Лирика панелек

– Ну так это, уже пятый год.

– Всегда хотели работать таксистом, или так вышло?

– Ну так это… получилось так. Бывшим зекам мало куда дорога открыта. А что, работа неплохая, на жизнь хватает. Жену и двух дочерей содержу. С людьми опять же общаюсь.

– Извините за нескромный вопрос, за что ж сидели?

– Мутная история. В милиции я служил пятнадцать лет. Брали мы как-то цыганского наркобарона, провели штурм. Всё с поличным, барон на месте, склад его там же, в подвале особняка. И вот уже уводим его из подвала, цыган начинает просить, чтобы отпустили, обещал много заплатить. Нас там трое было. Полковник репу почесал и согласился, сказал, что застрелят какого-нибудь цыгана и скажут, что он и был бароном, что оказал сопротивление при штурме. Второй тоже согласился, только я не соглашался. Тогда полковник без тени сомнений выстрелил мне в живот. Я выжил, да только не помогло мне это. Дальше больница, долгое восстановление, набрал лишнего веса, проблемы со здоровьем. Полковник вывернул все как-то так, что я виноват. Суд, тюрьма, крах карьеры. Теперь вот тебя везу.

– Тяжело, наверное, живется. Извините, что затронул такую тему.

– А что тяжелого? Это жизнь, друг мой. Чего только не бывает! Я ведь раньше думал, что в тюрьме все заслуженно сидят, а нет, не все. Там я и понял, что самое главное – свое брать, мы ведь не кошки, жизнь у нас одна. Вот видишь, девушка красивая? Так знакомься, может, и перепадет чего. Чуешь, момент азартный? Бери быка за рога.

– Как же вы так про девушек? У вас жена, дети.

– А что жена? Жена дома сидит. Я ведь не дерево, не могу сидеть там, где не нравится.

Эти слова заставили Евгения Матвеевича серьезно задуматься. Над всем. И вообще Евгений Матвеевич в последнее время думал больше, чем за всю свою жизнь. Сперва Бобби, после шофер. Наверное, людям иногда выпадает шанс перевернуть всю свою жизнь. Только мало у кого хватает духу ухватиться за него, ибо тогда он выбивает из зоны комфорта. Так и в голове Евгения Матвеевича крутились образы его будущей жизни, навеянные Ваней, грядущая зима и машины. И, конечно же, образ прекрасной медсестры Анечки. Машина тем временем незаметно прибыла к месту назначения.

– Высадите, пожалуйста, где-нибудь тут, дальше я прогуляюсь.

– Как будет угодно.

Машина вильнула к тротуару. Из нее тяжело вылез Евгений Матвеевич и направился в сторону своего дома неторопливым шагом. Его лицо сияло улыбкой, а хромая походка пританцовывала. Мимо проносились машины, на улице вечерело. Встречались прогуливающиеся парочки, большинство людей направлялись в свою обитель. Все-таки центр города прекрасен вечером. Заведения включают огни, отовсюду начинает доноситься музыка. И вот уже перед парадной собственного дома Евгений Матвеевич взгрустнул. Он долго смотрел в окна своей квартиры, представляя образ своей семьи, той самой семьи, которая стала ему давно чужой. На скамье у подъезда он дождался темноты и только тогда решился зайти домой. Тихонько отворил дверь квартиры, тихо разулся и устроился на диване. Включил телевизор, там рассказывали о последних новостях спорта. И никому не было дела до него. Только младшая дочь, проходя в свою комнату, сказала: «О, папа приехал», – и прошла мимо.

Руки Евгения Матвеевича задрожали, а на глаза стали наворачиваться горькие слезы. Эти глаза давно уже пересохли, но спустя столько лет на них вновь слезы. Внутри бушевали эмоции, больно давя на швы. И, казалось бы, он перевернул бы все в доме от обиды, была бы сила. Но нет, он горько всхлипнул, по щеке скатилась единственная слеза, и, прикусив губу, Евгений Матвеевич заснул.

6

Телефон верещал на всю квартиру. Противный электронный писк ударял по ушам Евгения Матвеевича. Тяжело поднявшись, он нашел трубку, которая валялась среди груды бумаг на кофейном столике. Впрочем, почему столик назывался кофейным, никому не понятно, ведь за ним никогда не пили кофе, зато хранили целую библиотеку. Видимо, в этом доме даже столик живет не по назначению.

– Утро доброе, Евгений Матвеевич. А можно, пожалуйста, узнать, почему вы еще не удосужились явиться на свое рабочее место? – послышался из трубки неприятный, слащавый голос.

– У меня больничный.

