозы. А наша – пресекать и предотвращать. Счастливого пути!

– Скатертью дорога. В таких случаях говорят – скатертью дорога.

Виктор Николаевич встал, протянул руку:

– Удачи вам, Миша.

23 октября 1999 года, суббота, 11-15 по местному времени, Будапешт.

Общий язык с Горбачом удалось установить почти сразу. Горбач, во-первых, не хотел ссориться с местными властями, во-вторых, не хотел ссориться с родными спецслужбами, в-третьих, не хотел уйти вслед за Зимним.

Установить, кто и зачем отправил Зимнего на тот свет, было важно и для Сергея, и для Штефана, и для Горбача.

Установив общность интересов, высокие соглашающиеся стороны решили не откладывать дел в долгий ящик и начать свое сотрудничество с допроса мадьяра, покушавшегося на Сергея. Прежде чем дать на это согласие, Штефан несколько минут беседовал с кем-то по сотовому телефону, потом кивнул – можно.

Пленный крепился недолго. Два звероподобных молодца, которых взял с собой в гараж Горбач, пристегнули мадьяра наручниками к водопроводной трубе и отошли в сторону.

Горбач подошел к нему и тихо что-то сказал. Мадьяр вздрогнул, быстро взглянул на Сергея и покачал головой. Горбач не стал настаивать, выпрямился и поманил пальцем одного из зверей. Тот подошел, дружески похлопал сидящего на полу по щеке и вынул из кармана брюк полиэтиленовый кулек.

Сергей отвернулся. Следом за ним отвернулся Штефан. Вытащил пачку сигарет, протянул Сергею. Сергей взял сигарету и, доста из кармана зажигалку, прикурил сам и дал прикурить Штефану.

За спиной послышалась какая-то возня, невнятные возгласы.

Потом опять заговорил Горбач. И снова шорох кулька и суета.

Что-то хрустнуло, раздался крик, быстро перешедший во всхлип. И пленный заговорил, громко и торопливо.

Штефан быстро обернулся, подошел к сидящему ближе. Сергей аккуратно загасил окурок и бросил его в мусорное ведро. Он не особенно высоко оценивал свои познания в мадьярском языке, а допрашиваемый говорил слишком быстро и невнятно.

Несколько раз его монолог перебили своими вопросами Штефан и Горбач. Бедняга ответил на все вопросы без запинки.

– Можно идти, – сказал Сергею Горбач, – тут все более-менее ясно. Их послал наш основной конкурент из местных, Иштван – Зверь. Зачем – парень не знает. О Зимнем узнал из утреннего выпуска новостей. Больше ничего не знает. Что дальше?

– Не знаю, – пожал плечами Сергей, когда они поднялись в бывший кабинет Зимнего.

Штефан промолчал.

– Прикажете ехать к Зверю? – поинтересовался Горбач, – так я приказа не исполню. То, что тебя хотели грохнуть – меня и моих ребят не касается. А имеет Зверь отношение к смерти Артема – не знаю. И пока не узнаю – с места не сдвинусь. И так, дай Бог, чтобы Зверь на меня не обиделся за этого, – Горбач ткнул пальцем в сторону гаража. – Пить будете?

– Не хочу, – Сергей покачал головой.

– Смотри… А ты? – Горбач посмотрел на Штефана.

– И я не хочу.

– Тогда я сам, – Горбач подошел к бару, налил себе водки. – Знаешь, что меня больше всего удивило, когда я в Венгрию приехал? Как они нашу сорокаградусную называют. Компот. У них своя по пятьдесят градусов.

Горбач выпил.

– А кто, по-твоему, мину Зимнему подложил?

– Кто-то из наших. Нашлась падла.

– Кто?

– Если бы я знал – уже на куски порвал бы. Кто-то из близких. Может даже кто-то из тех вон, – Горбач указал пальцем в окно и охнул, роняя стакан.

Сергей и Штефан одновременно посмотрели в окно. Все было по прежнему, пустая мокрая улица, их «вольво» напротив дома. И даже два охранника возле машины. Только охранники лежали. Один на спине, другой, согнувшись, на боку.

Горбач достал из-под пиджака пистолет, щелкнул затвором. Одновременно тоже самое проделал Штефан. Сергей немного растерянно посмотрел по сторонам – у него оружия не было.

– »Помпу» возьми за диваном, – приказал Горбач, и, держа под прицелом дверь, снял телефонную трубку с аппарата. – Не работает, блин.

Штефан переложил пистолет в левую руку, правой достал из кармана сотовый телефон, набрал номер и спокойно назвал несколько цифр.

– Через десять минут, – спрятав телефон, сказал Штефан Сергею.

– Это еще дожить нужно, – усмехнулся Горбач, – как думаете, это за мной или за вами?

– За нами всеми, – успокоил его Алексеев.

За дверью кабинета, в коридоре, что-то скрипнуло. Сергей прижался спиной к стене возле двери и поднял ружье стволом вверх.

