Марина Жюли. Романтика и приключения

– У вас философский взгляд на жизнь. Вам ведь не больше тридцати…

– Двадцать пять. И у меня не так уж много времени, чтобы стать мудрее, чище, лучше.

– Но ведь двадцать пять – это только начало жизни. Почему же вы говорите, что у вас мало времени? – удивилась Марина.

– Потому что, милая моя, никто не знает точно, сколько времени он проживет на этой земле: девяносто семь лет, как мой дед, или два года, как малышка Марсель. Нам нельзя тратить время на зло и распри. Нам надо делать добро. Не отвечать злом на зло, ругательством на ругательство, не завидовать, не желать чужого, а быть довольными тем, что есть. Но мы, к сожалению, этого не делаем. Мы заражены жаждой наживы. Мы лицемерим, обманываем, спорим, строим коварные планы, раздражаемся, ищем выгоды во всем, ничего не делаем просто так. Мы не умеем слушать, считаем свое мнение самым правильным и забываем о том, что всегда есть люди, которые знают больше. Такие люди скромны и интеллигентны. Они не кричат, не лезут напролом. Они говорят всегда мало и всегда в самую точку. Они умеют выслушать других и понять их. Но именно поэтому злые, бесчестные, завистливые люди и обманщики пытаются унизить добрых людей. Им доставляет удовольствие делать зло. Они преуспевают в нем и не желают знать, что за нами наблюдает Господь. Ему дадут ответ в день суда и добрые, и злые, – Раймон посмотрел на Марину, спросил:

– Лучше ведь отвечать за добрые, хорошие слова и поступки, чем за плохие?

– Да, – ответила Марина.

Раймон прикрыл глаза и негромко запел «Жизнь в розовом свете».

– Эту песню Эдит написала для своей подруги Марианны Мишель. А потом не удержалась и стала петь ее на своих концертах, – сказала Марина, когда Райсмон открыл глаза.

– Да, это так. «Жизнь в розовом свете» одна из любимых песен Эдит. Теперь, Марина, ваша очередь продолжить рассказ, а я буду не менее внимательным слушателем.

– Начну с того, что немолодой уже господин Луи Лепле, хозяин кабаре «Жернис», предложил Эдит выступать у него. Он сказал ей…

– Эдит Джованна Гассьон – такое имя совершенно не годится для сцены. Нет, нет, не годится. Мы должны придумать новое имя, которое принесет тебе известность. А что, если мы будем звать тебя… Пиаф – воробышек? Да, решено! Пиаф, Пиаф, малышка Пиаф! Никто не скажет, что ты долговязая Пиаф. Именно малышка, воробышек. Все, решено, ты станешь воробышком, голос которого услышит весь Париж!

– Э-Д-И-Т П-И-А-Ф! Мне нравится мое новое имя.

– Но ты должна запомнить одно важнейшее правило, мой воробышек. Никогда не угождай зрителю. Великий секрет заключается в том, чтобы быть собой всегда! Всегда!

– Всегда, – повторила Эдит. – Тогда я выйду на сцену в черном вязаном платье без одного рукава. А голую руку прикрою фиолетовым шарфом.

– А куда денется твой второй рукав? – поинтересовался Лепле.

– Его просто у меня нет. У меня нет больше шерсти, чтобы связать второй рукав, – ответила Эдит.

– Вот как? – Лепле ее ответ понравился. – Это прекрасно, Пиаф, у тебя сразу будет свой стиль. Ты поселишься в гостинице Бельвиль здесь, на Пляс Пигаль…

Марина замолчала.

– Я знаю, знаю, о чем вы сейчас подумали, – сказал Раймон. – Что в жизни Эдит важную роль сыграл Раймон… Именно Раймон Ассо научил ее грамотно писать и создал «стиль Эдит», основываясь на многочисленных историях из ее прошлого. Он писал для нее песни. Он заполучил для нее контракт в «АВС» – самом большом мюзик-холле на Больших бульварах… Уже после войны Эдит Пиаф стала петь в «Мулен Руж». А попав на гастроли в Афины, Эдит поняла, что на земле есть не только Сакре-Кёр…

– Я подумала совсем о другом, – Марина вздохнула.

