Девочка со скрипкой. Все мы платим за чужие грехи…

Я всегда делала так, как говорил отец, тот раз не был исключением. Сейчас я понимаю, что папа просто не хотел, чтобы я видела его таким. Тем более, что, как сказали после врачи, ничего сделать нельзя было всё равно, даже если бы я вызвала скорую, его бы не спасли.

Хоть папа и позаботился о моей психике, мне это не помогло. Я вижу его смерть почти каждую ночь в разных вариациях. Я купаюсь в крови, я тону в ней, я слышу крики и всхлипы, меня преследует шёпот отца и голос его убийцы.

Поэтому слова шерифа Эгберта вызывают у меня лишь злость.

– Постарайтесь жить дальше.

Не знаю, как можно жить дальше, если в тот день меня тоже убили вместе с отцом.

За размышлениями я не замечаю, как на улице темнеет, а на небе появляются первые звёзды. Я прихожу в себя только, когда моего плеча кто-то касается.

– Ты протрёшь в ней дыру, – говорит чей-то голос, и я вижу, что передо мной снова Джос. Он опять пробрался на мою крышу и опять мешает мне.

– Что? – переспрашиваю я и замечаю, как сел голос. Я прокашливаюсь и повторяю. – Что ты сказал?

– Говорю: ты протрёшь в ней дыру, – говорит снова парень и указывает на мои руки. Я только сейчас вспоминаю, что не просто сижу на крыше, а ещё и полирую папину скрипку. Видимо, настолько погрузилась в свои мысли, что забыла.

Я демонстративно фыркаю. Удивительно, что я всеми способами пытаюсь оградить себя от этого парня, а он будто ничего не замечает.

– Не твоё дело. Что ты здесь делаешь вообще? – резко отвечаю я ему. Я хочу быть с ним как можно строже и неприветливее, чтобы он перестал ходить за мной по пятам.

– Это моё место. Я часто сюда прихожу. Так что это я должен тебя выгонять, – он улыбается и садится рядом, но на этот раз намного ближе, чем в прошлый. Всего на секунду наши оголённые плечи соприкасаются. Я чувствую, как тело начинает бить мелкая дрожь. Я опускаю скрипку и отворачиваюсь. Он продолжает. – Да брось, Эммелин, не злись на меня. Я просто хотел, чтобы ты перестала меня избегать.

– А я хотела бы, чтобы ты перестал меня преследовать, – бросаю я ему и вскакиваю на ноги, но тут же спотыкаюсь и чувствую, как он взял меня за руку, чтобы не дать упасть. – Джос, прекрати.

Я выдёргиваю руку и быстро спускаюсь с крыши по лестнице, стараясь не поцарапать скрипку. Я надеюсь, что в темноте Джос не заметил, как пылают мои щёки. Странно, что я ненавижу его всем сердцем, и тем не менее он может обжечь меня только одним лишь взглядом. Я чувствую, будто предаю отца и саму себя, потому спешу домой, чтобы умыться и смыть с себя прикосновения Джоса Эгберта.

Но чем ближе я подхожу к дому, тем ощущение, будто кто-то следит за мной, становится сильнее. Я стараюсь не паниковать, ведь я полностью уверена, что следом за мной идёт Джос. Он настолько ненормальный, что теперь будет преследовать меня вечно. Не понимаю, зачем ему это.

Я поднимаюсь на крыльцо и замираю на пару секунд, а потом слышу скрип ступеньки. Так скрипит только вторая ступенька снизу, я помню это отчётливо, именно поэтому я резко оборачиваюсь и пытаюсь дать Джосу пощёчину.

– Какого чёрта ты ходишь за мной, Джос? – кричу я, но парень уворачивается от моего удара, а после смеётся.

– Эй, сестрёнка, а ты стала ещё суровее, – слышу я голос и на пару секунд замираю, а после облегчённо выдыхаю. Я успокаиваюсь и смотрю на парня. Передо мной стоит Хикс, мой кузен.

