Кровная месть. Чеченская вендетта

– Спасибо, Расул! Спасибо тебе за помощь! Здесь только одно «но» – я не поеду. Она отправится одна. Может быть, я пару раз навещу её, а потом уже только к самым родам.

– Это почему ты не поедешь?

– Расул, у тебя шестеро детей, ты никуда не уехал. Если я уеду с ней, то буду чувствовать себя так, словно спрятался от войны за спиной жены. Я не поеду, Расул. Помоги мне с Бэлой в Махачкале…

– Подожди, Руслан. Я всё понял. С Бэлой вопрос решён. Что тут можно сказать… На твоём месте я поступил бы точно так же.

…Так получилось, что Бэла оказалась в Махачкале только через четыре месяца. Она сразу сделала УЗИ, чтобы узнать пол ребёнка. Ей очень хотелось, чтобы это был мальчик, потому что так хотел её муж. Не было у неё никого в целом мире, кроме него, так же, как и у него – никого, кроме неё. И вот теперь у неё должен был появиться ещё один родной человечек. Все тягости беременности были ей в радость. Она жила в ожидании момента, когда ребёнок появится на свет. Руслан так долго ждал этого.

Каждый раз, когда «божий дар» толкался в утробе Бэлы, она плакала от счастья. Это было нечто невыразимое – ощущать, что скоро ты дашь кому-то жизнь. Более того, УЗИ показало, что будет мальчик.

– Руслан, это мальчик! – радостно выпалила Бэла по телефону.

– Защитник, значит, будет, кормилец! Ты береги его, моего сына, не перетруждайся! И, пожалуйста, будь осторожнее! – он помолчал и с сомнением добавил: – Не знаю, может, зря я тебя одну оставил?..

– Я справлюсь… – было слышно, как тяжело дались Бэле эти слова, как ей хотелось сорваться и заплакать, начать жаловаться, что ей плохо без крепкого плеча мужа, на которое можно было бы склонить голову. Но ничего этого она не сказала, только едва слышно повторила: – Я справлюсь.

Руслан почувствовал всё, что она хотела сказать и не сказала, всё, что должна была сказать. И он понял: Бэла хотела, чтобы он оставался вместе со своим народом, разделил общее горе, помогал людям, чем мог. Ведь именно за это она любила его.

Так и не подобрав нужных слов, он положил трубку.

Через несколько дней к Бэле подошла медсестра: «Бэла, Людмила Ивановна просит тебя зайти к ней в кабинет».

Бэла инстинктивно почуяла что-то неладное. Забыв об осторожности, она побежала в кабинет главного врача и с ходу, не поздоровавшись, выпалила: «Что-то не в порядке с моим сыном?!»

– Успокойся, Бэлочка, твой ребёнок здоров и в порядке, – ответила Людмила Ивановна.

Схватившись за сердце, Бэла с облегчением опустилась на диван.

– Слава Всевышнему, я так испугалась…

И тогда главврач посмотрела ей в глаза и сказала то, что она больше всего не любила говорить своим пациенткам:

– Бэла, твоя жизнь в опасности. Ты заметила, как сейчас схватилась за сердце? Так вот, у тебя врождённый порок сердца. Ты не вынесешь эти роды и можешь умереть.

– …А ребёнок?

– С ним всё будет хорошо. Но я предлагаю тебе подумать о своей жизни.

– Каким образом?

– Тебе надо избавиться от ребёнка.

Словно услышав эти слова, ребёнок в утробе Бэлы забился с неимоверной силой, он будто кричал и сопротивлялся, умоляя не убивать его. Слёзы хлынули из глаз Бэлы. Она распахнула халат, оголив живот, положила на него правую руку и спросила:

– Людмила Ивановна, вы это видите?