– О том, что период Раймона Ассо быстро закончился? – спросил Раймон, положив руку на скамью.

– Нет. Я подумала о том, что Эдит всегда была в состоянии влюбленности. Любовь нужна была ей, как воздух, как… – Марина улыбнулась.

– Интересно, продолжайте, мадмуазель, я весь внимание…

– Я читала, что встретив нового избранника, Эдит всегда восклицала: «Какие у него глаза, совершенно голубые!» это означало, что она влюблена. Каждому своему мужчине она непременно дарила голубой костюм. Однажды все ее бывшие любовники пришли на вечеринку в одинаковых костюмах. Кто-то пошутил, что у Эдит целая футбольная команда. А она рассмеялась: «Я не слишком ломала себе голову, выбирая подарки!»

– Жаль, что мой темно-синий костюм мне подарила не Эдит Пиаф, – сказал Раймон. – Я купил его себе сам у… Впрочем, это совсем неважно, у кого я его купил. Думаю, Пиаф бы меня похвалила. Я бы ей понравился. А вам?

Марина смутилась. Раймон встал.

– Знаете, что… Я должен вас проводить. Уже поздно.

– Уже? – вырвалось у Марины. Она почувствовала, как краска стыда залила лицо. Ей совсем не хотелось расставаться с Раймоном. Ей хотелось еще говорить про Эдит Пиаф, про всех её мужчин: Ива Монтана, Шарля Азнавура, Луи Барье, Жака Пилса, Тео Сарапо и Марселя Сердана, единственного мужчину, которого по настоящему любила Эдит.

Марина посмотрела на Раймона и подумала:

– Неужели я уже увлечена этим голубоглазым красавцем? Нет, не может быть. Еще вчера я готова была растерзать его. Я сочинила целую обвинительную речь в его адрес. А сегодня краснею от слова «любовь», которое никто не произносил, которое промелькнуло в моей голове…

Марина встала. Черные волосы рассыпались по плечам.

– Вперед, – скомандовала она скорее себе, чем Раймону, и пошла прочь от площади Пигаль.

Всю дорогу они молчали. Она шла чуть впереди, он чуть сзади. Со стороны казалось, что это случайные прохожие, которые просто оказались на одной улице в одно и то же время.

– Я живу здесь, – сухо сказала Марина, остановившись у своего дома. – Спасибо за вечер.

– Пожалуйста, – Раймон протянул ей розу. – Вы опять забыли на Пляс Пигаль свой поцелуй.

– Благодарю, – Марина улыбнулась.

– Я завтра загляну к вам в кафе, чтобы выпить чашечку кофе и слопать четыре, нет шесть булочек, – надув щеки, сказал Раймон.

Марина рассмеялась. Раймон порывисто обнял ее и крепко поцеловал в губы.

– Ах, Раймон, зачем вы так спешите? – растерянно проговорила Марина, отстраняясь от него. – Вы все испортили своей поспешностью.

– Нет. Я сделал все так, как надо. Вы это скоро поймете и оцените, – сказал он и ушел.

Утром Раймон ждал Марину у дверей кафе. Протянул ей белую розу, поцеловал в щеку, как старую знакомую, сказал:

– Я приглашаю тебя сегодня в наш клуб аквалангистов, который находится в Аквабульваре на улице Луи Армана. Вот приглашение. Буду ждать. До встречи…

Раймон исчез в людском потоке так быстро, что Марина ничего не смогла ответить. Она стояла у дверей кафе и растерянно смотрела вдаль.

– Доброе утро, мадмуазель Марина, – вывел ее из задумчивости голос мосье Жака. – С вас сегодня можно портрет писать.

– Да, да я сейчас открою, извините за задержку, – невпопад ответила Марина.