По правде говоря, мы никогда не были кровными родственниками. Отец Хикса женился на тёте Мирте, папиной сестре, когда самому Хиксу было около семи. Тогда мы впервые с ним встретились. Я строила из веток шалаш на заднем дворе, а он спросил меня, почему я не играю в куклы, как все другие девчонки. На что я демонстративно достала с дерева мою куклу Чарли, для которой я и строила это жилище. Хикс посмеялся, а потом стал мне помогать. С тех пор мы всегда были дружны, наверное, даже больше, чем я была когда-либо дружна с родным братом.

– А ты стал ещё подкачаннее, – говорю я ему и хлопаю по плечу. – Серьёзно, Хикс, анаболики тебя убьют.

– Я просто соблюдаю диету и много тренируюсь. Ты ко мне несправедлива, – отвечает кузен.

– Зайдёшь в дом? Поболтаем о твоём питании? – смеюсь я и открываю дверь, но чувствую, как ладонь Хикса ложится на мою руку.

– Давай посидим на заднем дворе. Не хочу в дом, – предлагает он мне, и я соглашаюсь.

Знаю, у них с моей мамой всегда были сложные отношения. Если изучать родословную, они оба чужие друг другу люди, но ведь и нас с Хиксом не соединяет кровь, однако мы всегда вместе. Должно быть, всё дело в отце Хикса, хотя я редко в своей жизни видела Шона О’Келли. Но моя мама не очень-то любила его, да и сама тётя Мирта бывала у нас пару раз в году. Шона в последний раз я видела несколько лет назад, мельком, мы не разговаривали. Он в постоянных разъездах, к тому же все они являются той частью семьи, с которой нас соединял отец. Как только его не стало, всё развалилось.

Мы с Хиксом садимся на лавочку под деревом, раньше здесь стоял стол, и по выходным папа устраивал барбекю. Он не звал много гостей, приходили лишь мы, его дети, и временами тётя с кузеном. Я любила эти дни больше всего на свете, ведь кроме веселья с папой, я могла ещё есть с Хиксом жареные сосиски и обсуждать его подружек. Он всегда был популярен в школе.

При свете фонарей во дворике я намного чётче вижу Хикса и без стеснения рассматриваю его. Мы не виделись несколько месяцев. Кузен теперь в колледже и приезжает довольно редко.

Я замечаю, что его мышцы и правда стали больше, футболка натянулась на груди, и каждый раз, когда он дышал, а грудная клетка поднималась, я боялась, что ткань на нём разорвётся. Хикс подстриг свои каштановые волосы короче обычного и повесил на шею медальон в форме весов. Это я когда-то давно подарила его, как напоминание о том, что Хикс всегда будет находиться под тяжестью двух разных грузов. Мой кузен мечтает стать судьёй. Странно, что он не носил этот медальон довольно долго, а сейчас не снимал его по меньшей мере пару месяцев, ведь шнурок на шее истрепался.

– Тебе нужно подарить приличную цепочку теперь, – улыбаюсь я, кивая на медальон. – Не думала, что ты станешь его носить.

– Это твой подарок, – отвечает мне кузен с серьёзным видом. – К тому же, я наконец-то стал понимать его смысл.

Мне хочется спросить у него, что же произошло, что заставило его приехать ко мне поздним вечером и говорить так загадочно. Но я не решаюсь произнести ни слова.

– Прости, что не смог вчера быть рядом. Знаю, это кошмарный день для тебя. Но я застрял на учёбе и опоздал на сутки, – оправдывается Хикс, и я вижу, что он действительно сожалеет. Не думаю, что ему по-настоящему грустно из-за смерти моего отца. Скорее его печалит мой унылый вид, так же, как и меня его.

– Даже не извиняйся. Я рада, что ты не видел меня вчера, – говорю и верчу головой, словно отрицаю что-то.

– Как всегда злая и непрощающая в этот день? – смеётся брат, а когда я киваю в согласии, спрашивает. – Сбежала опять? Ты не меняешься. Хотя это к лучшему.

– Может, останешься сегодня у нас? – спрашиваю я. Мне так не хочется быть одной.