Другой реакции Людмила Ивановна и не ожидала. Ей было шестьдесят лет, и тридцать пять из них она посвятила тому, что каждый день приносила людям добрые вести, сообщая, что у них кто-то появился на свет. За это она и любила свою работу. Но иногда, очень редко, бывали дни, как сегодня, и тогда она жалела, что выбрала эту профессию. К этому нельзя было привыкнуть. Для женщины всегда огромная трагедия – узнать, что её мечтам о материнстве не суждено сбыться.

– Каковы шансы, что я смогу выжить во время родов?

– Самые минимальные. По моей практике скажу – почти никаких.

– Людмила Ивановна, на днях приедет мой муж. Возможно, раньше в его роду были сотни, тысячи человек, но сегодня у него, как и у меня, не осталось ни братьев, ни сестёр, ни родственников. И он ждёт этого ребёнка, своего сына, уже целую вечность. Это вторая причина, по которой я хочу родить ребёнка, но самое важное состоит в том, что я – мать, я – женщина. Пожалуйста, не говорите моему мужу об этой проблеме. Никогда. Я хочу написать ему письмо. Если я умру… – и тут Бэла не выдержала и расплакалась. Ей не хотелось расставаться ни с любимым мужем, ни с ребёнком, который стал теперь смыслом её жизни. Но, возможно, теперь ради них ей придётся покинуть этот мир. – …Если я умру, вы передадите ему моё письмо.

– Бэлочка, я сделаю всё, как ты скажешь, – со слезами на глазах Людмила Ивановна заключила Бэлу в свои объятия.

Руслан ходил по коридору, нервно обгрызая ногти. С минуты на минуту на свет должен был появиться его долгожданный сын. Руслан ждал, когда за дверями раздастся крик новорождённого, и медсестра сообщит ему радостную весть. Но вместо медсестры к нему вышла сама Людмила Ивановна. Она шла неторопливо, и её лицо не выражало ничего. Руслан подумал, что это, наверное, из-за усталости, и, как только она подойдет, всё сразу встанет на свои места.

– Людмила Ивановна, как мой сын, как Микаил?

– С ним всё хорошо, его сердечко бьётся… – сказала она бесцветным голосом, – …но сердце бедной Бэлы остановилось…

Далёкий блеск звезды полночнойПод куполом небесных стен,Намёком ли светя нарочно,Мне навевает сладкий плен.Покой и силу вдохновенья,Познанья радость и прозренья,И миру неземную тишинуВобрав всем сердцем, я тебе пишу…Быть может, на закате блёклом,За горизонтом берегов,Воспоминанием о вечномЯ сотворю букет стихов.О страждущей душе бойца,Под тяжестью победного венца,И женщине, творящей мирПод звуки лучезарных лир!

***

Руслан снял номер в гостинице «Hyatt», в Валенсии, поближе к Микаилу. Он выяснил, что мальчик заканчивает занятия в школе в два часа дня, а домой добирается на школьном автобусе. В половине третьего автобус останавливался напротив дома Микаила, поэтому Руслан припарковался неподалёку, чтобы дождаться сына. Он был уверен, что ни с кем его не перепутает.

Увидев автобус, Руслан напрягся, его сердце часто забилось. Он не отводил глаз от группы детей, которые прощались друг с другом. Все пошли дальше по улице, и только один начал переходить дорогу. Это был он – Микаил. Руслан сразу заметил, что он очень похож на мать – так же чуть наклоняет голову вправо, и есть что-то неуловимо знакомое в походке… Руслан до сих пор помнил его родинку на правой щеке, как и у Бэлы. Он проследил за Микаилом, пока тот не скрылся в доме, затем медленно тронулся с места, предполагая поставить машину чуть в отдалении, чтобы не вызывать подозрения у соседей. Может, это никого и не волновало, но врождённый инстинкт самосохранения жил в нём, как и в любом другом чеченце. Особенно после войны. Как только его автомобиль поравнялся с домом Микаила, дверь открылась, и Руслан увидел, что на пороге вновь появился его сын со скейтбордом в руках. Он уже шагнул вниз по ступенькам, но потом вернулся и громко сказал через дверь, смешивая русские и чеченские слова: «Дада, у меня на завтра нет домашнего задания. Я приду через час».