Художник рассмеялся, по-отечески погладив Марину по голове, шепнул:

– Ваш новый знакомый очень милый молодой человек. В нем есть что-то притягательное. У него светлая душа.

– Откуда вы знаете? – удивилась Марина.

– У меня чутье на хороших и плохих людей. Я же художник. Я привык подмечать скрытое, находить зерно…

– Но вы же видели его мельком.

– Это вам так показалось, – усмехнулся мосье Жак. – Я видел его в кафе вчера. А сегодня я видел, как он выбирал вот эту розу. Поверьте мне, он выбрал для вас самый лучший и самый дорогой цветок. А то, что она белого цвета, вам ни о чем не говорит? – Марина пожала плечами. – Милая девушка, этот цвет говорит о невинности, целомудрии и чистоте… открывайте скорее двери, вон бежит наш Поль. Он не потерпит временных задержек. Не забывайте, что он только что выбрался из подземного царства, где проживают монстры.

Марина рассмеялась и распахнула двери кафе.

– Бонжур, мадмуазель Марина. Бонжур мосье Жак, – пропел мосье Поль, усаживаясь за свой столик.

– Вам как всегда большой кофе и четыре булочки? – поинтересовалась Марина.

– Нет, сегодня я возьму шесть, – потирая руки, сообщил Поль.

– Вы рискуете набрать лишний вес, – пожурил его художник.

– Не волнуйтесь, – хитро улыбнулся толстяк. – Эти булочки я хочу отнести Кэролайн. Она не верит, что они лучше булочек из «Альзаса» на Елисейских полях. Мы с ней поспорили.

– О, тогда положите для Кэролайн четыре булочки, – попросил мосье Жак. – Вы, уважаемый мосье Поль, можете считать себя победителем. Ваша жена непременно поймет, что вы были правы.

– Мы с Кэролайн еще не женаты, – покраснев, ответил Поль.

– О, считайте, что она уже ваше жена, – развеселился художник. – Ведь если человек знает толк в булочках, то он наверняка будет самым лучшим семьянином. Вы ей так и скажите, что знаменитый мосье Жак, художник с Монмартра, считает вас самым лучшим ценителем булочек Сакре-Кёр. А еще лучше, приводите Кэролайн сюда. Вы будете уплетать булочки, а я напишу ваш портрет. Согласны?

– Вы не шутите? – лысина мосье Поля покрылась крупными каплями пота.

– Я? – художник поднялся и, приложив руку к сердцу, торжественным голосом сказал:

– Слово чести художника! Я напишу ваш совместный портрет.

– Мне тоже будет очень приятно увидеть вашу невесту, – сказала Марина, подавая толстяку кофе.

– Правда? – мосье Поль стал похож на маленького ребенка, который вот-вот расплачется от счастья.

– Мосье Поль, вы можете считать нас своими союзниками, – воскликнул художник.

– Мерси, – слегка наклонив голову, проговорил мосье Поль. Он с ловкостью фокусника извлек из кармана свой огромный платок и промокнул лысину.

Колокольчик над дверью радостно зазвенел, сообщая, что начался новый рабочий день.

Весь день Марина только и думала о предстоящем походе в клуб аквалангистов. Ей просто не терпелось попасть туда, чтобы побольше узнать о пристрастиях Раймона. Она еле дождалась, когда уйдет последний посетитель. Закрыла кафе и побежала в метро, слегка пожурив себя за излишнюю поспешность. Но идти медленней она просто не могла. Ей хотелось поскорее сменить обстановку. Целый месяц она не была нигде, кроме кафе и своей небольшой квартирки на Монмартре.

У Лили, с которой они подменяли друг друга в кафе, заболел отец, и она уехала в Оксер, небольшой городок на берегу реки Иоанны, чтобы ухаживать за ним. Подумав о Лили, Марина улыбнулась. Она вспомнила, с какой гордостью Лили говорила про свой город, про реку Иоанну, которая по словам Лили могла бы протекать под мостами Парижа, если бы захотела.