Еще девять минут, подумал Сергей, глянув на часы. Целых девять минут.

Когда за дверью загрохотал автомат и полетели щепки, Сергей передернул затвор ружья и присел. Горбач усмехнулся и поднял пистолет, по-киношному взяв его двумя руками. Штефан левой рукой швырнул стул в окно.

Автомат в коридоре замолчал, раздался чей-то возглас. Потом в дыру, образовавшуюся на месте дверного замка, влетела граната. Сергей замер.

Штефан сделал два легких шага и пинком, как футбольный мяч, отправил гранату в окно, на улицу.

Через три секунды за окном рвануло.

Сергей, упав на бок, дважды выстрелил в дверь. Потом еще раз. Ружье, как оказалось, было заряжено картечью, и дверь просто вынесло в коридор. Над головой у Сергея несколько раз выстрелил пистолет Горбача, крикнул Штефан.

В коридоре что-то шевельнулось, и Сергей нажал на спуск. Крик. Потом грохот, будто кто-то опрокинул мебель.

Алексеев выкатился в коридор, и, заметив силуэт в конце коридора, выстрелил еще раз. Все, в ружье было только пять патронов.

В коридор вылетел Штефан, ударился плечом о стену, и, прежде чем остановился, успел выстрелить три раза. Сергей огляделся, но оружия на полу не было. Убитый лежал дальше по коридору.

Автоматная очередь со стороны лестницы прошла слишком высоко, со звоном разлетелся светильник под потолком. Следующая очередь прошла ниже. Штефан вскрикнул, его развернуло и бросило на пол.

Пистолет вылетел из руки.

Автомат ударил снова.

Сергей вцепился в руку Штефана и заполз обратно в кабинет, волоча мадьяра за собой.

Горбач, не высовываясь в коридор, выстрелил два раза наугад. Ему ответил автомат.

– Если снова начнут бросать гранаты, – крикнул Горбач, – нам кранты. Как там венгр – живой?

Штефан застонал.

– Живой, – сказал Сергей.

– Глянь в окно, чтобы нам чего-нибудь с улицы не бросили, – сказал Горбач и опять дважды выстрелил в дверь.

С улицы донесся визг тормозов, крики.

– Помоги мне встать, – попросил Штефан.

Сергей взял его подмышки и подтащил к окну.

– Что там? – спросил Горбач, не отходя от двери.

– Подмога прибыла, – сказал Сергей, не испытывая ни радости, ни облегчения.

Горбач подождал несколько секунд, прислушиваясь, потом аккуратно обтер свой пистолет носовым платком и осторожно выбросил пистолет в коридор.

– Смотри, если спросят, мы стреляли только из «помповика», он зарегистрирован. Слышал, венгр?

– Да, – сказал Штефан, – только допросов не будет…

– На всякий случай.

Прибывшие оперативники из нападавших живыми взяли троих. Двое были местными, третий – один из охранников Зимнего. Кроме Горбача и Сергея, в доме не выжил никто. Прикованный к трубе в гараже был убит одной очередью с обоими помощниками Горбача.

Штефана перевязали и отправили в госпиталь. Перед отъездом он подозвал к себе Сергея:

– Сейчас тебя отвезут в ваше посольство. Через двенадцать часов ты должен убраться из Венгрии ко всем чертям.

– У меня твоя Венгрия знаешь, где сидит?

– Проклятый шовинист, – сказал Штефан.

– От националиста слышу, – ответил Сергей.

– Коммунист недобитый, – сказал Штефан, протягивая руку.

– Сам-то, небось, в Союзе образование получал? – спросил Сергей, отвечая на рукопожатие.

– Под Москвой.

– Научили вас на свою голову. Лечись давай.

– Убирайся домой!

Штефана увезли. Вежливо предложили Сергею следовать к подъехавшей машине.

– Таки Зимним занимался Зверь, – сказал вдогонку Сергею Горбач.

– И что?

– Я помню, что ты хотел узнать.

– Тогда – пока. – Сергей, не оборачиваясь, прошел к машине.

Хватит, наездился по заграницам, пора домой.

23 октября 1999 года, суббота, 12-30 по Киеву, Город.

Вообще-то это оформленное по западному образцу кафе называлось не «Ключевое слово». На вывеске значилось «Анис», но рука дизайнера придала буквам такое хитрое очертание, что вначале лучшими представителями нашей команды кафе было переименовано в «Анус», а затем, после одного из турниров, получило подпольное название «Ключевое слово», с нашей точки зрения, синонимичное.

Во всяком случае, описывая какое-либо неприятное для нашей команды положение, мы теперь говорим, что находимся глубоко в ключевом слове. И ужасно смеемся при этом.

Мы вообще, собравшись в полном составе, обычно редко ведем себя серьезно. И очень редко наши шутки можно назвать приличными или повторить вслух в приличном обществе.