Радости Руслана не было предела. О таком он мог только мечтать – его сын говорил на трех языках! Ему захотелось от всего сердца поблагодарить его опекуна за то, что он не поленился и научил мальчика и чеченскому, и русскому языкам даже вдали от дома. Однако Руслан тут же сообразил, что, если бы мальчика не выкрали, то он сам научил бы его и чеченскому, и русскому, и английскому, и, более того, – Микаил называл бы отцом его, а не этого чужого человека. Теперь Руслан уже готов был разорвать старика голыми руками. Но он быстро пришёл в себя, вспомнив, что в жизни добро и зло всегда ходят рядом. Руслан понимал это как никто другой. Он ещё в детстве задумывался над словами одной песни: «Если боль твоя стихает, значит, будет новая беда». Позже, погрузившись в чтение религиозных и философских книг, Руслан понял, что Аллах сотворил людей для испытаний, и не все выходят из них победителями. Всякий раз, когда он попадал в беду, он вспоминал слова из Корана, где сказано: «Аллах посылает только те испытания, которые человек может выдержать».

Тем временем Микаил спустился по лестнице, бросил скейтборд наземь и, ловко на него запрыгнув, покатился вниз по улице. Руслан аккуратно завёл машину и поехал следом, пока, минут через пять, не увидел надпись: «Скейтпарк Санта Клариты». Теперь он знал, где вероятнее всего найдет Микаила в следующий раз.

После долгих раздумий Руслан решил, что завтра он дождется Микаила здесь, поздоровается и назовёт себя другом отца, а потом скажет, что хотел бы сделать Канте сюрприз, неожиданно нагрянув к нему в дом.

А пока что Руслану хотелось понаблюдать за сыном. В конце концов, он не знал, как всё сложится после их встречи с Кантой.

Руслан заметил на стене надпись: «Пожалуйста, надевайте шлем», но, похоже, кроме него, никто надпись не читал, – все дети катались без шлемов. Понаблюдав, как скейтеры падают после неудачных трюков, он проворчал: «Нет, обязательно куплю ему самый лучший шлем и обязательно построю для него на Рублевке скейтпарк». Этим Руслан словно убеждал себя, что Микаил без колебаний признает в нём настоящего отца и уедет с ним в Россию. Он уже увлёкся было своими мыслями, как вдруг его пронзило какое-то необъяснимое предчувствие: «Сейчас будет беда». Он хотел окликнуть Микаила, но было поздно – разогнавшись, мальчик взлетел с самой верхней ступени лестницы, но перед приземлением потерял скейтборд и, вместо того, чтобы опуститься ногами на доску и покатить дальше, приземлился на ноги и по инерции полетел вперёд. Следующие секунды для Руслана превратились в вечность. Он, словно в замедленном кино, видел, как тело его сына разворачивало в воздухе, угрожая ударить головой об асфальт.

Забыв обо всём, Руслан бросился к сыну.

Микаил пытался открыть глаза, но тщетно. Он не мог сообразить, где он и что с ним произошло. Наконец, он разглядел своих друзей – Эрика и Алека. Они что-то говорили, но слух ещё не до конца вернулся к нему. Мальчик попытался было шевельнуться, но понял, что стиснут в чьих-то объятиях. Прижав сына к груди, Руслан в ужасе кричал по-чеченски, что это его вина, что ему не надо было ждать, пока что-то случится, а надо было сразу идти в дом к сыну, как только увидел его. Ошарашенный происходящим, Микаил, похоже, даже забыл, что с ним произошло. Медленно высвободившись из объятий Руслана, он спросил по-чеченски: «Вы кто?». Руслан собирался уже ответить, но тут на полной скорости в парк влетела машина скорой помощи и через несколько секунд остановилась около Микаила.