– Твоя мама, – рассеянно начинает Хикс, но я его перебиваю.

– План Б? – спрашиваю я и хлопаю его по плечу. Чувствую, насколько горячая у него кожа, будто бы внутри бурлит сам огонь. Не верю, что он хочет скрыть себя навеки под чёрной мантией судьи.

– План Б, – соглашается кузен и смеётся.

Я захожу в дом, слышу, как в гостиной работает телевизор. Кричу маме, что вернулась, поднимаюсь в свою комнату и запираю дверь. Потом бросаюсь к окну и открываю его. Хикс залазит через пару минут.

– Давненько я не влезал в окна к симпатичным девушкам, – шутит он.

– Это потому что в колледже вы все живёте в одном общежитии, – смеюсь я в ответ и неожиданно для самой себя бросаюсь к брату и обнимаю его.

Я снова чувствую жар его тела, а после ощущаю, как он обнимает меня в ответ. Одна его рука останавливается на спине, а второй он будто охватывает мою голову.

– Ты со временем становишься всё меньше, – шепчет Хикс мне в волосы, но я различаю слова. – Я скучал, – шепчет он ещё тише и целует в макушку.

Я размыкаю объятья и смотрю на него сверху вниз. То ли он до сих пор растёт, то ли я и вправду становлюсь меньше. Он словно стал выше меня ещё на несколько дюймов, хотя я и так всегда доставала лишь до его подбородка. Я улыбаюсь кузену и вижу, что и он улыбается мне.

– Я тоже скучала, – говорю я ему всё с той же улыбкой и сажусь на кровать. – Включи телевизор, чтобы мама не слышала наш разговор.

Хикс выполняет мою просьбу и садится рядом.

– Так ты парнем обзавелась уже? – спрашивает он, ухмыляясь. Мне не нравится тон, которым он это произнёс, но я отгоняю глупые мысли. Я непонимающе смотрю на кузена, а он начинает меня передразнивать. – О, Джордж… Не ходи за мной…

– Джос, – поправляю я Хикса, а потом понимаю, что исправляю совсем не то. – Никакой он мне не парень. Ненавижу его и его семейку.

– Если быть откровенным, – говорит кузен, ложится на подушку и растягивается на кровати, – я твою семейку тоже не очень люблю. Но это не мешает мне залазить к тебе в окно снова и снова.

Я ложусь рядом с братом и шепчу ему то, что сама узнала недавно. Я словно боюсь, что кто-то услышит, хотя в комнате кроме нас никого и телевизор работает слишком громко.

– Он сын шерифа Эгберта. Знаю, ты всегда меня убеждал, будто он сделал всё возможное, и тому подобное, но я не могу отделаться от мысли, – Хикс перебивает меня, приложив указательный палец к губам. Я замолкаю.

– У меня есть ужасная привычка, – шепчет мне кузен. – Я так часто недооцениваю тебя. А потом жалею. Я часто не замечаю, что ты уже взрослая, что тебе больше не нужно помогать строить шалаш. Ты боец и всегда им была. Не знаю, прав ли я сейчас. Но знаю, что буду жалеть в любом случае.

Я подвигаюсь к брату ещё ближе. Мне хочется знать всё, что он решился доверить мне. Я беру его за руку и словно умоляю, хотя не произношу ни слова.

– Я слышал, как мама разговаривала с твоей мамой по телефону. Ещё пару месяцев назад. Они обсуждали поминки, тебя, а потом мама сказала странную фразу. Будто не стоило тогда мешать шерифу делать своё дело, ведь сейчас это, возможно, помогло бы тебе. Сначала я подумал, что речь шла о другом, но сейчас я понимаю, что все эти годы ты была права. Не так просто Эгберт закрыл то дело.

Я чувствую, будто в душе что-то обрывается, будто высвобождаются все мои ночные кошмары, воплощаются в реальность. Пальцы немеют, а голова начинает кружиться, словно я теряю сознание, а может, так и есть на самом деле. Хикс трясёт меня за плечи.