Кафе связано для меня с воспоминаниями скорее приятными, чем грустными, поэтому, наверное, я и назначил Алиске встречу здесь. Пока я ехал в метро, пока гулял по улицам и пока сидел в кафе, дожидаясь, как обычно, опаздывающую Алиску, мысли мои немного посветлели и оживились.

В кафе было как всегда людно. Я оккупировал маленький столик в самом углу, возле второго, вечно закрытого входа. Передо мной стояла чашка чая, которая должна была примирить обслуживающий персонал с моим пребыванием в кафе.

Что со мной происходит? Или нет, точнее, что происходит вокруг меня. Ко мне обратился неизвестный мне человек и предложил работу. Бывает.

Этот человек сообщил, что знает обо мне нечто, что заставило его ко мне обратиться. Все может быть.

Этот человек действительно знает обо мне то, чего в принципе знать не должен. Это уже неприятно. Совсем неприятно. Он неприятно близко в разговоре со мной топтался вокруг того, что должен был знать только я и еще два человека. Но эти люди вряд ли стали бы действовать через посредников. Или все меняется в этом мире?

Вон даже мой чай остыл. Льдины в нем еще не плавают, но все идет к тому.

Появился у меня соблазн просто встать сейчас с металлического стульчика, на котором я сейчас сижу, и отправиться позвонить кому-нибудь из этих двух моих знакомых. Или даже обоим сразу. И задать обоим вопрос, мол, кто из вас, козлов, растрепался так? И напомнить, что я свою часть нашего джентльменского договора выполнил. И собираюсь выполнять и впредь.

А если меня просто купили? Просто наехал на меня шустрый Толик в сопровождении проницательного Фокина… Зачем? Достаточно было просто заказать мне роман, не начиная рассуждать о реальных персонажах моей первой книги, и о потенциальной угрозе для других авторов подобной писанины. И эти еще рассуждения на счет секретных военных документов…

Твою дивизию! Спокойно, Саша, не нужно так нервничать. Просто спокойно подумайте, а не хотят ли через вас обнародовать какую-нибудь пакость о потенциальном противнике?

Или все-таки, не перевелись среди конкретных пацанов мечтатели, желающие зарабатывать по-европейски, шумно и красиво? У меня слишком мало информации чтобы делать выводы. В конце концов, выходит, что Жовнер предложил самый оптимальный вариант. Месяц я покопаюсь, прикину так и так, а потом уже и решу…

Все это слишком напоминало сделку с самим собой, но не мог я просто вот так взять и отказаться от заработка. Не мог.

В кафе вошла Алиска. Я встал и помахал ей рукой. Она улыбнулась и стала протискиваться между столиками, стульями и посетителями.

Пока она шла ко мне, я успел вдруг подумать, что не стоит втягивать ее в свои тягостные размышления. И уж тем более не стоит ей рассказывать о всех моих приключениях четыре года назад. У нее и своих проблем хватает. Мне, конечно, очень хотелось поплакаться ей в жилетку, но вместо этого я заулыбался еще шире и поцеловал ее в щеку. Как обычно она опустила голову и я, как обычно, чуть не чмокнул ее в ухо.

– Что случилось? – спросила Алиска.

– У нас праздник, – натурально радуясь, сообщил я.

– Что случилось? – еще раз спросила Алиска, но уже немного спокойнее.

– Мы с тобой нашли работу.

– Какую и где? – уточнила Алиска, отдавая мне плащ и усаживаясь за столик.

– Нам заказали книгу.

– Это ВАМ заказали книгу.

– Нам, я тебя тоже беру на работу.

Алиска скептично улыбнулась. У нее очень славно получается скептическая улыбка. У нее вообще очень славно получаются улыбки, кроме тех случаев, когда она улыбается демонстративно и мне назло. Но это, слава Богу, бывает редко.

– И о чем книга?

– О войне между Украиной и Россией.

– Что я могу написать об этом?

– Почти тоже самое, что и я.

– Веселое начало.

– Зато я получил аванс. И даже смогу вернуть тебе твои сто долларов, – я полез в карман.

– А они тебе самому не нужны?

– Нет, мне дали очень много денег. Настолько много, что я могу угостить тебя чем-нибудь.

– Даже мороженным со сливками? – изумилась Алиска.

– Даже. И смею тебя заверить, что жизнь прекрасна.

– Тогда зачем так нервничать?

– А я разве нервничаю?

– Еще как. Рассказывай, что произошло.

И я стал рассказывать. Естественно не все. Адаптированный вариант моей беседы в «Туристе». Я рассказывал очень искренне и правдиво. Настолько искренне и правдиво, что Алиска мне поверила. Кажется.

Потом мы ели торт, пили чай и болтали. Я строил планы на будущее. Алиска не мешала мне их строить, иногда даже подыгрывала.

Я прочитал у кого-то из классиков: «Они просто пили чай, а в это время рушились их судьбы «.

Мы просто пили чай.

Глава 3.