Доктор начал было задавать вопросы, но Руслан вмешался и принялся отвечать сам. Выслушав его, врач предположил, что у Микаила, вероятнее всего, сотрясение мозга, и его следовало бы отвезти в больницу, чтобы сделать компьютерную томограмму. Всё это время Микаил смотрел на Руслана и думал: «Кто этот незнакомец? Почему он причитает надо мной? Почему вмешивается, да ещё говорит на чеченском?»

– Ну что? Едем в больницу? – спросил врач.

– Я думаю, со мной всё в порядке, – ответил Микаил, потирая ушибленный локоть.

– Хорошо. В таком случае нужно подписать бумагу, что пациент отказывается от госпитализации. Но вы этого сделать не можете, потому, что вы несовершеннолетний. Необходимо, чтобы её подписал кто-то из родителей.

– Нет проблем, я отец, – сказал Руслан и быстро поставил свою подпись. Он думал, что удивит или даже испугает Микаила, но тот улыбнулся и подмигнул ему.

Руслан предложил довезти мальчика до дома. Тот не стал возражать. Когда скорая помощь уехала, они медленно пошли к машине. Микаил ловко забросил в багажник свой скейтборд и сел на переднее сиденье. Руслан уже доставал ключи, когда Микаил, улыбаясь, сказал: «Спасибо, что сообразили и назвали себя моим отцом, иначе они повезли бы меня домой, и мне бы влетело».

– Микаил, я действительно твой отец, – сказал Руслан и, как бы для достоверности, снова повторил: – Я твой отец.

Улыбка сошла с лица Микаила, и теперь его взгляд выражал подозрение.

– Послушай, Микаил, я объясню тебе всё позже. Мне нужно поговорить с Кантой, и желательно в твоём присутствии.

– Извините, мой отец очень болен, и я…

– Он тебе не отец. Я – твой отец.

– Нет, он – мой отец, а вот вы кто такой, чтобы мне это говорить?! – глаза Микаила гневно сверкнули.

Руслану показалось, что если он скажет ещё что-то про Канту, то Микаил вцепится ему в горло. Теперь от его американской вежливости ничего не осталось. «Зов крови», подумал Руслан и где-то в глубине души даже обрадовался тому, что его сын может быть таким «коршуном» и так неистово защищать своё.

Руслан пристально посмотрел мальчику в глаза и сказал:

– Микаил, успокойся и послушай меня, и очень скоро тебе всё станет ясно. Кто твоя мама?

– Она умерла, когда рожала меня.

– Это правда. А как её звали?

– Роза.

– А вот это неправда! Её звали Бэла. Почему тебе не сказали правду, мне ещё предстоит выяснить. Ты видел когда-нибудь её фотографию?

– Нет.

– А почему?

– Потому что мой отец, мой папа, сказал, что из-за войны наш дом сгорел, и вместе с вещами сгорели все наши фотографии.

– Это тоже неправда, Микаил. Дело в том, что у Канты никогда не было фотографий твоей мамы, потому что он её никогда и не видел. Более того, шестнадцать лет назад он с бандитами похитил меня и Яшу Гельдмана. А потом я потерял тебя на целых шестнадцать лет. И сейчас, когда я тебя нашёл, я никому тебя не отдам! Ты слышишь меня? Никому! Даже если весь земной шар перевернётся, – последние слова он сказал очень жёстко и уверенно, как будто кто-то действительно хотел отнять у него сына ещё раз.

Микаилу начало казаться, что он попал в какое-то странное кино, где похищают детей, а потом их находят таинственные незнакомцы. Это в корне нарушало тот ритм, в котором он жил, сколько себя помнил. Даже ему – совсем юнцу – стало понятно, что сейчас его жизнь принимает совершенно неожиданный оборот. Он не раз видел свою маму во сне. Он говорил с ней, делился сокровенными секретами и мыслями.

Когда ему было семь лет, в нём проявились способности художника. В десять лет он нарисовал портрет матери, показал Канте и спросил: «Она была такая?».