– Эммелин, всё в порядке? – спрашивает он, я утвердительно киваю, но понимаю, что вру. Ничего не в порядке, Хикси, ничего не в порядке. Расследование убийства отца было остановлено специально. И хуже всего то, что моя мама знала об этом. Чего ещё я не знаю о ней? Об этом деле?

– Мне подумалось, всего на мгновение, когда ты сказала, что он сын шерифа, – Хикс подбирает слова. – Показалось, что ты с ним, чтобы… ну ты понимаешь, узнать информацию.

Я молчу пару минут, а потом до меня доходит смысл слов кузена. Я фыркаю.

– Это подло, Хикс. Я бы так не поступила, – говорю я, а потом задумываюсь. А зачем Джос стал проявлять ко мне такое внимание? Не по этой же причине? Узнать что-то, что его интересует. Может, и он замешан в этой истории.

– Подло, – соглашается брат, – но ты бы могла попробовать просто подружиться с ним. Я не предлагаю тебе продавать себя за информацию. Стань его другом, а там посмотрим.

– Никогда не умела притворяться, – шепчу я и вижу, как Хикс раскрывает руки для объятий. Я понимаю, чего он хочет. Я подвигаюсь ещё ближе и ложусь на его руку, утыкаясь носом в его грудь.

– Знаю, Эммелин, – отвечает он мне, и последнее, что слышу перед тем, как заснуть, заставляет меня удивиться. – Порой так хочется, чтобы ты хоть на миг притворилась, будто… неважно. Давай спать.

Он целует меня в макушку. Его фирменный знак проявления любви ко мне. Мы засыпаем, и впервые я чувствую себя защищённой. Ночью мне не снится отец, кровь не разливается по полу, ни разу не появляется Джос. А утром, когда я открываю глаза, понимаю, что Хикс ушёл, оставив лишь свой запах на моей подушке.

Весь день меня не покидают мысли о Хиксе и его словах. Я не понимаю, чему можно верить, а чему нет. Так же как не понимаю причин, по которым мне не стоит доверять ему.

В голове вертится одна фраза. «Не стоило тогда мешать шерифу делать своё дело». Я не понимаю, каким образом мама с тётей могли помешать служителю закона выполнять свою работу. Знали ли они, кто убийца на самом деле, и пожелали это скрыть? Или просто решили не копаться в этом для безопасности семьи?

– Хикс приходил вчера? – спрашивает мама за обедом. Я вздрагиваю от неожиданности, ведь была погружена в свои мысли. Смысл её вопроса до меня доходит не сразу.

– С чего ты взяла? – отвечаю я как можно равнодушнее. По сути мне и правда всё равно, что там думает мама. К тому же, чётко осознаю, что мы не могли выдать себя. Разве что утром кузен попался маме на глаза.

– Он оставил свою машину рядом с домом, – произносит мама, а я лишь раскрываю рот в недоумении.

– Какой же идиот, – шепчу я.

– Тебе не кажется странным, что он ночует у тебя в комнате? Это противоречит всем правилам приличия, – мама выравнивает бумажную салфетку. Я вижу, как она волнуется.

– Мама, о чём ты говоришь вообще? – спрашиваю я и мотаю головой. – Ты же знаешь, он мой брат…

– Пойди расскажи это его гормонам, – резко перебивает меня мама. Я начинаю злиться.

– Перестань! Ты просто не любишь его отца. Неважно, что мы не родные. Мы выросли вместе, он всегда был моим другом, – защищаю я Хикса и понимаю, что уже срываюсь на крик. Делаю несколько вдохов и успокаиваюсь. Не хватало ещё брата с сестрой напугать.

– Лучше бы ты так дружила с Глэном. Ведь он действительно твой брат, – говорит мама и комкает салфетку.

Я встаю из-за стола, не желая и дальше ругаться с мамой. Странно, что мы совсем перестали быть родными друг для друга. Теперь и я, и она лишь хотим сделать больно, но никак не поддержать.

– Довольно. Я опаздываю на репетицию. Буду поздно, – говорю я, поднимаясь в комнату.