– В нашем Оксере Сена такая узкая, что возникают сомнения, кто главнее: полноводная Иоанна, которая впадает в узенькую Сену, или же это узкая Сена впадает в полноводную Иоанну. А если это так, то именно Иоанна должна устремляться в Париж и гордо бежать к Ла-Маншу, – заявила как-то Лили. – Я люблю Оксер. Это исторический город. В двенадцатом веке знатные парижане нанимали кормилиц для своих детей именно в Оксере. Кормилицы на молочные деньги покупали дорогие фермы. Вот на одной из таких ферм я и родилась.

Лили была крупной розовощекой девушкой. Она действительно больше напоминала крестьянку, чем мадмуазель, живущую в Париже. Марина и Лили были совершенно разными. Но эта непохожесть и заставляла их трепетно относиться друг к другу. Когда у Лили заболел отец, Марина, ни минуты не раздумывая, согласилась отпустить подругу.

– Милая моя, я тоже выручу тебя, – твердила Лили перед отъездом. Она обнимала Марину, оставляя на ее белой блузе мокрые следы от слез.

Лили обещала вернуться через неделю. Но прошел уже целый месяц. Только сейчас Марина поняла, что устала, что с большим удовольствием повалялась бы на диване, перелистывая журналы. Посещение клуба аквалангистов тоже неплохое развлечение. Спасибо Раймону.

Приключения в Аквабульваре начались с первых же минут. Марина вошла в просторный, сверкающий зал и чуть было не рухнула в воду. Её остановили два больших кислородных баллона, стоящие на краю бассейна. Едва Марина перевела дух, как прямо перед ней появился из-под воды аквалангист. Он помахал Марине рукой и шлепнулся обратно в воду, обдав её фонтаном брызг. Марина возмущенно вскрикнула, попятилась и попала в чьи-то крепкие объятия, высвободиться из которых было невозможно.

– Пустите же. Мне больно, – потребовала Марина.

– Простите, что напугал вас, мадмуазель. Меня зовут Шарль. А вы, по-видимому, Марина, – сказал незнакомец, протянув ей крепкую, большую руку.

– Да, я – Марина. Рада знакомству, Шарль.

– Раймон появится с минуты на минуту. Он поручил мне развлекать вас. Хотите кофе?

– Нет, спасибо.

– А бокал вина? – хитро улыбнулся Шарль. Марина пожала плечами. – Значит, будем пить вино. Пойдемте, я покажу вам, где можно остаться сухой в нашем водном пространстве.

Шарль взял ее за руку и повел за собой. Они поднялись на большой прозрачный балкон.

– Не бойтесь, здесь все прочно, – рассмеялся Шарль, видя, как нерешительно Марина ступает на прозрачный пол. – Вы можете идти по резиновым дорожкам, чтобы не было так страшно. Мы привыкли к этой прозрачности и уже не обращаем на нее внимания. Усаживайтесь на этот диван и наблюдайте за всем, что происходит в бассейне. А я пока налью вина. Красного, белого или розового?

– Розового, – ответила Марина, удобно устроившись на диване.

Она увидела внизу под водой двух аквалангистов, которые выделывали непонятные пируэты, похожие на танцевальные па. Движения аквалангистов были четкими, выверенными до мелочей. Марина залюбовалась и совсем забыла про Шарля, про вино, про то, что скоро должен появиться Раймон. Она просто смотрела сквозь прозрачный балкон на красивый подводный танец, танец любви.

– Раймон любит танцевать под водой, – сказал Шарль, усаживаясь рядом с Мариной.

– Раймон? – удивилась Марина, не отрывая взгляда от воды.

– Да. Неужели вы его не узнали?

– Нет, – Марина покачала головой.

– Но вы, конечно же, в курсе, что это его дайв клуб.

– Нет, – Марина повернула голову. – Я ничего не знаю о Раймоне, потому что мы знакомы всего два дня.