Канта бросил быстрый взгляд на рисунок и буркнул: «Нет».

Расстроенному Микаилу ничего не оставалось, кроме как уйти в свою комнату. И вот сейчас этот незнакомец, неожиданно ворвавшийся в его жизнь, даёт ему надежду на то, что он сможет увидеть мать, хоть мельком, хотя бы на фотографии.

– Если вы говорите правду, и вы мой отец, тогда докажите это. Покажите мне фотографию мамы. Я её узнаю.

– Нет сомнений, Микаил, ты её, конечно же, узнаешь.

Руслан открыл портфель и бережно достал фотографию Бэлы. Как только взгляд Микаила упал на изображение, слёзы ручьём хлынули из его глаз. Руслан вышел из машины. Увидев какого-то прохожего, он машинально попросил закурить, а в обмен протянул двадцать долларов, даже не понимая, что он делает. Это была его первая и последняя сигарета в жизни. Неумело докурив, он вернулся к машине и застал Микаила с прижатой к груди фотографией матери. Он нашел её, и он был уверен, что она видит его и может быть спокойна, потому что теперь он не один. Теперь с ним отец. Руслан вытянул сына из машины и прижал к себе. Микаил прильнул к отцу, доверчиво утонул в его объятиях.

…Когда-то Руслан прождал десять лет, пока Микаил появится на свет, и когда он, наконец, родился – мир перевернулся. Руслан держал в руках крошечное существо ростом в пятьдесят один сантиметр и весом в три килограмма и не мог поверить, что это – его плоть, его частица. Ему хотелось прижать сына к груди, чтобы показать свою любовь, но он боялся раздавить малыша. Сейчас, спустя шестнадцать лет с момента, когда его разлучили с сыном, он словно восполнял этими объятиями все те упущенные дни и часы, когда Микаила не было рядом. Всё остальное было уже неважно. Важно было то, что они теперь – вместе.

– Дада, почему умерла мама? – спросил Микаил.

– Понимаешь… Жалко, что ты не умеешь читать по-русски, я бы дал тебе её письмо…

– Дада, я умею читать по-русски.

Тогда Руслан открыл портфель и молча протянул сыну последнее послание Бэлы…

«Руслан, всегда есть надежда на хорошее, надежда, что тебе не придётся читать это письмо. Но в случае, если я умру, ты прочтёшь его. Страшно подумать, что я умру, страшно не за свою жизнь, страшно, что мне придётся расстаться с тобой и никогда не увидеть нашего сына, мы ведь так долго его ждали, нашего Микаила….»

Слёзы опять потекли из глаз Микаила. Руслан всё это время смотрел на сына, и когда тот заплакал, он точно знал, какие строки сын прочитал. Руслан перечитывал это письмо много раз, он знал его наизусть. И он отдал бы жизнь за то, чтобы Бэла хоть краешком глаза могла взглянуть на сына.

Микаил тем временем переживал свою драму. Жалел ли он себя? Нет. Когда-то он прочитал, что жалость к самому себе – это удел слабых. Поэтому он никогда, ни при каких обстоятельствах не жалел себя. Но ему было жалко маму, которую он любил, хотя никогда не видел.

Микаил продолжал читать письмо Бэлы: «Руслан, ничего уже не изменить и не оспорить. Я прожила с тобой счастливую жизнь и не променяла бы тебя ни на кого. Я уверена, что ты будешь в Раю, и я надеюсь, что своим поступком смогу присоединиться там к тебе. Я знаю, что ты будешь любить нашего сына и заботиться о нём. Береги его и вырасти из него такого же хорошего человека, как ты сам. Будь всегда рядом с ним».

Дочитав, Микаил задумчиво сказал:

– Дада, меня беспокоит вопрос: что будет дальше? Как ты поступишь с Кантой? Как ты ему всё объяснишь?

– Я ничего не должен ему объяснять. Это он должен мне объяснить, почему ты рос не со мной, а с ним.