– Если ты снова собираешься к О’Келли, – начинает мама.

– Передать ему привет? – кричу я и захлопываю дверь.

Я беру скрипку, сумку с альбомами и тетрадями и выбегаю из дома. Я и вправду уже опаздываю на репетицию. Я занимаюсь с музыкальной группой два раза в неделю. Мы выступаем на городских мероприятиях, часто принимаем участие в благотворительных концертах и никогда не мечтаем о славе. По крайней мере, я точно. Для меня главное – это иметь возможность играть на скрипке, воскрешать память об отце вновь и вновь, прикасаясь к струнам.

Я иду вдоль дороги, когда слышу, как остановилась машина. Я стараюсь не думать об этом, ведь она могла остановиться по разным причинам. Однако за столько лет жизни в страхе, я придаю значение всем мелочам, какие только есть. Но эта ситуация научила меня ещё одному – никогда не паниковать, всегда рассуждать логически, рационально. Поэтому я успокаиваюсь, думая о том, что не одна сейчас, вокруг много людей, и никто не сможет причинить мне вред.

– Подвезти? – слышу я знакомый голос за спиной и чувствую, как сердце начинает биться сильнее. Я сразу же узнаю этот голос, ведь в последнее время слышу его слишком часто.

– Откуда ты всё время берёшься, Эгберт? Ты следишь за мной? – кричу я ему и оборачиваюсь.

Джос стоит возле машины и смотрит на меня, не улыбаясь. Он выглядит больше встревоженным, чем радостным.

«Мне подумалось, всего на мгновение, что ты с ним, чтобы… ну ты понимаешь, узнать информацию», – в голову сразу же приходят вчерашние слова Хикса. И я вспоминаю, что обвинила Джоса в этом же заочно.

– Эммелин, да перестань в конце концов, – говорит он и подходит чуть ближе. – Откуда у тебя это желание сделать из меня маньяка? Я просто ехал мимо и случайно тебя заметил. Если не хочешь садиться, я поеду дальше.

Я смотрю на часы и понимаю, что опаздываю. Ещё около минуты я просто молчу, смотрю на Джоса и убеждаю себя, что бояться нечего. Мне и правда нужно успеть вовремя. Но я понимаю, что обманываю саму себя. Опоздание волнует меня меньше, чем нераскрытые тайны. Возможно, это неплохой повод пообщаться с Джосом поближе, узнать его, подружиться. Может, Хикс был прав вчера. Хотя меня не покидает ощущение подлости этого решения.

– Ладно, на самом деле я невероятно опаздываю, – отвечаю я и иду к машине. – Хорошо, что я тебя встретила.

– Бог мой, – смеётся Джос, садясь за руль. – Неужели ты сказала мне спасибо?

– Я не говорила, – отрицаю я и пристёгиваюсь.

– Сказала, но не прямо. Куда тебя везти?

– Уолтинг стрит, 59. Рядом с баром, – отвечаю я и Джос кивает.

Я не знаю, что говорить. Я вижу, как дома за окном автомобиля сменяют друг друга, понимаю, что время ускользает, но не нахожу слов. Странно, что Джос тоже молчит. Между нами впервые чувствуется неловкость. Словно мы оба знаем о планах друг друга, но не хотим этого показывать.

– На какие предметы ты ещё записался? – спрашиваю я и мысленно ругаю себя за глупость. – Чтобы я знала, где тебя ещё ожидать.

– На химию, но ты туда, кажется, не ходишь, – спокойно отвечает Джос, и я соглашаюсь. Химия – это совершенно не моё.

– Так ты правда хочешь быть врачом? – спрашиваю я.

– Да, зачем мне врать тебе, – говорит Джос. Я вижу, что он серьёзен, как никогда. Больше не шутит и не заигрывает, больше не говорит громких фраз. Может, с самого начала я его недооценила. Может, на самом деле он не такой уж и плохой. – Всегда мечтал быть доктором. Родители долго спорили. Отец хочет видеть меня юристом, мама главой какого-нибудь банка. А я просто хочу спасать людей.

– Комплекс миссии, – шучу я, но вижу, как хмурится Джос, и сдаюсь. – Прости. Не хотела обидеть. У тебя хорошая мечта. Здорово, когда есть цель в жизни. Так родители согласились?

– Не знаю, – Джос впервые улыбается. – Я не очень-то спрашивал их. Это моя жизнь. Я делаю то, что хочу.

– Я заметила, – тихо бросаю я. Джос резко тормозит, я роняю сумку. – Аккуратнее. У тебя права-то есть?

– Эммелин, что я сделал такого, что ты меня ненавидишь? – вдруг спрашивает Джос, не обращая внимания на моё замечание.

– Ничего ты не сделал. Мы едва знакомы, – отвечаю я и хмурюсь.

– В том то всё и дело, – тихо произносит Джос и смотрит на меня, не отводя взгляд. Меня бросает в жар. Не понимаю, что происходит, но мне это явно не нравится. – Ты меня совсем не знаешь, но видимо давно решила, какой я. И судя по твоему поведению, решила ты неправильно.

– Может, я решила не просто так, – отвечаю я и чувствую комок в горле. – Может, на то есть причина. Ты не думал?

– Думал, – отвечает Джос и наклоняется.

Он поднимает сумку и протягивает мне. Наши пальцы едва касаются друг друга, и я чувствую, как меня словно ударяет током. Джос пару секунд смотрит на меня, наши лица находятся в удивительной близости, я чувствую его горячее дыхание. После парень отодвигается и выпрямляется в кресле.

– Ты опаздываешь. Удачно порепетировать, девочка со скрипкой, – говорит мне Джос.

– Откуда ты знаешь про репетицию? – спрашиваю я и тяжело вздыхаю. Глупый вопрос. Он знает обо мне всё. Джос не отвечает, лишь улыбается. Натянуто и нервно. Я понимаю, что не выдержу и минуты больше в его компании. – Спасибо, что подвёз. Увидимся на биологии.

– История раньше, – слышу я прежде, чем захлопываю дверь.

Я сжимаю кулаки до тех пор, пока ногти до боли не впиваются в ладони. Я чувствую, как сильно бьётся сердце, как ускоряется дыхание. И я не могу понять, что именно служит для этого причиной. Ненависть к Джосу и к его отцу или то, насколько близко он сегодня был в машине.

Я стараюсь прийти в себя и настроиться на нужный лад. Впереди полтора часа репетиции, полтора часа любимой скрипки.

Я захожу в дом к Джесси. Она играет на клавишах и ненавидит, когда кто-то опаздывает. Я смотрю на часы. Ровно четыре.

– Ты успела в последний момент, – улыбается мне Джесси.

Я достаю скрипку из футляра, провожу рукой по гладкой поверхности, беру смычок. Я могу поклясться, будто слышу запах осенней листвы. Именно тогда, осенью, на заднем дворе нашего дома, папа впервые дал мне в руки скрипку. Он застелил землю пледом, принёс из дома горячий чай и свой футляр.

– Любой инструмент тоже имеет свои чувства, как бы абсурдно это ни звучало, – сказал он мне тогда, и я понимающе кивнула. Мне было семь, но я всегда серьёзно относилась ко всем словам отца.

Он вложил мне в руку смычок, и мне почудилось, будто я сжимаю в ладони волшебную палочку. Настолько всемогущей я себя чувствовала тогда. Хотя на самом деле я ничего не могла сыграть. Но это был день, когда папа открыл для меня свою тайну, впустил в свой мир, и я навсегда запомнила этот момент.

Теперь каждый раз, когда я беру в руки скрипку, я вспоминаю запах той самой листвы, мягкость пледа и папину улыбку после того, как я смогла сыграть правильно пару нот.

Полтора часа проходят незаметно, я полностью погружаюсь в мир музыки, окунаюсь с головой в звуки и мелодии, в ноты и паузы, в сказку. Сколько бы я ни тренировалась, сколько бы окружающие ни хвалили меня, я всегда знала и буду знать, что на самом деле я никогда не смогу играть так же, как папа. Так завораживающе, так волшебно. В его руках смычок уж точно превращался в волшебную палочку. Казалось, что весь мир замирал, что вся музыка принадлежала лишь ему одному. Я так не умею. Моя игра – лишь жалкое подобие его величия, лишь дань его памяти.

Когда заканчивается репетиция и я выхожу на улицу, то на мгновение останавливаюсь на крыльце дома. Я смотрю по сторонам и, удостоверившись, что машины Джоса нет поблизости, облегченно выдыхаю. Я расслабляюсь, хотя в глубине души понимаю, что вру самой себе. Выходя из дома, я надеялась увидеть здесь его машину, а вовсе не боялась.

Пока иду домой, снова размышляю о словах Хикса, пытаюсь принять решение. С одной стороны, предложение брата подлое и низкое. Нельзя втереться человеку в доверие, стать его другом, точнее притворяться, только ради информации. Но, с другой стороны, мне может и правда понравиться с ним общаться, и получится, будто я вовсе и не обманываю. К тому же, это единственный способ выяснить хоть что-то. Даже если Джос сам ничего не знает о деле отца, дружба с ним приблизит меня к его семье, а после, может, и сам Джос решится мне помочь.

Когда я подхожу к дому, то уже точно решаю послушаться Хикса, хотя меня всё ещё и переполняют противоречия. Я решаю позвонить брату, чтобы хоть кому-то выплеснуть свои эмоции.

Кузен берёт трубку не сразу. Голос у него весёлый, на заднем фоне слышна тихая музыка и женская речь. Я чувствую укол в районе солнечного сплетения, на пару мгновений полностью погружаюсь в злость на брата, но тут же привожу себя в норму. В конце концов, это его жизнь, и он вправе делать всё, что захочет. Общаться с кем хочет, спать с кем хочет. Я сама не замечаю, как сильно впиваюсь пальцами в телефон.

– Мэли, что-то случилось? – спрашивает он встревоженно. – Ты молчишь мне в трубку уже пару минут.

– Ничего, – бросаю я в ответ. – Ты занят, перезвоню позже.

– Да перестань. Подожди минуту, – торопливо говорит брат. Я слышу, как он куда-то идёт, после скрипит дверь, на заднем фоне становится тихо. Видимо, вышел в коридор. – Всё, могу говорить.

– Боже, ты там хоть одет? – шуткой спрашиваю я. – Распугаешь всех.

– Остроумно, – я слышу, как Хикс улыбается в трубку. – Рассказывай.

– Просто хотела сказать, что ты придурок, Хикс. Только придурок может оставить машину напротив дома, а сам лезть в окно, чтобы мама не заметила, – говорю я ему, а кузен смеётся.

– Прости, не подумал сначала. А потом не хотелось уходить. Ты знаешь, как я рад нашим редким встречам. Всегда скучаю, – шепчет мне брат. Мне приятны его слова, но злость снова овладевает мной. Этот шёпот выводит меня из равновесия.

– Ой, да прекрати, – резко бросаю я ему в ответ. – Сейчас твоя подружка услышит и заревнует. Слишком громко шепчешь.

– Какая подружка, Мэли, ради Бога, не нужно этого. Иначе я подумаю, что ты ревнуешь, – я слышу в словах брата насмешку. Это больно меня ранит.

– Хотела поговорить с тобой о Джосе. Сказать, что ты был прав, и я решила пообщаться с ним поближе. А ещё хотела посоветоваться, но тебе не до меня. Давай перезвонишь, когда в твоей комнате не будет голой девки, хорошо? – говорю я ему как можно спокойнее и бросаю трубку. Хикс не перезванивает. Он знает моё отношение к его мимолётным увлечениям и бездумным отношениям.

Никогда не понимала, почему у него не было постоянной девушки. Мой кузен хорош собой, даже очень. Он весёлый, интересный, он не беден, его ждёт светлое будущее, я уверена. Да и девушек вокруг хоть отбавляй. Но Хикс никогда не принимал ни одну из них всерьёз.