– Вот как? – Шарль почесал затылок. – Я даже растерялся от вашей откровенности. Простите, но я совсем не умею вести себя с дамами.

– Вы не похожи на нерешительного человека, Шарль. К тому же там, у воды вы меня обнимали очень крепко, – Марина улыбнулась.

– Ах, это… – Шарль взял ее за руку. – Это Раймон попросил вас опекать. Он замечательный человек. Я знаю его с детства. Мы с ним, как братья. И в горе и радости вместе. Недавно у Раймона умер дедушка. Раймон очень любил старика, сильно переживал из-за этой утраты. Я даже стал опасаться за его психику. Раймон неустанно твердил, что дед велел ему разыскать какую-то русскую девушку по имени Марина… Но вот появляетесь вы, и…

– Я француженка, – сказала Марина.

– Француженка с русским именем. Почему вас так назвали?

– Не отвечайте ему, – крикнул кто-то. Марина вздрогнула. – Ничего ему не говорите…

Марина высвободила руку из крепких рук Шарля, посмотрела на воду. Аквалангисты уже выбрались наружу. Раймон помогал девушке снять акваланг. Он что-то тихо объяснял ей и совсем не обращал внимания на Марину. Но едва Марина повернула голову к Шарлю, Раймон громко крикнул:

– Ни-че-го ему не го-во-ри. Он плут.

– От Раймона спрятаться нельзя. Ладно, объясню вам его странное поведение, – сказал Шарль, рассмеявшись. – Дело в том, что я профессиональный журналист. Я собираю всякие жизненные истории. Меня, к примеру, назвали Шарлем, потому что моя мама обожает певца Шарля Азнавура. У Раймона дедушку звали Роман. А через поколение получился из Романа Раймон. А вас, наверное, назвали в честь Марины Влади?

– Нет. У меня…

– Ни-че-го ему не го-во-ри, – сказал Раймон, зажав Марине рот. Она даже не заметила, как он поднялся к ним на балкон. – А ты, старый писака, узнаешь все только тогда, когда я сочту это нужным, понял?

– Бедный юноша верит, что так и будет, – сказал Шарль и показал Раймону язык. Тот строго посмотрел на друга, сказал, обращаясь к Марине:

– Надеюсь, Шарль вас не утомил. И у вас остались силы на то, чтобы посмотреть на снаряжение аквалангистов.

– Марина, Раймон не только бедный юноша, но еще и фанатик, помешанный на море. Поэтому советую быть с ним поосторожнее, – предупредил ее Шарль.

– Я вовсе не бедный, – парировал Раймон. – А мое морское помешательство, действительно, заразное. И вы – господин зануда, больны этой болезнью столько же лет, сколько и я.

– Я сейчас волнуюсь не за себя, мой мальчик, а за Марину, – Шарль сделал невинные глазки. – Может быть, ей совсем не захочется заражаться. Мы должны ее предупредить, предостеречь. Марина, вы находитесь в обществе людей, одержимых морем, которые не мыслят жизни без подводных красот. И если бы у них были жабры…

– Ни слова больше, господин болтун, – прервал его Раймон. – Наша русалка о море не имеет не малейшего представления.

– Хорошая шутка, пять баллов! – воскликнул Шарль.

– Это не шутка, – Марина вздохнула.

– Тогда вы счастливый человек. Вы сможете познакомиться с морем и полюбить его, – Шарль заговорил с жаром. – Вы попали в нужную компанию, мадмуазель. – Уж мы-то вам расскажем о подводном царстве все, что знаем.

– Господин журналист, мы в ваших услугах больше не нуждаемся, – строго сказал Раймон. – Можно нам остаться наедине?

– Рад был познакомиться с вами, мадмуазель. Всегда приятно видеть русалку, ничего не знающую о море, – Шарль низко поклонился и ушел.

– Это правда ваш клуб? – поинтересовалась Марина, когда они остались одни.

– Ну и болтун же этот Шарль, – Раймон взял ее за руку. – Этот клуб основал мой дед. Я здесь работаю инструктором, по обучению аквалангистов. Вы бы хотели научиться нырять?