Микаил почувствовал в голосе Руслана грубые и резкие ноты.

– Дад, я не знаю, почему, но я уверен, он действовал не по злому умыслу, иначе не относился бы ко мне так хорошо все эти годы. Немногие родители заботятся о своих детях так, как он. Прошу тебя об одном – когда его увидишь, не торопись судить. Выслушай его сначала. Хорошо, дад?

– Хорошо, – ответил ошеломлённый Руслан. Ему показалось, что он разговаривает с мудрым старцем. Он прекрасно понимал, что обычный подросток не может так рассуждать. Значит, у сына был свой тайный, никому не известный мир, полный взрослых переживаний. – Микаил, а откуда ты знаешь, что отца по-чеченски называют «дада»? – спросил Руслан.

– Я так называю Канту.

– А как ты теперь будешь его называть? После того, как узнал правду?..

– Дада, я понимаю тебя, но поверь, все эти годы он был добр ко мне, воспитывал как чеченца, и всегда говорил, что я должен вернуться домой, на родину.

– Микаил, тогда я не понимаю, зачем ему всё это? Если у него не было детей, он мог найти тысячи других возможностей завести сына. Но почему, почему ему надо было именно меня сделать несчастливым на долгие шестнадцать лет?!

– Дад, я не знаю. Но точно знаю, что он никому не мог сделать плохого. Он хороший человек.

– Думаю, ты прав, Микаил. Когда бандиты похитили меня много лет тому назад, он единственный среди них был без маски. Он один не грубил и не избивал нас с Яшей, когда я пытался им объяснить, что они совершают большой грех. С тех пор я много раз пытался понять, в чём тут секрет. И ещё вот что удивительно… Если бы он не хотел, чтобы я тебя нашёл, он не должен был появляться на телеэкране, тем более, вместе с тобой. Это был либо очень глупый поступок, либо он хотел, чтобы я вас нашёл.

– Дад, я могу тебе сказать точно одно – я знаю его очень хорошо. Он очень разумный человек и никогда не делает опрометчивых поступков.

– Тогда почему он хотел, чтобы я нашёл тебя?

– Я не знаю.

– Да, конечно, откуда тебе это может быть известно… Даже мне непонятна вся эта ситуация.

– Я думаю, ответ в пяти минутах отсюда.

– Скоро мы всё узнаем… Кстати, Микаил, сначала я бы хотел пойти в мечеть и помолиться.

– Нет проблем, дада. Видишь то маленькое здание? Там внутри мечеть. С шести лет Канта водил меня туда каждую субботу и воскресенье, я учил там арабский язык и основы религии.

– Спасибо ему за это.

Руслан понял, что невозможно отрицать очевидное: Канта сделал для его сына много добра, но какую цель он преследовал, выкрав малыша у родителя, оставалось неясным. Поэтому, хотя Руслан был бесконечно рад «второму рождению» Микаила, он всё ещё чувствовал себя не в состоянии простить Канту. Зайдя в мечеть и совершив омовение, Руслан полностью погрузился в молитву. Опомнился он только когда увидел рядом с собой сына, который кротко шептал слова молитвы. Когда-то Руслан держал его, совсем крохотного, в ладонях. Теперь этот мальчик уже был одинакового роста с отцом.

– Спасибо тебе, о Аллах, за всё, что ты делаешь, – прошептал Руслан и, повернувшись к сыну, крепко обнял его.

Микаил всё ещё держал в руках письмо и фотографию мамы. Ему казалось, будто он держит её за руку, как всегда мечтал. А теперь он может обнять и взять за руку ещё и своего отца.

Руслан инстинктивно чувствовал, что в действиях Канты не было злого умысла. Просто было что-то такое, о чём они – Руслан и Микаил – не знали. Неторопливо выйдя из мечети, они направились к машине.

– Микаил, когда войдём в дом, пожалуйста, укажи мне его комнату, а сам иди в другую. Мне надо поговорить с Кантой с глазу на глаз. Потом я тебя позову, когда надо будет.