– Он истек уже второй день, я еще вчера вам звонил, но дозвониться не смог. Это несерьезно, Евгений Матвеевич. Видимо, премии в этом месяце вам не видать. Более того, я, как ваш начальник, буду вынужден оштрафовать вас.

– Знаете что?! Мне плевать на вашу премию! И на ваши штрафы! И вообще, чихать я хотел на вашу вшивую контору. Ваших сотрудников. Мне швы не успели снять, а вы уже штрафы налагаете, – Евгений Матвеевич удивился своей смелости, которую он не проявлял прежде.

– Вам никто не мешает обсудить условия вашей работы. Если вы не выдерживаете ответственности вашей должности, может, вам стоит пойти на понижение?

– А может, мне стоит уволиться?! Да, думаю, стоит. Как только мне снимут швы, я закину по собственному вам на стол, и более вы меня не увидите.

– Ну подождите, Евгений Матвеевич, так не делается.

Вы являетесь ценным сотрудником.

– Замолчите, пожалуйста! Можете на мою должность поставить сынков директоров, коих достаточно. Не просто так они в помощниках ходят. До свидания.

После этих слов Евгений Матвеевич яростно бросил трубку в другой конец дивана. Так он еще никогда не разговаривал и удивлялся сам себе. Он работал на эту компанию всю свою жизнь, а сейчас просто взял и уволился. И какая-то непонятная радость жгла его душу, а на лице сия– ла улыбка. Евгений Матвеевич впервые за свою жизнь испытал чувство свободы. После этого ему срочно захотелось мороженого. Странное желание для сорокалетнего мужчины, но он поспешил его утолить. Рубашечка, брюки, нехитрые ботинки.

На улице яркое солнышко, полдень, людей практически нет. Даже в магазине нет очередей, и свободны обе кассы. На пороге магазина сиял Евгений Матвеевич с двумя морожеными в руках. Тут его взор уловил невзрачное серое пятно среди яркого дня. Это был самый обыкновенный бомж, который мирно сидел в тенечке и, казалось, ничем особо важным занят не был. Какой-то неподдельный интерес подтолкнул Евгения Матвеевича к этому человеку.

– Эй, дружище. Будешь мороженое? – радостно изрек Евгений Матвеевич.

– Это ты мне? – недоверчиво оглянулся бомж.

– А кому еще? Сегодня жарковато. Думаю, ты не прочь отведать чудеснейшего мороженого.

– Пожалуй, ты прав. Спасибо большое. А что с ним не так?

– Все нормально с ним, только что купил. У меня просто два.

Бомж взял мороженое из рук Евгения Матвеевича, а тот пристроился с ним на земле в теньке. Развернув бумажки, оба жадно вгрызлись в мороженое, стремясь получить максимум прохлады.

– Тебя как зовут?

– Глеб. А тебя?

– Женя… Как же жизнь тебя довела до того, что ты так вот бездарно её проводишь?

– Да не знаю. Лет пять назад уволили, через год жена бросила и постоянно деньги тянула. А когда деньги кончились, она остатки через суд выбила. Так вот я и оказался в этом теньке.

– Кем же работал?

– Учитель я, историк.

– М-да, слышал я, что тяжелая судьба у педагогов, но не думал, что настолько. Это сколько же тебе сейчас лет?

– Тридцать три.

– Так ты еще моложе меня, получается, будешь.

– Да, возраст Иисуса Христа. А я учения своего не создал, а учеников разбазарил. Стыдно даже.

Вдруг Евгению Матвеевичу пришла мысль, которая могла перевернуть жизни двух людей.

– Слушай, друг, ты, наверное, помыться не прочь?

– Ну, есть такое. Спасибо тебе, конечно, но если ты хочешь меня к себе пригласить, то это будет уже слишком. А если ты маньяк какой, то лучше убей. Не мучай.

– Обижаешь! Пойдем, тут недалеко. Негоже моим друзьям грязными ходить.

Наверное, никто не даст ответа на вопрос, зачем Евгений Матвеевич это делал. Но через два часа перед ним стоял красивый и очень даже презентабельный учитель истории Глеб в возрасте Иисуса. Отмытый и побритый. Евгений Матвеевич ему выдал костюм, от которого тот открещивался. Но все-таки принял. После был накормлен вкусной домашней едой. За один день два товарища много рассказали друг другу о своих судьбах, и только к вечеру в голове Евгения Матвеевича загорелась удивительная затея.

– Друг мой. Нам срочно нужно ехать на авторынок покупать старенький продукт «АвтоВАЗа».

– Зачем?

– Сосед по палате посоветовал одного механика, который поможет построить спортивную машину из старенькой развалюхи.

– Вы поразительно активный человек, Евгений Матвеевич. Я бы сказал, человек с большим размахом души.