– Да, – ответила она. – Но я очень плохо плаваю. Можно даже сказать, что я не умею плавать.

– Это не страшно, если очень, очень захотеть, то можно научиться всему на свете. Учат же зверей в цирке. А мы с вами люди разумные.

– А вы научите меня танцевать под водой? – с надеждой спросила Марина.

– Обязательно, – Раймон обнял ее и закружил. Марине показалось, что земля ушла у нее из-под ног. Что они танцуют там, под водой. А вокруг снуют разноцветные рыбки. И словно цветы распускаются тут и там медузы.

Может быть, именно в этот день Марина поняла, что влюблена в море. Она еще не видела его, ничего не знала о нем, но уже понимала, что море стало ее неотъемлемой частичкой.

Утром Марина Жюли уже была не просто француженкой с русским именем. Она была русалкой, влюбленной в море. Все люди теперь ей казались похожими на рыб. Одни были яркие, добрые, веселые и совершенно безобидные. Другие, наоборот, были серыми, злыми и опасными.

– Бонжур, мадмуазель Марина, – услышала она приветствие мосье Жака.

Марина еле сдержалась, чтобы не расцеловать седого художника, так она была счастлива его видеть. Ей захотелось рассказать художнику о том, что с ней произошло вчера в клубе аквалангистов, но звякнул колокольчик. В дверях появился мосье Поль. Он немного потоптался на пороге, потом, пробубнив: «Вот!», подтолкнул вперед очаровательную толстушку. Она, пропела: «Бонжур!» и плюхнулась за тот самый столик, где всегда сидел Поль.

– Вот, – смущенно проговорил мосье Поль. – Позвольте вам представить Кэролайн.

– Очень рада вас видеть, – Марина протянула толстушке руку. Рука у Кэролайн была мягкой и упругой. Марина подумала, что толстушка напоминает ей большого, симпатичного, резинового пупса.

– Мосье Поль, позвольте поцеловать руку вашей спутнице? – художник подошел к девушке, внимательно посмотрел в ее карие, миндалевидные глаза, где плясали озорные огоньки, и сказал:

– Вы необыкновенная красавица, Кэро-лайн!

– Мерси, – ответила девушка. Яркий румянец залил ее пухлые щечки. – Значит, вы и есть тот самый знаменитый художник?

– Вы правы, мое сокровище, – ответил художник и сделал реверанс.

– Кхе, кхе, – крякнул мосье Поль. В этом кряхтении Марина уловила нотки скрытой угрозы. Она заметила, что лысина мосье Поля покрылась капельками пота, и решила спасти положение.

– Вам понравились наши булочки, мадмуазель?

– Да, очень, – Кэролайн улыбнулась Полю. – Сегодня я решила попробовать теплых булочек в вашем кафе.

Голос у Кэролайн был мелодичным, мягким. Она выговаривая каждое окончание, как ученица начальных классов.

– Неужели вы не француженка? – спросил мосье Жак.

– Я самая настоящая, чистокровная француженка, – ответила Кэролайн так, словно сказала: «Разве вы не узнали меня? Я же королева Франции!» Она выдержала паузу, а потом снисходительным тоном пояснила:

– Я работаю учителем. Моя профессия просто обязывает меня говорить красиво и правильно. Подайте нам, пожалуйста, два больших кофе и по…

– Четыре булочки «Сакре-Кёр», – выпалил Поль. Кэролайн одобрительно кивнула и пожала свою руку поверх его руки.

– Эврика! – закричал художник и запрыгал на одной ножке. Кэролайн и Поль переглянулись и рассмеялись. Марина тоже не сдержалась. Было смешно смотреть на седого мужчину, который скачет между столиками.

– Да, да, да! Я напишу ваш совместный портрет. Вы будете уплетать булочки, а сзади мы поставим Марину с белой розой в руках. Да такой портрет может запросто стать рекламным шитом в вашем кафе, мадмуазель Марина. Ну, как вам моя идея?