Хотя Руслан сказал это спокойно, Микаилу стало тревожно на душе.

– Дад, ведь всё будет нормально, правда же? – он как бы одновременно спрашивал и утверждал.

– Всё будет хорошо, Микаил.

Они медленно подошли к дому. Руслан сделал глубокий вдох. Что-то словно удерживало его и говорило: «Не торопись». Микаил уже взялся за ручку двери, когда Руслан перехватил его руку:

– Микаил, мне нужно немного времени, прежде чем я войду. Ты меня понимаешь?..

– Да, дад, конечно, тебе нужно время.

Руслану было невыразимо приятно слышать, как сын называет его отцом. Хотя Руслан был отцом уже много лет, но сегодня это случилось с ним впервые. Об этом он мечтал столько лет. Сейчас ему как никогда захотелось обнять сына, но он сдержался, потому что, будучи чеченцем, считал подобные проявления нежности чрезмерными. Руслану казалось, что его жизнь вот-вот разделится на две части. Одна была до этой минуты, и вторая начнется, когда он поговорит с Кантой.

Руслан медленно развернулся и пошёл в сторону лужайки, сел на траву, подогнув под себя ноги. На память вдруг пришли дни, когда он уходил в армию…

Глава 3. Руслан в армии

Неразделимы белых два крыла —То к справедливости любовь и доброта.Он избран Богом, духом окрылён,И тяжек путь его на поприще благом…Ты чувствуешь глухую мира больИ рвешься залечить чужие раны.Где благодарность?.. Но не важно столь…Пусть ноют сердца, тела раны…Честь уронить нельзя, ничтожна смерть,Великодушие – редчайшая отвага,Наперекор всему имей свой манифест,Достойный образ – вечная награда.

Когда Руслану исполнилось восемнадцать лет, ему, как и всем его сверстникам, пришла повестка в армию. Защиту Родины он считал своим долгом. И ему очень хотелось попасть в Афганистан, чтобы сражаться там против врагов.

Руслан никогда не опаздывал и явился к кабинету военкома Воронина ровно в назначенное время. Он уже хотел открыть учебник английского, чтобы скоротать время в ожидании, но увидел, как по коридору, чуть прихрамывая, идет сам подполковник – высокий, подтянутый человек лет пятидесяти.

– Вы ко мне, молодой человек?

– Так точно, товарищ подполковник! – Руслан вскочил.

– Ух ты, глянь на него, воин! Твоя фамилия… – он попытался вспомнить, – проклятая контузия. Так как твоя фамилия, воин?

– Дадиев, товарищ подполковник.

– Да, точно, Дадиев. Ну ладно, проходи, поговорить надо. – Они вошли в кабинет. – Небось, на гражданке хочешь остаться, а?

– Никак нет, товарищ подполковник!

– Да что ты заладил «товарищ подполковник, товарищ подполковник». Ещё не в армии, успеешь, – он улыбнулся. – Кто тебя этому научил? Дорофеев, что ли?

– Так точно… Да, товарищ подполковник!

– Тот ещё орел. Всё такой же строгий?

– Да нет, он очень хороший, мы его все уважаем.

– Знаю, знаю, его студенты особенно хороши: собрать, разобрать автомат Калашникова умеют отлично. Сам-то за сколько справишься, а?

– За пятнадцать секунд.

– За сколько? За пятнадцать секунд?

– Так точно, товарищ подполковник!

– Ты знаешь, какой норматив на «отлично»?

– Знаю, от восемнадцати до тридцати секунд.

– И что? Зачем тебе так быстро собирать его, а?

– Ну как же, товарищ подполковник, если на войне надо будет рожок поменять, ну, или затвор заклинит. Там надо всё по-быстрому.

– Причём тут война? Ты что, служить идешь или воевать? – Офицер вдруг задумался. – Хорошо, спрошу тебя прямо: ты где хочешь служить?