– Идея, несомненно, хорошая, – серьезно ответила Кэролайн. – Только мне совсем не хочется на портрете уплетать… – Кэролайн изобразила, как, по ее представлению она должна будет это делать, и все разразились дружным смехом.

– У вас потрясающее чувство юмора, – вытирая слезы, сказал художник. – Вы дали мне понять абсурдность моего предложения, причем, не обидев меня при этом. Позвольте вашу руку.

Кэролайн подмигнула Полю и только после этого протянула руку художнику.

Марина принесла кофе и булочки. Кэролайн и Поль принялись завтракать. Они о чем-то весело заспорили. На колокольне Сакре-Кёр зазвенел большой колокол Савояр. Вторя ему, начал позвякивать колокольчик над входной дверью в кафе. Обычный рабочий день пролетел незаметно.

В восемь Марина закрыла кафе и поспешила в Аквабульвар на встречу с Раймоном. На первом занятии он научил ее нырять, объяснил все тонкости подводного погружения. А потом сказал:

– Ты делаешь потрясающие успехи. Мне даже начинает казаться, что ты нарочно сказала, что не умеешь плавать, потому что хотела больше времени проводить со мной. Так?

– Да, да, да, вы весьма прозорливы, мосье, все было именно так, – в голосе Марины прозвучало раздражение. – Свое решение я приняла тогда, когда вы обидели меня, а я чуть было не вцепилась вам в лицо. Тогда-то я и решила, что никогда, никогда…

– Не расстанешься со мной. Что будешь преследовать меня, запишешься на все мои уроки подводного погружения, – обняв ее, закончил Раймон. – Давай не будем о плохом. Я не хочу ссориться с тобой, Марина. Не хо-чу…

«Молчи, ты ссоришься со мой, не ведая пока,Что хлещешь по себе самой, а ты во мне хрупка».3

Больше подобных разговоров у них не было. Были упорные тренировки, после которых Раймон отвозил Марину домой. Он целовал ее в щеку, дарил белую розу и уезжал. Через месяц Марина решила пригласить его на чашечку кофе. Раймон кивнул в знак согласия и вышел из машины. На пятый этаж они поднимались молча.

– Располагайся, а я пока сварю кофе, – сказала Марина.

– Угу, – ответил Раймон и шагнул в комнату.

Марина заправила кофеварку и подумала, что коньяк, который давным-давно стоит в кухонном шкафчике, будет весьма кстати. Поставила на поднос два коньячных бокала, положила белую розу и пошла в комнату. Раймон стоял у стены, на которой висела большая фотография в старинной раме.

– Откуда у тебя эта фотография? – не поворачивая головы, спросил Раймон каким-то незнакомым голосом.

Марина поставила поднос на журнальный столик. Руки у нее задрожали, внутри сжалась большая пружина страха и по спине побежали противные мурашки. Марина опустилась на край дивана и тихо сказала:

– Это моя бабушка…

– Ее звали Марина?

– Да, – голос Марины предательски дрогнул.

– Она умерла два года назад? – спросил Раймон так, словно это был не вопрос, а утверждение. Марина кивнула. – Ее похоронили на кладбище Пер-Лашез там же, где покоятся Эдит Пиаф, Айседора Дункан, Мольер, Лафонтен, Бальзак, Шопен, Бизе и… мой дед – Роман Болдырев.

Раймон повернулся. Его голубые глаза были совсем темными. А на щеках блестели капельки слез. Марина ничего не могла понять. Она сидела, сложив руки на коленях, ладонями вниз, и моргала, моргала, моргала. Раймон стоял напротив, прислонившись спиной к стене, и что-то беззвучно шептал.

Марина вдруг вспомнила про кофеварку и выбежала из комнаты. Она в полной растерянности остановилась у кухонного стола, не понимая, что делать дальше.

Раймон подошел сзади и, тронув ее за плечо, спросил: